Глава 11
Как ни старайся не сравнивать с Крымом, но что делать, если Кала-Ратьяда действительно напоминала Ялту? Даже людей на пляже было так же много, а на набережной – так же много ничейных кошек, которых ведь вообще-то днем с огнем не сыщешь в Европе.
В чем Зоська не ошиблась – это в том, что общения здесь не будет никакого. Кроме испанской, везде звучала только немецкая речь. По-немецки были написаны меню всех кафе и ресторанов, по-немецки говорил любой официант, а на редких англичан смотрели как на представителей экзотического государства. О русских вообще речи не было.
Лера с Зоськой и Аленкой завтракали в маленьком кафе на набережной. Потом шли на пляж. Потом возвращались на виллу и перекусывали чем-нибудь из холодильника: во время сиесты поселок вымирал, не работало ни одно кафе, и окна домов были закрыты ставнями, как смеженными ресницами.
Потом Лера читала в спальне на втором этаже и слушала, как внизу Аленка играет на пианино. Она прислушивалась к этим отдаленным, печальным звукам и удивлялась тому, как не по-детски удается Аленке передать неназываемые, простые чувства.
– Мам! – Аленка заглянула в спальню. – Я уже позанималась и пойду гулять. Тебе понравилось, как я сегодня играла?
Девочку не приходилось заставлять заниматься, но каждый раз она докладывала Лере об окончании занятий так, как будто та ее контролировала.
– Очень, – кивнула Лера. – Но по-моему, еще жарко выходить?
В доме из-за кондиционеров стояла приятная прохлада, и Лере вообще не хотелось выходить на улицу. Она почти заставляла себя идти на море, особенно после сиесты.
– Не-а, – покачала головой Аленка. – Уже сиеста кончилась, я в коктейль-бар пойду.
Коктейль-бар был самым вожделенным местом для всей приезжей детворы – да и не только приезжей, и не только детворы. Там подавали несчетное число разноцветных коктейлей с экзотическими фруктами. Все они были налиты в необычно украшенные бокалы – с какими-то зонтиками из фольги, с блестящей мишурой, золотыми птицами. Каждому посетителю дарили сплетенную из фольги длинную цепь, и половина Кала– Ратьяда ходила с этими блестящими цепями на шее.
– Одна? – удивилась Лера. – Погоди, вечером вместе пойдем.
– Не одна. Я вчера там с мальчиком познакомилась, он меня сегодня пригласил с ним идти.
Аленка была необыкновенно общительна. Лера уже привыкла, что ее дочка знакомится с людьми мгновенно и тут же располагает к себе любого. Да и беспокоиться о том, что с ребенком что-нибудь случится в этом милом поселке, как-то не приходилось. Поэтому она только поинтересовалась:
– Как же вы разговаривали, ты ведь ни испанского, ни немецкого не знаешь. По-английски?
– Не-ет, мы по-русски разговаривали, – ответила Аленка. – Он же русский мальчик, из Петербурга.
– Надо же! Кажется, единственный соотечественник, – удивилась Лера.
– Я потом сама к вам приду на пляж! – прокричала Аленка, выбегая из спальни.
На пляже Аленка появилась ближе к вечеру, когда Лера уже начала тревожиться.
– Не волнуйся, – первой заметила девочку Зоська. – Вон, шествует наша принцесса. И кавалер при ней.
Аленка действительно напоминала маленькую принцессу, только вполне современную – в короткой пестрой юбочке и такой же короткой яркой маечке, с перехваченными широкой голубой лентой светлыми кудрями. Она уже успела загореть и смотрелась очень эффектно на фоне ярко-синей воды.
Мальчик, шедший рядом с нею, сразу понравился Лере: какая-то благородная сдержанность чувствовалась в его походке. Это было тем более заметно, что на вид мальчику было не больше двенадцати. Но, как ни странно, его серьезный вид совершенно не производил комического эффекта. На шее у мальчика, как и у Аленки, конечно, висела длинная цепь из коктейль-бара.
– Это Сева, – представила его Аленка. – Он уже в пятом классе учится, в лингвистической гимназии. Мам, дай ключ, я ему обещала на пианино поиграть. Можно, мы к нам пойдем?
– Можно, конечно, – кивнула Лера, незаметно улыбнувшись тому, что Аленка, как всегда, сначала сообщает, что будет делать, а потом спрашивает разрешения. – Приятно познакомиться.
– Спасибо, – ответил мальчик. – Мне тоже очень приятно. Меня зовут Всеволод.
У Всеволода были светлые волосы и большие, как маслины, черные глаза. Вблизи он был еще более привлекателен, чем издалека, – из-за внимательного взгляда своих выразительных глаз.
– Ну, пошли! – нетерпеливо воскликнула Аленка. – Пошли прямо сейчас!
– Извини, но прямо сейчас я не могу, – сказал Сева. – Я ведь не предупредил папу. Но мы можем сделать просто, – предложил он, заметив разочарованную гримаску на Аленкином лице. – Ты пока побудешь здесь, а я сбегаю в отель и вернусь за тобой. Это совсем близко, я сейчас же приду.
– Ладно, – согласилась Аленка.
– Да-а… – едва сдерживая смех, протянула Зоська. – У девушки есть вкус! Слушай, Елена Дмитриевна, а кто платил в баре?
– Сева, конечно, – удивленно ответила Аленка. – Он же мужчина, кто же должен платить в баре?
Зоська открыла было рот, чтобы прочитать девочке краткую лекцию о равноправии, но Лера успела предупредить ее намерение.
– Совершенно верно, – сказала она, тоже сдерживая улыбку. – Платить должен мужчина. И с тем мужчиной, который предложит тебе в ресторане заплатить пополам, ты можешь расстаться без сожаления.
– Безобразие! – возмутилась Зоська. – Ты что, в допетровской Руси собираешься ее растить? Ребенок не сегодня-завтра в Европу поедет учиться! Что она там будет делать с такими понятиями?
Лера хотела было ответить, но Аленка высказалась быстрее.
– Ну и что же, что в Европу? – заявила она. – Митя все время в Европу ездит, а тоже так говорит.
– Что же он тебе говорит, интересно? – хмыкнула Зоська. – И с чего вдруг вы беседовали на эту тему?
– Мы не на эту беседовали, – пожала плечами Аленка. – Он меня встретил после студии, и мы гуляли и разговаривали, я хотела купить мороженое, а он купил мне сам. Я ему говорю: Митя, думаешь, я маленькая? У меня есть деньги, мне мама дала! А он говорит: ну и хорошо, ты будешь гулять одна или с Розой и купишь что-нибудь сама, а сейчас ведь ты со мной, правда? И вообще, он еще сказал, это все такая ерунда, нам с тобою не стоит об этом думать, просто я куплю тебе мороженое или что-нибудь другое, вот и все. Мужчина вообще платит не задумываясь, он сказал.
– А о чем стоит думать? – спросила Лера. Аленка говорила так похоже, что ей послышался Митин голос. – Не сказал он тебе?
– Я забыла, – призналась Аленка. – Я его тоже сразу спросила, и он так красиво сказал, но я забыла.
– Лена, я уже вернулся. – За разговором о равноправии они не заметили, как Сева снова подошел к ним. – Мы можем идти, если ты не передумала.
– Фантастика! – шепотом изумилась Зоська, провожая взглядом удаляющихся детей. – Откуда что берется! А главное, куда потом девается?.. Сколько ему лет, не сказала она?
– В пятом классе, – ответила Лера. – Лет десять, значит.
После пляжа Лера и Зоська посидели в баре, выпили «Сангрии» и вернулись домой, когда темнота уже опустилась на приморский поселок и нарядная вечерняя толпа заполнила набережную.
Аленка уже не играла на пианино. Они с Севой сидели в гостиной, у распахнутой на улицу двери, и о чем-то оживленно болтали.
Гостиные во всех виллах, стоящих вдоль моря в Кала-Ратьяда, были необычные: их окна – а точнее, широкие, почти на всю стену, створчатые двери – выходили прямо на людную набережную. Входить в дом надо было сзади, но из-за этих стеклянных дверей получалось, что жизнь обитателей проходит на виду у гуляющей толпы. Лера не раз одергивала себя, чтобы вечерами не поглядывать мимоходом, как люди в ярко освещенных комнатах едят, разговаривают, пьют вино или смотрят телевизор.
Сначала она чувствовала неловкость при мысли о том, что кто-то вот так же может разглядывать ее, но потом привыкла. А Аленка и с самого начала вовсе об этом не думала: играла до позднего вечера на пианино, смотрела мультики, читала и вообще вела себя совершенно непринужденно.
И теперь она так же непринужденно болтала с Севой, сидя у распахнутой стеклянной двери.
Зоська прошла на кухню, достала из холодильника фрукты, колу, бросила лед в высокие стаканы.
– Может, им «Сангрию» пора подавать? – усмехнулась она. – Замечаешь, какие стали детки?
– Какие? – не поняла Лера.
– Да не знаю… Раскованные, что ли. Или взрослые какие-то. Не знаю, как это назвать! Мы, во всяком случае, такими не были.
Лера только плечами пожала. Она не задумывалась, такою ли была сама в Аленкином возрасте. Но этот мальчик Всеволод, с его сдержанным достоинством, конечно, напоминал ей Митю – такого, каким он был сто лет назад и каким оставался всегда…
Она вдруг подумала о маме, и сердце у нее сжалось. Лере казалось, что она редко вспоминает маму после ее смерти. Конечно, и на кладбище ходила, и делала все что положено в поминальные дни… Но как-то редко вспоминала ее по-настоящему, так, как хотелось – пронзительно и ярко.
И вдруг, глядя на свою дочку, так весело болтающую с мальчиком, глядя на этого мальчика, такого хорошего и воспитанного, Лера вспомнила маму с ее спокойным, всегда немного застенчивым взглядом, ее вечную готовность интересоваться всем, что делает Лерочка, ее хлопотливость и надежность…
И тут же собственное одиночество, в которое Лера была погружена и о котором старалась не думать, предстало перед нею во всем своем грядущем отчаянии.
Лера тряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли. Но мамин облик виделся ей все с той же, неожиданно пришедшей ясностью.
– Мы вам не помешаем? – спросила Лера, входя в гостиную с бокалами на подносе.
– Нет, что вы, – покачал головой Сева. – Но вообще-то уже поздно, я скоро пойду.
– Сева знает три языка! – похвасталась Аленка. – Немецкий, английский и латынь.
– Я не сказал, что знаю, – возразил Сева. – Я говорил только, что их учу. И потом, на латыни все-таки теперь не разговаривают.
Лера села в глубине комнаты, взяла книгу – роскошный альбом Веласкеса – и принялась рассматривать вереницу придворных портретов. Она почему-то особенно охотно разглядывала теперь именно Веласкеса, и именно эти портреты. Впрочем, Лера понимала почему: однообразные лица царственных особ позволяли относиться к себе с полным безразличием, и можно было безучастно рассматривать изысканные сплетения кружев на манжетах, вглядываться в тусклый блеск фамильных драгоценностей…
Заодно она поглядывала время от времени на Севу, сидящего вполоборота к ней.
«Красивый какой мальчик, – думала Лера. – В самом деле, у Аленки хороший вкус. И не только красивый, другое что-то… Похож на Митю, мне показалось? Нет, не похож. Только иногда, проблесками какими-то – вот этим достоинством своим, сдержанностью жестов. А больше ничем вообще-то и не похож».
Наверное, странно и смешно было размышлять вот так о ребенке, да еще совсем постороннем.
«Глупости какие! – оборвала Лера свои наблюдения. – Чем ты занята, так и свихнуться недолго!»
– Извините за вторжение, но мне показалось издалека, что мой общительный сын надоедает именно вам, – услышала она мужской голос и подняла глаза от очередного монаршьего портрета.
Мужчина, обратившийся к Зоське, стоял на набережной, напротив открытой двери в их гостиную. Он был довольно высок, худощав, одет в белые шорты и рубашку-поло с расстегнутым воротом.
– А это мой папа, – тут же представил его Сева.
– Игорь Всеволодович, – дополнил представление папа.
– Так заходите тоже, Игорь Всеволодович, – пригласила Зоська. – Что ж стоять под окном без гитары!
– Спасибо, – улыбнулся тот. – Который ваш вход? Сейчас я обойду.
– Да бросьте вы! – махнула рукой Зоська. – Прямо китайские церемонии какие-то! Или мы с вами не соотечественники? Заходите прямо в эту дверь, небось палисадничек не затопчете.
Сделав два шага из уличной темноты, Игорь Всеволодович оказался в гостиной. Здесь, в ярком свете бронзовой люстры, Лера разглядела его получше.
Конечно, Сева был очень похож на отца. Сразу понятно становилось, откуда и жесты эти, и даже взгляд – хотя глаза у Игоря Всеволодовича были не такие выразительные, как у сына: не черные, а светло-голубые. Но отец и сын, несомненно, были похожи тем ощущением ненарочитого спокойствия, которое оба просто излучали.
Лера не кривила душой, когда говорила Зоське, что не хочет общения. Ей действительно не хотелось сейчас разговаривать, немного подстраиваясь под собеседника, что неизбежно при любом новом знакомстве.
Но, похоже, Игорь Всеволодович не был навязчив. Он кивнул Лере и уселся в кресло рядом с пригласившей его Зоськой, которая тут же завела с ним беседу.
– Как же вы, если не секрет, оказались в этом немецком местечке, Игорь Всеволодович? – спросила Зоська, подвигая ему бокал неизменной «Сангрии». – Ведь вы из Петербурга, как наша девочка сообщила?
– Да, – кивнул тот. – Вообще из Петербурга, но в частности – позавчера из Мюнхена. С конференции по стратегическому маркетингу.
– Надо же! – удивилась Зоська. – Выходит, там вас и сманили в Кала-Ратьяда?
– Почти, – улыбнулся Игорь Всеволодович. – Но не слишком долго пришлось сманивать. Мы с Севой здесь уже не первый год отдыхаем, и всегда с удовольствием.
Улыбка у него была располагающая – впрочем, как и все лицо, и голос. Лере стало неловко сидеть за спиной у собеседников, и, отложив Веласкеса, она передвинула свое кресло поближе, безмолвно включаясь в разговор.
Аленке и Севе, похоже, наоборот – надоело чинно сидеть со взрослыми. Переглянувшись, они выпрыгнули в палисадник и, дружно расхохотавшись, скрылись за домом.
– Мам, мы тут недалеко будем! – донесся оттуда Аленкин голос.
– Да-а, – улыбнулась Лера, – все ваше воспитание пойдет насмарку, когда сын пообщается с этой разбойницей!
– Ничего. – Игорь Всеволодович ответил ей той же располагающей улыбкой. – Ему это только на пользу. По-моему, он не по годам бывает серьезен.
– В папу, наверное, – заметила Зоська. – Вы, Игорь Всеволодович, тоже производите впечатление весьма серьезного господина.
– Да? – удивился Игорь Всеволодович. – Значит, гены. А все-таки, несмотря на мою серьезность, вы меня, Зося, называйте по имени. Тем более сочетание с отчеством у меня излишне торжественное.
Оказывается, Зоська уже успела представиться сама и даже представить Леру. Лера не переставала удивляться про себя: несмотря на свою тщательно оберегаемую независимость, Зоська легко знакомилась с мужчинами. Хотя скорее наоборот – благодаря своей независимости.
– И вовсе он не слишком серьезный, ваш Всеволод, – вступила наконец в разговор Лера. – Хотя, конечно, достаточно увидеть вас, чтобы понять, кто его воспитывает.
– Вы ошибаетесь, – спокойно ответил Игорь. – Воспитывает его в основном мама. У меня, к сожалению, вечно времени не хватает. Я ведь три года уже, как разведен, так что на воспитание приходится специально время выкраивать.
По любопытству, мелькнувшему в Зоськиных глазах, Лера поняла, что подружку так и подмывает спросить, почему это развелся такой положительный во всех отношениях мужчина. Но, конечно, Зоська не стала бы задавать подобные вопросы.
– Так что мы с Севой только отпуск проводим вместе, – продолжал Игорь. – Я, правду сказать, хотел в этом году предпринять какое-нибудь более познавательное путешествие. Все-таки Сева уже вырос, ему не слишком интересно в песочке возиться. Да лень одолела.
– Вас – лень одолела? – усмехнулась Зоська. – Вот уж ни за что не поверю!
– Почему же? – Светлая бровь Игоря удивленно изогнулась, но тут же улыбка мелькнула на его лице. – Хотя, конечно, не столько лень, сколько просто усталость. Работа в этом году была очень напряженная, и в Москве мы открыли представительство. Я ведь в немецкой маркетинговой фирме работаю, – пояснил он. – Возглавляю петербургское отделение.
– Ничего, не переживайте, – успокоила его Зоська. – С познавательной целью в Вальдемоссу можно детей свозить. Там Жорж Санд как-то жила недели две в монастыре. С Мюссе, что ли, не то с Шопеном…
– Да Аленка вашему Севе и не даст скучать, – поддержала Зоську Лера. – Из нее идеи фонтаном бьют – глаз да глаз!
Игорь повернулся к Лере и слушал так внимательно, словно она высказывала невесть какие умные мысли. И смотрел на нее своим прямым, серьезным взглядом. Ей даже неловко стало – как всегда становится неловко неглупому человеку, если ему кажется, что собеседник его переоценивает.
– Что ж, спасибо, если так. А насчет монастыря – это идея. Давайте осуществим эту поездку вместе, – предложил Игорь.
Из дому он вышел уже не через дверь гостиной, а как положено, через прихожую и внутренний дворик.
– Перспективный товарищ, – заключила Зоська, когда Игорь с Севой затерялись в толпе на набережной. – Нет, Лер, честное слово, просто находка! Ты посмотри, – начала она загибать пальцы, – разведен, с хорошей профессией, при деле… И к тому же, учти, не в Москве живет, не будет постоянно над душой стоять. Нет, ей-богу, я бы от такого не отказалась! Правда, он в основном на тебя внимание обратил, – заявила она.
– На меня – внимание? – удивилась Лера. – Вот уж не заметила.
– А ты вообще последнее время мало что замечаешь, – пожала плечами Зоська. – Не настроена ты на мужиков. От них же флюиды исходят, как будто ты не знаешь! А ты сейчас не улавливаешь… Правда, оно и необязательно, – успокоила Зоська. – На них свет клином не сошелся!
