Книга: Единственная женщина
Назад: 11
Дальше: 13

12

Прежде Лизе трудно бывало разобраться в собственных чувствах. Она не понимала, что связывает ее с Виктором, и инстинктивно не верила, что это может быть любовью. Она безоглядно отдалась первой своей любви, забыв обо всем ради Арсения, — и все-таки ей долго пришлось сомневаться в том, как она относится к нему, когда он решительно не захотел иметь ребенка.
Но то, что происходило с нею теперь, невозможно было считать сомнениями.
Наоборот — она сама, едва ли не через силу, заставляла себя сомневаться в собственных чувствах, потому что боялась той бездны, которая за ними открывалась.
Дело было не только в том, что Юра был женат. Юлия, которую она видела однажды и мельком, казалась ей полуреальной ослепительной красавицей, и Лиза не чувствовала перед нею никакой вины.
Но ведь впервые за многие годы — да что там, впервые в жизни! — она чувствовала необыкновенное душевное спокойствие, уверенность в том, что завтрашний день принесет счастье — и все это было связано с теми отношениями, которые сложились у нее с Юрой.
Она видела, как освещается его лицо, когда он смотрит на нее, она чувствовала себя счастливой в его присутствии — и понимала: все это слишком дорого, чтобы могло быть походя разрушено в поисках более близких отношений, которые ведь неизвестно еще, чем обернутся…
Ей приходилось собирать всю свою волю, чтобы быть благоразумной и довольствоваться тем, что есть, не пытаясь достичь в отношениях с Юрой ничего иного.
Ей было хорошо сидеть между ним и Сергеем Псковитиным — все равно где: в ресторане или в автомобиле, или в конференц-зале, или на скамейке ипподрома. Каждая минута, проведенная с ними, звенела в ней, напоминая о своей неповторимости…
Лиза понимала, что эта доверительная простота мгновенно прекратится, если ее отношения с Ратниковым перейдут за ту незримую черту, до которой их еще можно было считать просто дружескими.
И — ее смущал, тревожил взгляд Псковитина, который она чувствовала на себе постоянно. Она физически ощущала тяжесть этого взгляда.
Лиза прекрасно понимала, что в отношении к ней Сергея есть все, что угодно, кроме недоброжелательности, — и все-таки ей было неловко, когда она ясно читала в его глазах вопрос, ожидание, надежду… Чем она могла ему ответить?
В свои, совсем еще молодые, годы Лиза вовсе не была избалована мужским обществом. Конечно, она постоянно становилась предметом мужского интереса, к ней «цеплялись», ее хотел похитить молодой бандит в Новополоцке, на ней хотел жениться солидный и порядочный шофер — сосед ее матери; как она смутно припоминала, был еще преподаватель Новополоцкого политехнического, который пытался излить ей душу в надежде на взаимность. И был еще Пауль Кестнер, мечтавший видеть ее хозяйкой его кёльнского дома…
Но все они — желающие, требующие, вожделеющие, любящие — помогли ей понять только одно: встретить настоящего мужчину невообразимо трудно, их почти нет — тех, что были бы достойны хотя бы уважения. А уж любви…
И теперь ей дорого было расположение Сергея Псковитина: она чувствовала, что та неколебимая надежность, которая исходит от него, — редчайшая редкость. К тому же она видела, как относится он к Ратникову, и понимала, что стать между ними яблоком раздора — было бы преступлением.
«Пусть все так и будет, — думала Лиза. — Разве мне плохо с ними, разве им плохо со мной до тех пор, пока ни с одним из них не перейдена черта?..» Ей хотелось замедлить эти счастливые мгновения — и тут же хотелось поторопить их, все их отдать за один Юрин взгляд…
В какой-то момент Лизе показалось, что хрупкое равновесие достигнуто — во всяком случае, она видела, что Ратников тоже не в силах его нарушить. Но их прогулка по ночной Москве, после которой он с трудом оторвался от ее руки, ясно показала ей, что не нужно питать в себе успокоительных иллюзий. Все было ясно между ними, как бы ни старались они оба отдалить мгновение полной ясности…
С колотящимся сердцем, раздираемая противоречивыми желаниями, ждала Лиза, куда понесет ее непредсказуемый поток времени.
Но на следующий день после ночной прогулки надо было идти на работу, и ей стоило больших усилий собрать свою волю, чтобы выглядеть невозмутимой.
Она не видела Ратникова весь следующий день. Едва ли он скрывался от нее, просто люди потоком шли в этот день в его кабинет. Даже на следующий день они лишь мимолетно встретились в коридоре, и Юра улыбнулся ей той счастливой и ободряющей улыбкой, за которую ей не жаль было жизнь отдать.
Сидя в своей комнатке за компьютером и переводя очередное деловое письмо, Лиза вспоминала, как он входил сюда, едва выдавалась свободная минута — погруженный в свои мысли, держа в руках очередной проект, о котором он хотел знать ее мнение. Как садился на край стола, глядя на нее чуть исподлобья, с живым, сияющим в темно-серых глазах интересом… Как можно было этим не дорожить, как можно было это разрушить!..
Она почти радовалась, что не видит его в эти дни: в одиночестве ей легче было прийти к душевному равновесию.
Она боялась только, что в конце недели, если Юра, как это часто бывало, предложит какую-нибудь совместную прогулку, она будет просто не готова к тому, чтобы держаться в его обществе спокойно, весело и радоваться одному лишь его присутствию.
Поэтому, когда в пятницу вечером Сергей Псковитин зашел за ней, сердце у нее дрогнуло.
— Лиза, — спросил он, останавливаясь на пороге, словно боясь не поместиться в ее комнатке. — Ты очень занята сегодня вечером? Может быть, пойдем куда-нибудь?
— А что, Юра уже освободился? — спросила она, потому что не знала, чем занят он теперь.
— Юра? — в голосе Псковитина вдруг промелькнул оттенок горечи. — Почему Юра? Я просто предлагаю тебе поехать куда-нибудь вдвоем — поужинать или в театр, куда хочешь.
Он смотрел на нее, и во взгляде его была почти мольба — такая неожиданная, невероятная в суровых глазах этого человека.
Лиза покраснела, смутилась до слез. Она невольно обидела его своей уверенностью в том, что они могут ездить куда-то только втроем — как будто Сергея можно было воспринимать только как приложение к Юре…
— Извини, — поспешила она исправить свою оплошность. — Я не сразу тебя поняла. Конечно, мы можем поехать куда-нибудь. Но, наверное, уже поздно брать билеты в театр? Смотри, до любого спектакля часа два осталось…
— А ты хочешь в театр? — лицо его просветлело. — Найдем билеты, Лиза, не волнуйся! Куда?
— Куда хочешь, Сережа, — ответила она. — Я ведь не собиралась сегодня в театр и афишу не смотрела. Куда тебе нравится?
— Тогда, может, в Кусково поедем? — предложил он. — Там вокальный вечер сегодня в Шереметьевском дворце… Бетховен, Шуберт.
По правде говоря, Лиза слегка удивилась: Сергей Псковитин не производил впечатления завсегдатая вокальных вечеров. Словно отвечая на ее сомнения, он поспешил пояснить:
— Я там вообще-то не был ни разу. Но мне, знаешь, показалось, тебе должно в Шереметьевском дворце понравиться. А билеты есть, я уже звонил — возьмем прямо в кассе перед началом.
Он смотрел на нее вопросительно, словно не веря в то, что она согласится. Никогда, ни за что на свете она не могла бы ответить отказом на этот его взгляд…
— Конечно, понравится, — сказала она. — Я тоже не была в Кускове, спасибо, Сережа.
И все-таки на сердце у нее была тяжесть: ей нелегко было провести вечер с ним наедине, как бы хорошо она к нему ни относилась… Тем более что он был молчалив, и надеяться на то, что ей достаточно будет просто слушать его, — не приходилось.
Но им повезло, что они выбрали именно Кусковский парк! Едва они оказались за чугунной решеткой и дивная аллея открылась перед ними в вечерних лучах июльского солнца, Лиза почувствовала драгоценную и спасительную легкость. Кажется, и Сергей отошел от напряжения, которое от него исходило с той самой минуты, как он остановился в дверях ее комнатки.
Они медленно пошли по аллее к дворцу, любуясь его обветшалой и подлинной красой. Ангел с крестом, окруженный строительными лесами, возносился над куполом церкви, словно благословляя идущих.
Они успели к самому началу, и Лиза даже пожалела, что не остается времени, чтобы погулять по парку до концерта. «Но ведь можно и потом? — подумала она. — Теперь поздно темнеет…»
Небольшой светлый зал был не совсем полон, зрители рассаживались, многие здоровались друг с другом — видно было, что здесь в основном собираются знакомые.
— Жаль, далеко это, — сказал Сергей. — Могло бы людей быть побольше, в пятницу-то.
Кивнув, Лиза принялась разглядывать роспись на потолке, скульптуры, картины и вензеля на гербах, украшающих зал. Особенно хороши были две мраморные женские фигуры, стоящие по обе стороны огромного зеркала: они казались близнецами, но, присмотревшись, можно было легко уловить то несходство их лиц и поз, из-за которого каждая воспринималась как истинное произведение искусства.
Конферансье объявил исполнителей, раздались первые аплодисменты. Оказалось, что будут петь народные песни, и Лиза почувствовала легкое разочарование. Хоть и Бетховен, а все-таки не хотелось слушать про то, как молодая крестьянка жаждет выйти замуж за Патрика…
Но все это оказалось совсем иначе, чем она предполагала. Пожилая певица с осиной талией и огромными глазами была не просто старательной исполнительницей.
Уже после третьей песни Лизе показалось, что ее голос светится, что он осязаем — так живо и чудесно звучал он под светлыми сводами зала. Краем глаза она видела, что и Сергей сначала заинтересовался, а потом и увлекся пением. Он вообще казался ей восприимчивым, готовым чувствовать гораздо больше и тоньше, чем представлялось при его внушительной и грубоватой внешности.
— Хорошо, правда? — прошептала она, поворачиваясь к нему.
Сергей кивнул, и Лиза вдруг увидела, как дрогнула его рука — словно он хотел протянуть ее к ней. Она поспешно перевела взгляд на певицу.
Полтора часа без антракта пролетели незаметно. Певица завершила концерт «Ave Maria» Шуберта, и в те мгновения, когда летели вверх чистые звуки, Лиза почувствовала, как вслед им устремляется ее душа, готовая воспринимать все самое ясное и чистое, что только может быть на свете…
С этим чувством вышла она из зала. Сергей шел рядом, не говоря ни слова — наверное, он тоже почувствовал, что слова излишни в том приподнятом состоянии, в котором оба они находились.
— Как неожиданно все бывает, правда? — нарушила наконец молчание Лиза. — Думаешь: обычный вечер, а вдруг — душа переворачивается.
— Я не думал, что будет обычный вечер, — ответил Сергей.
— Ты знал, что это такая хорошая певица? — удивилась Лиза.
Но тут же она поняла, что он имел в виду совсем другое: даже по его голосу было понятно, что чудесное пение — для него все-таки не самое сильное впечатление сегодняшнего вечера… Она тут же смутилась: снова надо было как-то справляться с этой неизбежной неловкостью.
То, что чувствовал Сергей, было для нее так же ясно, как если бы он говорил об этом вслух. Вообще она легко угадывала его чувства — но угадывала словно бы не душой, не в виде едва уловимых импульсов, а обычным женским пониманием, которое тоже никогда не подводило ее. Это не были неотразимые, мгновенные озарения, которые приходят вместе с любовью, когда образуется неразрывная, как пуповина, нить между двумя сердцами. Но и того, что она просто понимала, — было достаточно.
Они медленно шли по широкой аллее. Темнело поздно, и даже сумерки еще не сгустились в старинном парке. Мраморные статуи встречались на их пути, и Лизе казалось, что они внимательно смотрят им вслед.
Она не знала, о чем говорить с Сергеем, и видела, что и он чувствует себя стесненно. Она смотрела на его суровый профиль и снова думала о том, как велико его сходство с римским легионером.
— Помнишь, ты говорил, что жалеешь о том, что нет больше этих войск, в которых ты служил, но не жалеешь, что сам в них не служишь? — спросила она. — Я не поняла тогда, что ты имеешь в виду…
— А! — вспомнил Псковитин. — Да просто я им благодарен, этим войскам, и я знаю, чего они стоят, какие там были люди — достойные люди. Ясное дело, жаль, что все порушено, еще аукнется, да поздно будет. Но я же знаю, кому они подчиняются, — и не хочу больше подчиняться этим людям. Они предатели.
Он замолчал, и Лиза заметила, каким жестким стал его взгляд.
— Наверное, тебе неприятно об этом говорить? — поспешно сказала она. — Извини, я ведь просто так спросила…
— Почему — неприятно? Теперь уже все равно. Когда нас расформировывали — тогда убить был готов всех этих сволочей. А сейчас даже рад: как представлю, что надо было бы выполнять их… гадские приказы — нет, с меня хватит.
— А тебе нравится в «Мегаполисе»? — спросила она.
Сергей пожал плечами, улыбнулся.
— Какая разница, как Юрка это называет? «Мегаполис» так «Мегаполис» — мне все равно. Это, наверно, Саша ему название придумал. А с меня достаточно, что я работаю с ним — мне, знаешь, нелегко дались те годы, когда мы расставались.
— Почему же вы расставались, Сережа? Ты знаешь, я все время чувствую какую-то недоговоренность во всем, что касается вашего прошлого, и не могу понять, в чем дело. И спрашивать не хочется — не хочется лезть к вам в души…
Сергей посмотрел на нее внимательно, словно бы оценивающе. «Какого цвета у него глаза? — вдруг подумала Лиза. — Как странно, я воспринимаю его облик настолько в целом, что даже не замечаю цвета его глаз…»
— Это мне труднее объяснить, чем про «Вымпел», — медленно сказал он. — Там-то все понятно: шла борьба за власть, нас боялись, нам плюнули в лицо — и все дела, ничего особенного. А с Юрой… Ну, с виду-то все просто было: он не мог же всю жизнь на даче просидеть, подрос немного, перебрался в Москву. Друзья, интересы новые — с его-то головой! Конечно, мне не все было понятно.
— Это пищеславцы, ковчежники? — улыбнулась Лиза.
— А что, он тебе уже рассказывал? — спросил Сергей. — Нет, эти-то так — ерунда, он их быстро раскусил. Были и другие люди…
— Но неужели его это так увлекало, что вы из-за этого стали друг другу чужими? — удивилась Лиза.
— Мы не стали друг другу чужими, — сказал Сергей. — Я не могу правильно сказать… Мне не стало места в его душе, ты понимаешь? А для меня это было все равно, как если бы мне не стало места на земле. Я не знал, что с собой делать, я просто не умел. Мне было страшно, я ничего не понимал, вообще потерял все жизненные ориентиры. Это странно, я понимаю, я же не выгляжу… беспомощным. Но это так было, что поделаешь. Я и в Рязанское ВДВ из-за этого пошел: казалось, там все будет просто.
Слушая немного сбивчивый рассказ Сергея, видя его волнение, Лиза понимала: он говорит сейчас о том, что больше всего задевает его душу — может быть, он ни с кем и не говорил об этом…
Неожиданно он замолчал, словно наткнулся на невидимую преграду.
— Ему было не до меня, — закончил Сергей. — Но он в этом не виноват.
— Это из-за Саши Неделина? — вдруг догадалась Лиза. — Я уже несколько раз слышала о нем — и все время разговор как-то обрывается… Мне показалось, Юра не хочет об этом говорить.
— Правильно показалось, — согласился Сергей. — Он и не будет о нем говорить, и ты лучше не спрашивай — зачем его мучить?
— Но почему? Что ему сделал этот ваш Неделин, кто он вообще?
— Он кто? Да никто, обычный такой был мальчик в очках, умный. Я его сразу невзлюбил, как только он появился — как чувствовал… Ну а Юрка не отходил от него — слушал, как пророка какого-то.
— И что же потом было?
— Знаешь что, Лиза, давай не будем об этом говорить? — Сергей посмотрел на нее, и сквозь странную покладистость, сквозившую в его взгляде весь сегодняшний вечер, Лиза заметила привычную твердость. — И с Юрой не говори об этом, ладно?
— Конечно, не буду, — пожала плечами она. — Если это так болезненно…
Но с Сергеем ей говорить было, в общем-то, не о чем, и оба они снова замолчали. Становилось прохладно, Лиза едва заметно поежилась. Сергей тут же снял куртку и набросил ей на плечи.
— Ты такой внимательный, Сережа, — сказала она, улыбнувшись и кутаясь в его куртку. — Ты словно родился для того, чтобы защищать…
— Наверное, — согласился он. — Я не против, если защищать тебя…
— И Юру? — тут же спросила она.
— Да, и Юру, это правда, — голос у него дрогнул. — Если бы не это…
— Тогда давай и не будем об этом говорить, Сережа, прошу тебя!
Ей нетрудно было объяснить ему свои желания: по отношению к нему они были ясными, как стекло. Только не хотелось его обидеть, на это и были направлены ее усилия.
— Я сама думала об этом, я так нелегко об этом думала, — произнесла она. — И мне дорого все, что есть между нами — уже ведь есть и я в вашей жизни, правда? Я не могу разрушить…
— Я — тем более, — тихо сказал он. — Надо же так — чтобы именно ты…
Они остановились у церкви, неподалеку от выхода из парка. Сергей смотрел себе под ноги, Лиза — на него, ожидая, когда он поднимет глаза. После того как она высказала то, что чувствовала к нему, ей стало легче, она больше не ощущала той мучительной неловкости, которая не отпускала ее прежде.
— У тебя такие глаза… — сказал Сергей, отрывая взгляд от дорожки. — Я бы многое мог выдержать, но твой взгляд… Я ж тоже не железный, Лиза, что мне делать?
Это было сказано так беспомощно, что она вдруг поняла: он действительно не знает, что делать с собой, действительно не умеет сладить со своей душой. И ведь на этот раз не спросишь у Юры…
— Ты похожа на одну женщину, — вдруг сказал он.
— На какую? — заинтересовалась Лиза.
— Да нет, это я неправильно сказал — вообще-то ты совсем на нее не похожа. — Он улыбнулся своим мыслям. — Я с ней познакомился, когда мне пятнадцать было. У нее тоже особенный был взгляд, хотя совсем другой. Нет, не похожа — забудь!
— Поедем по домам? — предложила Лиза. — Я так рада, что мы пошли на этот концерт. И поговорили… А где Юра сегодня? — вдруг спросила она.
Она думала об этом весь вечер, но не решалась спросить Сергея.
— Жена его приехала, — ответил он.
Лиза почувствовала, что сердце ее забилось в пугающей пустоте. К чему делать вид, что ей дороже всего душевный покой? Достаточно было подумать о Юре и о его жизни, отданной другой женщине, — и все эти опоры, казавшиеся такими прочными, рухнули в одно мгновение…
Она попыталась принять невозмутимый вид, но Сергей уже успел заметить, как изменилось ее лицо.
— Чего ты стесняешься, Лиза? — Он невесело усмехнулся. — Сердцу не прикажешь, я же понимаю. Зачем ты как будто клянешься, что он тебе будет безразличен?
— Сердцу — да, — ответила она, едва сдерживая слезы. — Но себе-то можно приказать, Сережа, разве нет?
Он посмотрел на нее тем же внимательным и словно бы оценивающим взглядом, и ей показалось, что в глазах его промелькнуло что-то, похожее на уважение.
— Можно, — согласился он. — Можно по крайней мере попробовать.
Она поняла, что это он говорит уже не для нее, а для себя.
«Надо просто не думать об этом, — говорила сама себе Лиза, провожая взглядом псковитинский «опель», отъезжающий от ее подъезда. — Если Сергей может держать себя в руках — неужели я не сумею?»
Как ни странно, она казалась себе сейчас сильнее, чем Сергей — во всем, что касалось чувств, — и вместе с тем ощущала такую же беспомощность, которую, наверное, ощущал и он, оставаясь без Юры, наедине с непонятным и тревожным миром…
Назад: 11
Дальше: 13