Глава тридцать восьмая
Мужество авиатора
По моей просьбе в спецархиве управления комитета по правовой статистике и специальным учетам Генеральной прокуратуры РК разыскали учетную карточку №СС-849, заведенную на известного полярника, авиатора Николая Львовича Кекушева. Из скупых данных следует, что он родился в 1898 году в Москве, по социальному происхождению — из дворян, до ареста работал бортмехаником в полярной авиации. Николай Львович был осужден 26 февраля 1949 года Особым совещанием при МГБ СССР по статьям 58-10-11 (кодекс не указан) и заключен в ИТЛ сроком на 10 лет. Началом срока определено 11 августа 1948 года, конец срока — 11 августа 1958 года.
Н.Л. Кекушев отбывал наказание в особом Степлаге МВД СССР. Из места заключения был освобожден досрочно 16 ноября 1954 года.
Что еще добавить к сказанному? Впервые о знаменитом авиаторе СССР Николае Львовиче Кекушеве я услышал от заключенного Степлага Ивана Ивановича Карпинского. Оказывается, они вместе работали в особом лагере Кенгира то на ремонтно-механическом заводе, то на обогатительной фабрике, вместе хлебали из мисок вареный овес, обменивались скудными впечатлениями о жизни заключенных.
Николай Львович Кекушев был скромным человеком, даже, пожалуй, очень замкнутым, никому в друзья не набивался, многих, прилипающих к нему с расспросами, сторонился. Ходил он в чистой одежде, но брюки его и куртка были в тысячах заплат. Позже выяснилось, что его кожанку авиатора и чемодан с военным костюмом выкрали молодые аферисты — зэки Степлага, но Николай Львович с жалобой на это к начальству не обращался, и урки его зауважали. Больше того — когда один из заключенных бросился на него с ломом, перепутав его с бригадиром, то они защитили Кекушева, вразумив безумного парня.
Лежа на нарах, Николай Львович часто вспоминал свою мать, ее добрые советы и наставления. Ничему плохому она его не учила, предостерегала от стремления богатеть, жадничать. Его отец — известный московский архитектор, дворянин Лев Кекушев — был человеком сугубо творческим, никогда не торговал, не занимался коммерцией. Он «созидал новую Москву», спроектировал гостиницу «Метрополь», ресторан «Прага» и множество домов, особняков, отнесенных ныне к памятникам архитектуры столицы. Он и сына своего хотел направить по творческой стезе, но рано скончался.
Впав в бедность, мать Н.Л. Кекушева определила его в Московский Кадетский корпус. Окончив его, юноша продолжил образование в Сергиевском артучилище, воевал на фронтах Первой мировой, а в сентябре 1918 года перешел на службу в Красную Армию, где прослужил по май 1921 года, принимая участие в походах против Деникина и белополяков. В 1921 году Коля поступил в электротехнический институт, затем на курсы бортмехаников. Он с детства мечтал покорять небесные просторы — и вот мечта его сбылась! Тогда многие юноши (чуть ли не все) рвались в авиацию. Вступив в общество «Добролет», Н.Л. Кекушев участвовал в открытии и освоении первых воздушных линий в Средней Азии.
За участие в освобождении города Хивы от банд басмачей Джунаид-хана в 1924 году он был награжден орденом Красного Знамени Хорезмской ССР — первым в гражданской авиации.
Вскоре судьба свела Кекушева с замечательным летчиком Михаилом Васильевичем Водопьяновым, будущим Героем Советского Союза. Ровесники, оба участники Гражданской войны, они сразу находят «общий язык», вместе осваивают воздушные трассы СССР. В 1931 году они совершают первый зимний перелет по маршруту Москва-Сахалин. Этот перелет навсегда вошел в историю авиации, ибо он был совершен при 52 градусах мороза, без навигационных приборов, без аэродромов и без связи.
Отважный перелет высоко оценил лично И.В. Сталин, который придавал большое значение развитию авиации в стране. Но если фамилию Водопьянова вождь запомнил, то Кекушева — нет. И в марте 1931 года Николай Львович был арестован, как говорится, ни за что ни про что. Следователь напомнил ему, что он из дворянской семьи, что учился в царском Кадетском корпусе. О заслугах Кекушева перед Советской властью — ни слова. Краем глаза Николай Львович прочитал на столе следователя на огромной серой папке слова «Дело о контрреволюционной организации выпускников Кадетского корпуса». Вот, оказывается, где собака зарыта! Корпус был организован 7 декабря 1778 года, и эту дату его выпускники по заведенной традиции отмечали каждый год. В последний раз они собрались на вечеринке 7 декабря 1922 года на квартире у Белявского. Все участники этой далекой вечеринки были в 1931 году арестованы, хотя на ней никаких крамольных речей не произносилось, наоборот, даже был провозглашен тост за Советы, великого Ленина. Однако бдительные органы воспользовались этой злополучной для всех однокашников вечеринкой и повернули дела так, что якобы на ней и была создана контрреволюционная организация бывших кадетов, которая стремилась свергнуть власть большевиков, организовать убийство И.В. Сталина.
В Бутырской тюрьме Кекушев сидел в большой камере, где были собраны лица дворянского происхождения, в том числе потомки Тютчева и Вяземского. По слухам, первый позже сошел с ума, а второй «застрелился» (застрелили). Бывшие кадеты были отправлены на пять лет в Усть-Ухтинские лагеря.
Горькая обида жгла душу Кекушева, ведь он верил большевикам, служил им сердцем и правдой, зачастую рискуя жизнью, и вот тебе — награда! Орден Красного Знамени во время ареста у него отняли, как отняли и именные часы от РВС УВС за выполнение тяжелых ответственных спецзаданий в Средней Азии. Когда Кекушев настойчиво потребовал вернуть ему награды, человек с Лубянки бросил ему в лицо:
— Звезда твоя закатилась, карьера погибла. Так что не лютуй!
То, что звезда его жизни закатилась, Кекушев не признавал, надежда не покидала его — во всем разберутся рано или поздно. Но никто и не думал его освобождать, наоборот, без всякого суда его впихнули в зэковский вагон, довезли до Архангельска, а оттуда на грязном пароходе «Воронеж» через мрачное свинцовое Карское море, Печору, Белощелье в Ухту. Что такое Ухта тех времен, можно представить, посмотрев в Карагандинском музее изобразительных искусств картину художника Льва Премирова, на которой изображены черные топкие болота, дикий лес и узкоколейка… Бывший узник ухтинских лагерей Премиров так и назвал картину: «Ухта».
Здесь, «в краю далеком», Кекушев работал на общих работах — на рытье траншей, на лесоповале… Но мысленно он был в небе, на самолетах… И — о чудо! Однажды его вызывает начальник лагеря Мороз и говорит:
— Бери буханку хлеба, вещи, любую лодку и двигайся на Усть-Ухту, там жди прилета гидросамолета, будешь его обслуживать. — И буркнул: — Скажи спасибо Водопьянову, он Сталину письмо написал, что ты незаменимый специалист и тебя надо использовать в авиации, а не на лесоповале…
О снятии судимости тогда и слова не было сказано. Но Кекушев обрадовался, что о его судьбе заботится старый надежный соратник, друг… Нет, что ни говорите, дружба — она не подводит, в дружбе — правда и сила…
Несколько месяцев проработал Кекушев на гидросамолете, а вскоре его постановлением ЦИК от 1 декабря 1931 года вообще освободили из-под стражи.
Так закончилась первая лагерная эпопея Кекушева. Думал ли он тогда, что будет и вторая? Навряд ли. Радости его не было предела — он снова вернулся в Москву, обнял маму, прогулялся с ней по родному Арбату, побывал на Голубых прудах, у памятника Александру Сергеевичу Пушкину… Уже в 1932 году по рекомендации того же М.В. Водопьянова он был зачислен бортмехаником в Главсевморпуть. В 1937 году Николай Львович Кекушев участвовал в первой экспедиции на Северный полюс на самолете-разведчике летчика Головина — Героя Советского Союза, в числе первых советских людей достиг полюса, за что был награжден орденом Ленина и денежной премией в 15 тысяч рублей. В 1937–1938 годы он участвовал в поисках знаменитого авиатора Сигизмунда Александровича Леваневского и его экипажа, которые на самолете «ДБ-А» конструктора Болховитинова решили через Северный полюс достичь Америки, но в неравной схватке с обледенением погибли между 89-й и 88-й параллелями по 148-му западному меридиану. Как пишет летчик Василий Решетников в книге «Обреченные на подвиг» (Москва, «Яуза», «Эксмо», 2007 год), «экипажу Леваневского судьба, скорее всего, послала напоследок не паковый, а молодой лед, а то и разводье, пропустившее машину прямо ко дну океана». Поиском погибших занимались многие экипажи доблестных летчиков, в том числе Михаила Васильевича Водопьянова. Экипажи освещали ледяные поля ракетами, светили ручными прожекторами, но, увы, безуспешно. Так до сих пор и не найдено точное место в белой угрюмой пустыне, где погибли Леваневский и его команда.
На счету Николая Львовича Кекушева в тридцатые годы были десятки трудовых побед в Арктике и ее морях. В 1938 году он получил значок Почетного полярника за налет миллиона километров в морозном арктическом небе. В 1939 году он был награжден денежной премией за восстановление самолета «Локхид», потерпевшего аварию в Усть-Пуре. В сорокаградусный мороз ему удалось отремонтировать лонжерон крыла, что дало возможность спасти самолет и довести его до Архангельска. В 1939 году во время финской войны Кекушев работал на проводке судов в Белом море.
Как видим, несмотря на то, что так называемые органы безопасности попытались в 1931 году сделать из Николая Львовича «врага народа», у них ничего не получилось. Издевательства над ним в тюрьмах и лагерях сталинизма не сломили его. Не погасли его вера и надежда на то, что он нужен России, великой стране СССР, людям. И он продолжал служить Отчизне, отдавая ей весь жар сердца и души своей.
Особенно ярко талант авиатора Н.Л. Кекушева проявился в годы Великой Отечественной войны.
В своей автобиографии Николай Львович в 1960 году писал:
«В 1941 году я совершил более 70 вылетов, за что был награжден орденом Красного Знамени. В 1941 году за эвакуацию жителей из осажденного Ленинграда отмечен грамотой Почетного полярника. В 1943 году работал в авиации дальнего действия, выявил и атаковал несколько подводных лодок врага. По окончании войны перегонял трофейные фашистские самолеты из Германии в СССР».
После Великой Победы, в 1948 году, Кекушев участвовал во второй полюсной экспедиции. Общий полет за время летной службы у него составил почти 2 миллиона километров, или 10 тысяч летных часов. Так что работоспособности и отваге этого авиатора можно было позавидовать. А вот на славу ему не везло — журналисты, рассказывая о подвигах знаменитых летчиков Водопьянова, Головина, Алексеева, почему-то забывали упомянуть бортмеханика Кекушева, который их сопровождал в дальних и опасных рейсах, отвечая за техническую безопасность самолета. Не было бы его — может быть, не было бы и некоторых славных страниц гражданской и военной авиации страны.
Однако Кекушев продолжал числиться в «черных списках» МГБ и после Великой Победы, его дело в случае нехватки в лагерях «врагов народа» опять поднималось и обрастало новыми казенными выдумками следователей.
В августе 1948 года Николай Львович был вновь арестован органами МГБ. Сталин и его подручные тогда проводили акции «повторников», то есть арестовывали повторно и отправляли в лагеря тех, кто уже в тридцатые годы отбыл свой срок. В числе «повторников» оказался и Н.Л. Кекушев — замечательный авиатор советской эпохи, награжденный орденами Ленина, двумя — Красного Знамени, Почетный полярник СССР. Молодые чекисты, которые арестовывали его, остолбенели, когда Кекушев надел пиджак с орденами, и стыдливо опустили глаза.
На этот раз Кекушева погнали по этапу в Джезказган. О жестоком обращении с заключенными, неимоверно тяжелых условиях их содержания он напишет позже в своей книге «Звериада», выпущенной в издательстве «Юридическая литература» в Москве в 1991 году. С горечью он будет писать о своем «прозрении», которое началось с беседы с зэком-адмиралом, потерявшим руку на Колыме. «Разговорившись со мной, он с пеной у рта стал доказывать, что все полярные экспедиции, включая и спасение челюскинцев, и высадку на Северный полюс в 1937 году, и перелеты Чкалова, Громова и Белякова, преследовали лишь одну цель: отвлечь внимание общественности от проходящих в стране арестов. Сами по себе эти экспедиции, по его словам, никакой ценности не представляли и были лишь очередным безотчетным выбрасыванием народных денег, показухой!»
В джезказганском лагере Кекушев начал серьезно болеть. Его спасал сосед по нарам, тоже авиатор, японский военнопленный Мацумото. Он называл Кекушева шутливо «сталинским соколом» и показывал на буквы «СС», пришитые на его одежде, обозначавшие совсем другое — каким этапом носитель знака прибыл в лагерь.
Мацумото во время войны участвовал как летчик в налете на американскую авиабазу Перл-Харбор. Он называл американцев «мировыми захватчиками» и прогнозировал, что они со временем захватят весь земной шар. После тяжких работ на обогатительной фабрике, в слесарной мастерской ремонтно-механического завода, у Кекушева поехало «сердце», оно застучало в груди как плохо работающий мотор. Словом, началась тахикардия сердца. По совету Мацумото Николай Львович начал лечить ее очень просто — на левую сторону груди клал тряпку, обильно смоченную холодной водой. Сердце успокаивалось, и Кекушев соскакивал с нар как молодой, отправлялся то в культурную часть, то в библиотеку за книгами. Он много читал, предпочитая литературу об авиации 30–40 годов, о Великой Отечественной войне, о знаменитых летчиках, с коими был лично знаком, о воздушных трассах и подвигах в небе, в которых лично участвовал.
Однажды, работая на разборке маленького домика-склада, который находился на территории медьзавода, под снятым полом он обнаружил пачку старых журналов и среди них номер, посвященный Арктике. На фото под заголовками «Первая экспедиция на Северный полюс в 1937 году», «Группа героев Советского Союза во главе со Шмидтом у флагманского корабля» он увидел своих бывших друзей-авиаторов, и сердце его больно сжалось. Известные летчики М.В. Водопьянов, П.Г. Головин, совершившие вместе с ним множество ответственных полетов в Арктику, улыбались ему с обложки старого журнала «СССР на стройке» и как бы даже успокаивали его: «Ничего, Коля, придет время, власти разберутся с твоим делом, и тебя снова вернут в авиацию»…
Хотелось в это верить. Но время шло, ничего не менялось в джезказганском лагере. Вокруг — оборванные до лохмотьев заключенные, почти все с бледными лицами, черными мозолистыми руками, тощие от недоедания и недосыпания… Особенно тяжело приходилось зимой — наледь, ветер, дующий из Бетпакдалы, пронизывающий до костей… Пока дойдешь с группой заключенных до обогатительной фабрики, последние силы потеряешь… Не зря в 1954 году в джезказганском лагере началось знаменитое восстание заключенных. В своей книге «Звериада» Кекушев характеризует его как политическое, целенаправленное, в отличие от некоторых авторов книг о Степлаге, которые считают, что в основе этого восстания была тяга зэков-мужчин в женскую зону. Нет, восстание возникло не из желаний плоти. Кекушев пишет: «На состоявшемся митинге в столовой был выбран штаб. Начальником штаба стал бывший полковник Кузнецов». Вот этот штаб и выработал стратегию восставших, а также выдвинул требования заключенных. На столовой были написаны лозунги крупными буквами, чтобы их могли видеть и вольные: «Требуем приезда члена ЦК», «Требуем пересмотра наших дел». В лагере выходила собственная газета, работал собственный радиоузел. В материалах высмеивались лагерные начальники, рассказывалось о требованиях заключенных, недовольных сталинизмом. Сам Кекушев, характеризуя обстановку в Кенгире тех лет, пишет:
«В 1948–1949 годах сталинизм решил повторить то, что удалось сделать в 1937 году. Но люди стали другими. Они уже не хотели больше жить в постоянной атмосфере страха и насилия. Они отказывались верить в то, что для блага будущего необходимо держать в лагерях миллионы людей».
Для подавления восстания в Кенгире были брошены солдаты, танки, самолеты. Как рассказывал мне узник Степлага Иван Иванович Карпинский, более пяти тысяч заключенных было убито. Остальных вывезли в степь и бросили их на песок лицом к земле. Среди них был и Николай Львович Кекушев, чудом уцелевший в этом кровавом свинцовом аду.
Лагерь расформировали, заключенных разбросали по всему Гулагу. Кекушева отправили на вечное поселение в Балхаш на медеплавильный завод, в бригаду по ремонту станков… Может быть, так и остался бы навечно Николай Львович в ссылке, если бы за него не хлопотали знаменитые летчики — его товарищи, побратимы… Характерно в этом отношении письмо на имя Генерального прокурора СССР Р.А. Руденко, подписанное Героями Советского Союза, авиаторами Водопьяновым, Шевелевым, Ляпидевским, Алексеевым, Слепневым и полковником авиации в отставке Чухновским. Они обратились к Руденко с просьбой пересмотреть надуманное дело бывшего бортмеханика Главсевморпути Н.Л. Кекушева, осужденного в 1949 году. В письме они сообщали:
«Мы знаем Кекушева по работе и лично в жизни с первых дней освоения Арктики (1932 г.). В многочисленных полярных экспедициях т. Кекушев проявил себя как человек, преданный нашей Родине, выполнявший труднейшие и опасные полеты, не считаясь ни с какими трудностями. За свою работу т. Кекушев неоднократно удостаивался высоких правительственных наград.
Н. Кекушев — единственный оставшийся в живых член экипажа летчика Головина П.Г., Героя Советского Союза — первые советские люди, достигшие Северного полюса.
В Великую Отечественную войну т. Кекушев совершил 76 боевых вылетов и ряд ответственных полетов в Арктику: в 1947–1948 гг. он участвовал в высокоширотных экспедициях Главсевморпути.
Мы не можем поверить, что человек, которого мы знаем, в течение 20 лет, может быть виновен в предъявленных ему тягчайших преступлениях. Просим Вас пересмотреть дело Кекушева в его присутствии.
Мы убеждены, что, ответив лично на предъявленные обвинения, он сможет реабилитировать себя и вернуться к авиационной работе на пользу и благо нашей Родины».
Конечно, Руденко не снизошел до Кекушева, но 2 июня 1956 года пришла долгожданная реабилитация. Ему возвратили ордена, кроме ордена Красного Знамени Хорезма. Этот орден, как и многочисленные фронтовые медали, бесследно исчез…
Начальник Полярной авиации М.И. Шевелев, довольный реабилитацией Кекушева, сразу назначил его инженером отряда вертолетов… Но проработал Николай Львович не много, стало пошаливать сердце: сыграли свою роль всевозможные житейские невзгоды, преследования бериевцев, лагерные мучения. Как только вспоминал умытый кровью Степлаг, расстрел товарищей-заключенных, сразу хватало болью сердце и дыхание срывалось. Однажды после командировки на Диксон начался сильный приступ стенокардии, Кекушев попал в больницу Аэрофлота, а затем его направили в санаторий. «Все, прощай, браток, — подумал о себе. — Силы на исходе…»
Как-то на скамью, где в тени деревьев расположился Кекушев, присела незнакомая девушка. Разговорились. Спокойное Черное море дышало прохладой, настроение у Кекушева поднялось, и он стал вспоминать свой трудовой путь. Девушка с интересом слушала его, а затем сказала:
— Славную жизнь вы прожили, Николай Львович, 30 лет только в Полярной авиации. А сколько натерпелись в лагерях! Почему бы вам об этом не написать книгу?
Н.Л. Кекушев позже не раз вспоминал совет незнакомки. И однажды не выдержал — купил авторучку, пакет белой бумаги, пришел домой и сразу за стол. Строки бежали быстро, как ветры Бетпакдалы. Мысли не покидали его даже по ночам. Николай Львович писал:
«Проходят годы, возникают новые задачи, происходят новые события. Все это отодвигает прошлое.
Забываются старые понятия, старые слова. Торжествуют новые. Но такие, как „Лубянка“, „черный ворон“, „37-й год“, „сталинизм“ не забудутся. Они стали нарицательными. С ними связана целая эпоха и судьбы многих миллионов людей. И они, эти люди, не хотят быть „Иванами непомнящими“. Им предлагают все „забыть“, потому что это было якобы „ужасное недоразумение“. Но забыть это нельзя, потому что такое может повториться. Есть еще люди, которые тоскуют по „старому доброму времени“, когда был „порядок“ и царили страх и ужас, — наследники Сталина».
Так появилась книга «Звериада» — печальный рассказ Кекушева о жертвах сталинского террора, об Ухте и джезказганских лагерях — машине смерти многих людей, убийцах-зверях в погонах НКВД и МГБ. К сожалению, автор не дожил до ее появления на свет. Понадобилось 30 лет после его смерти, чтобы люди узнали всю правду о его мужественной жизни, полной подвигов и трагедий.
