12
На женщине, сидевшей в приемной отделения «скорой помощи», было платье без рукавов, а голова была повязана платком. У нее были пухлые белые руки. На лице ее застыла маска ожидания. Едва заметная струйка пота стекала по шее женщины и исчезала за воротником платья. Она была порядочной, религиозной женщиной, и дома ее ждали пятеро детей от трех до восьми лет. Тут же, в приемной, вертелся какой-то старик. Он выглядел потерянным. Старик напряженно оглядывался вокруг. Время от времени он стягивал с головы нейлоновую кепку и задумчиво почесывал голову, делая беззубым ртом жевательные движения. Двое крестьян приехали за своим товарищем, который упал с табурета в баре и умудрился при этом сломать себе основание черепа. Они дремали, сидя на стульях и вытянув ноги, о которые все время спотыкались санитары, возившие больничные каталки. В другом углу пытались отоспаться после бессонной ночи две проститутки. У одной были ярко-красные туфли на высоких каблуках. Другая дремала с наушниками от плейера для компакт-дисков в ушах и подергивалась в такт музыке.
Возле раздвижных дверей, отделявших приемную «скорой помощи» от травматологии, стоял, привалившись к стене, какой-то мужчина. На нем был костюм цвета хаки и светло-голубая рубашка с расстегнутым воротом, галстук торчал из кармана пиджака. Зачесанные назад волосы мужчины были еще влажными после принятого с утра душа. Мужчина был чисто выбрит, от него пахло лимоном. Он явно был здесь случайным посетителем.
Сегодня Кори первый день вышла на работу. Под больничным халатом на ней были джинсы и белая футболка. Волосы Кори зачесала назад, так что сразу стало заметно, как заострились в последнее время черты ее лица.
Припарковав машину, Кори прошла по небольшому мостику, соединявшему здание больницы с лабораториями и банком крови, потом по лабиринту подземных коридоров направилась к своему отделению. Сейчас, быстро пройдя через отделение «скорой помощи», Кори оказалась у дверей, ведущих в травматологию. Увидев мужчину в костюме цвета хаки, Кори буквально застыла.
— Что вы здесь делаете?
Впрочем, Кори вспомнила, что вчера вечером, вернувшись из Чилпанцинго, она обнаружила на своем автоответчике его сообщение.
— Извините, я хотела вам позвонить, — виновато произнесла Кори. — Но мы вернулись поздно и…
Адам Сингер пожал плечами.
— Наверное, вам просто нечего было мне сказать.
— Это не оправдание. Ведь вы-то наверняка хотели мне что-то сообщить.
— Ничего такого, что не могло бы подождать до утра. — Он улыбнулся. — Могу я предложить вам завтрак?
В Адаме Сингере было нечто такое, что заставляло Кори чувствовать себя рядом с ним в полной безопасности. Наверное, все дело было в его привлекательности и непринужденной манере общаться, и уж, конечно, не в его профессии.
Кори взглянула на часы. Восемь тридцать. Что ж, она может выкроить минут пятнадцать.
— Можно пойти в греческую столовую на той стороне улицы.
Когда наконец переключился светофор и они перешли на другую сторону, Адам спросил:
— Вы дежурите сегодня весь день?
— И всю ночь, и еще весь завтрашний день, — ответила Кори. — В общей сложности тридцать шесть часов.
— Интересно, к концу дежурства вы выглядите такой же хорошенькой, как сейчас?
Кори хотела обидеться на этот несколько неуклюжий комплимент, но раздумала.
— С вами очень трудно, — сказала Кори. — Вы настолько обаятельны, что на вас практически невозможно рассердиться.
Адам крепко сжал ее руку.
— Что ж, значит, симпатичным мужчинам все же иногда везет…
Они молча дошли до небольшого кафе, владелец которого дружелюбно поздоровался с Кори, назвав ее по имени, а один из официантов крикнул из другого конца зала:
— Столик на двоих, док?
— Не возражаете? — спросила Кори, повернувшись к Адаму.
Сингер кивнул, следуя за ней.
Официант разлил кофе по чашкам, уже стоявшим на столе. Сама не понимая почему, Кори почувствовала себя неловко.
— Итак, зачем же вы звонили?
— Главным образом для того, чтобы узнать, как у вас дела.
Кори поставила чашку на стол.
— Мы вылетели из Мексики вчера днем.
Кори не смогла заставить себя произнести название города, который она будет помнить теперь всю свою жизнь.
— Отец прилетел вместе с вами?
— Да, но вчера вечером он улетел в Вашингтон.
— Вы очень правильно поступили, что сразу вышли на работу.
— У меня не было выбора, даже если бы я и хотела спрятаться: в больнице не хватает персонала.
Адам решил, что необходимо сделать то, зачем пришел, именно сейчас. Он вынул из кармана две фотографии и протянул одну из них Кори. Это была фотография мужчины, стоявшего у двери какой-то убогой хибарки. У мужчины были растрепанные черные волосы, падающие на лоб, на голой груди, покрытой густыми волосами, висела толстая золотая цепь с целой коллекцией всевозможных медальонов.
— Вы узнаете его?
Кори долго изучала фотографию, прежде чем поднять глаза на Адама.
— Нет, не узнаю. А кто это?
Вместо ответа Адам протянул ей вторую фотографию.
— А вот этого?
Это был увеличенный фрагмент того же снимка, теперь голая грудь человека занимала всю фотографию. Разглядывая фотографию, Кори постепенно бледнела.
— Что это? — прошептала она, пытаясь связать свои собственные догадки с объяснениями Адама.
— Когда вы сказали мне там, в Мексике, что торс в морге не принадлежит вашему мужу, я понял, что в таком случае должен быть еще один труп, чтобы останков на том самом столе в морге оказалось достаточно.
Адам внимательно поглядел на Кори, пытаясь уяснить, понимает ли она, что он имеет в виду. Словно прочитав его мысли, Кори сказала:
— Мне все понятно, продолжайте…
— Когда я говорил с Лакинбиллом, он сказал, что ваш деверь очень торопился кремировать этот торс. Еще он сказал, что торс наверняка не принадлежит ни одному из его пилотов — у Лакинбилла в Коннектикуте есть дом с бассейном, и оба погибших пилота приезжали к нему поплавать по выходным. Кто-то должен был достать где-то еще один труп, чтобы заполнить третью емкость на столе в морге. — Адам сделал паузу. — С вами все в порядке, Кори?
Она кивнула.
— После того, как мы поговорили с вами в отеле, я снова отправился в морг и еще раз поговорил с управляющим. Он пожаловался мне на то, что в морге не хватает оборудования, чтобы обрабатывать в жару такое количество тел. Еще он сказал, что в последний раз в этом морге было столько трупов в тысяча восемьсот тринадцатом году, когда местным жителям пришла в голову замечательная идея отделиться от Мексики, и всех их перестреляли. В общем, он все жаловался, что его заведение не может справиться с таким количеством трагических происшествий. Тогда я спросил, какие же происшествия он имеет в виду. Ведь произошла только одна авиакатастрофа. Тогда Санчес рассказал, что авария была не единственным происшествием — оказывается, какой-то парень из соседнего городка не справился с управлением и слетел на своем грузовике в овраг. Грузовик взорвался, и от трупа практически ничего не осталось. Бедняга Санчес был так расстроен и взволнован, что пришлось угостить его выпивкой. Тогда он немного расслабился и стал рассказывать, что папа римский, возможно, остановится в Церро эль Бурро — так называется городок — во время своего путешествия по Латинской Америке.
— Почему? — удивленно спросила Кори.
— Тот же вопрос задал и я. И что вы думаете он мне ответил? Оказывается, несколько дней назад парень на фотографии — тот самый, который взорвался в грузовике, — всем рассказывал, что видел почти на том же самом участке шоссе, где съехал потом в овраг, Иисуса Христа.
— И тогда вы отправились к местному священнику поговорить с ним о видении.
Адам кивнул.
— Священника зовут отец Рамон. Он отвел меня в дом этого несчастного и познакомил с его женой, которая и дала мне фотографию. Я попросил увеличить ту часть снимка, где находилась грудь, потому что она сразу показалась мне похожей на торс, увиденный в морге. А что думаете вы?
Кори снова внимательно поглядела на фотографию, затем подняла глаза на Адама и спросила, была ли, по его мнению, смерть водителя грузовика случайностью или же кто-то убил его специально, чтобы раздобыть лишний труп.
— Этот вопрос возвращает нас к все той же проблеме, — ответил Адам. — Если бы ваш деверь так не спешил с кремацией изуродованного торса, я бы вряд ли заинтересовался местным жителем, свалившемся в овраг на грузовике. Можно было добиться, чтобы эти останки перевезли для идентификации в специальную лабораторию. Я бы попросил экспертов выяснить, не было ли на теле стреляных ран или чего-нибудь другого, что могло бы послужить причиной смерти. И уж конечно, эксперты бы сразу обнаружили, что торс не имел никакого отношения к авиакатастрофе.
Кори подумала о том, как много времени потеряли они из-за того, что она не хотела признать, что Дэнни бросил ее в таком положении.
— И что же теперь? — Кори была по-прежнему бледна. Казалось, она в любой момент может потерять сознание.
— К сожалению, у нас не осталось никаких вещественных доказательств, — сказал Адам. — Так что придется мне как следует порыскать в банковских отчетах, побеседовать с самолетной обслугой и мексиканскими крестьянами — может, кто-нибудь все-таки видел, как взорвался самолет, или видел вашего мужа, или хотя бы знал, что происходит в банке Дэнни Видала…
Кори продолжала вертеть в руках фотографию.
— Удивительно: этот человек, которого я никогда в жизни не видела и не увижу, заставил меня впервые задуматься над тем, а не была ли вся моя жизнь сплошной цепью лжи.
— Муж когда-нибудь рассказывал вам о своих проблемах?
— В общем, нет, — ответила Кори. — Вот только в последний день…
— На что же он жаловался?
— Ни на что конкретно, просто говорил какие-то общие фразы, сводившиеся к тому, что лучше планировать свою жизнь самой.
— Можно задать вам вопрос личного характера?
— Смотря что вас интересует.
— Что было такого в этом мужчине, что заставило вас начать с ним все сначала?
— Так вы все знаете, не так ли? — Кори пристально посмотрела на Адама.
И Адам сказал, что это в данный момент часть его работы — знать все о людях, окружавших Дэнни Видала. Без этого было невозможно докопаться до правды. Еще он сказал, что никогда не предаст Кори, что будет рядом до тех пор, пока она не получит ответы на все вопросы. Сказал, что ему можно доверять. Адам не сказал Кори только одного — не сказал о том, что уже успел влюбиться в нее.
— Дэнни был идеалистом, и я любила его за это. Его по-настоящему волновали людские судьбы. Он был самым добрым и самым благородным человеком, которого я знала. И в то же время сильным, храбрым и преданным идее. — На лице Кори появилось вдруг странное выражение. — Наверное, я давно должна была решиться быть честной с самой собой.
— Что вы имеете в виду?
— Правда в том, что меня очень тянуло к нему чисто физически…
— А остальное? — Адам надеялся, что Кори не заметила, как дрогнул его голос.
— Все это тоже было правдой, но боюсь, что я не все понимала так, как нужно. Я ведь была почти ребенком, когда впервые встретилась с Дэнни Видалом. И в самом начале, тогда, в Аргентине, меня привлекли к этому человеку именно те качества, о которых я только что сказала.
— И все же он дважды вас бросил.
— Думаю, та девочка, которой я была когда-то, нравилась ему больше, чем та женщина, которую он встретил через десять лет.
Наверное, потому, что ему нечего было терять, Адам вдруг выпалил:
— Я позвонил вам вчера потому, что подумал: вдруг вам понадобится с кем-то поговорить. Не о деле, а просто так.
Адам достал из кармана визитную карточку и протянул Кори.
— Вот мой домашний телефон и номер прямой линии в офисе на случай, если я вам понадоблюсь.
Кори не ожидала такого поворота разговора.
— Не знаю, умею ли я делать что-то подобное, — сказала она. — То есть звонить человеку просто так и говорить с ним о том, что меня волнует.
— Может быть, вы попробуете?
— Что ж, я попробую…
— Вы пообедаете со мной как-нибудь?
Кори внимательно посмотрела на Адама.
— И даже не буду спрашивать, женаты вы или нет.
— Хорошо.
— А все-таки — да или нет?
— Я был женат. Жена ушла от меня к агенту ФБР.
— Мне очень жаль…
— Вот и мне тоже было очень жаль.
— Вы расскажете мне об этом подробнее? — спросила Кори и поспешно добавила: — За обедом.
— Память о прошлом быстро стирается. — Адам улыбнулся. — Поэтому нам надо пообедать вместе как можно скорее.
Кори тоже улыбнулась и посмотрела на часы.
— Мне пора возвращаться в больницу. — Она встала. — Спасибо за кофе.
Адам тоже встал и тихо произнес:
— Позвоните мне, пожалуйста, миссис Виатт-Видал…
— Я постараюсь научиться звонить… просто так…
И, прежде чем Адам успел что-то сказать, Кори повернулась и решительно пошла к выходу из кафе.
Кори видела во сне двух серых птичек на проселочной дороге. Одна была раздавлена, а другая толкала ее клювом, пытаясь подтолкнуть к обочине. «Посмотри, — сказала Кори, повернувшись к Дэнни. — Она не бросает его даже после смерти, эта маленькая птичка, пытается защитить, хотя уже поздно». «Почему она, а не он? — спросил Дэнни. — Почему ты решила, что мертвая птичка непременно самец?»
Кори так и не смогла ответить на этот вопрос — ни во сне, ни наяву. Она просто знала — и все.
Было семь пятнадцать утра. С тех пор, как они пили кофе с Адамом, прошло почти двадцать четыре часа. Этот тревожный сон она успела увидеть во время коротенького перерыва, когда позволила себе прилечь. Как всегда, когда Кори казалось, что она устала настолько, что сон никогда не придет, она все-таки ненадолго заснула и увидела еще один кошмар — еще один отрывок из многосерийного фильма, в котором были заняты только два актера — она и Дэнни.
Но как бы плохо ни чувствовала себя сейчас Кори, она была рада, что пришла на работу — дома наверняка было бы еще хуже.
Большинство коллег вчера в недоумении поглядывали на Кори, увидев ее на работе. На их лицах было написано сочувствие, но они явно не знали, что сказать. Лишь немногие решились подойти к Кори и пробормотать что-то о Боге, о том, что она должна быть сильной и не стесняться обращаться к ним, если что-нибудь понадобится… Все это было для Кори гораздо лучше, чем получать соболезнующие письма и открытки, в которых люди всегда почему-то считают нужным описывать, как она чувствует себя в теперешнем положении — как ей грустно и одиноко, как невосполнима ее потеря, как безутешно ее горе. Больше всего Кори хотелось, чтобы эти люди перестали изображать ее боль и описывать то, что она должна чувствовать по поводу смерти мужа. К тому же она теперь слишком много знала…
Лотти даже пыталась внушить Кори мысль, что она должна смириться со своим горем. Она поддерживала Кори, но в то же время не забывала напомнить, что местные женоненавистники только и ждут, когда личная трагедия отразится на работе Кори, — это было бы для них еще одним подтверждением того, что женщине не место в хирургии.
Очередное несчастье случилось несколько часов назад. В своей квартире, где-то в Бруклине, недалеко от больницы, молодая девушка, проснувшись, обнаружила грабителя. Ее первой ошибкой стало то, что она села в кровати и закричала. Вторая состояла в том, что она потянулась к телефону. Грабитель перехватил ее руку и вонзил нож в грудь. Благодаря соседям, которые услышали крики и позвонили по телефону 911, девушку доставили в больницу всего через двадцать минут после нападения, причем Кори и ее бригада, предупрежденные заранее, были уже наготове. Пациентка казалась почти безнадежной — были перерезаны шейные вены, не прослушивалось сердце, а кровяное давление было очень низким. Женщина умирала. Мешочек вокруг сердца был наполнен кровью, которая не давала свежей крови проникать в сердце.
Вокруг девушки поднялась обычная в таких случаях кутерьма. Были пущены в ход все основные средства травматологии — подвели воздуховод, сделали искусственное дыхание, взломали грудную клетку. Через десять минут девушку подняли в операционную, где у нее остановилось сердце. Кори, сопровождавшая пациентку из травматологии в операционную, тут же начала прямой массаж сердца, при первом сокращении которого кровь буквально ударила в потолок. Зажав пальцем одно из предсердий, Кори сумела остановить кровь. В это время другой хирург останавливал еще более сильное кровотечение в легком. То, что произошло дальше, стало полным поражением для Кори. Это случилась как раз в тот момент, когда в операционную зашла Лотти из соседнего кабинета, где она только что вправила бедро ребенку.
Решив зашить левое предсердие, Кори обнаружила, что нет под рукой подходящей иглы — обычная игла была слишком маленькой, а большая — слишком толстой. Она взяла большую, опасаясь разрыва мускулов. Пока Кори решала эту проблему, одна из сестер послала ассистента за кровью, а банк крови находился от операционной на расстоянии, равном двум городским кварталам. Служащий банка крови наотрез отказался выдавать ее до тех пор, пока ассистент не заполнит соответствующие формы.
Только минут через двадцать ассистент с кровью наконец вернулся в операционную в полуистерическом состоянии как раз в тот момент, когда сердце пациентки начало наконец сокращаться. С помощью шока девушку удалось вернуть к жизни, вернее, как предпочитала говорить Кори, к состоянию, близкому к смерти. Теперь можно было продолжать операцию. После нескольких переливаний пришлось еще несколько раз применить дефибриллятор. Пациентка наконец начала оживать по-настоящему. Однако вскоре всем стало ясно, что ничто уже не сможет возместить организму этой девушки нанесенного ему ущерба. Всем, кроме Кори, которая, невзирая ни на что, продолжала спасать пациентку. Сама она выглядела при этом почти невменяемой.
— Вливайте в нее всю кровь этой группы, которую только удастся добыть, — настаивала Кори.
— Позволь ей уйти, дорогая, — мягко посоветовала подруге Лотти.
— Это была замечательно проведенная операция, миссис Виатт, — пытался ободрить Кори один из коллег.
— Вы сделали все, что могли, доктор, — вторил ему ассистент.
Обернувшись, Кори выдавила из себя сквозь стиснутые зубы:
— Это вам не теннисный матч, мать вашу…
Лотти подошла вплотную к подруге и притронулась рукой к ее плечу.
— Все бесполезно, Кори, — почти умоляюще произнесла она. — Пациентка практически мертва.
Но Кори не интересовало ничье мнение, она упрямо не хотела взглянуть в глаза действительности.
— Я требую сделать переливание крови, — настаивала она. — Причем немедленно. Давайте шевелитесь, у нас осталось еще семь или восемь бутылок крови.
И все действительно зашевелились, во всяком случае младший персонал — операционная сестра и ассистент. Они принялись прикреплять к капельнице емкости с кровью, которая потекла по резиновым шлангам в вены девушки. Кори продолжала прямой массаж сердца. Периодически она включала дефибриллятор, пытаясь вернуть пациентке жизнь и чувствуя на своих губах вкус собственных слез. Сердце девушки то билось, то переставало, соленые слезы смешивались с соленым потом, градом катившимуся по лицу. Кори была на грани срыва. Наконец в голосе ее начало звучать самое настоящее отчаяние. Лотти стояла рядом и слышала, как та отдает приказы, уже не имеющие никакого смысла. Персонал операционной подчинялся скорее от страха, чем из чувства долга.
— Нет пульса, — объявила медсестра.
— Мы ее потеряли, — подтвердил ассистент.
Лотти снова коснулась руки подруги.
— Кори, пожалуйста, перестань…
Но Кори не интересовало сейчас ничто, кроме девушки на операционном столе.
— Принесите аппарат для сердца и легких, — приказала она, стряхивая руку Лотти. — И подключите ее, как положено. Скорее!
Никто не двигался. Тогда Кори повысила голос.
— Вы что все здесь — глухие?! — закричала она. — Немедленно привезите сюда машину!
— Кориандр, прекрати, — твердо сказала Лотти. — Это абсолютно бессмысленно. Пациентка мертва.
Кори резко повернулась к подруге.
— Это не твоя операционная, Лотти, и твое мнение здесь ничего не значит.
Лотти смущенно отступила. В это время кто-то из младшего персонала спросил, где находится этот самый аппарат для сердца и легких, который требовала Кори. В то же самое время кто-то снова стал объяснять Кори, что все бесполезно. Но Кори была уже в коридоре — она сама толкала машину в сторону операционной.
— Подключайте ее! — почти не дыша, скомандовала Кори. — Ну же, быстро, подключайте!
Через две-три секунды машина была уже в рабочем состоянии, а еще секунд через тридцать к ней подключили пациентку. Кори рывком подвинула к себе табуретку и, опустившись на нее, стала наблюдать за цифрами, показывавшими частоту дыхания, сердцебиения и давления. Она внимательно прислушивалась к шипящему звуку специального насоса, качавшего воздух в легкие девушки. Лотти еще раз попыталась отговорить подругу от бесплодных попыток.
— Кори, тебе все равно не удастся вернуть ее, дай ей спокойно уйти.
— Отстань, — прошептала Кори, не сводя глаз с пациентки.
Но все было действительно бесполезно. Даже машина не могла вернуть угасающую жизнь. Девушка умерла. Как выяснилось чуть позже, ей было двадцать два года, она была студенткой медицинского института и мечтала о том, чтобы работать в отделении травматологии Бруклинской больницы, которая была так близко от ее дома.
Кори все еще была рядом, когда уже мертвую девушку вытаскивали из машины. Никто, даже Лотти, не мог уговорить ее уйти.
— Кори, пожалуйста, — настаивала Лотти. — Позволь мне отвести тебя вниз.
Наконец Кори встала с полными слез глазами и накрыла тело простыней. Она как бы пыталась заслонить собой это безжизненное тело, скрыть его от посторонних глаз. Лотти не оставляла попыток увести подругу.
— Кори, бригаде нужна операционная, — повторяла она.
Наконец Кори молча кивнула ассистенту и медсестре, которые ждали рядом с каталкой, чтобы перевезти тело в морг. Когда Кори вышла наконец из операционной, никто не решился последовать за ней. Глядя прямо перед собой широко открытыми глазами, Кори спустилась вниз, в небольшую комнату для отдыха. Она закрыла за собой дверь, свернулась калачиком на кушетке и разрыдалась — она не плакала так с того самого момента, когда Стэн сообщил ей о смерти Дэнни.
Когда Кори закончила писать отчет, кто-то постучал в дверь.
— Войдите, — сказала Кори.
Дверь открылась. Это была Лотти. Вид у нее был встревоженный и озабоченный. Кори заметила, что халат Лотти весь в пятнах — кетчуп плюс какое-то лекарство.
— С тобой все в порядке? — спросила Лотти, внимательно вглядываясь в лицо подруги.
Кори повернулась вместе со стулом в ее сторону.
— Прости меня, — просто сказала она.
Лотти покачала головой.
— Я пришла сюда не за извинениями.
— Садись, — сказала Кори, кивая на стул.
— Конечно, у тебя горе, Кори, — начала та.
— И по поводу чего же я, по-твоему, горюю? — перебила Кори. — По поводу смерти мужа или неудачного супружества? Или того и другого вместе?
— Там, наверху, ты взялась за совершенно безнадежный случай.
— В любом случае я пыталась бы спасти ее до последнего, и смерть Дэнни здесь совершенно ни при чем, — заявила Кори.
— Ты старалась чересчур усердно, Кори.
— Или недостаточно усердно.
— Это уже другой вопрос…
— Тогда не надо связывать то, что случилось наверху, со смертью Дэнни.
— Речь идет вовсе не об этом. А о том, что в твоей голове одно смешалось с другим, и именно это помешало тебе правильно оценить ситуацию.
— Совершенно здоровая молодая девушка проснулась в собственной постели, чтобы заснуть навсегда…
— Что ж, я тебя понимаю. Потерять пациента — это всегда тяжело.
— Не просто потерять пациента — потерять еще одну жизнь.
— Что ж, те же самые чувства испытываешь при виде людей со стреляными ранами, детей с переломанными ногами — да, в общем, со всеми, кто попадает в наше отделение.
— Боюсь, что я больше не смогу ставить правильные диагнозы, — устало произнесла Кориандр.
— Тогда найди в себе силы смириться с ходом вещей и не пытайся изменить то, что ты не можешь изменить.
На глазах Кори появились слезы.
— А ведь раньше я точно знала, когда пора сдаваться, — сказала она. — Помнишь, Лотти, ведь раньше я чувствовала, когда становится бесполезно что-либо делать. А теперь я не смогла уловить этот момент.
Кори махнула рукой перед глазами, словно пытаясь прогнать слезы.
— Он мертв, Кори, и ты должна смириться со своим горем.
— Люди обычно плачут над мертвым телом, наверное, поэтому в цивилизованном мире и существуют похороны. — Кори смотрела на подругу сквозь слезы. — А у меня нет ничего, кроме сомнений.
— Может, ты сама придумала эти сомнения?
— Нет, Лотти. У меня действительно нет ничего, кроме урны с пеплом от останков, не имеющих никакого отношения к Дэнни.
— Могу я что-нибудь для тебя сделать? — спросила Лотти, взяв Кори за руку. — Я очень хочу хоть как-то тебе помочь. Ненавижу людей, которые много говорят о подобных вещах, но я действительно очень этого хочу.
Кори ничего не сказала, просто молча сидела, глядя в стену. С трудом сдерживая слезы, она решила сменить тему:
— Что в отделении?
— Как в отделе женского белья универмага «Блумингдейлз» — никогда не знаешь, кто будет твоим следующим клиентом.
— Вчера было просто ужасно, правда?
— Пойди полюбуйся на четыре новых перелома и поймешь, что сегодня утром еще ужаснее.
— А где же я была, когда их привезли?
— Наверху, в операционной… Их привезли на трех машинах. Наверное, в «скорой» решили, что мы специализируемся на переломах, — сказала Лотти.
Кори хотела что-то ответить, но в этот момент зазвонил телефон. Обе вздрогнули, но Кори первая протянула руку к трубке, знаком попросив Лотти не уходить. Это был Хорхе Видал, который сказал, что не стал бы звонить Кори в больницу, но никак не мог застать ее дома. Он испугался, что не успеет дозвониться до нее, прежде чем уедет по делу в Мексику. В Мексику? По делу? Но ведь дела банка как раз требовали его присутствия в Нью-Йорке! Но дело в том, что Дэнни, оказывается, оставил жене кое-какие деньги на случай, если с ним что-нибудь произойдет.
— Деньги, — недоуменно повторила Кори.
Дэнни все устроил так, продолжал Жорж, что не нужно никакого завещания, чтобы получить эти деньги. Дэнни вообще не оставил завещания, хотя всегда очень серьезно относился к своим обязанностям. Слово это резануло слух Кори. С каких это пор она была для Дэнни одной из обязанностей? Так вот, Дэнни оставил ей миллион долларов наличными, и эти деньги не смогут обложить налогом. Ничего удивительного, что его брат поступил именно так — Дэнни всегда терпеть не мог государственные аудиторские службы с их вечной волокитой. По той же самой причине — чтобы избежать бюрократической волокиты — Хорхе приказал срочно кремировать останки брата…
Ничего удивительного… Кори и не была удивлена — она была в самом настоящем шоке. Тем более что Дэнни никогда не обсуждал с ней никаких денежных вопросов и уж тем более вопрос завещания.
— Миллион долларов, — вслух произнесла Кори.
И тут же на Хорхе обрушился миллион вопросов.
Откуда эти деньги? Где они сейчас? Где Дэнни держал их раньше и как долго? Что ей теперь делать с этими деньгами и как они, кстати, попали к Хорхе?
Кори никак не могла опомниться — все это выглядело совершенно неправдоподобно.
Жорж пообещал связаться с ней через несколько дней, еще до своего отъезда или недели через две, после того как вернется из Мексики.
Повесив трубку, Кори повернулась к Лотти.
— Это был мой деверь.
— Миллион долларов, — завороженно повторила Лотти, слышавшая весь разговор.
— Дэнни оставил мне эти деньги наличными. Ты можешь в такое поверить?
— А ты?
— Но зачем Хорхе стал бы все это придумывать?
— Понятия не имею.
— Вот и мне ничего не приходит в голову.
— Что ж, благодаря этим деньгам ты сможешь остаться в своей квартире…
— Да нет, это означает всего лишь, что я смогу переехать спокойно. Ты и представить себе не можешь, сколько неоплаченных счетов осталось после Дэнни.
— Все равно фантастика, — по-прежнему изумленно прошептала Лотти. — Миллион долларов…
Кори вопросительно посмотрела на подругу.
— Не понимаю, почему Дэнни пришла в голову такая идея.
Лотти встала.
— Я никак не могу все это осознать, — медленно произнесла она.
— Я тоже, — призналась Кориандр.
— И что же ты теперь будешь делать?
Кори покачала головой.
— Для начала необходимо как-то переварить эту новость. Только потом я смогу думать, что делать.
Она взглянула на часы. Было начало четвертого.
— Сколько тебе еще дежурить? — спросила она.
— До шести.
— Тогда иди, не жди меня. Я догоню тебя. Мне надо позвонить.
Открывая дверь, Лотти снова медленно повторила:
— Миллион долларов…
Как только за Лотти закрылась дверь, Кори сняла телефонную трубку и набрала номер Адама Сингера. Ей пришлось поговорить с телефонисткой на коммутаторе, потом с секретаршей, и только после этого она услышала голос Адама.
— Что случилось? — взволнованно спросил он.
— А почему вы решили, что что-то случилось?
— Потому что прошло слишком мало времени с момента нашей последней встречи, чтобы вы позвонили мне просто так.
— Действительно произошло кое-что весьма необычное, — начала было Кори, но тут же решила, что не стоит говорить об этом по телефону. — Могу я приехать к вам на работу, чтобы поговорить? Или встретимся где-нибудь еще?
— Конечно, в любое время, удобное для вас.
— Сегодня я, видимо, освобожусь довольно поздно. Так что, пожалуй, лучше завтра.
— Я буду очень беспокоиться, если вы хотя бы не намекнете, о чем идет речь.
Посомневавшись несколько секунд, Кори сказала:
— Помните, вы спросили меня тогда, в Мексике, что я получу после смерти мужа.
— Да. А вы ответили, что никогда не обсуждали с ним этот вопрос.
— Что ж, я оказалась не права.
— Что вы хотите этим сказать? Что вы все-таки беседовали с мужем о наследстве?
— Нет, я сейчас не об этом. Дело в том, что мой муж, видимо, задумывался об этом, не ставя меня в известность. Он действительно отдал на этот счет кое-какие распоряжения…
Адам решил взять быка за рога.
— Сколько? — прямо спросил он.
— Миллион долларов, — ответила Кори. — Наличными.
Ничего себе!
— Как вы узнали об этом? — спросил Адам, стараясь ничем не выдать охватившего его волнения.
— Об этом я и предпочитала бы поговорить с вами лично, а не по телефону.
— Не хотите сегодня со мной поужинать?
— С удовольствием, — согласилась Кори.
— Тогда я за вами заеду.
— А вам это удобно?
— Скажите только, когда вы освободитесь.
— Около девяти.
— Ваша машина стоит рядом с больницей?
— Да.
— Тогда я не стану брать свою — поедем на вашей.
— Хорошо, — согласилась Кори и добавила после паузы. — И спасибо вам, Адам.
Кори надела на шею стетоскоп, проверила содержимое нагрудного кармана, где лежали обычно маленький электрический фонарик и несколько ручек, поправила на груди табличку со своим именем и отправилась в смотровую продолжать дежурство. Обед. Завтрак. Она могла повернуть свои отношения с Адамом Сингером так, как ей захочется. Оставалось только выбрать. А это было не так-то просто — как-никак Адам был следователем окружной прокуратуры, а Кори — женой одного из подозреваемых по делу, которое он вел. Или вдовой…
После разговора с Кори Адам несколько секунд обдумывал сложившуюся ситуацию. С точки зрения обычного человека, он ведет себя как дурак — лезет из кожи вон, чтобы доказать, что муж Кори жив. Ситуация запутывалась все больше. Адам точно знал только одно — он снова испытывает давно забытые чувства, которые ассоциировались теперь с Кориандр. Адам представил, как это будет…
Они, конечно, выедут из госпиталя не в девять, а в девять тридцать. В десять тридцать они будут на той стороне Бруклинского моста, где-нибудь возле Чайнатауна, где, скорее всего, и пообедают в одном из небольших ресторанчиков. «Миллион долларов», — продолжали вертеться в голове Адама слова Кориандр. Нет никаких сомнений, что это — именно тот миллион, который получил Дэнни Видал по необеспеченным чекам Фернандо Стампы. Дело это состряпано с такой дерзостью, что в это трудно было поверить.
Адам не сказал Кори, что ее отец звонил ему вчера из Вашингтона, чтобы договориться о встрече в Нью-Йорке, где он будет проездом. Примерно через час Палмер Виатт появится у него в кабинете. Кори, конечно, знала, что отец должен лететь сегодня в Буэнос-Айрес через Нью-Йорк, но мистер Виатт попросил Сингера ничего не говорить дочери об их встрече. Конечно, Кори знала, что он будет сегодня в Нью-Йорке по пути в Буэнос-Айрес, но ей лучше было не знать об их разговоре. То, что собирался сообщить Адаму Палмер Виатт, наверняка поможет следствию. Но, видимо, это было что-то такое, что могло сделать его дочь еще более несчастной. Адам согласился — действительно, зачем причинять Кори лишнюю боль. Звонок Палмера Виатта был очень кстати — Адам и сам собирался допросить его.
Сейчас, в ожидании отца, Адам старался поменьше думать о дочери.
