9

Когда дверь отворилась и один из вошедших склонился к Рафи и что-то зашептал ему на ухо, демонстрация слайдов мгновенно прекратилась. Кивая головой, Рафи слушал, а потом бросил взгляд на стол. Все молчали, проектор был включен, и на экране застыл Карами.

— Кажется, к нам посетительница, джентльмены, — сообщил он вставая.

По глазам Гидеона было видно, что, даже не спрашивая, он уже знал, в чем дело.

— Мисс Белль внизу с нашим пресс-атташе, и это для меня прекрасная возможность встретиться с ней.

Гидеон и сам не понимал всех переполнивших его чувств, но ему захотелось уберечь ее от этих людей. Но это было бесполезно.

— Гидеон, ты, естественно, останешься здесь.

— Естественно, — ответил он, не проявляя ни малейшей заинтересованности и не делая ни одного движения, которое указывало бы на то, что возможны варианты.

Саша сидела нога на ногу в мощном кресле, обитом зеленым бархатом. Короткая юбка. На колене толстый блокнот. Перед ней за ореховым столом сидел маленький черноволосый человек, похожий на сову. Его круглые очки в черепаховой оправе придавали ему вид умудренный и торжественный.

— Вообще-то у меня есть две причины, чтобы поговорить с вами, — сказала она, отвечая на его немой вопрос и поднимая собственные очки на лоб.

— Может быть, сначала чашечку кофе?

Она на секунду задумалась. Что обычно подливают в кофе — яд или элексир правдивости. Скорее всего, элексир. Последнее, что не мешало бы узнать, как случилось так, что отец, собственный ее родитель, отрекся от иудаизма ради марксистской курятни в глуши Коннектикута, а чуть позже и от курятника ради девчонки на тридцать лет его моложе. Но это была другая история…

— Да. Благодарю вас.

Она решила, что рискнуть, пожалуй, стоит, поскольку за религию больше ответственна была все-таки мать, ее собственная мамочка, если, конечно, когда-нибудь просыпалась достаточно трезвой для того, чтобы сосредоточиться на таких высоких материях.

Какой-то человек говорил на иврите по внутренней связи. Допотопный аппарат на его столе воспроизводил атмосферу из старой киноленты времен пятидесятых. Было видно, что здесь не бросают денег на ветер, а бережливо расходуют на то, что может летать или стрелять. Обстановка приемной была более чем убогой. Что-то из странного сновидения: искусственные цветы, мебель с барахолки.

— Кстати, — сказал «сова», — надеюсь, вы не будете возражать, если поприсутствует мой помощник. Он видел вас по телевизору.

Инстинктивно она почувствовала, что если присутствие одного израильтянина в комнате можно уже считать «собранием», то присутствие сразу двух вполне можно рассматривать как заговор.

— Как мило, — ответила Саша.

Честно говоря, она могла бы догадаться и раньше, что тот другой вовсе и не «помощник». Пресс-атташе хлопнул себя по коленям, когда раскрылась дверь и появился седой пожилой человек с блестящими черными глазами. Впрочем, вопрос о возрасте довольно условная вещь.

— Хау ду ю ду, — проговорила она.

Ее рука слегка дрожала, побывав в ладони седовласого.

— Добро пожаловать, — ответил человек, тепло улыбаясь. — Меня зовут Рафи Унгар. И я наслаждался всеми вашими репортажами.

Она с удивлением отметила про себя, что испытала своего рода замешательство, будто первый раз слышала о том, что кто-то наслаждался ее репортажами. Потому, вероятно, она сразу перешла в наступление.

— Вы жили в Штатах?

— Да, я работал в посольстве в Вашингтоне.

— И видели меня по телевизору?

— Постоянно.

Они смотрели друг на друга не отводя глаз.

— Должно быть, ваш телевизор в Вашингтоне был чертовски мощный. Ведь я вела только местные новости в Нью-Йорке. — Она улыбнулась.

Если он и был смущен, то по нему этого никак нельзя было сказать.

— Я бывал в Нью-Йорке очень часто, — спокойно сказала он.

Она продолжала улыбаться, когда широким жестом он пригласил ее снова присесть.

— Я заказал кофе, — сообщил пресс-атташе своему «помощнику».

— Чудненько, — отозвался Рафи, потирая руки.

Саша опустила на нос очки и деловито заглянула в свой толстый блокнот, хотя он был раскрыт на странице, где она фиксировала свои магазинные расходы.

— Я начала объяснять, что обратилась к вам по двум причинам. Как вы вероятно знаете, я делал репортажи о взрыве в Риме. — Ее слова не вызвали абсолютно никакой ответной реакции. — А теперь мы собираемся в Сиди Боу Сад, чтобы сделать интервью с Тамиром Карами и его семьей. Программа так и называется «Семья». — Никто из присутствующих не разразился одобрительными возгласами и не стал ходить на руках перед пыльным книжным шкафом с треснутым стеклом. — И я подумала, что вы сможете дать мне сведения о Карами и его группе «Борцы за Родину». — Было очевидно, ее намерение посетить логово террористов не произвело здесь ни на кого заметного впечатления.

— Если вам нужна информация о Карами, — наконец произнес седой человек, — зачем идти к нам? Почему не обратиться в ООП?

На этот раз ее улыбка была ледяной.

— Если бы я хотела услышать живую речь, я бы обратилась в ООП. Но я хочу услышать пропагандистское чревовещание, поэтому я обратилась к вам.

— Вы всегда подразделяете этнические группы на подобные категории? — рассмеялся Рафи.

— Теперь, пожалуй, самое время.

— Восхитительно! Какое наслаждение вас слушать, — похвалил Рафи.

В комнату вошла женщина и поставила на угол стола поднос с кофе и тарелку с печеньем. Пресс-атташе сказал ей что-то на идиш.

— Я попросил ее принести материалы о Карами, — объяснил он Саше.

— Прошу вас, говорите еще, — попросил ее Рафи.

Она подумала, что вполне может кончиться тем, что со всей своей иронией она все равно сядет в лужу, так ничего и не узнав.

— А что вы скажете о французах, — продолжал Рафи, — что вы предполагаете услышать от них?

— Здравые мысли.

Он улыбнулся.

— А от американцев?

— Нравоучения.

— А к нам вы пришли за пропагандой… Вам с молоком, мисс Белль?

— Нет, спасибо.

Он бросил в свою чашку три кусочка сахара.

— Ну, а какая вторая причина, по которой вы пришли к нам? — спросил он.

— Вторая причина, — начала Саша, держа в одной руке чашку с кофе, а другой блюдце, — это то, что мне нужны сведения о двух подданных Израиля, которые погибли во время взрыва. — Она была удивлена, когда ей показалось, что на этот раз, несмотря на молчание обоих, ее слова вызвали подобие реакции. — Я бы хотела узнать что-нибудь об их родственниках в Израиле. Это входит в вашу компетенцию, — закончила она с нажимом.

— А почему именно об этих двух?

— По многим причинам. Но еще и потому, что среди погибших был только один ребенок — маленький мальчик. И у меня впечатление, что погибшая женщина — его мать. Так ли это? — спросила Саша, переводя взгляд с одного на другого.

«Сова» молчал. «Помощник» пожал плечами.

— Мы можем все это точно проверить, — сказал он наконец.

— То есть вы хотите сказать, что не знаете?

— Пожалуйста, поймите, мисс Белль, для всех взрыв в Риме — телевизионная сенсация, для нас же это лишь еще один кошмар, — спокойно сказал Рафи. — У нас в стране такое происходит почти ежедневно. И не имея на руках соответствующих официальных сводок, весьма затруднительно назвать имена тех или иных жертв в тех или иных инцидентах. Но я, конечно, свяжусь с Иерусалимом и попробую получить для вас эти сведения.

Однако она не купилась на это. Не поверила ни одному слову. Но прежде чем она успела что-то возразить, дверь снова открылась, и та же женщина, которая принесла печенье и кофе, на этот раз принесла большой конверт. Она отдала его пресс-атташе, а тот протянул его Саше.

— Думаю, вам это понадобится.

— Благодарю, — сказала она, и снова повернулась к Рафи. — Но можете ли вы сообщить мне по крайней мере имена жертв, чтобы я могла запросить наше бюро в Тель-Авиве и узнать через них?

Рафи улыбнулся.

— Это очаровательно, — сказал он.

— Что именно? — спросила она, слегка приподняв подбородок.

— Вы гораздо более привлекательны в жизни, чем на телеэкране, — ответил он, и Саша поняла, что беседа окончена.