Глава 7
На улицу они вышли в полной темноте, хотя было еще не поздно, часов восемь. Лера держала в руке бутылку шампанского: решила, что все-таки напомнит Розе и Аленке о дне своего рождения и они отпразднуют втроем.
«Шестисотый» «Мерседес» уже покинул стоянку. Санина машина осталась в ряду одна, остальные были припаркованы напротив.
«Беспечный он все-таки, – подумала Лера. – Так уж уверен, что никто не решится дверцу открыть».
Они уже стояли рядом с машиной, Саня достал из кармана ключи, когда за их спиной вдруг вспыхнул яркий свет. Обернувшись, Лера прикрыла глаза рукой, мгновенно ослепнув от мощных фар, направленных на нее. Все-таки ей удалось разглядеть, что сзади, в нескольких шагах от них, остановилась машина и из нее вышел человек.
В ту же секунду Лера почувствовала, как Саня взял ее под руку и быстро открыл дверцу своего джипа.
– Садись, – сказал он. – Сейчас поедем.
Лера села впереди, и он тут же захлопнул дверцу, а сам обошел машину, чтобы сесть на водительское место. Но дверь с его стороны так и не открылась. Обернувшись, Лера увидела в заднее стекло, что Саня разговаривает с кем-то, стоя в слепящем свете так и не выключенных чужих фар.
Она тут же открыла дверь и, почему-то не выпуская из рук бутылку шампанского, спрыгнула на землю с высокой подножки.
– Что-нибудь случилось? – громко спросила она.
– Ничего, уже едем, – ответил Саня.
В его голосе не чувствовалось ни капли беспокойства, но Лера все-таки встревожилась.
«Не хватало мне только попасть на их разборку!» – подумала она.
Но тут же ей стало стыдно, что она так трусливо думает о себе, а не о том, что может случиться с Саней.
– … девушкой интересуется… – услышала она обрывок фразы, произнесенной Саниным собеседником, и тут же поняла, в чем дело.
Может быть, это был тот тип, который приглашал ее на танец для босса, а может быть, и не он. Лера даже не запомнила его, настолько маловыразительна была его внешность. Разве что малиновый пиджак бросался в глаза, но сейчас он был в светлой куртке, которая отчетливо выделялась в темноте.
Она шагнула в сторону из светового пятна и подошла к Сане, слыша, как постукивают каблучки о мокрый весенний асфальт; всегда в такие минуты запоминаются мелочи.
– Девушка твоя им понравилась? – насмешливо спросила Лера; полузабытые нотки дворовой, хулиганской непреклонности зазвучали в ее голосе. – Езжайте, ребята, куда ехали, вас никто не задерживает.
– А ну заткнись, ты, блядь! – неожиданно гаркнул Санин собеседник.
Одновременно с хамским возгласом он вырвал бутылку из Лериных рук и замахнулся. И в ту же секунду Саня ударил его в лицо коротким и резким ударом, от которого тот пошатнулся, взмахнул руками и грохнулся на асфальт. Шампанское разбилось с громким, как взрыв, звуком.
– Саня, пойдем, прошу тебя! – воскликнула Лера, хватая его за рукав. – Хватит, пойдем!
– Нет уж… – процедил он. – Теперь не хватит, раз по-человечески не понимают. Теперь им мало не покажется…
Лера сразу узнала этот тон – она сто раз слышала его с самого детства во время всех дворовых драк! – и, несмотря на напряженность ситуации, вдруг весело подумала: «Какой же он еще молоденький!»
Саня пнул ногой в живот пытавшегося подняться человека, и, охнув, он тут же снова осел на асфальт. А сам сделал несколько шагов к машине со включенными фарами и широко распахнул заднюю дверцу. Саня что-то сказал, заглядывая в кабину, – что именно, Лера не расслышала, – и тот, кто сидел на заднем сиденье, стал вылезать из машины.
«Конца этому не будет! – подумала она. – Теперь с этим начнет драться!»
Но Саня не стал дожидаться, пока пассажир выберется на улицу. Едва его нога ступила на асфальт, Саня резко захлопнул массивную дверцу. Раздался дикий крик, переходящий в вой. Не оборачиваясь, Саня вернулся к Лере.
– Все, достаточно, – сказала она, беря его под руку. – Что это за вестерн такой ты передо мной разыгрываешь?
– Да я ж не хотел, Лера! – оправдывающимся тоном ответил он. – Я же им сразу сказал, кто я и что к чему. Но это ж отморозки какие-то, слов человеческих не понимают! Ну, пусть ножки лечат. Что я, спускать им такое должен?
Они пошли к машине вдвоем. Лере не терпелось поскорее покинуть это славное местечко. И вдруг Саня словно споткнулся и едва не упал от резкого толчка сзади. Стремительно обернувшись, Лера увидела, что тот, первый тип поднялся все-таки на ноги и стоит теперь перед Саней в угрожающей позе, размахивая рукой с зажатой в ней бутылочной «розочкой».
«Розочка» – это было уже серьезнее, ею и убить можно, очень просто! И нечего удивляться, если они еще и при оружии окажутся…
Саня, конечно, тоже это знал. Он оттолкнул Леру к себе за спину и крикнул:
– Лера, садись в машину и не выходи!
Как она могла сесть теперь в машину, когда дело принимало такой оборот! Но и мешать ему, путаясь под ногами, тоже было нельзя – и Лера замерла в мгновенной растерянности.
Саня и отморозок стояли друг против друга; огромные тени замерли на глухой стене.
Все вообще происходило мгновенно. Лера глазом не успела моргнуть – сверкнула «розочка», Саня вскрикнул, как выдохнул, и снова ударил противника. На этот раз тот устоял на ногах, только качнулся назад – и сразу же снова угрожающе пошел на Саню, выставив перед собой острое бутылочное горлышко.
И тут Лера почувствовала, как вся она собирается в пружину. Шутки кончились, и на вестерн все это было больше не похоже. Тем более что машина со включенными фарами вдруг взревела, готовая сорваться с места, и из нее донесся злобный крик:
– Колян, отзынь в сторону, я его, суку, щас по стенке размажу!
Лера в секунду поняла, что сейчас произойдет, и одновременно с этим решила, что надо делать. Даже и не решила – какое уж тут решение! – а просто подбежала к машине, открыла «бардачок» и, мгновенно расстегнув кобуру, достала пистолет.
Мимолетно она почувствовала, как ловко и удобно лежит у нее в ладони рукоятка «вальтера». И, не думая больше ни о чем, бросилась туда, где уже сорвался с места чужой автомобиль, отпрыгнул в сторону Колян, и Саня стоял спиной к стене, почему-то не пытаясь даже увернуться от мчащейся на него машины; правая рука у него висела как неживая.
У Леры в глазах потемнело, когда она увидела все это. Она подняла пистолет двумя руками и, пытаясь прицелиться в окно водителя, нажала на спусковой крючок. Она никогда не стреляла из пистолета и боялась, что промажет даже с двух шагов, а времени выстрелить еще раз уже не будет.
Но выстрел не прозвучал.
Лера не могла понять, почему это произошло, почему пистолет молчит в ее руках, да уже и некогда было разбираться. И сделать ничего было нельзя: машина неслась на Саню, за спиной у него высилась глухая стена, и уйти ему было некуда.
Лера вскрикнула, но даже зажмуриться не могла от невыносимого чувства собственного бессилия! Машина врезалась в стену…
Лера ожидала, что удар будет глухой, мягкий и страшный. Но раздался, наоборот, жуткий грохот и звон. Мотор заглох, разбитые фары погасли. В тусклом свете стояночных фонарей Лера увидела, как, пружинисто подпрыгнув, Саня упал на капот, потом вскочил и, балансируя как акробат, умудрился еще ударить ногой по лобовому стеклу.
Потом он спрыгнул с капота, в одну секунду оказался рядом с Лерой, схватил ее за руку и потащил к своему джипу.
– Все! – крикнул он на бегу. – Сядь за руль, а?
Она не сразу сообразила, почему он не сядет за руль сам, но думать было некогда. Упав на водительское сиденье, с колотящимся сердцем Лера завела мотор.
– О-ох… – выдохнул Саня, когда, во мгновение ока миновав узкую дорогу, они вылетели на шоссе. – Ну они и уебыши! Ой, извини… – тут же смутился он, и Лера рассмеялась.
Саня тоже рассмеялся в ответ. Не меньше километра они хохотали как ненормальные. Потом Саня взял пистолет с Лериных колен.
– Вот не ожидал! – сказал он, глядя на нее восхищенными глазами. – Что ж ты оружию хватаешь без спросу-то, а?
– Да напугалася я, – в тон ему ответила Лера.
– Когда пугаются – кричат и глаза закрывают, а ты из пушки палишь, – улыбнулся Саня. – Да еще из чужой – мало ли какой! Разве можно из чужого оружия стрелять? Кто его знает, что на нем висит!..
– Да ведь я и не выстрелила, – с легким смущением в голосе ответила Лера. – Я же его с предохранителя не сняла, только сейчас догадалась.
– Ну и слава богу, – заключил Саня. – Но больше ты так не рискуй, ладно? Конечно, гада такого пристрелить – только польза, но ведь тебе потом сколько неприятностей!..
– Что значит «больше»? – поинтересовалась Лера. – Ожидается продолжение?
Они снова рассмеялись, но теперь Лера заметила, что Саня слегка побледнел.
– А с рукой у тебя что? – вспомнила она.
– Да ничего страшного, – нехотя ответил он. – «Розочкой» чуть-чуть задел, я даже не почувствовал почти. Но что-то крови много.
– Да он же мог вену какую-нибудь задеть! – испуганно воскликнула Лера. – Что же ты молчишь, Саня!
– Да, перебинтовать бы… – согласился он.
Они уже подъехали к церкви на Волоколамском шоссе и встали на повороте у светофора.
– Ты же говорил, что живешь где-то поблизости, – вспомнила Лера. – Тогда, наверное, больницу какую-нибудь знаешь или травмопункт?
– Откуда! – улыбнулся Саня. – Думаешь, я только и делаю, что на улице дерусь? Я уже вышел из этого возраста.
Он произнес это таким взрослым тоном, что Лера едва не рассмеялась.
– Тут детская только поблизости есть, – вспомнил Саня. – Большая такая, туда еще однажды принцесса Диана приезжала.
– Поехали в детскую, – решила Лера. – Показывай только, куда.
Конечно, их вполне могли и отправить из детской больницы, но Лера решила про себя, что не уедет ни за что.
К счастью, народу почти не было в предбаннике приемного отделения, только ожидали кого-то две заплаканные женщины. Лера проскользнула за дверь и тут же увидела молодого коренастого врача в зеленой хирургической рубашке.
– Вы больного не посмотрите? – нерешительно поинтересовалась она.
– Ваш ребенок? – спросил врач. – Что случилось, сколько лет?
– Мой, – кивнула она. – Новорожденный, можно сказать. Руку порезал стеклом.
Она ожидала, что врач разозлится, увидев пациента, но тот только усмехнулся.
– Хороший младенец! Крепенький, – заметил он. – Что ж, пошли, парень. А маменька здесь подождет, – подмигнул он Лере.
Ждать пришлось с полчаса. Потом дверь открылась, и показался Саня в накинутом на плечи пиджаке. Рука его была забинтована и висела на перевязи.
– Вы приглядывали бы за ребеночком, – сказал врач, выходя вслед за Саней в предбанник. – Скажите спасибо, что у нас сегодня ночь спокойная, нашлось время руку ему зашивать. Подрался, что ли?
– Подрался, – подтвердила Лера. – Такой непоседа, сладу с ним нет. Спасибо вам, доктор!
Она хотела предложить врачу деньги и потянулась к своей сумочке, но Саня незаметно придержал ее руку.
– Я заплатил уже, не волнуйся, – сказал он, когда они вышли на улицу. – Хороший мужик. Еще и новокаин вколол, а мог бы ведь и не беспокоиться – заштопать по живому…
– Ну, куда тебя везти? – спросила Лера, когда они выехали за ворота детской больницы. – Домчу с ветерком!
– Домой забросишь? – смущенно спросил Саня. – Пригласил я тебя, называется, в кабак!
Саня жил в похожем на шоколадку доме-»свечке» совсем рядом с Тушинской детской больницей. Лера с трудом пристроила его джип на единственный свободный пятачок рядом с мусорным контейнером.
– Как ты место во дворе находишь для этого танка? – сказала она, выходя из машины.
– Да все же на таких ездят. Ты, может быть… поднимешься ко мне на полчасика, а, Лер? – спросил Саня, глядя на нее ожидающим, чуть исподлобья, взглядом.
– Нет, Саня, – покачала она головой. – Поздно уже, мне пора.
Лере совершенно не хотелось подниматься к нему, снова пробуждать неловкость. Ей была так приятна легкость, которую она чувствовала с ним!
– Я тебя просто так прошу, – вдруг сказал Саня. – Правда, просто так! Жалко сразу расставаться… Посидим совсем немножко еще, выпьем по рюмке за благополучный исход, и я тебя на такси посажу, а?
Невозможно было отказать, когда он так просил и так смотрел исподлобья синими своими глазами, – и Лера кивнула, соглашаясь.
– Черт, и цепочку еще порвали, – сказал Саня уже в лифте. – Чуть ладанку не потерял.
– Какую ладанку? – заинтересовалась Лера.
– Да вот эту. Мода пошла в прошлом году, почти все носят.
Он снял с оборванной цепочки и показал Лере небольшую золотую коробочку с эмалевой иконой Нечаянныя Радости на крышке. Икона была обрамлена бриллиантами.
– И что же все носят в ладанках? – улыбаясь, спросила Лера.
– Ну… Кто что. Кому что дорого!
Лифт остановился на десятом этаже, Саня отпер дверь.
Уже в прихожей Лера поняла, что квартиру он снимает и что живет здесь один: неуютом веяло от этого жилья. Да и мебели почти не было, а та, что была, – была дорогая и новая: огромный кожаный диван и кресло, телевизор «домашний кинотеатр», журнальный столик с наборной мраморной столешницей. На окнах висели голубые жалюзи, но без штор окна казались какими-то беспомощными – как изумленные глаза.
– Просторно как, – сказала Лера, оглядываясь. – Две комнаты здесь?
– Ага, – кивнул Саня. – А я люблю, чтоб просторно. Я в хрущобе вырос, с тех пор тесноту ненавижу. И чтоб потолки высокие.
– Что же тогда в центре не снимаешь?
– Да так… Не хочется особенно светиться, – нехотя объяснил он. – Чем тебя угостить? Может, шампанского выпьем? У меня французское есть.
– Давай шампанского, – согласилась Лера.
Саня принес из кухни стаканы и бутылку шампанского.
– Угостить вообще-то нечем, – оправдывающимся тоном произнес он. – Конфеты вот, «Рафаэлло», да анчоусы, больше ничего.
– Да мы же поужинали, – успокоила его Лера. – Я совсем не голодная.
– Ты в кресло садись, – предложил Саня. – Оно такое удобное, полный кайф! Я в него сажусь, ноги на столик закидываю, видак включаю и сижу, как американец.
Лера рассмеялась и села в кожаное кресло. Для себя Саня притащил какую-то странную штуку, похожую на большой надувной мяч, и уселся на этот непонятный предмет, бросив его рядом со столиком. Предмет тут же принял форму небольшого кресла, «повторив» Санину позу.
– Хорошая штука, – заметил Саня. – Это тоже кресло такое. Я его в «Магазине на диване» по телевизору заказал.
Снова он говорил то, что мог бы говорить любой его ровесник, воспитанный на телерекламе, американских блокбастерах и попсовых дискотеках. И снова, непостижимым образом, налет пошлости напрочь исчезал со всего, что было связано с ним…
Он смотрел на Леру чуть снизу, сидя почти на полу в своем рекламном кресле. Потом отвел глаза и принялся открывать шампанское.
Лера достала из сумочки пачку «Данхилла», щелкнула крышечкой серебряной пепельницы.
– Ух ты! – восхитился Саня. – Какая пепельница интересная! – И, взглянув на Леру, спросил: – Это тебе, наверно, муж подарил?
– Да, – кивнула она. – А как ты догадался?
– Видно…
– Давай теперь за тебя выпьем, – подняла бокал Лера. – За то, что все хорошо кончилось. Я так испугалась, Сань! Думала, он тебя машиной раздавит.
– Да ты что! – успокоил Саня. – Я ж тренированный, так я и дал себя машиной раздавить. Отец всегда говорил, пока жив был: Сашка, у тебя гвоздь в заднице, занимайся спортом, а то в тюрьму сядешь! Ну, я и занимался… Не помогло, правда.
– Когда же ты успел еще и в тюрьме посидеть? – удивилась Лера.
Неожиданно Саня рассмеялся.
– А ты вообще-то хоть чем-нибудь возмущаешься? – спросил он. – Я тебе признаюсь в уголовном прошлом, а ты только и интересуешься, когда это я успел.
– А ты думал, я в обморок упаду, шампанским плесну тебе в лицо? – улыбнулась Лера. – Я, Санечка, приимчивая. Да и не верится, чтобы ты за что-то особенное в тюрьме сидел.
– Это верно, – кивнул Саня. – За драку просто, по двести шестой. И не в тюрьме, а в колонии. Мне же шестнадцать всего было, кто не дрался? Тем более у нас в Медведках – тот еще райончик! Вышли вечером с Витькой – с тем, что в Африке сейчас, – да с Игорем Зелинским – ты его знаешь, банкир теперь, – встретили компанию с чужого двора… Слово за слово – и пошло. А в драке же всякое бывает, правда?
– Правда, – кивнула Лера.
– Но все живы остались, ты не думай, – поспешил добавить Саня. – Хотя, конечно, с травмами разной тяжести. Ну, и киоск еще попортили… Так и сели с Витькой, он еще на год больше получил, чем я. Игорьку-то родители адвоката наняли приличного.
– Обидно было? – спросила Лера.
– За что? – удивился Саня.
– Что Игорек сухим вышел?
– Да ты что! Что мне, легче было бы, если б и его?.. Наоборот, хорошо. Он же какой парень способный, чего бы ему время терять в колонии? Да и постарше он, мог бы больше получить. Зачем? Там у нас знаешь какая школа была? Я в отличниках ходил.
– И долго сидел? – спросила Лера.
– Да нет, через два года вышел. А за эти годы, ты же помнишь, все перевернулось. Выхожу – другая страна, другая Москва. А мне восемнадцать лет. Нам там за работу деньги какие-то начисляли на книжку, сто тридцать девять рублей пятьдесят копеек набежало мне за два года, – усмехнулся Саня. – Выхожу, Игорь встречает. Сели в тачку, поехали. Остановились у обочины, шашлыка поесть. Сто сорок рублей порция – полтинника как раз не хватило, Игорек добавил… Поели, едем дальше. Игорек спрашивает: понял? Я отвечаю: как не понять…
Лера молчала. А что можно было сказать, выслушав эту простую историю?
– Тебе не душно? – спросил Саня. – Что-то жарко мне… Может, на балкон выйдем?
– Это у тебя температура поднялась, Саня! – встревожилась Лера. – Рука ведь… Антибиотик какой-нибудь есть у тебя? Или хотя бы аспирин?
– Да ерунда, просто жарко, – покачал он головой. – Пойдем на балкон.
Конечно, у него поднялась температура: лицо горело, и глаза блестели лихорадочным блеском, и говорил он быстро, словно боясь не успеть…
Москва сияла огнями, вширь раскинувшись до горизонта. С Саниного балкона была видна и Останкинская башня – как светлая игла, и шпиль университета в лучах прожекторов, и совсем рядом огни Кольцевой.
Привыкнув к любимому своему центру, к уютной и тесной толпе старых домов, Лера, оказывается, впервые смотрела на вечерний город вот так, с высоты тушинской новостройки. И ей понравился этот свободный размах! Даже бестолковые заводские трубы не мешали, даже множество серых строений под самым балконом…
Стоя у балконных перил, она обернулась к Сане. Тот остановился на пороге и смотрел на нее таким взглядом, от которого сердце у Леры дрогнуло.
– Что же ты потом делал, Саня? – спросила она, отводя глаза.
– Потом? – Он тоже вышел на пустой балкон, остановился у перил рядом с Лерой, закурил. – Да что – что видишь… Спасибо Игорьку, он меня придерживал, как мог. Не торопись, говорил, оглядись сначала, а то обратно угодишь. Я его, конечно, слушал, но ты сама подумай: чем бы я, такой как есть, мог в наше время заняться? На завод пойти работать? Наши же все, медведковские, – кто сидит, кто спился. А самые счастливые из армии пришли, женились, детей нарожали и на заводе пашут с утра до вечера или за шмотками челночат. Не могу я так, Лер, скука же это!
– «Шли мы раньше в запорожцы, а теперь – в бандиты…» – медленно произнесла Лера.
– В какие еще «Запорожцы»? – удивился Саня.
– Да ни в какие – это стихи такие, – сказала она.
– Стихи… – Лицо у него стало грустным. – Эх, Лера! Ладно, чего уж… Мне вон мать до сих пор твердит: Сашенька, у тебя золотые руки, выучись на автослесаря, они теперь очень хорошо получают.
– Ты один у нее? – спросила Лера.
– Сестра еще, пятнадцать лет. Ведь не поверишь, так и живут в родной хрущобе! Сколько я ее просил: давай продадим эту конуру, я вам нормальную куплю квартиру. Нет, я здесь привыкла, с соседями дружба у меня! Я, конечно, купил все-таки на всякий случай: Танька вырастет… А мама до сих пор на ГПЗ своем работает, на заводе – можно такое представить?
– Ну почему же нельзя? – Лера попыталась остановить его беспокойную, торопливую речь. – Может быть, ей нравится?
– Да в том-то и дело же, что нравится! – воскликнул Саня, ничуть не успокоившись. – Вот я чего не пойму: как это может нравиться? Это, говорит, близко к дому, и я привыкла… Я ей: мама, я тебе куплю машину, найму шофера, найди себе работу далеко от дома, только нормальную, он тебя каждый день хоть через весь город будет возить! Даже слушать не хочет. А у самой варикоз от стояния за станком этим бл… дурацким.
– Санечка, у тебя температура совсем высокая, – сказала Лера, прикасаясь ладонью к его лбу. – Пойдем в комнату, ты ляжешь.
Саня послушно пошел за нею, бросив окурок с балкона.
– Куда – лягу, я тебя сейчас провожу, – сказал он уже в комнате. – Или… Оставалась бы, Лер, а?..
Этого сказать было нельзя – что прозвучало в его голосе, когда он сказал: «Оставалась бы…»
Ни сказать было нельзя, ни остаться.
Они вышли из подъезда, встали у обочины. «Жигули» остановились почти сразу. Саня заплатил шоферу, открыл перед Лерой дверцу. Она видела, что он хочет сейчас только одного: поцеловать ее. И не целует… Она тоже хотела поцеловать его, прощаясь, но почувствовала, как печален будет для него ее пустой поцелуй – все равно что покойника в лоб. И тоже не поцеловала.
– Можно, я с тобой проедусь? – спросил наконец Саня. – Я потом этой же тачкой вернусь!
– Не надо, – покачала головой Лера. – Ты лучше ложись сразу и постарайся уснуть, а завтра врача вызови, ладно?
– Ладно, – кивнул он. – Лер, а я ведь тебе подарок так и не подарил. У меня его ведь и не было, подарка, когда я тебе позвонил… Я ж не надеялся, что сегодня тебя увижу, а наспех не хотелось покупать. Цветы даже не купил – торопился, а все веники какие-то по дороге попадались, даром что дорогие. Я тебе потом подарю что-нибудь красивое, а? Не такое, как та цепь дурацкая.
– Ну конечно, – улыбнулась Лера. – Не в последний раз видимся. А я тебе позвоню завтра, узнаю, как ты себя чувствуешь. Спасибо тебе, Санечка, вечер был такой хороший!
– Да уж, – хмыкнул он. – Может, тебе «вальтер» подарить, раз понравилось?
Лера засмеялась и села в машину. Саня стоял у обочины, пока «Жигули» не скрылись за поворотом дороги.
Весь этот бурный, немыслимый вечер длился, оказывается, всего до половины двенадцатого. Когда Лера вернулась домой, Роза еще не ложилась.
– Что ж ты не сказала, что день рожденья у тебя? – обиженно спросила она, выходя ей навстречу из детской. – Дмитрий Сергеич звонил, поздравить хотел, а я стою как дура.
– Что он говорил? – спросила Лера, только сейчас вспомнив, что, торопясь к Сане, забыла свой сотовый в кабинете.
– Да ничего мне не сказал. Говорю же, тебя хотел поздравить. Спросил, где ты, а я и того не знаю. Пойдем хоть чаю попьем, я скороспелку-пирог испекла, пока ты бродила невесть где.
Звонил… Он звонил, а ее не было, и она не услышала его голос в этот вечер…
Лере вдруг показалось, что она никогда больше не услышит Митин голос – и, представив это, она заплакала так горько, как будто кончена была ее жизнь.
