Прежде чем перейти к пьесе «Генрих VIII», вольно или невольно ставшей самой последней в творчестве Шекспира, нужно рассказать о том, кто в тот момент уже успел заявить о себе как о преемнике драматурга. Пьесу считают написанной в соавторстве. Соавтором Шекспира стал Джон Флетчер, имевший к 1612 году хорошую репутацию, поработавший вместе с другим известным драматургом, Френсисом Бомонтом.

Флетчер родился на пятнадцать лет позже Шекспира, а умер в 1625 году от чумы. Скорее всего, именно из-за причины смерти точное место захоронения Флетчера неизвестно. Отец молодого дарования занимал довольно-таки значительные посты при королеве, но в какой-то момент лишился ее милости, а потому умер в 1596 году, оставив значительные долги в наследство своим восьмерым (по некоторым источникам – девяти) детям. Тогда будущему драматургу исполнилось семнадцать лет, и он оказался на попечении дяди, который был поэтом, преподавал в Кембридже и являлся челном парламента. Дядя также известен тем, что ездил в составе посольства в Россию для проведения переговоров с царем Федором Ивановичем. После поездки он опубликовал книгу о России. Джон Флетчер, по-видимому, переехал к дяде, проживавшему с семьей в Лондоне, где и сумел сделать успешную карьеру в театре. Джон окончил Кембридж, но получил ли степень, неизвестно: детали его жизни вновь всплывают лишь в 1605–06 году, когда имя драматурга упоминается в связи с работой в театре Блэкфрайарз. Тогда он писал для детской труппы и начал сотрудничать с Бомонтом. Кстати, у обоих первые «сольные» пьесы провалились, а первое совместное творение имело успех.

«Люди, заложившие основы драмы елизаветинской эпохи, в основном имели скромное происхождение; и хотя некоторые из них обучались в университетах, все они были бедны. Бомонт и Флетчер стали первыми представителями профессии драматурга, выходцами из знатных семей, вращавшихся в кругах богатых людей. Эта социальная среда с самого начала послужила объяснением их природного таланта в написании диалогов высокородных дам и господ. Стиль их пьес был превосходно охарактеризован Торндайком: «Их сюжеты, в значительной степени надуманные, являются замысловатыми и напыщенными. Они описывают королевских или знатных персон, героические поступки, дело происходит за границей. Завоевания, узурпация власти, страсти, которые разрушают королевства, – их главные темы. Но нет ни батальных сцен, ни пышных зрелищ – действие обычно происходит в комнатах дворцов или где-то неподалеку. Обычно противопоставляя большую чувственную страсть идиллической любви, они вводят в действие целый ряд эпизодов, их цель – постоянная суматоха разнообразного толка… Целью пьесы не является изучение и раскрытие человеческой натуры или развитие характера, а разнообразие ситуаций, обдуманная структура, которая удерживает интерес от одной интриги к другой, их развязка происходит в самом конце. Язык стихотворных строк прост, естественен и энергичен».

Из приведенной цитаты сразу видно, насколько отличалось творчество Флетчера от творчества Шекспира. Все с точностью до наоборот: у Шекспира язык прост, порой он даже слишком низведен до обычной, разговорной, народной лексики; в исторических хрониках обязательно находится место для батальных сцен; именно раскрытие характеров героев, их преображение к концу пьесы – цель, которую преследует автор. Недаром последнее произведение Шекспира «Генрих VIII» причисляют к тем творениям, которые он написал совместно с Флетчером: стиль явно тяготеет к характеристике Торндайка, приведенной выше, и не похож на истинно шекспировский.

Биографии Флетчера и его основного соавтора Бомонта во многом схожи: у Бомонта отец умер практически тогда же, когда умер отец Флетчера. Обучался Бомонт в Оксфорде, сведений о получении степени не сохранилось. Будущий драматург пытался учиться на юриста, но в итоге сделал выбор в пользу драматургии.

Несколько лет Флетчер работал с Френсисом Бомонтом. Сначала они снабжали пьесами Блэкфрайарз, а затем труппу «Слуги короля», в которой позже Флетчер и сменил Шекспира, основного драматурга театра. На этом посту Флетчер работал с момента смерти Шекспира девять лет, пока не умер сам. Он написал много пьес, некоторые из них создал самостоятельно, например, продолжение шекспировской «Укрощение строптивой». У продолжения есть несколько вариантов названия. При жизни Флетчера она шла под заглавием «Укрощение укротителя». Однако в посмертное фолио автора пьеса почему-то вошла под иным названием – «Награда женщине».

Если же вернуться к сотрудничеству Бомонта и Флетчера, то фамилии драматургов обычно произносят именно в таком порядке: сначала Бомонт, затем Флетчер. «Порядок следования двух имен должен означать, что Бомонт был более важной фигурой в паре, но мнение, превалировавшее сразу после их смерти, и то, что распространено сегодня, приводит нас к противоположному заключению. Из пятидесяти трех пьес, увидевших свет в результате альянса «Бомонт – Флетчер» в лучшем случае лишь три написаны Бомонтом, в то время как двенадцать или более причисляют к написанным Флетчером. Еще двенадцать написаны авторами совместно, а оставшиеся двадцать пять не причислены однозначно ни к одной из категорий. Широко распространенное мнение по этому поводу состоит в том, что они написаны Флетчером совместно с другими авторами: чаще всего упоминающиеся имена включают Филиппа Мессинджера, Бена Джонсона, Натана Филда, Уильяма Роули и Уильяма Шекспира».

Бомонт умер за месяц до смерти Шекспира, но сотрудничество с Флетчером прекратилось раньше, так как в 1613 году у Бомонта случился удар, после чего он не написал ни строчки. Отдельные биографы приписывают болезнь Бомонта расстройству, вызванному женитьбой драматурга, заставившей его расстаться с Флетчером. Данное утверждение подкрепляют сведениями, почерпнутыми из книги упоминавшегося ранее Джона Одри, который утверждал, что между драматургами существовали очень близкие отношения. Видимо, Одри ставил Бомонта на первое место в паре, так как отдельной статьи, посвященной Флетчеру, у него вообще нет. Если устоявшееся сочетание «Бомонт – Флетчер» можно объяснить простым порядком первых букв их фамилий в алфавите, то включение Флетчера в состав статьи о Бомонте указывает на определенную расстановку «сил» согласно мнению автора «Кратких жизнеописаний». Сотрудничество драматургов Одри называет «великолепным сходством фантазий». Далее в своей небольшой статье, посвященной Бомонту (и Флетчеру), Одри посвящает абзац теплым, тесным взаимоотношениям драматургов:

«Они жили вместе в Бэнксайд, недалеко от театра. Оба холостяки: спали вместе – по словам сэра Джеймса Хейлса и прочих; у них была общая любовница, которую они сильно боготворили; они имели общую одежду и плащ».

Творчеству Одри не уделяет много места. Фактически статья не дает представления о работе драматургов, оставляя потомкам только сплетни, которые пересказываются по сей день. А соответственно, болезнь, постигшая Бомонта в год его женитьбы, явилась следствием разлуки с любимым соавтором. Странно, потому что женился не Флетчер, а сам Бомонт. «Брошенный на произвол судьбы» Флетчер чувствовал себя нормально и продолжал писать. Так что вполне возможно, причина болезни Бомонта заключалась не в расставании с Флетчером.

Кроме пьесы «Генрих VIII» считается, что результатом творческого тандема Шекспира и Флетчера явилась также пьеса «Два знатных родича» (Two Noble Kinsmen). По поводу точного авторства этого произведения по сей день не утихают споры. Ее публиковали и в посмертном фолио Бомонта – Флетчера, и в собрании «сомнительных» пьес Шекспира, изданном, правда, куда позже. Кроме того, сохранилась обложка «кварто», изданного в 1634 году, на которой написаны фамилии Флетчера и Шекспира. На этой же обложке указано, что пьесу ставила труппа «Слуг Короля» в Блэкфрайарз. Если действительно в написании произведения принимал участие Шекспир, то последней созданной им пьесой будет именно «Два знатных родича», а не «Генрих VIII», так как датой создания «Двух знатных родичей» считают конец 1613 – начало 1614 года.

Как в пользу высказанной теории, так и против нее говорят несколько фактов и допущений. Ни один из них не является однозначно интерпретируемым, даже «кварто» 1634 года, поскольку книгу издали после смерти обоих авторов, и по причине отсутствия пьесы в фолио Шекспира 1623 года и последующих фолио, опубликованных в семнадцатом веке. Сюжет «Двух знатных родичей» заимствован в большой степени из чосеровских «Кентерберийских рассказов», а именно из «Рассказа рыцаря». Исследователи творчества Шекспира попробовали определить, какие конкретно сцены мог написать именно он. Тщательный и скрупулезный анализ привел к составлению списка актов, стиль которых схож с шекспировским. Однозначного решения все же принято не было. «Завещанием» Шекспира театру считают «Бурю», последней пьесой – «Генриха VIII». Что делать с «Двумя родичами», по-прежнему неясно…

Чосер устами рыцаря рассказ свой начинает с описания фигуры Тезея – единовластного правителя Афин. И вот, овеянный воинской славой, победив амазонок и выбрав себе жену, Тезей возвращается домой, но у городских ворот его встречают плачущие вдовы. Они жалуются на царствующего в Фивах Креона, не дающего захоронить им мужей, павших в бою. Мгновенно Тезей, не вступив в Афины, поворачивает коня, дабы навести порядок в Фивах. Надо отдать Креону должное, жену и сестру ее он отправил в Афины «жить в чести и холе». Естественно, Тезей в сражении победил Креона и позволил несчастным вдовам похоронить погибших мужей. Заодно стал править еще и Фивами… После битвы его солдаты разгребали трупы врагов, снимая с них «одежду и доспех», и случайно нашли среди мертвых двух братьев Паламона и Арситоя. Братья были ранены, но не смертельно. А что важнее, они оказались августейшими особами. Тезей повелел их забрать в Афины «век в неволе коротать», отказавшись принять предложенный выкуп.

Проходит некоторое время. Братья продолжают томиться в темнице. Как-то раз Паламон прогуливается в башне и неожиданно сквозь бойницы видит девушку – сестру жены Креона. Он мгновенно влюбляется в юную красотку. Арсита также глянул вниз, в сад, и влюбился. У обоих не было никакой надежды выйти из заключения, а потому, немного поспорив о том, кому должна принадлежать красотка, они оставили решение на волю судьбы. Судьба распорядилась следующим образом: Арситу выпустили из темницы по просьбе близкого друга Креона. Но с условием – не ступать ногой на земли Креона, не попадать ему вовеки на глаза. Арсита страдает: ведь теперь он разлучен с возлюбленной, а брат имеет возможность любоваться на нее из бойниц темницы. Однако и Паламон неспокоен. Он уверен, что Арсита вернется в Фивы, соберет войско и сокрушит Креона, в итоге женившись на прекрасной незнакомке.

Надо отметить, Чосер описывает ситуацию с изрядной долей юмора, хотя и выражается высокопарно. Арсита, сильно переживая, изменился внешне, похудев и спав с лица. Как-то, глянув на себя в зеркало, он понял, что может проникнуть в Афины неузнанным. То есть сможет любоваться на красавицу сколько угодно. В Афинах Арсита нанимается слугой к возлюбленной Эмилии. На этом посту он так преуспел, что слава о молодом человеке достигла Тезея. Он не узнает Арситу и выделяет его среди прочих, наделяя богатствами. Паламон же продолжает томиться в темнице. Но в какой-то момент ему удается бежать. В лесу он встречает брата – тот его не видит и рассуждает вслух о своей несчастной судьбе. Арсита предал родину из-за возлюбленной, принял чужое имя и служит тому, кто когда-то заточил его в темницу. Паламон понимает, о чем речь. Он готов мстить брату. Братья договариваются на следующий день сойтись в честном бою, чтобы таким образом решить, кому достанется прекрасная дева.

Тезей, выехав на охоту, застает на поляне дерущихся братьев. Он останавливает битву и узнает, кто стоит перед ним. Сначала Тезей рассердился на молодых людей, но затем, внемля слезам приближенных, включая женщин, простил их. Но отпустив обоих братьев на волю, дал наказ: через год оба соберут дружину и встретятся в честном бою на турнире. Встретившись через год на ристалище, братья привели с собой преданных им рыцарей. Виновница всех злосчастий не желает ни одного из братьев себе в мужья и молится об этом в храме. Однако знаки, которые ей посылают, говорят о том, что кого-то ей все же дадут в мужья, несмотря на просьбы.

В итоге Паламона, несмотря на храбрость, сбрасывают с коня. Он повержен, и красотка понимает – ей в мужья уготован Арсита. Она готова его принять, но Арсита в самый последний момент падает с коня. Молодой человек умирает. Его хоронят со слезами на глазах и Эмилия, и Паламон. Мудрый Тезей призывает Паламона к себе и дает благословение на брак. Странно, но история заканчивается счастливо: Паламон «блажен своей любовью, живет в богатстве, радости, здоровье».

Что же осталось из рассказа рыцаря у Шекспира и Флетчера? В первую очередь остаются главные герои. В прологе, что отлично от пьес Шекспира, сразу дается ссылка на Чосера:

Ранее Шекспир никогда не давал ссылок на первоисточники, которыми пользовался. Более того, драматурги сами себя называют «писаками» и признаются, что боятся не сравниться с творением великого поэта. Шекспир всегда обращался к простому люду. Даже пытаясь принизить качество своего произведения, он это делал с юмором, от имени шута, не извиняясь перед авторами первоисточников его пьес, даже когда (в большинстве случаев) они были очевидны. Стоячий партер далеко не всегда знал Чосера и ему подобных. Ему не было дела до тех, кто придумал изначальный сюжет представляемого спектакля. Пролог «Двух знатных родичей» нехарактерен для Шекспира, однако вполне типичен для Флетчера: конечно, окончившие университеты «умы» знали Чосера, и именно перед ними извинялся молодой драматург. Сам слог также не похож на шекспировский – выхолощенный, «правильный», «расшаркивающийся». Шекспир сразу давал знать, о чем пойдет речь. В самом начале пьесы зрители мгновенно понимали, в чем суть проблемы. В «Двух родичах» подобный прием не используется. Что ж, перейдем от пролога к действию!

Помпезно начинается первый акт. Сначала выступает хор, а затем к ногам Тезея, его жены и Эмилии падают несчастные вдовы. Пока мы видим лишь не общее, но частное: вдовы жалуются на несправедливость Креона. Образы, так четко обрисовываемые Шекспиром, здесь расплывчаты и бесхарактерны. Ранее зрителя словно кидали с обрыва в бурную реку, которая несла его вперед, следуя перипетиям сюжета. В новой пьесе сюжет даже пока не завязывается: зрителя потихоньку только подводят к водной глади. Она, несмотря на кажущееся неспокойствие, похожа на плоское зеркало. Тезей беседует с вдовствующими королевами, «теряя время» на разглагольствования об их несчастной судьбе. Беседа затянута, и сравнить эту пьесу с остальными – то же, что сравнить заунывный фильм, с которого уходят в течение первых десяти минут, с боевиком, где действие не отпускает зрителя, обрушивая на него всю мощь подвластных автору приемов, должных держать внимание (пусть в финале зритель и махнет снисходительно рукой: мол, все как всегда, ничего нового).

Манера изложения, ритм, размер стиха также отличаются от шекспировского. Прочесть вслух пьесу куда сложнее. Путаясь в хитросплетениях на первый взгляд похожего слога, быстро понимаешь разницу: Шекспир писал для актеров, будучи сам актером. Даже длинные монологи у него легко читаются. В них редко встречаются пассажи, где на первое место выходит красота слов. Они насыщены афоризмами, мудрыми изречениями, юмором. В «Двух родичах» первый акт – это сплошное расшаркивание героев друг перед другом, эдакое соревнование в знании изящных комплиментов. Сама суть разговора в какой-то момент начинает теряться.

Тезея, наконец, уговаривают отложить свадьбу и идти на Фивы, чтобы дать вдовам возможность похоронить своих мужей. В следующей сцене появляются Паламон и Аркит. Пока они в Фивах, но в их речи мы слышим осуждение сложившихся в городе порядков.

Эта сцена более походит на написанное Шекспиром ранее: диалоги не перенасыщены выспоренными фразами; очень быстро, обрисовав неприглядную картину, сложившуюся в Фивах за время правления Креона, автор переходит к следующей сцене, из которой братья узнают о Тезее, направляющемся с войском к городу. Однако когда мы возвращаемся в Афины, к жене Тезея и ее сестре, то вновь слышим разговор, полный пустых, не влияющих на ход сюжета фраз. Еще одна черта, явно проявляющаяся на страницах пьесы, – это поклонение богам и принесение им жертв. В своих произведениях Шекспир редко подчеркивал разницу в вероисповедании его современников и людей, живших задолго до того. Точнее, этой разницы практически не чувствовалось. Батальные сцены в «Двух родичах» отсутствуют, что характерно для стиля Флетчера, но не Шекспира. Мы сразу переносимся в финал битвы, когда Тезей празднует победу, позволяя вдовам наконец похоронить своих мужей. Тут же приносят тяжело раненых Паламона и Аркита. Финальная сцена эпизода – похороны:

Во втором акте впервые авторы переходят на белый стих, весьма характерный для Шекспира, особенно для его поздних работ. Беседа тюремщика с дочерью и ее женихом длится недолго: из нее нам лишь следовало узнать о необычайной красоте заточенных в темницу братьев, об их стойком характере и мужестве. Следующий разговор ведется уже между Паламоном и Аркитом. И в нем снова словно бы не шекспировская рука выводила слова на листе бумаги. Поговорив о высоком, похвалив себя за прекрасные душевные качества, братья смотрят из окна в сад, где прогуливается Эмилия, сестра королевы.

Мужчины борются за место у окна, а девушка внизу рассуждает о цветах. В итоге влюбляются оба. Но Паламон пытается запретить брату любить девушку. В своих доводах он несправедлив и высокомерен. Напрасно Аркит напоминает о только что состоявшемся разговоре, в котором они клялись быть друг другу верны. В пьесе сразу видны расставленные авторами акценты: Аркит справедливее и мудрее брата. Данный момент отличает пьесу от рассказа Чосера, в котором оба брата представали одинаково благородными.

Далее, Тезей освобождает Аркита с условием, прописанным и у Чосера: Аркиту нельзя возвращаться в Афины. Об этом тюремщик рассказывает Паламону. Он приносит и вторую плохую весть: Паламона велено перевести в другое помещение, откуда он не сможет смотреть на сад, а соответственно, видеть Эмилию. Молодой человек расстроен и взбешен одновременно. Он завидует брату и проклинает свою несчастную судьбу. А брат уже придумал план: переодеться и под видом бедняка проникнуть в Афины. Он не ждет, как у Чосера, пока похудеет и осунется от тоски по прекрасной девушке. Тут традиция Шекспира не меняется: переодетых в иные одежды в его пьесах не признают, и худеть не надо.

Появляется в пьесе и еще один нюанс, отсутствовавший у Чосера, а именно – дочка тюремщика. Несмотря на разницу в положении, она влюбляется в Паламона и решает помочь ему бежать. Переодевшийся Аркит участвует в соревнованиях, устроенных Тезеем. Его замечают, но не узнают. Все, включая Эмилию, восхищаются ловкостью, благородством и красотой юноши. Аркита назначают слугой девушке. Дочь тюремщика освобождает Паламона, хотя и понимает, что он ее не любит. Она собирается бежать вместе с ним. Пока девушка собирается в путь, в лесу встречаются братья. Из сладких речей Аркита Паламон узнает о произошедшем с кузеном счастливом случае. Паламон вновь извергает на брата все свое презрение. Но так как он в цепях, которые на него надели в темнице, то не может ничего сделать иного, кроме как наносить Аркиту оскорбления.

Братья решают разрешить спор при помощи меча. Аркит обещает освободить брата от оков на следующий день, принести ему одежду и еду. После они должны сойтись на поединке. А дочь тюремщика никак не может найти ушедшего с того места, где она его оставила, Паламона. Девушка расстроена. Как Офелия, она идет по лесу, напевая грустную песню. На нее натыкаются крестьяне, готовящие представление для Тезея. Им как раз не хватает одной девушки. Тезей доволен представлением и вручает танцорам щедрое вознагражденье.

В лесу встречаются для битвы Паламон и Аркит. Во время сражения к ним навстречу выходит Тезей и его приближенные. Братья сознаются в том, кто они на самом деле, и Тезей хочет их казнить. В итоге, как в рассказе Чосера, решают назначить бой между братьями с соблюдением всех формальностей. Тот, кто выиграет, женится на Эмилии. Девушка дает согласие. А дочь тюремщика попадает обратно в дом отца, но она сошла с ума из-за любви к Паламону. Сцены с участием дочери тюремщика во многом схожи со сценами сумасшествия Офелии в «Гамлете».

Проходит некоторое время: в городе братья, приехавшие на поединок. Доктор, пытающийся излечить дочь тюремщика, советует ее жениху притвориться Паламоном и таким образом вернуть ее дух в нормальное состояние. План срабатывает, девушка не ведает подвоха и охотно беседует с женихом, выдающим себя за Паламона. Пьеса заканчивается так же, как закончился рассказ рыцаря у Чосера: сначала в поединке одерживает верх Аркит, но затем он погибает, сброшенный и придавленный собственным конем. Паламона объявляют женихом Эмилии.

Найти отрывки, похожие по стилю письма на произведения Шекспира, возможно. Но в целом «Два знатных родича» имеют мало общего с остальными работами драматурга. Монологи героев затянуты и лишены глубокого смысла. Традиционного героя-шута в пьесе нет, а значит, отсутствует и юмор, присущий всем работам Шекспира, даже трагическим. Крестьяне и тюремщик, представители простых людей, так великолепно выписываемые обычно автором, в этой пьесе безлики, говорят языком, который не сильно отличается от языка высокопоставленных особ. У Шекспира случалось скорее наоборот: знатные люди говорили слишком просто. Их речь была понятна обычному зрителю.

В «Двух знатных родичах» отсутствуют не только батальные сцены, но и сцены поединков между братьями. Шекспир подобные моменты прописывал, что придавало спектаклям зрелищности. Историческая правдоподобность в данном случае авторами, подобно шекспировским пьесам, в деталях не соблюдается. Однако постоянное поклонение богам, приношение им жертв ясно относит зрителя к временам «старины глубокой». У Шекспира все-таки разница между вероисповеданием героев и верой его современников не чувствовалась, религиозные обряды подробно не описывались, на них не делался такой сильный акцент.

Если анализировать сюжет, то он также не воспринимается как шекспировский. У драматурга нет длинных, затянутых кусков. Действие идет быстро от картины к картине, постоянно что-то происходит, нет долго проигрываемых сцен с постоянным повторением одного и того же. Герои больше действуют, чем говорят. Пьесу нельзя назвать ни трагедией, ни комедией. Не является она и проблемной: проблема как таковая отсутствует. Чосер, вложив в уста рыцаря рассказ о любви братьев к прекрасной Эмилии, расставляет акценты несколько иначе, делая повествование более логичным. Да и цель у Чосера была иная: рассказ становился лишь частью книги, вставая в ряд других историй. Однако слегка перекроенный авторами пьесы сюжет нивелировал присутствовавший у Чосера смысл повествования. Ведь у него первым заметил Эмилию Паламон, рассказал о ней брату, и лишь после этого ее заметил Аркит. Вообще, Аркита Чосер рисует хитроватым малым. Более романтично выглядит оставшийся в темнице Паламон. Так, финал рассказа вполне закономерен: выигравший было поединок Аркит умирает, а девушка достается более благородному Паламону. Более того, Чосер пишет о том, что их дальнейшая совместная жизнь протекала счастливо. Подобных акцентов пьеса лишена, образы братьев слегка искажены.

Второстепенная линия, касающаяся дочери тюремщика и отсутствовавшая у Чосера, вообще оказывается не до конца продуманной. Роль ее жениха прописана слабо, а девушка не вызывает у зрителя никаких эмоций. Сравнение с Офелией напрашивается, но безымянная дочь тюремщика однозначно проигрывает знаменитой предшественнице. Фактически слабыми оказываются все герои пьесы, кроме, пожалуй, Тезея и его жены. Ни один из братьев не вызывает однозначной симпатии, Эмилия безвольно соглашается выйти замуж то за одного, то за другого. Недостатки и характерные особенности пьес Флетчера, не позволившие его произведениям вкусить посмертной славы Шекспира, ярко проявляются в «Двух знатных родичах».

Конфликт, заявленный в пьесе, не близок зрителю всех времен. Он не развивается, топчется на месте в угоду вращающимся вокруг одного и того же разговорам. Даже в первых пьесах Шекспир задает конфликт, понятный зрителю любой эпохи. В «Бесплодных усилиях любви» он показывает мужчин, нарушивших данный самим себе обет и поплатившихся за это отказом дам выйти за них замуж, пока они не выполнят обещанного. Роль дурака играет испанский дворянин, а шутами показаны, как обычно, слуги. Сама по себе пьеса не изобилует афоризмами и глубиной, которой наполнен, например, «Гамлет», но действие не стопорится на одном месте, характеры героев интересны (особенно женские) и показаны в развитии.

Почему же произведение, столь сильно отличающееся от написанного Шекспиром, была напечатана в кварто 1634 года под его именем? Причин может быть несколько. Во-первых, издатель тогда не нес никакой ответственности за информацию, размещенную на обложке (да и под ней тоже). Использование имен двух известных драматургов привлекало внимание читателя, побуждая купить книгу. Во-вторых, данные о том, кто точно написал пьесу, могли не сохраниться в принципе: к тому моменту оба драматурга умерли и не имели возможности как-то оспорить или согласиться с поставленными на обложку фамилиями. В-третьих, издатель мог искренне считать пьесу совместным творчеством Флетчера и Шекспира, так как знал, в каком театре она шла и кто обычно для него писал пьесы. Кроме того, Шекспир, знакомый с творчеством Чосера и использовавший чосеровские сюжеты, мог планировать написание подобной пьесы, а Флетчер имел возможность использовать наброски Шекспира, причем не исключено, что с позволения последнего.

Однозначный вывод сделать сложно. У читателя есть прекрасная возможность самостоятельно попробовать рассудить биографов: стоит только прочесть знаменитые пьесы Шекспира, а затем сравнить со спорными «Родичами». Кроме того, имеет смысл проанализировать пьесу, авторство которой не оспаривают, а именно «Генриха VIII». Если Шекспир и Флетчер писали вместе оба произведения, то делали это в один и тот же промежуток времени – в течение 1613 года. Должны найтись элементы, их связующие, похожие.

По большому счету, Флетчеру не обязательно было писать в соавторстве: отдельные пьесы он создал самостоятельно. В 1613 году у него оставался шанс написать пьесу вместе с Бомонтом или с новым соавтором, которым часто называют Мессинджера.

«Он (Флетчер), Бомонт и Шекспир в своем метре очень походят один на другого. И как ни восхищался Мессинджер Шекспиром – что мы видим из всех его произведений, – он усвоил себе манеру Бомонта изображать тиранов и страстные характеры, самым ярким примером которых является Тезей в «Двух знатных родичах». Поэты младшего, чем Шекспир, поколения умышленно предпочитали полагаться больше на изысканный вымысел фабулы, чем на трудный и опасный путь тонкой обрисовки характеров. Сознание этой важной особенности постепенно проникло в шекспирологию, и теперь уже мало кто решается защищать участие Шекспира в создании «Двух знатных родичей».