Рите Тичелли — помощнице и секретарю Элмера Вествуда — исполнилось тридцать два. Уже почти два года она была рядом с Элмером, отбив это место в горячей конкурентной борьбе, и не собиралась сдавать позиции. Более того, к тридцатитрехлетнему юбилею Рита намеревалась приурочить свадьбу. Она не на шутку собиралась стать женой Вествуда.

Скромная, нарочито избегающая попыток приукрасить себя, Рита проявляла недюжинный темперамент и напористость, когда дело касалось ее интересов. А все они, какую бы форму ни принимали, на самом деле вращались вокруг Элмера. Удивившись вначале неприглядной внешности новой секретарши, рекомендованной ему шефом по подбору кадров на телевидении, Элмер скоро убедился, что с появлением синьорины Тичелли многие рабочие проблемы стали решаться сами собой. Необходимые ему для выпуска передач люди появлялись в нужное время, эфирные часы легко вписывались в график работы студии, экономические вопросы утрясались без волокиты и весьма выгодным образом и так далее, и так далее — вплоть до появляющейся в нужный момент чашки кофе. В короткий срок Рита стала незаменима. Это заметили на студии и стали относиться к ней уважительно, называя в шутку «шефом Вествуда». Но никому не пришло бы в голову, что Элмер способен влюбиться в Риту.

Она и сама так не думала. Выпускницу Сорбонны, имеющую диплом финансовой академии и курсов по менеджменту, компьютерному программированию и даже кулинарному мастерству, Риту Тичелли никак нельзя было назвать наивной.

Правда, еще лет пять-шесть назад, изучая себя в зеркале, она тешилась надеждой, что с помощью воли и современной медицины сумеет придать своему нескладному телу и малозаметному лицу некую привлекательность. Достаточную, чтобы прилично выйти замуж.

Тогда она еще не заглядывалась на красавчика тележурналиста. Под руководством опытных тренеров и специалистов-диетологов Рите удалось согнать лишний вес, а хирург-косметолог укоротил ее длинный, нависающий над губой нос. Килограммы убавились, но мощные плечи, прочная талия классической статуи и короткие, чересчур развитые в икрах ноги изменить было невозможно, а лицо, лишившись явной некрасивости, все-таки не привлекало взгляд. Вот и весь результат. Умные проницательные глаза интеллектуалки смотрели с лица заурядной итальянской матроны. Замечательная густота пышно вьющихся темных волос и прекрасные кисти рук с тонкими изящными пальцами и проникновенный голос составляли главный капитал женской привлекательности Риты. Когда она начинала говорить, собеседник не мог не заметить, что в этой женщине есть какое-то особое обаяние.

В двадцатипятилетнюю Риту влюбился молодой перспективный химик, рано вступивший на научную стезю. Они поженились и уже были готовы выполнить пожелания родителей и родственников — нарожать кучу детишек, как вдруг Рита прозрела. Она увидела, что у Касмо кривые тонкие ноги, длинная верхняя губа и маленький вдавленный подбородок, придающий лицу что-то ублюдочно-незавершенное. К тому же он не был героем в постели, а вечерами с ним можно было помереть от скуки — ничего, кроме формул, молодого ученого не интересовало.

Касмо делал громадные научные успехи, обещавшие быструю блестящую карьеру. Но что с того?

Как-то на одном из благотворительных приемов Рита столкнулась с Элмером. Вернее, не столкнулась, а лишь увидела издалека сыплющего остротами с эстрады — он представлял участников благотворительного концерта. Но впечатление было такое, что она врезалась лбом в стену. Все встало на свои места, выступив в истинном свете: жалкая ничтожность мужа и покоряющая значительность Вествуда — мужчины, которого Рите необходимо было заполучить.

Последовал срочный развод, три месяца, проведенные в клинике по корректировке фигуры, где врачи-чародеи шприцами высасывали жир из ее живота, бедер и ягодиц, еще месяц хорошего отдыха на Гавайях в компании спортивного тренера — и Рита как военный крейсер врезалась в коллектив телестудии.

Она поменяла портниху, врача-диетолога и еще убрала совсем малость в своих документах — три начальные буквы фамилии. Конечно, не сама, а при помощи хорошо оплаченных специалистов. Маргарита Гватичелли делла Форте, дочь известного аристократа и богача, стала Ритой Тичелли — «секретарем-менеджером с возможностями компьютерного программиста».

Знаменитое семейство, проживающее в поместье у подножия Апеннин, тяжело вздохнуло. Вот уж истинно — никому не дается все сразу. Супругам Гватичелли, имевшим все, о чем может мечтать смертный, не повезло с детьми. Первый сын скончался в младенчестве.

Рита в годы учебы радовала родителей — тщеславная и способная девочка легко лидировала среди сверстников, получая отличные оценки и аттестации. И брак с подающим надежды ученым можно было признать весьма пристойным.

Но затем дочь словно сглазили. Синьора Паола Гватичелли делла Форте зачастила в собор, одаряя святых отцов крупными пожертвованиями и вымаливая у Девы Марии кротости и смирения для неукротимой Риты. Паола сама никогда не была красавицей и считала яркую красоту чем-то вульгарным, свойственным низкому сословию.

Утонченность, ум, манеры — вот главные козыри аристократки. С их помощью Паоле — наследнице обедневшего рода Гватичелли — удалось заполучить представительного, сильного, породистого и очень богатого мужа — Франко делла Форте. Да и прожили они большую жизнь душа в душу.

Второй сын, Леонардо, родившийся через пять лет после дочери, был главной болью родителей. Леонардо внешне пошел в отца — высокий, поджарый, с огненными глазами и бурным темпераментом. Уже в школьные годы отцу приходилось вытаскивать его из бесконечных передряг, связанных то с пьянками, то с наркотиками, а в двадцать один год, крупно повздорив с родителями, Леонардо ушел из дома, демонстративно разорвав все связи «со своим прошлым». Он увлекся коммунистическими идеями, а позже Франко удалось разузнать, что его сын состоит в одной из террористических организаций. Вдобавок нанятый Франко детектив предъявил неопровержимые доказательства, что парень, замеченный еще в школе в порочных наклонностях, окончательно стал гомосексуалистом, причем весьма разнузданного нрава.

После очередного взрыва, устроенного бандой террористов, к которой принадлежал Леонардо, Франко возмущенно отшвырнул газету с фотографиями жертв и объявил жене: «Все, Паола, мое терпение лопнуло. У нас больше нет сына». Это означало не только эмоциональное проявление родительского гнева. Франко делла Форте лишал сына имени и наследства.

— Что же, что же теперь будет с «Голубым принцем»? — дрожащим голосом спросила Паола.

— После моей смерти «Голубой принц» перейдет Рите, а затем ее сыну. Я изменю пункт завещания, где говорится, что бриллиант наследуется только по мужской линии.

— Но ведь остался еще сын Федерико… — робко напомнила Паола.

— Мой младший брат никогда не был достойным продолжателем рода. Он запятнал свою кровь браком с безродной цыганкой… Да, мы живем не в средние века, Паола, но такая вещь, как ответственность перед кровью предков, является непреложным законом для тех, кто считает себя корнем и столпом нации. Аристократизм — это не звучная фамилия и хорошие манеры. Это прежде всего ответственность. Мой племянник не может стать обладателем реликвии древнего рода. — Франко принял скульптурную позу, в которой стал очень похож на портрет своего знаменитого прадеда, висевший в галерее замка. В такие мгновения Паола наглядно убеждалась, что подлинный аристократизм — плод долгих селективных усилий нации.

Итак, претендент на бриллиант — сын младшего брата Франко и цыганки — был отстранен, а Рита узнала, что, помимо половинной доли фамильного наследства, после кончины отца ее ждет и «Голубой принц».

Определить подлинную стоимость квадратного голубого бриллианта в двадцать шесть каратов с длинной «биографией», описанной в толстом альбоме, эксперты затруднялись. Цена раритета такого масштаба намного превышает его фактическую стоимость. А «Голубой принц», по преданию, украшавший шлем Александра Великого, и без того тянул на десяток миллионов долларов.

Рита даже не нашла нужным делать вид, что смущена лишением наследства родного брата.

— Правильный поступок, отец. Леонардо не сумеет распорядиться ни духовными ценностями рода, состоящими в непоколебимой порядочности и неподкупности его представителей, ни материальными. Маловероятно, что «Голубой принц» смог бы изменить пристрастия моего «голубого братца». — Рита не сомневалась в своих словах. Дело в том, что ей было известно о жизни Леонардо куда больше, чем отцу, запретившему себе и близким вспоминать сына.

Рита Гватичелли делла Форте, лишенная женской привлекательности, старательно скрывала от окружающих, а прежде всего от Эмлера, свои главные козыри — богатство и происхождение.

Проницательная женщина с первых же минут поняла, что ее избранник корыстен и способен на двойную игру. Ей вовсе не хотелось иметь «чужого мужа», вечно пропадающего у очередной Лары Арман. Он должен любить ее такой как есть — за беспредельную преданность, терпение, способности, за ее великолепный голос, в конце концов!

Элмер любил слушать, как Рита диктует какой-нибудь текст или ведет беседу. Он намеренно поворачивал свое кресло спинкой к секретарше, наслаждаясь ее речью.

— У тебя удивительно умный и завораживающий голос, Рита! Как жаль, что у нас телевидение, а не радио. В качестве ведущей какой-нибудь интеллектуально-светской программы ты бы имела потрясающий успех!

— И кучу поклонников. — Рита насмешливо посмотрела на Элмера. «А ты бы мог полюбить меня?» — спрашивал ее взгляд. И зачастую получал утвердительный ответ. «Элмер, считающий себя поверхностным ловеласом, просто-напросто не встретил еще «своей» женщины, той, что сумеет завладеть его сердцем. Он уверен, что ценит в партнерше длинные ноги и смазливую мордашку, а жаждет взаимопонимания и упоительного интеллектуального партнерства», — думала она, проявляя чудеса сообразительности и выдающиеся организаторские способности.

Во время подготовки юбилея Антонелли Рита с незаурядной женской проницательностью поняла: дни Лары как любовницы Элмера сочтены. И хотя актриска старалась публично продемонстрировать их близость, намекая чуть ли не на помолвку, Элмер больше не пылал. Это было ясно как божий день! Рита воспрянула духом и на следующий день после завершения съемок предложила утомленному шефу сбежать с ней на побережье.

— Ты просто будешь отсыпаться, а я поддерживать связь с миром, сторожить у порога как верная собака.

— Только никаких визитеров и телефонных звонков! — легко согласился Элмер, которому очень хотелось после напряженной работы «залечь на дно».

Они остановились в маленькой гостинице под чужими именами, рассчитывая на то, что ни Лара, ни поклонницы Вествуда не потревожат его покой.

Рита вела себя предельно тактично, ухаживая за боссом как преданный друг. Два дня она позволила ему отсыпаться, делать уединенные пробежки по берегу моря, сидеть в одиночестве на террасе с бокалом вина и диктофоном. Вествуд должен был почувствовать, каким ненавязчивым и полезным может оказаться присутствие женщины.

Все это время Рита была начеку: вела телефонные переговоры со студией, подготавливая необходимый фронт работ к возвращению Вествуда в Рим.

Она точно рассчитала время, когда должна была появиться в «кадре» его внимания как субъект сексуальной притягательности. Утром четвертого дня беззаботного отдыха в дверь Элмера тихо постучали и вместо официанта появилась Рита. На тележке стояло все необходимое для завтрака на двоих — изысканного завтрака с учетом пристрастий Вествуда. Сама она выглядела почти очаровательно — в свободном шелковом хитоне ручной африканской росписи сине-голубых и бежевых тонов с крупными браслетами «туземной работы». Рита казалась совсем другой женщиной: легкий загар освежил ее кожу, на скулах темнел румянец волнения, от нее пахло морем и свежескошенной травой. Элмер удивленно сел на кровати:

— Уже тысячу раз имел возможность убедиться в том, как изменяют женщину тряпки, но не перестаю удивляться этому. Я с трудом узнал тебя, крошка. Честное слово, ты похудела на 20 кг и выросла! Да и вообще какой-то шальной блеск в глазах — признавайся, эти три дня ты провела с хорошим кавалером!

— Клянусь, мой кавалер лучше всех! — Рита подняла руку как для присяги и мысленно поблагодарила бога, что не вырядилась в шорты. Выбор между хитоном, скрывающим недостатки фигуры, и шортами с блузкой, придающими спортивную молодцеватость, стоял перед ней в течение целого часа.

— Я сидела на берегу там в бухточке, потом плавала в полном одиночестве в прохладной зеркально-спокойной воде и благодарила судьбу за эти дни. Когда можно почувствовать себя женщиной, а не рабочей лошадкой. — Рита ловко сервировала для завтрака столик на балконе, замечая краем глаза, что Элмер не стал одеваться, а лишь набросил халат.

— Я плыла к горизонту, а море ласкало мое тело. Кажется, я даже пела… Вот это… — Зная, что у нее мелодичный голос, Рита напела куплет старинного ломбардского романса. — И знаешь, чувствовала себя Афродитой… — Она вытащила из вазы яркую камелию и воткнула в распущенные кудрявые пряди.

— Никогда не подумал бы, что у тебя такие чудные волосы. — Элмер стоял рядом, положив ей руки на плечи и поглаживая блестящие густые завитки. Затем он поцеловал ее! Сердце Риты возликовало. О, если бы можно было бы выразить этот счастливый вопль в звуках — над утренним морем грянуло бы крещендо великолепного оркестра.

Рита ликовала. Ее не огорчило даже то, что в постели Элмер оказался далеко не таким, как рисовало воображение. Его вспыхнувшая внезапно страсть вдруг резко угасла.

— Прости, детка, я все еще в шоке от этих юбилейных торжеств. Ты же знаешь лучше всех — не мое это дело в чужой шкуре добиваться совершенства. — Он быстро оделся и закурил.

— Элмер Вествуд всегда на высоте, — жестко сказала Рита. — В своей шкуре или чужой. Со своей возлюбленной или случайной партнершей… Я вырву язык каждому, кто осмелится заявить другое. С растрепанными волосами, пылающими щеками и пышным бюстом, она была похожа на валькирию, рвущуюся в бой. И Элмер благодарно поцеловал ее в щеку.

— Спасибо, дорогая. Я благодарю небо, что оно послало мне в твоем лице преданного друга.

Весь следующий день «друзья» не раз пытались обогатить свои отношения физической близостью и, покидая побережье, могли бы сказать, что теперь знают друг о друге едва ли не все.

Очень скоро после возвращения в Рим Рита, ничем не напоминавшая об эпизодах в гостинице, вдруг попросила отпуск на неделю по семейным причинам. Объяснять она ничего не стала, пробурчав что-то о своих стариках, живущих где-то на юге.

На Элмера сразу обрушилась лавина какой-то мелкой организационной работы, появлялись люди и дела, о наличии которых он и не подозревал. «Разумнее будет дождаться Риты», — решил он, собираясь взять пару дней на творческие разработки. Тем более что Лара как раз была в Риме и отказывать ей во встрече было уже просто неприлично. Это означало бы окончательный разрыв.

Элмер глубоко вздохнул и, выпуская со свистом воздух из надутых щек, в раздумье снял телефонную трубку: в конце концов Лара великолепная любовница, а потянуть с решением «серьезных вопросов» еще немного можно. У него это всегда здорово получалось с чрезмерно резвыми подружками — делаешь крошке потрясающий подарок и деликатно уходишь в тень. Ни сцен, ни врагов, ни брачных уз.

Он вздрогнул от телефонного звонка, показавшегося неожиданным, — ведь рука Элмера нажимала рычаг, а в голове крутились начальные фразы небрежно-веселого разговора с Ларой.

— Старик! Отлично, что я тебя застал. Видишь ли, ты мне очень нужен. Срочно. — Голос Карлино звучал с небывалой, даже угрожающей серьезностью.

— Поймал должника, пройдоха, — улыбнулся Элмер. — Помню, помню, и готов с лихвой расплатиться за твой совет насчет юбилея Антонелли. Дело в шляпе. Как насчет шикарного ужина у «Пьетро» в среду?

— Я же сказал — срочно. Через пятнадцать минут жду тебя в конторе. — Карлино, не дожидаясь возражений, повесил трубку.

Элмер пожал плечами, ну, что же, беседу с Ларой придется отложить. И вздохнул с облегчением.

Через полчаса он сидел в мягком кресле кабинета адвокатского офиса Карло Ниццети, с трудом переваривая информацию, полученную от друга. В руках Элмера подрагивала газета «Вести Фемиды», развернутая на странице с небольшой фотографией: две дамы под темными вуалями стояли у гроба Франко делла Форто, скончавшегося в результате разрыва сердечной мышцы. В сообщении также указывалось, что человек, владевший одним из самых значительных состояний в Италии, незадолго до кончины переписал завещание, в соответствии с которым половина всех принадлежавших ему богатств — в ценных бумагах, недвижимости, денежных вкладах, а также знаменитый бриллиант «Голубой принц» — переходит к дочери — Маргарите Гватичелли делла Форте.

— Не надо быть Эркюлем Пуаро, чтобы догадаться: твоя верная Рита Тичелли не кто иная, как несчастная дочь покойного. — В глазах Карлино сверкали искры удачливого кладоискателя.

— Но почему она не афишировала то, что придает привлекательность любой женщине — свое громкое имя? — искренне изумился Элмер.

— Рита боялась искателей богатых наследниц. Ведь она не слишком красива. Но умна и очень целеустремленна. Марго Гватичелли рассчитывала пробудить в тебе, несравненный Элмер, ответное чувство, а затем уже бросить к ногам возлюбленного свое недюжинное состояние. Нет, я даже огорчен. Ума не приложу, что содрать с тебя в результате столь блистательного сводничества?! — насупился Карлино.

— До брака далеко. Ведь я не влюблен, увы. И теперь все мои попытки проявить внимание богатая наследница будет воспринимать как фальшивую игру рыскающего вокруг добычи хищника.

— А ты не играй фальшиво, милый. Ты же ас в своем деле. Она скрывает, значит, тебе не следует знать. Она хочет иметь бескорыстную любовь — следовательно, охаживай Риту Тичелли, забыв про Марго и «Голубого принца». Только подсуетись, друг мой, — здесь все дело в темпе. Пока у вас на студии не растрезвонили новость и не раскрыли инкогнито Риты, она должна получить от тебя самое пылкое и самое бескорыстное предложение супружеских уз.

У Элмера никогда еще так не шумело в голове от предчувствия большой игры. Уж очень велика была ставка! К тому же, удача сама плыла в руки. «Святые спасители! Кто же из вас надоумил меня затащить ее в постель там, в гостинице? Я поставлю самую толстую свечу! Ведь мои хиленькие сексуальные подвиги — самый крупный козырь во всей этой истории!

Я и вообразить не мог, что предмет моего пылкого вожделения — черноокая секретарша Рита — невеста с фантастическим приданым», — думал Элмер, направляясь домой. Он решил не появляться в этот день на студии, где любой идиот может ткнуть ему под нос газету со счастливым возгласом: «А наша-то Рита не так проста!» Нет, он должен оставаться «в неведении» как можно дольше.

Из дома Элмер позвонил на работу и, зажав нос платком, сообщил, что сильно простудился и намерен проваляться в постели ближайшую неделю. За это время Рита непременно объявится и сделает какой-то шаг.

Телефон требовательно заверещал.

— Я звонила на студию и все поняла, радость моя! Лечу к тебе с полной аптечкой! Какой ты милый, мне просто не терпится поставить тебе горчичники! — колокольчиком разливалась Лара.

— Постой, постой… — старательно загнусавил Элмер. — Что поняла? Я не симулирую, дорогая. Совершенно разбит и высокая температура… Самое ужасное — у меня все губы обметаны лихорадкой, доктор говорит, что это какой-то бразильский вирус. И страшно заразный…

— А у меня как раз три дня — полная свобода. Боже, какое невезение, дорогой… Может, все же не так страшно, если хорошенько предохраняться… надеть марлевую маску и прочее… — засомневалась Лара, решившая в этот визит в Рим добиться от Вествуда брачного предложения.

— Ну, что ты, я и руки поднять не могу. И говорю с трудом — от таблеток страшно мутит. Боюсь, эти три дня я проведу в обнимку с унитазом — рвотные спазмы даже от телерекламы «Рафаэлло».

— Ну, раз так — буду оплакивать твои страдания в гордом одиночестве, — пообещала Лара, не скрывая иронический подтекст своего заявления.

Элмер с облегчением повесил трубку. «Вряд ли Лара поверила, — подумал он. — Может нагрянуть с проверкой. Буду названивать ей каждые два часа и расписывать болячки».

Сутки, проведенные в запертой квартире, показались Элмеру бесконечными. Он боялся визитов и звонков по телефону — а вдруг какой-нибудь доброжелатель заявится с сенсационной вестью и все испортит: ведь сохранить иллюзию неведения было важно не только ради красивой игры с Ритой, но прежде всего из-за своего общественного реноме. Хорошенькое будет известие — «знаменитый плейбой Вествуд продал свой потрепанный шарм «золотой невесте». Элмер не знал, как подстроить встречу с Ритой, вынашивая разные хитрые планы, но случай помог ему — все произошло очень просто.

Теперь он не откликался на звонок сразу, а, включив микрофон автоответчика, определял звонившего. Для всех его хриплый голос сообщал: «Я болен, прошу извинить и оставить сообщение». И вдруг после этих слов раздался единственно нужный ему сейчас грудной женский голос: «Элмер, это Рита. Я звоню с вокзала. На студии мне сообщили, что тебе совсем худо. Может, скажешь пару слов?» Она чуть не плакала.

— Да, я слушаю тебя, милая! — радостно воскликнул Элмер и тут же спохватился, перейдя на вялое лепетание. — Действительно, без тебя все пошло наперекосяк. С передачей полный завал, и эта болезнь так некстати… — Он закашлялся и тяжело задышал.

— Молчи, молчи, не напрягай горло. Я через полчаса буду у тебя!

Рита явилась с огромным пакетом лекарств и продуктов, которые положено есть обессиленному, истощенному доходяге. Элмер, живописно разметавший по ковру в спальне мятые майки, журналы, чашки с остывшим чаем и упаковки лекарств, возлежал на высоких подушках. Его мужественное лицо сохраняло следы борьбы с недугом.

— У тебя упадок сил, дорогой, — постановила Рита от порога, отметив вялость и всклокоченные волосы. — Вероятно, ночью был сильный жар. — Она положила горячую ладонь на его влажный лоб, и он с волнением вдохнул аромат горьких духов. Так пахнут старинные аристократические дома, так пахнет дорогая печаль и скорбящие женщины, входящие в книгу «Кто есть кто».

Он устало опустил веки, чувствуя, как колотится сердце — неужели Рита в самом деле волновала его?

— Как твои дела, Рита? Все в порядке? — спросил он, не открывая глаз и замирая от того, что она может сказать.

Рита присела на край постели и взяла его за руку:

— Мне надо тебе кое-что сообщить, Элмер.

— Нет-нет, не сейчас. Никаких дел — у меня в голове сплошная муть! — поспешно остановил он признание.

— Это не о работе… Я не молода и не так хороша, как Лара… Но это, к сожалению, не мешает мечтать. И мечтать смело…

Элмер затих, с нетерпением ожидая дальнейших слов. Он смотрел в посеревшее лицо своей секретарши, в ее скорбные ввалившиеся глаза, окруженные коричневыми тенями, на сухие, бледные губы, которые она нервно облизывала, и думал, что никогда еще так не волновался от близости женщины, которая могла стать его женой.

— Элмер, те наши объятия в гостинице не были случайными. Я охотилась за тобой, как кошка… Мне стыдно, но… но мне показалось, ты так смотрел на меня… Ты ведь, правда, хотел меня?.. Я люблю тебя, Элмер! — Она вдруг бурно зарыдала, припав лицом к его животу и увлажняя слезами простыни. А пресыщенный вниманием сексапильных красоток Вествуд почувствовал, что часть его тела, находящаяся возле подбородка дамы, превращается в угрожающий холм.

Рита отпрянула, глядя на него сквозь мокрые ресницы горящими счастьем глазами.

— О, милый, если бы ты знал, как я тебя люблю!

На этот раз страсть Элмера была неутомимой. Для изнемогающего от вируса больного это были потрясающие успехи, объяснимые только присутствием настоящего чувства.

— Я завтра подам заявку в Книгу рекордов Гиннесса, — шептала на его плече разомлевшая Рита. — Думаю, ты переплюнул все рекорды среди перенесших бразильский грипп, а также нападение всех иных вирусов.

— До твоего прихода я не мог пошевелить и пальцем. А сейчас я чувствую зверский аппетит!

— Слава Деве Марии! Возлюбленный спасен и сейчас получит царский обед! — Рита вскочила, рванувшись на кухню, а Элмер потихоньку отключил начавший звонить телефон…

На следующий день Элмер позвонил своему приятелю — оператору Серджио Каро и попросил подготовить коллектив к ошеломляющему сюрпризу. Когда они с Ритой явились на студию, рабочая группа Вествуда выстроилась в ряд, недоуменно притихнув. Серджио держал в руках бутылку шампанского, а звукооператор Софа Виченце прятала за спиной цветы.

Рита в строгом английском костюме жемчужно-серого цвета держала под руку исхудавшего, но явно счастливого шефа, преданно заглядывая ему в лицо снизу вверх.

— Мы обручились. Рита Тичелли согласна стать спутницей жизни измотанного старого хрыча, доставившего массу неприятностей женскому полу, — объявил Элмер.

Шампанское выстрелило, Рита получила пышный букет, все завопили, перебивая друг друга.

— После рабочего марафона у Антонелли мы с Ритой, как известно, сбежали на побережье, — обрисовал ситуацию жених, — и там я уже никак не мог устоять! Собственно, мы с синьориной Тичелли уже два года неразлучны, как добропорядочные супруги.

— Вот что может произойти, милые девушки, если регулярно подавать своему шефу кофе в постель, — пошутила Рита.

Ей тоже хотелось поддержать иллюзию давнишнего романа с Элмером. Эти сплетники непременно станут говорить, что Вествуд клюнул на деньги. А ведь он пока еще ничего не знает! «Как же не вовремя ушел дорогой папа… — подумала Рита. — Танцевать бы ему с дочерью главный вальс на нашей свадьбе… А теперь даже неизвестно, как воспримет мое признание Элмер».

Накануне Рита несколько раз пыталась заговорить с ним о некоем важном деле, но Элмер поспешно закрывал ее рот поцелуем, не желая портить ночь любви.

Он действительно боялся, что признание Риты прозвучит слишком рано, прежде чем он успеет стать ее бескорыстным женихом. И вот — общественность в курсе. Что знают коллеги? Элмер заметил некоторое замешательство в компании.

— Мы должны уехать на пару дней к родителям Риты. Я обязан просить руки почтеннейшего синьора Тичелли. — Он улыбнулся невесте и церемонно поцеловал ее руку.

Рита опустила глаза. В комнате стало тихо. Серджио, поперхнувшись сандвичем, бурно закашлялся.

— Милый, я все время хотела сказать тебе… И всем вам, друзья… — Рита повернулась к коллегам. — Мои родители не хотели, чтобы я работала на телевидении, они готовили для своей любимой дочери другое будущее… Да и мне было бы не просто претендовать на место секретарши, назвав свое настоящее имя… Три дня назад мы с матерью похоронили отца. Боюсь, моя тайна теперь не имеет смысла! — Рита повернулась к Элмеру и взяла его за руки. — Тебе, наверно, будет тяжело узнать, что твоя маленькая Рита на самом деле — Маргарита Гватичелли делла Форте…

Она опустила глаза и почти шепотом, как что-то очень постыдное, произнесла свое последнее признание.

— Отец оставил мне половину состояния. Это очень, очень много…

Элмер рухнул в кресло и спрятал лицо в ладонях. Его фигура выражала растерянность и страдание. Но как боялся он, что сквозь сомкнутые пальцы сверкнет победная улыбка — улыбка, которую Элмер Вествуд никак не мог удержать.