Разумеется, Ольга не стала посвящать Натали в подробности своего свидания с Шарлем Годье. На ее вопрос, как все прошло, Ольга ответила, что не хочет об этом говорить. На следующий день она сделала вид, что снова едет к профессору, после чего, вечером, отдала Натали все деньги.

— Надеюсь, больше я тебе ничего не должна? — глядя на нее тяжелым взглядом, спросила она.

Натали сидела за столом и писала длинное упражнение на обратный перевод. Увидев перед собой деньги, она подняла на Ольгу серо-голубые глаза. Без обычного слоя черной туши они выглядели полинявшими. Перед тем как ответить Ольге, она приготовила свою ехидную ухмылочку… Однако высказаться Ольга ей так и не дала.

— Впрочем, можешь не отвечать… — ледяным тоном проговорила она, после чего медленно склонилась к самому лицу Натали. — Я скажу тебе все сама… Если ты еще хоть раз заикнешься о моих делах мне, а тем более кому-нибудь еще, я тебя просто задушу, слышишь? Ты поняла меня? — повторила Ольга почти шепотом. — За-ду-шу.

Натали еще никогда не видела Ольгу такой взбешенной. Ухмылка тут же сошла с ее губ, и она невольно отклонилась назад, как будто взгляд Ольги давил на нее. В черных горящих глазах читалась такая решимость, что Натали стало по-настоящему страшно. Она поняла, что Ольга не шутит.

— Но почему ты решила, что я буду кому-то рассказывать? — стараясь не выдавать своего волнения, спросила она. — Теперь я никому ничего не расскажу. Мы с тобой в расчете. Ты же заплатила мне, чтобы я молчала.

Ольга выпрямилась и бросила на нее уничтожающий взгляд. Затем отошла к окну и подняла жалюзи.

— Нет, ты не дура, Натали, — сказала она, задумчиво глядя на утопающий в лиловых сумерках сквер, — просто у тебя грязная душа. Поэтому ты видишь в жизни только грязь и сливаешься с ней. Извини, но я не могла тебе этого не сказать.

Натали уже не писала упражнение, а молча пересчитывала деньги.

— Знаешь ли, мне глубоко насрать на то, что ты говоришь, — обиженно отозвалась она, не переставая работать пальцами. — Философствовать все умеют. А я хочу жить по-человечески, хочу все иметь, понимаешь? Я себя чувствую грязью оттого, что не могу прийти в «Лафайет» и купить себе там понравившуюся тряпку — это ты понимаешь? — она закончила считать деньги. — А что душа? Кто ее видит, твою душу? Кому она нужна? Грязная она у тебя или чистая, это никому не заметно. Душа не пахнет. И деньги не пахнут. Пахнут только ноги, если их не мыть. Пахнут неряшливые дуры, которые пользуются дешевыми дезодорантами и по четыре дня не меняют белья… Извини, конечно, это я не про тебя… Ты у нас чистюля, как снаружи, так и внутри… Но вот скажи, какой с этого толк? Приз тебе за это все равно никто не вручит, денег тоже не заплатят… И напрасно ты на меня злишься. Я всего лишь навсего получила деньги за проделанную работу. Я потратила свое личное время, пока следила за тобой и твоим французиком. Кстати, к кому это ты заходила неподалеку от авеню Монтень? Неплохой домик. Там что, живет его мамаша?

Ольга горько усмехнулась, опустила жалюзи и подошла к своей кровати.

— Я не собираюсь ничего тебе рассказывать. Думаю, ты никогда меня не поймешь. Так же как я — тебя. Скажи мне только: ты счастлива, Натали? Теперь ты счастлива?

Натали встала из-за стола, выключила лампу, скинула халат и нырнула под одеяло.

— Глупый вопрос… — пробормотала она и отвернулась к стене.

«Действительно, глупый», — подумала Ольга и тихо засмеялась.

Затем она взяла полотенце и отправилась в ванную.

«А я — счастлива? — спрашивала себя Ольга, стоя под душем и подставляя теплым ласковым струям шею, грудь, лицо. — Да, я счастлива, потому что у меня есть Мишель. Пусть он сейчас сидит в участке, но он все равно есть. И он меня любит. Вернее, не любит, он сказал, что не может без меня жить…» Ольга попыталась вспомнить его лицо и… не смогла. Неужели она так быстро его забыла? Она зажмурилась, изо всех сил напрягла память, отогнала ненужные образы, и лицо Мишеля с его особой, ни на кого не похожей улыбкой послушно возникло у нее перед глазами. Она стояла и не двигалась, боялась пошевельнуться, чтобы не исчезло это видение. Она еще сильнее напрягла воображение и представила, что Мишель стоит рядом с ней. Вода все бежала и бежала по ее стройному телу, а ей казалось, что это руки Мишеля ласково гладят ее по спине и бедрам…

Неужели она так и не увидит его? Ведь он сидит там в тюрьме и даже не знает, где она, что с ней. Послезавтра ей уезжать… Когда Мишеля выпустят, ее уже здесь не будет. И она даже не сможет ему написать. Ведь они говорили обо всем на свете, кроме того, где кто живет. Нет, она должна сообщить ему свой адрес. Пусть она выдаст полиции свои паспортные данные, теперь уже все равно. Никто не вышлет ее из Франции раньше времени. А если даже будут неприятности в университете, то ей наплевать! Пусть ей будет хуже, лишь бы оставалась хоть какая-нибудь надежда увидеть Мишеля…

Ольга читала в книгах про необыкновенную, страстную любовь между мужчиной и женщиной, и ей казалось, что все это либо происходило когда-то давно, либо слишком от нее далеко. Она никак не думала, что все это может иметь отношение к ней. Но сейчас она вдруг поняла, что это такое, когда за один поцелуй человек готов распроститься с благополучием. А может, и с жизнью…