Кори прилетела из Чилпанцинго в четверг. Полдня она провела с отцом, который вечерним рейсом улетел в Вашингтон. Как только за Палмером закрылась дверь, Кори пошла в ванную, разделась и встала под душ. Она простояла несколько минут, прижимаясь лбом к прохладному кафелю и почти не понимая, где кончается вода и начинаются ее слезы. Кори выключила воду, завернулась в полотенце, другое завязала на голове в виде тюрбана и вылезла из ванны. Стоя перед зеркалом, она смотрела и смотрела куда-то поверх собственного отражения. Ей нужно время, чтобы привыкнуть. Ей нужно время и чтобы забыть. Ей нужно и мужество, чтобы помнить. В конце концов, что делать, если так случилось. Она была замужем три года, беременна уже три месяца и вдова третий день.

Кори побрела в спальню, распаковала чемодан, заварила себе чай и улеглась в постель со стопкой нераспечатанной почты. Она включила телевизор только для того, чтобы кругом не было столь зловеще тихо. Так она и заснула — среди почты, разбросанной по постели, перед светящимся экраном, с полуразмотавшимся тюрбаном на голове. Кори лежала по диагонали на широкой кровати, словно давно уже привыкла спать на ней одна.

Когда Кори проснулась, не сразу сообразив, где находится, было уже утро. Она медленно села на постели, окинула взглядом стоящий на полу возле кровати чайный поднос, разбросанные по простыням письма. Невидящим взглядом скользнула по экрану телевизора, где показывали какую-то утреннюю передачу. И только после этого, уронив руку на пустое место рядом с собой, с той стороны, где раньше спал Дэнни, Кори подумала о том, что теперь он никогда больше сюда не вернется. Все, что осталось от трех лет совместной жизни, это ребенок, которого она носит под сердцем. Перед Кори промелькнуло ее прошлое и настоящее, и она ясно представила себе свое будущее. Но память ее на этом не успокоилась. Она продолжала и продолжала возвращать Кори к двум сценам, которые разделяло десятилетие, но которые казались тем не менее одним длинным разговором с Дэнни Видалом.

Это было в Кордове, в университете, перед тем как Дэнни уехал в Буэнос-Айрес управляющим банком, но уже после того, как он сказал Кори, что она должна забыть его и жить своей жизнью. Это было, когда она в последний раз видела Дэнни перед его отъездом.

Кори распустила волосы, не стала злоупотреблять косметикой, глаза ее блестели каким-то диким блеском. Кори готовилась к войне, которая должна была окончиться ее победой — она не отпустит Дэнни! Кори оделась во все черное — свитер, брюки, сапоги, черный кожаный пиджак — и появилась в тот день перед Дэнни Видалом на пороге его аудитории.

— Я люблю тебя, — просто сказала она.

Дэнни внимательно вглядывался в лицо Кори, словно стремясь прочесть на нем, как он должен теперь поступить.

— Пожалуйста, Кориандр, не надо… — произнес он нерешительно.

Кори шагнула к Дэнни так близко, что теперь могла прикоснуться к его руке.

— Возьми меня с собой.

Дэнни неподвижно стоял, глядя на нее, еще несколько секунд, потом резко повернулся и пошел к выходу. Кори упрямо двигалась за ним, хотя и не решалась взять Дэнни за руку.

Так они и шли в молчании сначала мимо длинного портика по выложенному керамическими плитами рыжему полу, затем вышли наружу и остановились в мощенном булыжником дворе. В отдалении виднелась колокольня крошечной церквушки.

— Я ведь ничего не могу тебе дать, Кори. — В голосе Дэнни звучали слезы.

— Мне ничего не надо, кроме тебя…

— У меня ничего не осталось.

— Мне нужен только ты! — Кори изо всех сил старалась не разрыдаться.

Дэнни взял ее за руку.

— Давай пойдем ко мне в кабинет.

На этот раз он не зажигал свечи, не готовил мате. Дэнни просто показал на стул, а сам сел напротив.

— Я уже уволился из университета, — сказал он.

Внутри у Кори все дрожало, но она решила ничего не говорить, пока не выскажется Дэнни, а он, напротив, ждал, что Кори станет спорить. Однако увидев, что она молчит, он наконец произнес:

— Понимаешь, мы работали над этим делом несколько месяцев.

Кори снова ничего не сказала.

— Ты ведь видишь, что происходит вокруг, Кориандр. Каждый день все новые и новые люди пропадают без вести, все новые и новые тела погибших выносит на берег, а весь мир словно ничего не замечает. Ведь они убивают лучших людей нации, самых талантливых.

Когда Дэнни снова замолчал, Кори взяла его руки, поднесла их к губам и прошептала:

— Позволь мне быть рядом с тобой, помогать тебе там…

Помолчав несколько секунд, которые показались Кори часами, Дэнни медленно покачал головой.

— Я не могу.

Кори не двигалась, в глазах ее застыла боль, она изо всех сил старалась не закричать. Ей вспомнились вдруг слова Флоры Лусии Сармиенто о том, что женщина должна выглядеть безукоризненно в тот момент, когда уходит от мужчины или когда бросают ее — потому что именно этот образ запоминает мужчина на долгие годы.

— Ты заставил меня многое понять, Дэнни, — начала Кори, стараясь сохранять самообладание. — Именно благодаря тебе живет в нас надежда найти Эрнандо и многих других. Пожалуйста, Дэнни, возьми меня с собой, и что бы ты ни делал, позволь мне быть частью этого дела…

— Ты заслуживаешь лучшей участи.

— Я люблю тебя, мне не нужна лучшая участь: наверное, это худшее из всего, что могло со мной случиться. Каким бы ты ни был, я хочу быть с тобой.

В глазах Дэнни промелькнули печаль и сожаление.

— Ты так молода, так невинна, — начал он, но Кори не дала ему договорить.

— Ты — вся моя жизнь, — тихо произнесла она.

— Но ведь я всю жизнь занимаюсь этим делом, как ты не понимаешь. И именно в этом для меня вся жизнь. Я не принадлежу себе и не волен в своих чувствах.

— Тогда скажи, что ты меня не любишь, — потребовала Кори.

— Я не могу этого сказать, — с трудом сказал Дэнни.

Кори расплакалась, но теперь это уже нисколько ее не волновало — она не могла больше думать о том, как выглядит, какой останется в его памяти. Она не могла думать ни о чем — только о том, что она теряет Дэнни, теряет навсегда.

— Дэнни, пожалуйста, возьми меня с собой.

Он со вздохом встал и принялся ходить по кабинету.

— Ты не понимаешь…

— Я понимаю гораздо больше, чем тебе кажется, — яростно заспорила Кори. — Это ты не понимаешь, что не надо бросать меня, чтобы заниматься своим делом. Твоим делом вполне можно заниматься вместе со мной! Твоя любовь ко мне придаст тебе силы, а не наоборот…

Дэнни остановился и в упор взглянул на Кори.

— Я буду любить тебя всю жизнь, Кориандр, — сказал он.

Девушка встала и вплотную подошла к Дэнни.

— Но этого недостаточно…

— Это все, что у меня осталось.

— Я хочу тебя, Дэнни, — вдруг тихо сказала Кориандр.

Поколебавшись всего несколько секунд, Дэнни взял обеими руками ее лицо и нежно поцеловал. Затем крепко обнял и поцеловал уже более страстно, проникая языком в ее рот. В это мгновение нерешительность Кори исчезла, она ответила на поцелуй Дэнни с такой страстью, что оба почувствовали во рту вкус крови. Взяв инициативу в свои руки, Кори увлекла Дэнни к дивану. Потом она склонилась над Дэнни, встав рядом на колени, и стала расстегивать ремень на брюках, пуговицы на рубашке, одновременно срывая с себя одежду, лаская языком его возбужденную плоть, низ живота, бедра и грудь, покусывая легонько соски. Кори хотелось похоронить себя внутри его тела. В порыве страсти Кори все крепче сжимала его ногами, припав губами к его рту. Ни Дэнни, ни Кори не знали, что магнитофон, установленный в его кабинете, старательно записывает все эти крики страсти, наслаждения и отчаяния. Вскоре эту пленку слушали генералы в Каса Росада и Палмер Виатт в своем рабочем кабинете.

Когда все было кончено, Дэнни продолжал молча держать Кори в своих объятиях. Они не двигались. В отдалении прозвенел церковный колокол, возвещая о наступлении полдня. Кори встала, чтобы одеться: она все время помнила о том, что Дэнни не сводит с нее глаз. У нее уже не осталось никаких иллюзий — они расстаются навсегда. Дэнни вскочил, быстро оделся и сказал, что проводит Кори до аудитории. Она хотела отказаться, но передумала. Крепко взявшись за руки, они пошли к зданию общественных наук — через мощенную булыжником площадь, мимо крошечной церкви с колокольней, сквозь белую арку входа, мимо длинного портика по рыжему керамическому полу, пока не остановились перед аудиторией Дэнни.

«Боже мой, это не произойдет, — в отчаянии молилась Кори. — Нет, он не повернется сейчас и не уйдет, не оставит меня одну!»

Она ошиблась. Дэнни ушел, даже не оглянувшись. С тех пор они только один раз говорили по телефону, когда Кори позвонила Дэнни в Буэнос-Айрес и сказала, что переезжает в Нью-Йорк. Дэнни пожелал ей удачи.

Те десять лет, которые понадобились Кори, чтобы закончить ординатуру и попасть в штат Бруклинской больницы, она проживала в Аппер Вест-сайд, в каменном доме невдалеке от Центрального парка. Это было не совсем обычное место для Манхэттена — вдоль улицы были посажены деревья, а к металлическим воротам домов были прикованы цепями мусорные баки. Дом, в котором жила Кори, принадлежал престарелой английской актрисе, а сама квартира была просто находкой. Она занимала весь этаж и состояла всего из одной большой комнаты с высокими потолками и камином. В комнате был альков, в котором помещались двуспальная кровать и гладильная доска, — ее, впрочем, Кори использовала в основном как вешалку для одежды. Кухня была вполне сносной, тем более что Кори почти не готовила дома — она питалась в больничной столовой. Ванная была очень старая, с вечно текущими кранами.

Хозяйка, Миранда Малон, очаровательная, несмотря на возраст, пожилая женщина, увлекающаяся гаданием на чайных листьях и на картах, жила в подвальном этаже в обществе восьми или девяти кошек. Стены ее комнаты были сплошь оклеены старыми театральными афишами, программками, фотографиями, снятыми на всех стадиях актерской карьеры Миранды. В гостиной были навалены горы самого разнообразного грима, коллекция боа из крашеных перьев, манекены, на которых висели расшитые блестками платья, стойки с париками различных оттенков рыжего цвета, который очень любила Миранда. Надо всем этим висела люстра из цветного венецианского стекла, на которой лежал толстый слой пыли. Посередине комнаты стояла вечно незастеленная раскладная кровать с атласными простынями, на которых обычно возлежала Миранда. Женщина эта прожила жизнь, наполненную борьбой с общественным мнением и пренебрежением к условностям. Через эту жизнь прошли парочка мужей и бессчетное количество любовников. Воспоминания помогали ей жить. В свое время она удачно вложила капитал в покупку каменного дома и частенько повторяла: «Не страшно, если тебя застукают без трусов, дорогая. Главное, чтобы было куда положить эти самые трусы, когда ты отыграешь все свои роли!»

Кори быстро сделалась любимицей Миранды, и не только потому, что всегда вовремя вносила квартирную плату, а скорее благодаря портативному тонометру, с помощью которого Кори следила за давлением пожилой дамы. Они стали настоящими друзьями после третьего или четвертого «профессионального» визита к старой даме. Кори поняла, что, пожалуй, одиночество — тоже болезнь. Они сблизились, как могут сблизиться только женщины, находящиеся на совершенно разных жизненных этапах.

Именно Миранда уговорила Кори пойти на вечеринку к Реми и Луису Ботеро — это была аргентинская чета, снимавшая квартиру в Нью-Йорке. Несмотря на то, что Кори тогда смертельно устала после одного из своих жутких, изматывающих дежурств, она сумела взять себя в руки и добралась до дома Ботеро. Был морозный зимний вечер — такая погода служила Кори хорошим предлогом не надевать вечернее платье, и в своих черных брюках, высоких сапогах и свитере с высоким воротом она выделялась на фоне остальных женщин в изысканных туалетах еще больше, чем обычно. Светло-русые волосы Кори струились по плечам, прихваченные у висков черными гребешками.

Увидев входящую Кори, Реми Ботеро устремилась к ней через всю комнату, не выпуская из руки серебряный мундштук с дымящейся сигаретой. Реми была очень эффектной женщиной, женщиной без возраста — высокая, стройная как тростинка, с вьющимися черными волосами и живыми темными глазами. В облике ее и манере поведения было что-то театральное, даже если она вела с кем-нибудь обычный, ничего не значащий разговор. У Реми были деньги, а Луис слыл типичным интеллектуалом. Реми рисовала эскизы ювелирных изделий, которые продавались всего в одном или двух салонах и по таким ценам, которые могли позволить себе один-два богача на всем земном шаре. Луис писал эротические стихи, которые издавал сам и вручал нескольким своим поклонникам. Кроме них, его творчеством мало кто интересовался.

— Я боялась, что ты не придешь, — воскликнула Реми, обнимая Кори Виатт и протягивая руку к подносу с напитками, который как раз проносили мимо, и предложила Кори бокал шампанского.

— Здесь есть кое-кто, с кем я обязательно должна тебя познакомить, — объявила Реми, увлекая Кори за собой сквозь толпу гостей.

С этого самого момента Кори охватило какое-то странное чувство, которое она не смогла бы объяснить — смесь страха и радостного возбуждения. Она пошла за хозяйкой, приветствуя по пути встречавшихся им гостей — некоторых Кори узнавала, других явно видела впервые. Впрочем, уже через несколько часов Кори ни за что не смогла бы вспомнить лица ни тех, ни других, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Когда они добрались наконец к небольшому белому роялю, сердце в груди Кори подпрыгнуло и учащенно забилось.

Это был Дэнни — он стоял, склонив голову, и внимательно слушал какого-то незнакомого Кори человека. Дэнни абсолютно не изменился — только темные волосы его были теперь пострижены короче и в них заметнее стала седина, да еще, пожалуй, когда он улыбался, вокруг глаз появлялось немного больше морщинок, чем раньше. Кори почувствовала слабость в коленях. Она пожалела о том, что не надела сегодня вечером что-нибудь более женственное. Только бы не дрогнул голос и не слишком радостной была ее улыбка!

— Кориандр, — произнесла Реми, беря ее за руку, — позволь представить тебе Дэнни Видала.

Кори стояла совсем близко от Дэнни — он шагнул к ней, обнял и, прошептав: «Я так скучал по тебе!» — страстно поцеловал ее прямо в губы.

Реми была несказанно удивлена.

— Только не говорите мне, что вы уже встречались друг с другом, — донесся до Кори, словно с другой планеты, ее голос. — Я хотела первой представить вас друг другу, — добавила Реми, увлекаемая в толпу одним из гостей.

Кори и Дэнни оказались одни, совсем одни в комнате, где находилось еще пятьдесят человек.

Конечно, ей надо было скрыть свои чувства, просто сказать ему как ни в чем не бывало: «Приятно снова увидеть тебя после стольких лет…» — хотя и в этом случае в самих словах содержался бы упрек. Или же, еще лучше, надо было притвориться, что она не может его вспомнить: «Пожалуйста, напомните мне, где мы могли встречаться!» Но это уже звучало бы как оскорбление. А может, надо было просто спросить: «Что же произошло, Дэнни, куда ты исчез, когда я так любила тебя, так ждала, я и сейчас люблю тебя…» Это почти в точности повторило бы сцену, произошедшую между ними много лет назад в Буэнос-Айресе.

Но Кори не смогла ни притвориться равнодушной, ни обидеть его, имитируя потерю памяти, — Дэнни уже держал ее в своих объятиях, целовал и продолжал повторять:

— Все эти десять лет я ни на секунду не переставал тебя любить!

Так они и стояли посреди зала, а вокруг шумела вечеринка, на которую были приглашены только аргентинцы, живущие в Нью-Йорке. Кори удалось наконец овладеть собой, очаровательно улыбнуться, демонстрируя весь свой шарм, о котором сама она вряд ли подозревала, и задать вопрос, типичный для случайной встречи:

— Что ты делаешь в Нью-Йорке?

— Здесь я снова нашел тебя, — ответил Дэнни, заглядывая ей в глаза.

Что бы ни говорила Кори, это не имело абсолютно никакого значения, потому что все эти годы нисколько не изменили ее чувств к Дэнни. Она спросила:

— И долго ты собираешься здесь пробыть?

Только не слушать, не слушать его слова, не смотреть на его губы, не встречаться взглядом с его глазами! Но Дэнни не собирался обращать внимание на ее попытки сохранять светский тон. Он взял Кори за руку и повел к выходу, улыбаясь и кивая по пути знакомым.

— Я отвезу тебя домой, — заявил он.

Но тут в ней словно что-то сломалось — Кори остановилась как вкопанная.

— Интересно, куда же ты повезешь меня, Дэнни Видал? Где же, по-твоему, тот дом, в который я поеду с тобой после десяти лет шести месяцев и трех недель разлуки?

Дэнни молча изучал ее, слегка улыбаясь.

— Ты выглядишь точно так же, — нежно произнес он. — Ты даже одета точно так же…

Кори вспомнила, что действительно была так же одета во все черное во время их последней встречи в Кордове.

— Этого недостаточно, — тихо сказала она.

— А если я объясню свое отсутствие в течение десяти лет, это что-нибудь изменит? Тогда ты простишь меня?

Десять лет, шесть месяцев и три недели ее жизни — и он еще спрашивает, хочет ли она знать, где он был все это время!

— Мы можем пойти куда-нибудь поговорить?

Даже если забыть о том, что Кори все еще любила этого человека, она согласилась бы пойти с ним из чистого любопытства. Ни с кем не попрощавшись, они ушли с вечеринки. Они долго говорили дома у Кори, сидя прямо на полу. Потягивая из бокала бренди и слушая объяснения Дэнни, Кори думала о том, что у нее не хватит сил и дальше проявлять гордость.

— Я приехал в Нью-Йорк в надежде найти тебя, — говорил Дэнни.

— Ты мог найти меня гораздо раньше, — возражала Кори.

— Жизнь моя была совершенно невозможной, пока я не приехал сюда…

— И все же ты многое должен объяснить.

— У меня столько объяснений, дорогая, что я не знаю, с какого начать.

— Начни с того дня, когда ты меня бросил.

— Я был занят тем, что добывал деньги для оппозиции, вел переговоры об оружии и продовольствии. А потом банк разорился.

— Хорошо, может быть, так все и было в самом начале — но десять лет, Дэнни…

— Моя жизнь была связана с человеческими страданиями.

— И с кем-то еще? — Кори затаила дыхание в ожидании ответа.

— У меня никого не было все эти годы, — тихо произнес Дэнни.

— А почему ты не спрашиваешь об этом меня?

— В этом нет необходимости.

— Почему ты так самоуверен?

— Я вовсе не самоуверен. Просто знаю, что когда люди любят друг друга, как любим мы, не может быть никого другого. Я каждую минуту думал о тебе… — Дэнни говорил так, словно они не виделись всего несколько дней. Но это было неважно — Кори не перестала бы любить его, даже если бы они не виделись целое столетие.

— Но ты ведь мог хоть как-то дать мне знать, что жив и хочешь, чтобы я тебя ждала.

Дэнни снова начал объяснять, а Кори увидела вдруг на его лице незнакомое ей прежде выражение — его лицо было перекошено от боли.

— Сначала я часто думал об этом, но потом всех арестовали и только мне удалось скрыться. А потом это стало просто невозможно — ты не могла приехать ко мне.

— И где же ты был?

— В Гаване.

— Значит, эти слухи были правдой?

— Слухов было так много, что некоторые стали похожи на миф.

— Говорили, что ты занимался отмыванием денег для монтанерос. А потом, когда хунта закрыла банк, тебе удалось бежать с деньгами на Кубу и оттуда поддерживать революцию.

— Куба была тогда единственным местом, где мы могли что-то делать. Мы не могли сдаться, ведь наши соотечественники продолжали пропадать.

Причина была настолько серьезной, что Кори сразу не могла осознать ее. Единственное, что говорило в пользу Дэнни, это безусловное благородство его целей. Он оставил Кори не ради другой женщины, не ради денег или приключений, а чтобы остановить тот ужас, в котором жила страна, в котором одно время жила и сама Кори, хотя это и не касалось ее непосредственно. Сквозь слезы она продолжала спорить:

— А что если я скажу, что больше не люблю тебя, что чувствую себя слишком обиженной и оскорбленной, чтобы относиться к тебе по-прежнему? Ты никогда не думал о такой возможности?

— Выходи за меня замуж, — внезапно сказал Дэнни, оставляя без ответа предыдущий вопрос.

Вместе навсегда. Наконец-то! Кори захотелось громко рассмеяться, хотя она не могла бы сказать точно, от счастья или просто потому, что добилась наконец давно поставленной цели.

— Я не хочу повторения, — сказала она.

— Я клянусь, что тебе не придется снова пережить подобное. Пожалуйста, дай мне последний шанс.

— И что же дальше?

— Я собираюсь купить банк «Интер федерейтед».

Глаза ее округлились.

— Опять банк?!

Дэнни рассмеялся.

— Да нет же, дорогая, на этот раз я действительно стану капиталистом, — сказал он, подвигаясь к Кори.

— Как же ты собираешься от одной крайности так резко перейти к другой?

— Тогда у меня были причины заниматься политической борьбой. Когда я уехал, я был уверен, что мой святой долг — попытаться изменить этот мир. Иначе и ты бы не полюбила меня. — Он помолчал. — Надеюсь, я преуспел в этом деле, поскольку теперь нет больше причин продолжать борьбу.

Как радостно было слушать его объяснения теперь, когда Кори была уверена, что дальше их ждет счастливая совместная жизнь. К тому же спорить все равно было поздно — Дэнни уже целовал ее, пытаясь проникнуть языком сквозь сжатые зубы и держа обеими руками ее лицо. Кори тихо застонала. Дэнни повторил этот стон, содрогнувшись всем телом, и начал судорожно срывать с нее одежду, не забывая избавляться и от своей. Через несколько минут они уже лежали рядом на полу обнаженные. Они внимательно посмотрели в глаза друг другу.

«Пусть, — думала Кори. — Пусть делает все, что хочет, теперь, когда больше не надо бояться, что он меня бросит. Не может быть, чтобы он сделал это во второй раз».

Потом, утомленные любовью, они долго разговаривали о работе Кори в больнице, о планах Дэнни, касавшихся «Интер федерейтед», об отце Кориандр, о брате Дэнни. Наконец Кори решилась спросить его об Эрнандо.

— Он жив?

Дэнни ответил весьма туманно:

— Ты ведь знаешь, больше всего на свете он любил играть на своей bandoneon.

— Ты говоришь «любил»? Значит, Эрнандо мертв?

— Я видел его потом всего один раз…

— Где? Что с ним случилось?

— Эти мерзавцы отрезали ему руки.

У Кори перехватило дыхание.

— Но где же он теперь?

Дэнни снова обнял ее.

— Эрнандо был настолько подавлен своим состоянием, дорогая, что вскоре покончил с собой…

Кори тихо плакала в объятиях Дэнни. Она плакала не только об Эрнандо, а обо всех, кто стал жертвой этого ужасного режима. Когда слезы высохли, они с Дэнни поговорили еще немного о старых друзьях в Буэнос-Айресе и новых в Нью-Йорке, о том, как сильно он любит ее и как сильно она любит его. Они пришли наконец к выводу, что нужно начать все сначала — на этот раз чтобы прожить вместе всю жизнь.

Когда Миранда Малон познакомилась с Дэнни Видалом, она поспешила довести до сведения Кори, что он ей не понравился. Она позволила себе дать своей молодой приятельнице несколько советов о любви и о жизни вообще.

— Ты — не главное в его жизни, моя дорогая, — сказала Миранда.

— Другая женщина? — вопросительно взглянула на нее Кори.

— Это было бы слишком просто…

— Мы поженимся через месяц, — объявила Кори, словно это могло объяснить все.

— Очень плохо, когда женщина выходит замуж за человека, которому она подарила свою первую любовь, несмотря на все, что успела от него вытерпеть. Придется пережить все заново — волнение влюбленности, чувство обладания, страсть. Кончится же все страданиями и унижением.

Таково было довольно странное напутствие молодой даме, собирающейся сочетаться законным браком.

Примерно за неделю до свадьбы Дэнни отвез Кори на Пятую авеню посмотреть их новую квартиру. Он провел Кори по десяти просторным светлым комнатам, выходившим окнами на музей Метрополитен. Кори было немного не по себе: ей казалось, что эта квартира является частью какого-то непонятного ей плана. Дэнни объяснял ей замыслы декоратора, представил Кори художникам, заканчивающим расписывать стены, камнерезам, доделывающим мраморные камины, плотникам, крепившим на потолки дубовые панели. Здесь были и заказанные Дэнни книги в кожаных переплетах, разные антикварные безделушки, прибывшие прямо с аукциона в Гринвич-виллидж. У Кори создалось впечатление, что Дэнни старается изо всех сил создать прошлое. Весь этот антиквариат и старинные фолианты должны были воссоздать несуществующую историю семьи. Если бы Кори не была так занята на работе и если бы ее увлекла отделка жилища, она бы, конечно, приложила к этому руку.

На губах Кори играла весь день довольно прохладная улыбка. Она чувствовала, что здесь что-то не так. Дэнни подошел к ней, обнял, потерся подбородком о ее щеку и тихонько спросил:

— Почему ты такая грустная, дорогая?

— Я не грустная, просто слишком много впечатлений…

— Смотри, — сказал Дэнни, указывая в окно. — Отсюда виден парк, где будут играть дети.

— Чьи дети?

— Наши. Ты будешь счастлива здесь, любовь моя, я тебе обещаю.

— Этот дом напоминает мне посольство.

— Но он наш, дорогая.

Кори хотела было сказать, что ни одна вещь в этих роскошных апартаментах никогда раньше не принадлежала им. Сегодня она впервые увидела их новый дом, в котором Дэнни заказал все, что здесь было, сам. Он заказывал все это для того богатого иностранца, в которого он превратился, перебравшись в Нью-Йорк.

— Знаешь, дорогой, — начала было Кори. — Я не отказалась бы по-прежнему жить у Миранды, только, конечно, вместе с тобой.

Дэнни натянуто улыбнулся. Кори никогда еще не видела у него такой напряженной, неискренней улыбки.

— Ну как же могут владелец крупного нью-йоркского банка и его молодая жена жить в полуразваленном доме. — Он поцеловал Кори в нос. Не дожидаясь ответа, Дэнни стал целовать ее глаза и губы. Кори не шелохнулась.

— Что с тобой, дорогая?

— Я боюсь, — просто ответила она.

Дэнни снова обнял ее.

— Чего ты боишься? У нас будет замечательная, счастливая жизнь.

— Мне кажется, что это не ты и не я, а какие-то совершенно чужие люди собираются жить в этой квартире…

— Это важно для моего бизнеса. Надо производить впечатление на клиентов.

Что ж, зачем спорить о том, что уже успело стать жизнью Дэнни? Ведь сама Кори жутко возмутилась бы, потребуй Дэнни, чтобы она сменила работу или уделяла ей не так много времени. И все же ей не нравилась новая профессия Дэнни.

— И куда девался твой прежний идеализм? — шутливо посетовала Кори.

— Он по-прежнему здесь, — ответил Дэнни, показывая на сердце. — Но времена меняются, дорогая. Теперь мне уже неинтересно жить среди идеалистов, обсуждающих теорию революции и преподающих абстрактные экономические теории. Я ведь обещал тебе, дорогая: больше никакой политики, только бизнес.

— Да, — тихо сказала Кори. — Ты мне обещал…

— Сейчас начинается наша новая, счастливая, замечательная жизнь. — Придерживая Кори за талию, Дэнни отвел ее от окна.

Они остановились под огромной хрустальной люстрой, свисавшей с лепного потолка гостиной. Дэнни крепче прижал Кори к себе и крепко поцеловал ее в губы долгим поцелуем, полным любви и желания. Погладив языком ее губы, Дэнни скользнул в ее рот, и Кори тут же почувствовала знакомое покалывание во всем теле.

— Сегодня твой день, — прошептал Дэнни. — Скажи мне, чего ты хочешь…

Кори снова почувствовала тревогу. Она так и не решилась сказать, что хотела только одного — чтобы незнакомец, в которого превратился теперь ее Дэнни, исчез, и она снова увидела его прежним…