Мы в Ганготри. Высота три тысячи метров. Перед моими красными от болезни глазами – ледяной поток и люди, черпающие воду руками. Некоторые моют голову, другие же плещутся, как дети, разбрызгивая священные капли на не менее священные камни.

Рой настоял на том, чтобы мы пошли сюда пешком. Это было совсем не просто, но мы дошли.

– Смотри, тут вода молочного цвета.

– Да, – подтверждает Рой, – так и должно быть. Ганг – дочь гор. У гор снежные вершины, поэтому река белая, как молоко. Вода, дарующая жизнь.

Эта версия не кажется правдоподобной, но приходится поверить в нее, ведь другого объяснения нет. Мы купаемся в реке и пьем воду, тут она и правда чистая и приятная на вкус.

Когда солнце заходит, людей становится меньше. Мы сидим в тени дерева и наслаждаемся вечерней прохладой. Мой спутник предлагает еще раз сходить к реке.

– Говорят, если испить воду у истока Ганга, будешь жить сто лет, – говорит Рой и жадно пьет.

На этот раз я воздерживаюсь. У меня нет желания жить вечно. Если бы вместо воды был яд, я бы без колебаний зачерпнул его.

С наступлением ночи ложимся спать под деревом. Комаров здесь, к счастью, почти нет.

Последующие несколько месяцев спускаемся по реке вниз, и каждый раз Рой становится молчаливее. Он пьет воду и делает священные омовения.

На мои вопросы товарищ отвечает только, что близок к познанию истины. Идет время, мы не останавливаемся и продолжаем путь. Иногда к нам подходят люди. В основном туристы. Они спрашивают советов, и Рой, конечно же, дает ответы. Часто это полная чушь – то, что он говорит, но люди все равно отходят от нас с просветленными лицами и с благоговением, если не сказать – с почитанием, желают просветления и долгой жизни.

Туристы принимают нас за индусов.

В один из дней садху просто ложится на землю и больше не встает. Привычка не обращать внимания на его странности берет вверх. Например, на его неподвижность. Возможно, он впал в нирвану или крепко заснул. Но проходит день, и я, наконец, подхожу к нему. Дотрагиваюсь и переворачиваю. Лицо уже окаменело и начинает высыхать. Обтянутые мертвой кожей кости.

– Рой? – он молчит. – Рой! – кричу я. Все та же тишина.

Мне не остается ничего, кроме как смириться и тащить его к реке. Одежда нагрелась от солнца, до нее неприятно дотрагиваться. Приходится брать его за ноги и тянуть. Я думаю, он бы хотел именно этого. Поднять его на руки я не в силах, поэтому, чтобы доставить друга к реке, уходит около часа.

Встаю на колени и с силой толкаю Роя руками. Наконец он в воде. Еще несколько минут усилий, и я вижу, как садху уплывает прочь.

Мне не удалось бы сжечь тело, но я сделал то, что должен был сделать, – сбросил останки в Священную реку. Тело Роя понесло течение, и скоро он скрылся из виду, а я остался на берегу размышлять о своей собственной жизни, которая стала моим проклятием.

Иногда мне кажется, что я никогда не смогу умереть, что все это чье-то проклятие. Неудачная шутка.

– Что же дальше? – задаю я себе вопрос. – Что мне делать теперь? Я не стал верующим, не получил ни просветления, ни ответов. Что дальше?

Река делает поворот, и вновь над водой виден старый друг. Сижу около берега Ганга и наблюдаю за тем, как Рой отправляется в последнее путешествие.

В этот момент, когда я смотрю на его тело, мне открывается нечто. Просветление, которого я так долго ждал. Это ответ на все вопросы. Ложусь на землю и закрываю глаза. Нужно пойти к Ледяному озеру и окунуться туда еще раз. Я либо умру, либо все вернется назад. Моя новая теория, я верю в нее, иначе жизнь будет казаться совсем бессмысленной. Должна быть у человека цель, подойдет даже теоретическое и недоказанное предположение.

Теперь я занимаюсь тем, что восстанавливаю физическую форму. Чтобы подняться на такую высоту и дойти до озера, нужны силы. Через несколько городов – граница с Непалом. Необходимо раздобыть деньги, чтобы купить одежду, отъесться.

Ловлю рыбу и спускаюсь вниз по реке. Через несколько городов нахожу нужного мне человека. Он стоит, повернувшись спиной, и наблюдает за водой, затем улыбается и тянет сеть. Как только человек затаскивает полную сеть рыбы, я осмеливаюсь заговорить с ним.

– Здравствуйте, мне нужна работа. Я готов работать сколько скажете и за любые деньги.

– Зачем тебе? – спрашивает он, доставая рыб из сети. Около его ног пробегает выдра. Она юркая и веселая.

– Куда это ты? – обращается он к ней и ловит руками. Животное не сопротивляется. Рыбак дает ей одну рыбешку и сюсюкается с ней, как с ребенком. Только когда он привязывает поводок, поворачивается в сторону, видит меня и удивляется. Затем вспоминает и повторяет заданный вопрос.

Отвечаю, что мне нужно в Непал. Нет смысла кривить душой и что-то придумывать. Для похода необходимо заработать долларов двести пятьдесят. Помимо снаряжения, куплю еще и телефон. Мой потерялся. В Петербурге сдается квартира, но денег давно не присылали. Может, они решили, что я умер? Или умерла тетка и больше некому заниматься делами?

Выслушав меня, рыбак задумывается, затем жует губами, будто пробуя рассказ на вкус.

– Хорошо, – заключает он, – хочешь подняться к Ледяному озеру, это твое дело. Не думаю, что мы встретились зря.

В Индии все верят в карму и считают, что нет случайных встреч. Вся ответственность лежит на богах. Так я получаю работу. Теперь я рыбак: встаю рано утром, чтобы наловить побольше рыбы и по выгодной цене продать.

Как-то раз я спросил товарища о семье. Почему до встречи со мной он рыбачил один? Есть ли у него дети?

– Мою семью разорвал бенгальский тигр. Как-то раз я ушел, вернулся, а никого нет. Только кровь и это животное посреди комнаты догрызает младшего сына. Жена умерла от родов за несколько недель до этого. Дочь замужем, редко видимся, да и не тревожить же ее. Теперь она принадлежит другой семье.

Пять месяцев мы вместе ловим рыбу. У него есть выдры, которые загоняют добычу в сеть.

– Это очень удобно и прибыльно, – хвастает он, – тебе повезло работать у меня.

Я и сам это знаю. Зарплата не самая высокая, большую часть индус забирает себе. Когда я накапливаю нужную сумму, говорю, что настала пора уходить. Он не настаивает и не задает лишних вопросов, только грустно улыбается и желает хорошего пути. Мы привыкли друг к другу за эти месяцы, и сейчас жаль расставаться.

Один раз, помню, спустились вниз по реке. Там течение не такое сильное, вода спокойная и прозрачная.

– Здесь большая рыба водиться должна, – объясняет индус, – но ее только на удочку поймать можно.

После получасового молчания меня начинают одолевать сомнения. Но судьба, как обычно, доказывает, что я неправ. Зрачки расширяются, тело деревенеет, и вот я уже, сам не помня себя от страха, ору что есть силы:

– Убираемся отсюда!

Индус щурится и смотрит на другой берег реки. Открыв пасть, там бездвижно лежит крокодил, половина его туловища в воде. Сквозь чистую воду я вижу, какой он огромный. Метров пять, не меньше! Его чешуйчатое тело пугает и говорит мне, что смерть близка. Сейчас он услышит нас и рванет с быстротой молнии. Кажется, я доживаю последние минуты жизни, и время, о котором я так молил всех несуществующих богов, наконец пришло.

Индус хлопает меня по плечу и смеется.

– Это не тот крокодил, которого нужно бояться, – объясняет он. – Смотри, какая у него пасть узкая, не проглотит. Видишь, на самом конце шишка?

– Да…

– Значит, самец, – улыбается индиец. – Чего ты трясешься? Не может он нас съесть физически, понимаешь?

– Хорошо, – выдыхаю я, – но, может, пойдем отсюда? А то еще руку откусит…

– Рыбу поймаем и пойдем.

Через несколько минут у товарища клюет, спустя недолгое время клюет и у меня. За день мы поймали три крупные рыбы и еще незначительных мелких штук десять. В тот день продали только две, а последнюю оставили для себя. Ужин был вкусный.

Сейчас я иду к одной цели. Теперь, когда мне не с кем разговаривать, остаюсь наедине с собой и вспоминаю обрывки прошлой жизни. По ночам я переживаю то, что должен был пережить.