Через две недели фотография Кристины появилась на обложке престижного дамского журнала. Визажисту удалось добиться редкого эффекта — девушка в серых кружевах была очень хороша, вызывая ассоциации с целой вереницей изысканных красоток, от Брижит Бардо до Клаудии Шиффер, и в то же время — она была сама собой, оставляя в памяти ощущение своеобразной наивной свежести.

С номером журнала Кристина словно на крыльях летела по улицам Рима, чувствуя себя победительницей. Середина ноября здесь напоминала российское «бабье лето» — буйство бронзово-алых тонов, потоки солнечного света, веселящего душу, — все подыгрывало победному настроению.

Кристину тепло поздравили в агентстве, и теперь она чувствовала себя именинницей. Хотелось, чтобы праздник длился вечно. Она позвонила Бэ-Бэ, но не застала ее дома — непоседливая красавица, видимо, отправилась в очередные «гастроли». В гостиницу идти не хотелось. Кристина решила остаться в этот вечер в одиночестве, почти уверенная, что где-нибудь на улицах города затормозит рядышком белая «ланчиа» и улыбающийся Элмер распахнет перед ней дверь автомобиля. Свое невероятное везение с агентством «Стиль» Кристина адресовала купленному у «Версачи» платью. На пороге расставания с Римом она шагнула в роскошный салон, загадав: если хватит денег на покупку — удача на ее стороне, если не хватит — надо смириться с поражением. Кристина попросила примерить выставленную на витрине модель, даже не осведомившись о цене. А когда увидела себя в этом туалете, то поняла, что сделала опасный ход: вызов, брошенный Фортуне, не был обычной игрой в «орел или решку». Платье, без сомнения, создавалось для нее и только ее одну дожидалось на сияющей витрине. Да и она сама, казалось, росла и хорошела для этого шелковистого шедевра, любовно и откровенно подчеркивающего ее красоту. Не снимая платья, Кристина попросила выписать чек и дрожащей рукой протянула имеющиеся купюры. Она не стала смотреть на цифру, выскочившую в окошечке кассового аппарата — это был не обычный риск транжиры, а опасная игра в рулетку. Продавщица, сосчитав деньги, улыбнулась и вернула 1500 лир. Кристина, едва не расплакавшись от волнения, постановила, что с этого момента обязательно будет счастлива, в Москве или в Риме — где угодно и несмотря ни на что.

Как она могла забыть о чудесном платье? В такой день? Заскочить в отель, приодеться и отправиться на встречу со своим везением! — решила Кристина. Празднично одетая и причесанная, она была уже готова покинуть номер, когда зазвонил телефон.

— Кристина, как хорошо, что я застал тебя, уже потерял надежду дозвониться. У меня сегодня маленький праздник. Будут только близкие друзья. Мне бы хотелось увидеть тебя, — сказал Стефано и, не дожидаясь ответа, добавил: — Мой шофер будет у отеля через двадцать минут.

— Спасибо, Стефано, — только и смогла проговорить опешившая девушка.

Ее вез за город роскошный «кадиллак», она чувствовала себя принцессой в новом платье, а на сумочке лежал журнал, означавший победу. Ну как не одуреть от счастья? И только на самом донышке души тоскливо подвывал жалобный голосок: ты хороша, ты почти знаменита, ты фантастически удачлива — и ты одна. А не позавидовать ли тебе влюбленным парочкам, ужинающим сейчас вдвоем при свечах в предвкушении долгой пылкой ночи… Элмер, что за манящий соблазн в звучании этого имени. Элмер — это бархатистая вкрадчивость насмешливого голоса, небрежная легкость движений, захватывающая дух глубина.

…Дворецкий проводил Кристину в каминный зал, освещаемый лишь вспышками разгоравшегося пламени камина. Щелкнул выключатель, налилась мерцающим светом огромная хрустальная люстра, и Кристина увидела идущего к ней с восхищенной улыбкой Антонелли.

— Ты просто великолепна, девочка! — Он и сам был очень живописен в черном смокинге, с серебряным ореолом волнистых волос над высоким лбом.

— Закрой глаза! Храбрым девочкам старые джентльмены должны делать веселые сюрпризы. — Он взял зажмурившуюся Кристину за руку и осторожно провел несколько шагов.

— Теперь открывай! — На мольберте стоял большой фотопортрет Кристины — увеличенный кадр из серии отснятых в первый день в агентстве «Стиль». Сопровождаемый недоуменным взглядом девушки, Стефано снял телефонную трубку:

— Анджело? Это я. Моя подопечная здесь, и мы вместе благодарим тебя за поддержку. — Положив трубку, Антонелли подмигнул Кристине:

— Анджело Бертрано сказал, что я подсунул ему настоящее сокровище.

— Так это вы, Стефано? Вы устроили мое фантастическое «везение»? Значит, я действительно «девочка по протекции», или, как у нас говорят, «блатная»? — Кристина не знала, радоваться ей или обижаться.

— Кажется, ты уже почти римлянка и должна уяснить себе, что никакие связи и протекции не помогут здесь заполучить власть тому, кто не заслужил ее сам. Ты бриллиант, Кристина, а я только помог подобрать ему надлежащую оправу.

— Спасибо! — Она обняла Стефано. — Печально сознавать, что немало «драгоценностей» гниют на помойках. Не всем удается заполучить в покровители такого умелого ювелира, как синьор Антонелли!

— И таких друзей, как наш герой. Синьор Вествуд оторвался от своих невероятно важных и бесконечно напряженных эфирных проблем специально, чтобы поздравить тебя. — Стефано отступил, представляя вошедшего Элмера. В руках Вествуд держал журнал с портретом Кристины.

— Автограф, пожалуйста, синьорина Звезда.

Их взгляды встретились, и Кристина подумала, что никогда в жизни уже не будет так счастлива, никогда реальность не расщедрится на такой невероятно дорогой подарок…

— А я теперь в стороне? — Кристина попала в крепкие объятья Бэ-Бэ, которая бесцеремонно оттолкнула Элмера, захватила подружку, чтобы рассказать о произведенной ею в «Карате» сенсации!

— Свинья Марджоне чуть не лопнул, когда ему показали обложку с твоим фейсом! А все наши лапушки позеленели от зависти…

…Они ужинали вчетвером за большим овальным столом в чудесной комнате, декорированной в стиле «ренессанс» с соответствующими музейными реликвиями — вазами, картинами, бронзовыми подсвечниками, создающими загадочное «рембрандтовское» освещение. Лица в теплом трепетном свете свечей казались немного таинственными, а появляющиеся на столе блюда — фрагментами натюрмортов старинных мастеров.

Ужин отличался обилием и изысканностью, что всегда удивляло Кристину — итальянцы способны были в 9 часов вечера наедаться так, словно впереди тяжелый трудовой день. Антонелли комментировал приносимые яства, которые повар изготовлял по старинным ломбардским рецептам. Но Кристина лишь краем глаза видела, как с аппетитом поглощает еду Бэ-Бэ на радость гостеприимному хозяину. Элмер ел совсем мало, рассеянно глядя в тарелку. Он был задумчив, и Кристине не осталось ничего другого, как объяснить его состояние влюбленностью. По-видимому, вынужденный принять приглашение Антонелли, Элмер отменил свидание с Ларой. Стефано же вытащил Элмера специально для Кристины, зная о ее чувствах к недосягаемому кумиру толпы.

Но после ужина, когда все вновь переместились в каминный зал, Вествуд заметно оживился. Он сел на диван рядом с Кристиной и то и дело касался своим бедром ее длинных, высоко открытых коротким платьем ног. Пока Бэ-Бэ вновь пересказывала случай с дракой, превознося героизм подруги, спасшей ей жизнь, Кристина предавалась грезам. Она пыталась представить себе, что значит настоящая страсть, чувственная любовь, соединяющая мужчину и женщину. Скользящие прикосновения Элмера помогали ей разобраться в этой проблеме — каждый раз сердце ее сладко замирало и голова шла кругом. Это от такого пустяка, а если поцелуй или…

— Теперь я могу признаться, что рассказала Стефано о домогательствах Марджоне. Он и ко мне приставал. Когда же на этого развратника найдется управа? Противно пересказывать, что он делает с женщинами. Если они, конечно, не такие воительницы, как я, и не столь несгибаемы, как наша славяночка, — горячилась раскрасневшаяся от вина Бэ-Бэ.

— Действительно, — вступил в разговор Вествуд, — русская бамбина недавно возникла на нашем горизонте, и вдруг — она уже в центре кадра! По своему опыту я знаю, что такие вещи не бывают случайными. Кристина — не ординарное явление. И об этом явлении я хочу сделать короткий сюжет в своей передаче. Речь пойдет о жизни в Италии представителей русской интеллигенции. От Достоевского и Гоголя! Поэтому рассказ о синьорине Лариной пока будет коротким. Но миллионы итальянцев запомнят ее славную мордашку. Согласна, детка? Ну, с тебя причитается! — Кристина изумленно смотрела на Элмера, сомневаясь, что правильно поняла смысл его слов. Но он вполне определенно обнял ее за плечи со словами:

— За тобой поцелуй, малышка! — и притянул к себе. Кристине казалось, что в воздухе грянуло русское «горько!» — таким долгим и прекрасным, поистине свадебным показался ей этот поцелуй.

— Ну вот, смутил девочку, плейбой! Похоже, она у нас недотрога… Маленькая недотрога!.. Так звали в нашем городке Ненси, в которую я был влюблен с десяти лет. Она была на пару лет старше. — Стефано пустился в воспоминания, задумчиво глядя в огонь, и гости почтительно приумолкли. — Когда началась война, мне было двенадцать и оказалось, что мой отец — каменотес до четвертого колена и преуспевающий владелец строительных предприятий в разных странах Европы — убежденный коммунист, а отец Ненси — известный в наших краях адвокат — фашист… Это все звучит для вас как древнейшая история. Однако идейные разногласия семей навсегда разлучили нас — я ушел с отцом и группой его единомышленников в горы. Это называлось партизанской войной — кучки беспомощных людей, за которыми охотились местные фашисты, из числа их бывших друзей и даже родственников. А потом — и немцы, представленные у нас «ограниченным контингентом», чтобы поддерживать «законную власть». Так вот, однажды в нашем горном лагере был очень печальный вечер. Прибывший из родного городка разведчик доложил что-то отцу, бывшему у нас командиром. Все шептались и старались не попадаться мне на глаза. Даже придумали отослать меня на рыбную ловлю к дальнему озеру: пусть, мол, парень пополнит продовольственные запасы. Но я, забросив удочки в кусты, рванул в городок. Рано утром выследил у леса местного пастушка дурачка Мучо с вывернутыми расхлябанными коленками и дергающимся лицом. Он, конечно, не мог знать, чем была для меня Ненси, и весело так, заикаясь, брызгая слюной, рассказал, что «маленькую недотрогу» — дочку адвоката — изнасиловали немецкие солдатики, когда она со своей патронессой-гувернанткой отправилась к морю… «Папаша-то, гад вонючий, застрелился!» — победно завершил он рассказ, рассчитывая меня порадовать… Я тогда впервые напился, украв в лавчонке бутылку спирта. Очень сильно, до полусмерти. Мне не хотелось жить. — Стефано резко поднялся, прерывая свои воспоминания, и добавил совсем другим тоном: — С тех пор я не ворую, не пью, люблю удить рыбу и не пропускаю случая уберечь от беды очередную «маленькую недотрогу».

— Кажется, Стефано, мы имеем еще один сюжет для следующего юбилея. Ведь я, надеюсь, могу рассчитывать на должность штатного постановщика семейных торжеств? — Элмер поднялся, и все стали благодарить хозяина за прекрасный ужин.

— Я предлагаю всем желающим остаться ночевать в моем доме. Прогулку по ночному парку и надлежащий комфорт гарантирую, — сказал Стефано, с надеждой глядя на Бэ-Бэ.

— Сожалею. У меня с утра назначены две деловые встречи, а потом бесконечная круговерть. Придется отсыпаться дома вместо того, чтобы гулять с очаровательными наядами по лунному саду. — Элмер собрался уходить, и Кристина сразу поняла, что за «деловые встречи» мешают ему продлить этот вечер. Наверняка в холостяцком доме Вествуда уже заждалась любовника Лара.

— Не беспокойтесь, Стефано, я пил немного и даже могу подбросить героиню сегодняшнего вечера в отель. — Вествуд вопросительно посмотрел на Кристину, и она согласно кивнула, не веря своим ушам.

— А я, пожалуй, приму любезное приглашение хозяина. Напилась, как ребенок. Тянет в постельку. — Бэ-Бэ изобразила капризное дитя, что при ее сложении и зычном голосе выглядело весьма комично.

Стефано пожал плечами:

— Ты не стеснишь меня, детка. И я могу прислать Гвидо почитать тебе на ночь сказки.

Все окружающее Элмера казалось Кристине необычным. Салон автомобиля, пропахший его сигаретами и одеколоном, какие-то папки и кассеты, сваленные на заднем сиденье, видеокамера, которую он быстро убрал, освобождая переднее кресло Кристине, — это был мир Вествуда, от счастливой причастности к которому Кристине хотелось плакать. Всего какой-нибудь час пути в элегантной «ланчии», и она снова исчезнет из его жизни. Элмер небрежно сбросил пиджак и, не подумав нацепить его на вешалку, развязал бабочку и расстегнул воротничок рубашки:

— Леди позволит? — Он привычно закурил. — Сегодня должны сообщить о переговорах в Югославии… А куда мы, собственно, едем? «Риц», «Плаза», «Гранд-отель»?

— К сожалению, не так шикарно и не так близко. Но я могу взять такси, — отозвалась Кристина.

— Ты в самом деле такая глупышка? Неужели думаешь, что синьор Вествуд не покажет гостье ночной Рим? Пьяцца дель Пополо, Капитолий, Колизей, Пантеон, Фонтан, Треви…

— Правда?! — Кристина засияла от радости. — Конечно, я там была не один раз. Но… с таким гидом экскурсия будет незабываемой.

— Ох, с тобой не просто, — вздохнул Элмер. — Какого черта мы потащимся к Пантеону, если моя вполне комфортабельная квартира пустует? — Он обнял правой рукой Кристину, и его пальцы пробрались в вырез ее платья, устремляясь к груди. Девушка хотела высвободиться, но рука Элмера была у цели, гладя и сжимая ее грудь. Кристина откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Не стоило разбираться в происходящем, не стоило портить это мгновение — так хорошо ей еще никогда не было.

— Пьяная свинья! — Элмер вцепился в руль, успев увернуться от огромного трейлера, выскочившего с боковой дороги. — На этих загородных трассах ездят сломя голову. Мерзавец оторвал меня от такого приятного занятия. Ты как? — Элмер насмешливо посмотрел на притихшую Кристину. — Испугалась, что о нашем путешествии узнает славный патрон Антонелли?

— При чем здесь Стефано?

— Хочешь сказать, рыцарь без страха и упрека осыпает тебя благодеяниями совершенно бескорыстно?

— Как ни странно — я ничуточки не интересую Стефано как женщина. Это скорее что-то вроде отеческой симпатии.

— Хм… Приятно узнавать о жизни что-то новенькое. С таким романтическим вариантом взаимоотношений длинноногой красотки и престарелого благодетеля я встречаюсь впервые.

— Стефано — необыкновенный человек! — горячо вступилась за Антонелли Кристина. — И не стоит мерить всех одной меркой, многоопытный жизневед Вествуд.

— Поживем — увидим, — пробурчал Элмер. — Ну вот, через пять минут мы будем распивать «Амаретто» за нашу дружбу. Я ведь тоже (Элмер вздохнул) абсолютно бескорыстен.

Вдоль улицы, по которой они ехали, стояли комфортабельные особняки, окруженные небольшими садами.

— Это район нашей творческой элиты. Противно, куда ни глянь — знакомые лица.

— Ага, как в коммунальной квартире или в подмосковном поселке Переделкине, где живут литераторы. А Лара тоже твоя соседка?

— Лара? Она вообще живет в Милане и бывает здесь не так часто.

— Но все болтают, что вы скоро поженитесь, — настаивала Кристина, истолковав намек о бескорыстном отношении к ней Вествуда как намерение сохранить верность невесте.

— Поженимся? — Он расхохотался как мальчишка. — Детка, если бы я женился на всех своих подружках, у меня не осталось бы времени ни на что другое… Не забудь — ты в католической стране, а я хоть и не ортодоксальный католик, становиться брачным авантюристом не собираюсь. У меня другое хобби. Лет с семнадцати я вел специальный дневник, вроде журнала отзывов, где расписывались с краткими комментариями все знаменитости, попадавшие в мою постель. Тогда я еще жил с отцом в Голливуде и метил в актеры. Занимался спортом, накачивал мышцы и вообще был в полной силе.

— И Лара Арман понадобилась для альбома? Там, наверно, ее рукой уже написан целый эротический роман?

— Выходи. Я загоню машину в гараж. — Вествуд распахнул дверцу и насмешливо посмотрел на застывшую в нерешительности девушку. — Пошли. Не собираешься же ты ночевать в машине?

«Квартирка» Вествуда оказалась двухэтажным домом с мансардой для мастерской и подземными хозяйственными помещениями.

— Наверх не пойдем — там страшный бедлам. Я не пускаю в свою «творческую лабораторию» уборщицу с тех пор, как она попыталась оттереть пятна масляной краски со скульптур. Я ведь иногда самовыражаюсь в пластических искусствах и сочиняю музыку. Гениальность — она, как правило, выпирает со всех сторон.

Элмер снял с плеч Кристины наброшенный плащ.

— Для такого платья нужны меха, детка. Намекни своему «папаше», что у него не все в порядке со вкусом. — Кристина гневно сверкнула глазами, но Элмер крепко сжал ее в объятьях, с улыбкой глядя в лицо.

— Я сегодня молол выспреннюю чушь про твою «редкую» индивидуальность. Хотел подыграть Антонелли. Не верь — ты обыкновенная провинциальная искательница приключений. — Кристина хотела вырваться, но Элмер крепко сжал ее руки и добавил: — В которой есть нечто особенное.

— Пусти, я хочу домой.

— Не хочешь. — Продолжая удерживать девушку, Элмер начал расстегивать на ее спине платье. — Сейчас тебе больше всего необходимо, чтобы мое заявление о «бескорыстии» не оправдалось. Ты хочешь меня и всегда хотела, с той первой встречи на выставке. — Он продолжал освобождать ее от платья. — Можешь говорить что угодно, но твоя торчащая из-под стекляшек грудь вела себя вполне красноречиво, она тянулась ко мне, молила о близости. — Кристина перестала сопротивляться, позволив отнести себя в большую, очень низкую постель. Он бросил ее на матрацы. — Тяжелая наяда. У тебя, наверное, очень плотные кости. Ага, и мышцы тоже — просто не ягодицы, а баскетбольные мячи. И грудь как литая.

Раздевая ее, Элмер продолжал комментарий, казавшийся Кристине издевательским.

— Ну что смотришь на меня как дикая кошка? Не любишь «голый секс», нуждаешься в романтических декорациях? В цветах, осыпающих ложе любви, коленопреклоненных признаниях. Может быть, в стихах?

продекламировал Элмер взволнованным голосом.

— Не стоит рукоплескать мне. Это Шекспир. — Элмер опустился на колени возле лежащей на атласном покрывале Кристины и коснулся губами ее стопы. — Перестань психовать, детка. Я не маньяк, не садист. Но, увы, и не Ромео. Не могу обещать, что отравлюсь от любви к тебе. Очень опытный и весьма пресыщенный мужик… Ты пуглива, как лань, и свежа, как бутон лилии. Так и хочется сорвать и измять. — Подстрелить. Лань хочется подстрелить, — прошептала Кристина пересохшими губами. — И ты прав, я давно ждала этого.

…Рано утром Элмер отвез Кристину в отель — ему на самом деле предстоял тяжелый рабочий день. — Чао, крошка! Я позвоню насчет съемок. Не забудь передать привет Стефано. — Белая «ланчиа» влилась в поток машин. Кристине показалось на мгновение, что она вновь стоит у обочины подмосковного шоссе, а в придорожной пыли валяется букет нежных гиацинтов.

Что же случилось? Случилось очень многое и, в сущности, не произошло ничего. Если бы еще вчера кто-то сказал Кристине, что она проведет ночь с Вествудом, она, наверно, потеряла бы голову от волнения и радости. Ведь она знала, что только с ним сможет испытать то, что называют «плотскими радостями». Да что там, она должна была изведать «безумную страсть». И это на самом деле произошло — впервые Кристина получила физическое удовольствие от близости с мужчиной. Элмер Вествуд стал, по существу, ее первым настоящим любовником, она принадлежала ему вся, до последней клеточки тела, до самых потаенных уголков души — и осталась, по существу, чужой и ненужной. Забава на одну ночь, проходной эпизод.

— Ведь у меня еще не было русских. Китаянки, негритянки, филиппинки, одна эскимоска… А с русскими — пробел, — объяснил он, закуривая в то время, как Кристина, испытав только что неведомый ранее восторг, изнемогала от любви и нежности к этому великолепному, единственному мужчине.

— Теперь — полный этнографический набор. — Элмер провел рукой по обнаженному телу девушки, окидывая его довольным взглядом.

— И как? Что-нибудь новое? — еле нашла в себе силы шутить Кристина.

Хотелось рассказать ему о своем первом ухажере, по существу, изнасиловавшем ее на холодной дачной веранде, об Эдике и о том, как мечтала она всю свою девичью жизнь о таком свидании. О любви с лучшим мужчиной на свете. Только вот слово «любовь» не имело к этой истории с Вествудом никакого отношения.

— Тебя интересуют мои впечатления? Может, ты тоже начнешь вести журнал отзывов? — Элмер прищурился, глядя на цветные блики, пляшущие на потолке от световой установки, работающей в унисон с музыкальным центром. Звучал тихий блюз, и редкие всхлипы саксофона взрывались оранжевыми звездами в лиловом дрожащем сумраке.

— Хорошо: отзыв генерала интимных баталий о сексуальной партнерше из России. Кристина Ларина проявила себя в интимной близости как отзывчивая, нежная, но сдержанная партнерша. Синьор Вествуд далеко не убежден, что сумел извлечь из этого инструмента наслаждений всю гамму страстей… А в общем, знаешь — национальные особенности, исключая внешние различия, не играют в этом деле ведущего значения. Конечно, темперамент, изысканность, изощренность — как-то связаны с расой, но это — в массе. Индивидуальности попадаются самые разные. Однажды у меня была очень крупная, жаркая, потная, но, увы, холодная негритянка. Она, конечно, вопила что есть мочи и дрыгала тяжеловесным задом… Но меня трудно провести… А был и противоположный случай. За мной как тень ходила бледненькая француженка-студентка, проходившая на студии стажировку звукооператора. Ножки тоненькие, как у воробья, глаза опущены от смущения, а губы бескровные, совсем без помады… У нас была какая-то крупная коллективная пьянка — юбилей выхода в эфир программы, что ли. Эта крошка, кажется, ее звали Сьюзи, привела меня в звукомонтажную студию показать какой-то новый клип.

Темнота, полно пультов, приборов, ящиков, столов. Она тянет меня куда-то и, вдруг взвизгнув: «Мышь!» — прижимается ко мне. Голая, абсолютно голая… Боже, что мы творили! Устроили настоящий погром, и я буквально валился с ног от изнеможения, а эта чертовка преследовала меня, седлая, как жеребца, или сама превращалась в пантеру… Гибкая, хищная… Уфф! Мы не расставались потом два месяца. Слава Господу, что ей надо было уезжать домой, а то я, возможно, не дожил бы до этого дня. Похудел на пятнадцать килограммов, шатался. Пришлось взять творческий отпуск.

Кристина притихла, почувствовав в рассказе Элмера восхищение и явный упрек. Увы, ей было далеко до Сьюзи.

— Ты северная красавица. Тебе необходим рядом пылающий вулкан, чтобы растапливать льды. Как арап Пушкин со своей Натали. — Элмер ободряюще поцеловал ее в пупок. — Я бы не прочь продолжить. Но мне сегодня предстоит поработать с Джузи Ковачеком. Это он на вид звезда и разбитной парень. А на деле — зануда и жмот. — Элмер удалился в ванную. — Кофе и все необходимое на кухне. Покопайся в холодильнике, — крикнул он сквозь шум воды.

…Кристина глубоко вдохнула утренний воздух и вошла в холл своего отеля, сознавая, что выглядит чересчур уставшей и нарядной для столь раннего часа.

— Доброе утро, синьорина! — Портье на секунду задержал в руке ключ и, кажется, даже чуть-чуть подмигнул. Ясно, откуда возвращаются утром измотанные девицы с тенями вокруг сонных глаз.

Вскоре она попала на студию Вествуда, где было отснято большое интервью с русской девушкой, сделавшей блестящую карьеру фотомодели в Риме. Элмер вел себя как ни в чем не бывало — ни намека на случившееся, ни попытки продолжить роман. А может, он действительно уже забыл ту ночь, перевернувшую жизнь Кристины?

— Не пугайся, из всего отснятого сегодня останется сюжет минут на пять. Это на самом деле не мало. И ого-го-го сколько звездочек мечтают хотя бы о минуте в моей передаче, — сказал он Кристине.

— Значит, я уже достаточно заметная величина, чтобы расписаться в твоей книге?

— В какой? — удивился Вествуд и вдруг расхохотался: — Глупышка, ты неисправимая глупышка. Я просто по-шу-тил.

— Жаль, — серьезно заметила Кристина, протягивая руку на прощание. — Я бы написала: «Моему первому любовнику, который не стал единственным возлюбленным».

— Простите, синьорина Ларина, Элмера срочно просит к телефону шеф, — подошла к ним, завершив тем самым многозначительный диалог, Рита Тичелли. Ее смуглое лицо, как всегда, выражало деловую озабоченность, подчеркивающую неуместность всяческих флиртов и лирических настроений.