21
Глаза маршала увлажнились.
— Какая же ты юная, черт возьми! Новое поколение! Я воевал с отцом Василия. Мы были конниками! Ты можешь себе представить: конники в современной войне!
Он расхохотался. Слезы и смех — старческий коктейль из противоположных эмоций.
— Друзья уходят. Остаются вдовы… Так повелось. — Уоллес умер насильственной смертью. Его застрелили.
— Неужели? Я слышал об этом, но подумал, что это газетные враки.
— Это правда.
— Мы живем в жуткое время, Натали. Надеюсь, ты доживешь до лучших времен. Как ты здесь оказалась?
— Захотелось повидать друзей Уоллеса. Кажется, вы были его другом?
— Конечно. Мы были большие друзья — водой не разольешь. Выпьем за упокой его души.
Лапшин даже не повысил голос, но почему-то тут же по коридору подошел к ним официант с подносом. Маршал взял один бокал, другой протянул Натали.
— «Золотое шампанское»! Почему оно так называется, ты, разумеется, не знаешь. Царь Александр III боялся убийц, боялся быть взорванным, как его папочка. А выпить был не дурак! Поэтому ему доставляли шампанское в специальных царских бутылках из прозрачного, а не зеленого стекла. Царь, прежде чем тяпнуть, убеждался, что в бутылку не заложена бомба. Мы тоже предпочитаем «Золотое» «Советскому» в зеленых бутылках.
— Разве вам угрожают террористы?
— Мы не боимся террористов, мы не боимся НАТО, мы боимся только самих себя. — С этими словами маршал одним глотком опорожнил бокал.
— Не пугай девочку, — услышала Натали голос у себя за спиной. Она резко обернулась. Молодой мужчина в генеральской форме стоял позади нее. — Папа, эта американка тебе не по зубам. Разреши мне ею заняться.
— Мой сын. Он всегда появляется не вовремя. Впрочем, на войне это бесценное качество — возникать, когда тебя не ожидает противник.
— Александр. Саша, — представился молодой генерал.
— Подруга жизни нашего дорогого Василия. Наталья Невски. — Маршал познакомил их, промокая платком выступившие на глазах слезы.
Если отец напоминал поведением и внешностью отслужившего свой срок сторожевого пса, то сын был напряжен и энергичен, как молодая гончая.
— Я уже слышал, что вы решились навестить Россию.
«Как ширятся круги по воде!» — подумала Натали.
— Чем вы заняты? — Вопрос казался двусмысленным.
— В Москве я в качестве туристки.
— «Интурист» продает своим клиентам билеты на кремлевские приемы? Впервые об этом слышу!
— Приятель моего отца из посольства пригласил меня. Поэтому я здесь.
— У меня зуб на американцев. Один такой американец уложил меня на полгода в госпиталь.
— Боюсь, я не поняла, о чем вы говорите.
— О парне по фамилии Стингер. Мы с ним повстречались в Афганистане.
— Наверное, по вас выпустил ракету моджахед?
— Какая разница? «Стингер» был произведен в Америке.
— Вероятно, у вас остались неприятные воспоминания об Афганистане?
— Почему же? — Александр улыбнулся. Его зубы хищно оскалились. — В горы Гиндукуша я прибыл подполковником, а ушел оттуда генералом, причем живым!
— Осторожнее, Саша! — вмешался отец. Но, как многие отцы, он выглядел беспомощным перед взрослым сыном.
Небольшая группа занятых оживленной беседой гостей вошла в галерею. Среди них Натали углядела знакомое лицо. Не этот ли человек маячил в дверях «Астории», когда его подручные «трясли» администратора?
— Не ссорься с ним, — предупредил сына отец.
— С этим дерьмом? На фига он мне нужен! Я представлю ему Наталью Невски как пойманную нами американскую шпионку, проникшую в Кремль, чтобы… Давайте быстро вместе придумаем, для чего вы сюда проникли?
Александр шутил, но его шутки не нравились Натали.
Знакомясь, мужчина назвал себя:
— Валерий Кириченко.
Его рука была костлявой и ледяной, как рука смерти.
— Мы встречались с вашим мужем. Скорблю о вашей потере, госпожа Невски. Но я, кажется, помешал вашей беседе.
— Мы обсуждали афганскую проблему. Если вам интересно, присоединяйтесь… — с вызовом предложил Александр.
— Мне не интересно. Проблема закрыта, войска выведены, — холодно отпарировал Кириченко.
— А если кто-нибудь думает иначе? И помнит о пролитой в горах крови? Разве не любопытно послушать другие мнения? Не через микрофон или замочную скважину, а напрямую? — Молодой генерал явно поддразнивал Кириченко.
— Я этим не занимаюсь… Нужную информацию мне кладут на стол.
Словесный поединок между военным и сотрудником КГБ разгорался на глазах у Натали.
— Если мы будем сами втаптывать себя в грязь и предавать ценности, за которые пролили кровь, нас ждет новая революция.
— Новая революция уже свершилась. Ее возглавил генсек Горбачев, — спокойно заметил Кириченко. — Я служу этой революции и про другую революцию пока не слышал.
— Три четверти населения страны не работает, а торгует…
— Значит, им это выгодно. Человек имеет право выбрать то, что его устраивает. Я обязан охранять права человека. — Тайная полиция заботится о правах человека! — громко рассмеялся молодой генерал.
Натали догадалась, что он успел выпить достаточно, чтобы вести себя так храбро с сотрудником всемогущего ведомства.
— Обойдемся без иронии, товарищ генерал-майор, — оборвал его смех Кириченко. — Среди нас присутствует гостья из Америки. Ей, вероятно, захочется узнать, в чем причина наших разногласий. Постараюсь коротко объяснить. И товарищ Горбачев, и я, ваш покорный слуга, замечательно жили при прежнем режиме. И могли жить так еще много-много лет. Но мы разрушили старый порядок, потому что он уже мешал развитию страны.
— И что получили взамен? Всероссийскую барахолку. Вы не учли, с кем имеете дело. Без твердой руки у нас, русских, все пойдет наперекосяк. Начинается всеобщий грабеж и мордобой.
— Вы мечтаете о царе? С царями покончено еще в семнадцатом. Были рецидивы тоталитаризма, но мы продолжаем дело, начатое Лениным.
— Вы хотите вернуть нас в капитализм!
Кириченко обратился к Натали, выдавив из себя некое подобие улыбки:
— Видите, госпожа Невски, что творится в стране. Если уж в Кремле идут такие споры, о чем же говорят люди на кухнях в своих тесных квартирах? Горбачев начал великое дело. Перестройка и гласность — это только первые шаги на пути к подлинной революции.
— А вы спросили у русского мужика, нужны ли ему компьютеры и пепси-кола?
— Мужик, пока не грянет гром, не перекрестится, — ухмыльнулся Кириченко. — Иногда хороший пинок в зад дает быстрый результат.
— От хорошего пинка в зад может полететь и вся ваша перестройка!
Старый маршал Лапшин широко раскинул руки и обнял обоих спорящих — и сына, и Кириченко. Он сильно стукнул их лбами и развел в стороны.
— Старый конь хочет выпить, но ему скучно пить одному. Неужто молодняк не составит ему компанию?
Он поднял вверх бокал с шампанским. Младший Лапшин и Кириченко выслушали маршальский тост «За прекрасных дам!» и звонко чокнулись бокалами. Александр выпил шампанское как воду, Кириченко пил нервными, мелкими глотками. Поставив пустой бокал на поднос, он тотчас же извинился перед Натали и покинул общество. Старый маршал, бросив на сына укоризненный взгляд, последовал за ним.
— Господин Кириченко не обиделся? — осторожно осведомилась Натали.
— Мне нет дела до его чувств, если, конечно, они у него есть. Он хоть и худ, но кожа у него толстая, — заявил младший Лапшин.
— А вы не боитесь так открыто выражать свои взгляды в его присутствии?
— Почему я должен его бояться?
— Кажется, он из КГБ?
— Вы догадливы. Он там большая шишка. И, кроме того, он еще член ЦК из нового пополнения и метит попасть в Политбюро. Он сделал себе карьеру на борьбе с высокопоставленным ворьем. В наши дни это верный путь наверх. Я не ворую, не беру взяток. Мне нечего бояться таких типов, как Кириченко.
Натали удивилась. Если Кириченко принадлежит к верхушке КГБ, почему он оказался в «Астории» и следил за допросом какого-то ничтожного администратора? Или он явился поглядеть на вновь прибывшую гостью — вдову Уоллеса Невски?
Натали заметила, что генерал внимательно и откровенно разглядывает ее. Она поспешила вновь завести беседу:
— Ваш отец, мне показалось, был против вашей ссоры с Кириченко.
— Наши родители воспитывались в другое время. Они привыкли говорить и действовать с оглядкой. Все отцы пекутся о своих чадах, думая, что мы еще не выросли из коротких штанишек. Таков удел отцов.
— Но, если Кириченко здорово раздразнить, он может и укусить.
— Вы не знаете Кириченко! Он не дает волю своим чувствам. Он не позволит себе мстить из личных побуждений. По-своему он благороден. Он ищейка. Его нюх направлен только на поимку воров и мошенников. Вот если б я воровал, то мне тогда не жить! Он бы загрыз меня мгновенно. Но я чист. Мне незачем зариться на чужое добро. Я и так имею все.
— Все? — недоверчиво спросила Натали.
— Все, что пожелаю. Хотите убедиться сами?
— Как?
— Я приглашаю вас на ужин.
— Здесь, в Кремле?
— Я покажу вам место, где кормят получше.
