Глава 13

Угрюмый и подавленный, брел Алексей по улице. После разговора с Ларисой он чувствовал себя оплеванным с ног до головы. Он и не подозревал, что Лариса способна уничтожить человека словом. А ведь она была абсолютно права. Конечно, история, которую она рассказала Алексею о нем самом, не совсем соответствовала действительности, но суть вещей Лариса угадала очень точно. Алексей и сам говорил себе примерно то же самое. Но одно дело, когда ты сам себя ругаешь, и совсем другое — услышать слова обличения из уст человека, перед которым ты виноват.

Алексей сокрушенно вздохнул и остановился. Горькие мысли поглотили его настолько, что он сам не понимал, где сейчас находится. Он огляделся и понял, что зашел в один из переулков, примыкающих к Большой Ордынке. Самое сердце Москвы, место, где сосредоточено множество новомодных клубов. Можно всю ночь напролет переходить из одного заведения в другое. Собственно, многие так и поступали. Многие, но не он.

Алексею сейчас многолюдье было мучительно, равно как и одиночество. Ему хотелось просто спокойно поговорить с хорошим человеком, на чье понимание он мог бы рассчитывать. Он посмотрел на часы, потом достал из заднего кармана джинсов пластиковый прямоугольник телефонной карточки. Автомат оказался поблизости и, к счастью, работал. Алексей вставил карточку в щель и набрал Женин номер, который, оказывается, он помнил наизусть.

— Алло, — услышал он знакомый чуть хриплый голос, и ему сразу же стало легче.

— Женя, добрый вечер, это я, Леша, — торопливо заговорил он. — Как у вас дела?

— Спасибо, ничего, — спокойно ответила Женя. Кажется, она ничуть не удивилась, что он звонит ей, да еще и так поздно. — А у вас?

— Просто чудовищно, — признался ей Алексей.

— Что-нибудь случилось?

— Да почти ничего, просто приступ уныния и самоедства. Женя, может быть, если у вас нет других планов на этот вечер и вы еще не спите, мы встретимся? Просто посидим где-нибудь на Патриарших, поговорим. Сейчас тепло, почему бы не прогуляться перед сном? — А где вы сейчас? — спросила Женя.

Окрыленный тем, что Женя сразу не отказалась от этой встречи, Алексей заговорил торопливо.

— Я тут в центре. Буду возле вашего подъезда минут через двадцать. Даже раньше! Ну как, вы не против?

— Да нет, — ответила Женя, — мне тоже что-то не очень весело. Наверное, звезды сейчас как-нибудь не так расположены на небесах. Вряд ли два мрачных человека способны развеселить друг друга…

— Но попробовать-то можно, — сказали они одновременно и рассмеялись.

Алексей поймал машину и домчался до Жениного дома минут за десять. Около ее подъезда еще никого не было. Алексей посмотрел наверх. В глубокой черноте неба светились редкие далекие звезды. Алексей вспомнил Женины слова и подумал:

«Может быть, они расположены сегодня все же совсем неплохо? Это вечер начался просто чудовищно, но зато у него есть шанс закончиться вполне удачно».

Алексей почувствовал себя средневековым рыцарем, который томится в ожидании у стен неприступного замка своей прекрасной дамы. Перед ним высокая стена, где-то там, очень высоко, — ее окошко.

«Может быть, стоит пропеть ей серенаду? — почти серьезно подумал Алексей. — Да нет, лучше не надо. Она справедливо решит, что я совсем спятил, да и соседи могут милицию вызвать».

В это время хлопнула дверь подъезда, и улыбающаяся Женя подошла к Алексею. На ней были джинсы и длинный белый свитер из хлопчатобумажной пряжи. Ее светлые волосы были распущены по плечам, а на лице Жени Алексей не заметил никакой косметики. По сравнению с устрашающе накрашенной Ларисой Женя выглядела прекрасной феей из волшебной сказки. Когда Алексей услышал звук ее легких шагов, а затем увидел ее улыбку, он почувствовал себя так, словно у него из сердца наконец вытащили острую занозу.

— Привет! — сказала Женя. — Вы давно тут стоите с таким мечтательным видом.

— Да нет, не очень, — ответил Алексей, — вы меня щадите, назвав мой вид мечтательным, хотя он просто глупый. — Женя внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала. — Пойдемте посидим около воды, — предложил Алексей.

На Патриарших прудах было очень тихо. Гуляющая публика сосредоточилась вокруг нескольких кафе, расположенных по соседству. Возле воды маячила лишь одинокая мужская фигура. Сам пруд казался почерневшим от времени зеркалом, тускло блестевшим в скудном свете далеких фонарей.

Женя и Алексей сели на лавочку и некоторое время молчали. Женя с любопытством поглядывала на молодого человека, который так неожиданно и так кстати вытащил ее из дома. У нее сегодня тоже был не лучший день. С утра болела голова, но все равно она должна была говорить нежности и издавать страстные стоны в телефонную трубку. Но, как оказалось, такое времяпрепровождение все же лучше, чем домашнее одиночество. Вечером Женя почувствовала себя всеми брошенной, пустой и никчемной обманщицей, которая морочит людям голову, а в итоге сама оказывается в дураках. Она бесцельно слонялась по квартире, наугад доставала с полки то одну, то другую книгу и тут же бросала ее. А потом позвонил Леша, и, честно говоря, она обрадовалась. Приятно, что тебя кто-то помнит и хочет просто с тобой поговорить.

— Вы сказали мне по телефону, что у вас все просто чудовищно? — Женя первой нарушила молчание.

— Да, иногда на меня находит, — произнес Алексей, — вообще-то в жизни я довольно веселый человек…

— Я заметила, — вставила Женя.

— Но время от времени меня одолевает такое острое ощущение бессмысленности всего, что я делаю… и тогда хочется сделать нечто безумное, лишь бы забыться. Глупо, конечно, мучить себя всякими бессмысленными вопросами типа: «Зачем мы живем?» — и тому подобным.

— Но почему же глупо, — произнесла Женя, — по-моему, как раз наоборот, именно способность задавать себе подобные вопросы и отличает человека от автомата, от роботов, в которых жизнь превращает большинство наших ближних. Их-то уже никакие вопросы не мучают.

— А как у вас с этим делом? — спросил Алексей. — Я имею в виду, с автоматизацией? Вам, похоже, не грозит это роковое превращение.

— Как знать, — печально ответила Женя, — кажется, я сдалась. Начала вести игру по правилам, иду по накатанной колее. Скоро я потеряю свою индивидуальность, затем чувствительность, а потом буду считать, что у меня все в порядке. Наверное, я слишком туманно говорю.

— Да нет, — ответил Алексей. Он прекрасно понимал, что Женя имела в виду. В общем, о себе он мог бы сказать то же самое. Но не сказал, а совершенно неожиданно даже для себя задал Жене довольно смелый вопрос:

— Помните, с вами в Крыму был такой мужественный брюнет?

— Еще бы, — отозвалась Женя, — с памятью у меня как раз все в порядке. Я бы сказала, даже слишком хорошо. Предпочла бы кое о чем не вспоминать. Того брюнета звали Васей, и вас, наверное, удивляет, почему я сейчас одна. Потому что жизнь сама расставляет все и всех по местам, она вмешивается в наши планы, совершенно не спрашивая нас, хотим мы того или нет. Вася вернулся к семье. — И Женя вкратце рассказала про трагедию, которая едва не случилась с Васиной дочкой. — Таким образом, — закончила она, — я осталась в одиночестве.

— Вас это огорчает? — спросил Алексей и тут же извинился: — Простите меня ради Бога, это такой бестактный вопрос.

— Ну почему же? — успокоила его Женя. — Сам факт ухода Васи меня не особенно расстроил. Если честно, то я и не любила его. Но все равно какой-то темный осадок остается.

— Что-то мы говорим о таких заупокойных вещах, — забеспокоился Алексей, — наверное, вы теперь думаете, что я мрачный тип и ужасный зануда. Лучше бы я попытался как-нибудь развеселить вас. Хотите, — вдруг он страшно оживился, — хотите, я покажу вам, как я умею жонглировать? Вы не верите? Я правда отличный жонглер…

— В другой раз, — улыбнулась Женя, — нельзя же все время веселиться. Это даже противоестественно. Получается, что вокруг полно желающих веселиться с тобой, а вот разделить твою грусть абсолютно некому. Так что я вам очень благодарна. В другой раз мы обязательно повеселимся. Хотите, в выходные съездим в Серебряный Бор. Говорят, там неплохой пляж. А то уже скоро лето кончится, а мы с вами так нигде, кроме Крыма, и не купались.

Это «мы с вами» настолько окрылило Алексея, что домой он возвратился совершенно счастливым.

В выходные они действительно отправились в Серебряный Бор, и Женя заплывала на середину реки, ничуть не опасаясь того, что Алексей плыл рядом. Они ели шашлыки, мороженое и даже выпили по бутылке пива. А потом повеселели настолько, что выпросили у удивленных подростков ярко-оранжевый диск «летающей тарелки» и с хохотом кидали его друг другу. Расстались они только под вечер, очень довольные и друг другом, и проведенным днем.

Дня через два они встретились снова и пошли в Пушкинский музей. Женя вспомнила свои университетские лекции и устроила для Алексея настоящую экскурсию. Он попросил было сводить его в Музей Востока, но Женя твердо отказала, не объяснив причины. Потом они опять слушали классическую музыку, но уже в консерватории. Потом Леша пригласил Женю на концерт украинской рок-группы «Вопли Видоплясова». Жене концерт понравился настолько, что она тут же купила три кассеты группы, чем привела Алексея в полный восторг. Недели через три они стали лучшими друзьями, правда, нельзя сказать, чтобы это положение вещей очень устраивало Алексея. Все же он рассчитывал на большее, на то, что Женя почувствует наконец его страсть, его любовь. Но Женя видела в нем всего лишь друга, почти младшего брата, которого у нее не было и о котором она мечтала в детстве.

С Эриком у Жени сложились вполне любовные отношения. Он звонил по-прежнему часто, всегда примерно в одно и то же время, между двенадцатью и часом ночи. Про себя Женя прозвала его «чудовищный Эрик», потому что ее клиент очень любил словцо «чудовищный». То у него была чудовищная эрекция, то он испытывал чудовищное желание, а как-то раз в пылу страсти обозвал чудовищем и саму Женю. Все это ее даже забавляло.

А вот Алексея очень тревожило. Он представлял, какие чудовищные счета придут соседу с телефонной станции, его мучила совесть, но он уже не мог остановиться. Потребность вести с Женей по ночам абсолютно раскованные беседы, играть с ней в секс стала для него подобием наркотика. Каждую ночь Алексей клялся себе, что больше никогда не позвонит в «Сезам», и каждое утро с нетерпением ждал вечера, чтобы позвонить вновь. Днем он был другом Жени, а ночью становился пылким любовником Алины. В этой игре было нечто очень порочное и вместе с тем безумно притягательное. Иногда Алексей начинал опасаться за свой рассудок, иногда у него появлялось вполне серьезное намерение обратиться к психиатру. Он этого не делал, ничего не говорил ни Жене, ни Алине, исповедуя философию поплавка — он просто ждал, когда река судьбы сама вынесет его из невероятной ситуации, в которой он оказался.

Алексей заметил, что с Женей в последнее время начало происходить что-то странное. Иногда она неожиданно замолкала посреди самой интересной беседы, и видно было, что мыслями она витает где-то очень далеко. На ее лице появлялось мечтательное и вместе с тем счастливое выражение. Алексея все это очень тревожило. Он прекрасно понимал, что не он является причиной изменений, происшедших с Женей. Значит, у него появился соперник. Но кто он? Женя о нем ничего не говорила.

Женя молчала о Морисе, потому что сама толком не знала, кто он такой. Конечно, она понимала, что и зовут его как-то иначе. Мало кто из мужчин, обращавшихся в «Секс по телефону», назывался своим настоящим именем. Сначала Морис был обычным клиентом, одним из мужских голосов. Но правильно говорят, что женщины любят ушами. У Мориса был необыкновенно приятный голос, нежный и вместе с тем твердый, с очень милыми интонациями удивления. Иногда Женя закрывала глаза и слушала этот голос, как слушают музыку. Морис с самого начала поразил Женю тем, что сказал:

— Солнышко, я же знаю, они совсем замучили тебя. Могу себе представить, как тебе надоел этот секс. Нет ничего хуже однообразной нагрузки. Давай просто поговорим. Вам же это разрешается — просто поговорить с позвонившим человеком?

— Конечно, — ответила Женя и почувствовала благодарность к этому незнакомому мужчине. — А вам не жалко денег на простой разговор? — спросила она. — Ведь у нас очень высокие тарифы. Неужели вам не с кем поговорить?

— Представь себе, — грустно ответил Морис, — все мои знакомые знают меня уже давно, у них сложилось обо мне вполне определенное представление. А мне хотелось бы стать для кого-то чистым листом. Чтобы кто-нибудь, какая-нибудь женщина с приятным голосом, скажем, как у тебя, узнавала меня. Мне нравится, что ты не знаешь, как я выгляжу, сколько мне лет, кем я работаю. Я хочу, чтобы между нами ничего не было из реального мира, чтобы ничего не искажало наше восприятие друг друга. Ведь мы в равном положении, я тоже ничего о тебе не знаю. Ты готова поддержать меня?

— Да, — ответила Женя, — не в наших правилах отказывать кому-либо.

— Значит, твое согласие носит лишь формальный характер, — произнес Морис, и Жене показалось, что ее ответ расстроил его. Она почувствовала себя виноватой. Действительно, человеку не нужно от нее ничего, кроме непринужденного общения, а она говорит с ним, как продавец с покупателем.

— Извините, — сказала Женя и тут же поправилась, — извини, Морис. Но мне тоже нелегко. Ты же понимаешь, что мне звонят самые разные люди, с самыми разными требованиями, и все должны остаться довольными. Тут уж о близких отношениях думать не приходиться. Но то, что ты предложил мне, так необычно и удивительно, что я просто растерялась. Знаешь, если тебе действительно не жалко денег и ты можешь мне часто звонить, может быть, у нас и получится.

— Спасибо, что начала говорить мне «ты», — сказал Морис, — а ты бы хотела этого?

— Да, — ответила Женя, — мне тоже часто бывает одиноко. А что касается моих знакомых, то я для них как старая записная книжка, куда уже не впишешь ни одного нового слова. Так что мы можем составить с тобой «идеальную пару».

Женя потом вспоминала этот разговор и удивлялась тому, как откровенно и раскованно она говорила с совершенно незнакомым ей человеком. Но потом поняла, что вела себя так, потому что ее с Морисом в реальной жизни ничто не связывало. Они ничего друг о друге не знали, они никогда не познакомятся, не увидят друг друга. Они навсегда останутся Морисом и Алиной, придуманными людьми с непридуманным одиночеством. Кому-то эта абсолютная анонимность могла бы показаться верхом безнадежности, но Женя ощущала ее как абсолютную свободу. С Морисом ее ничто не связывало, и потому им ничто не мешало, ничто не отталкивало друг от друга. Они действительно могли стать близкими людьми, и Женя вдруг очень захотела этого.

Когда Морис позвонил в следующий раз, Женя обрадовалась и разговаривала с ним как со старым другом.

— Расскажи мне, что ты любишь, — попросил Морис, — это лучший способ узнать человека.

— Я люблю море, — начала Женя, — я люблю дождь, когда смотришь на него, стоя на крытом крыльце бревенчатого деревенского дома, люблю подставлять ладонь под капли. Я люблю сумерки, некоторые говорят, что это время магов. Возможно, они правы, потому что при сумеречном освещении я чувствую, что мир полон волшебства. Мне нравятся мужчины с миндалевидными глазами и длинными ресницами. Конечно, они встречаются довольно редко и еще реже оказываются порядочными людьми. Но это тебе, наверное, не очень интересно? — спросила Женя.

— Почему же, — ответил Морис, — мне интересно все, что касается тебя. Было бы странно, если бы тебе не нравились мужчины, а красивые глаза, длинные ресницы — это действительно здорово. А скажи мне, — попросил Морис, — какие деревья ты любишь.

— Деревья? — задумалась Женя. — Наверное, деревья без листьев, зимой. Черные ветки на фоне белого снега и серого неба выглядят как прекрасная старинная гравюра.

— А летом, — подхватил Морис, — деревья напоминают просто бесформенный ком зелени.

— Точно, — обрадовалась Женя, — я как раз собиралась сказать об этом. Как ты догадался, ты просто читаешь мои мысли!

— В этом нет ничего удивительного, — произнес Морис, — удивительно то, что мы нашли друг друга.

«Но это на самом деле удивительно, — думала Женя, вспоминая разговоры с Морисом. — А вдруг мы действительно родственные души или, больше того, половинки одного целого, которые встречаются крайне редко. Но если все же эта встреча происходит, то ею надо дорожить как самым удивительным сокровищем. Может быть, это судьба? — спрашивала себя Женя и тут же, испугавшись, начинала себя ругать: — Как можно в тридцать лет думать о таких глупостях! Пора бы уже повзрослеть и расстаться с романтизмом. А вот не хочу! — сердито отвечала она себе. — Не хочу взрослеть. А в том, что душевная близость между нами возникла почти сразу, нет ничего удивительного. Это чувство либо возникает очень быстро, либо не появляется вовсе. И не важно, что он позвонил мне на работу. Он ни разу не упрекнул меня в том, что я занимаюсь таким грязным делом. Он понимает, что это не более чем условность. Мне, например, тоже все равно, кто он и где работает. Пока все равно», — поправила себя Женя.

Звонки Мориса продолжались, их разговоры становились все проникновеннее. Морис говорил с такой подкупающей искренностью, что очень скоро стал для Жени настоящей отдушиной в ее в довольно унылой жизни. Старый круг знакомых для нее постепенно исчез, не могла же она им признаться, где теперь работает, а рассказывать о себе небылицы было неприятно. Даже с Лешей, который казался ей очень милым мальчиком, Женя чувствовала себя непросто.

Леша продолжал звонить ей домой, приглашал то прогуляться, то сходить в кино, и Женя с благодарностью принимала его приглашения. Они бродили по вечерним улицам, и Леша рассказывал ей о своих будущих статьях.

— Знаете, о чем я хочу написать? — сказал он ей однажды. — О том, что после революции борзые подвергались таким же репрессиям, как и их хозяева.

— Как это? — не поняла Женя.

— А так, что русская борзая всегда была дворянской собакой. Простые люди никогда борзых не держали. Только помещики — любители псовой охоты. А русский помещик действительно часто был необуздан. Охота была настоящим стихийным бедствием для крестьян. Лошади и собаки вытаптывали крестьянские поля, и с этим приходилось мириться. Неудивительно, что ненависть к помещикам перекинулась и на их собак. Поэтому, когда крестьяне получили возможность расквитаться со своими хозяевами, они не пожалели и собак. Между прочим, похожая история случилась и во Франции. Была такая порода — французская борзая. Так вот, во время французской революции всех этих собак поубивали. Такой породы больше нет. Русской борзой повезло больше. Буквально нескольких щенков вывезли в Швецию. Там открыли питомник, и только благодаря этому порода не исчезла. Хотя нет, в Москве, при университете, тоже был подпольный питомник борзых, которые в официальных документах значились как сеттеры.

— Как интересно, — произнесла Женя, — никогда бы не подумала, что можно преследовать собак.

— А что тут удивительного, — ответил Алексей, — если по идейным соображениям разрушались дома, сжигались книги и картины. Почему собаки должны были стать исключением?

— Действительно, — согласилась Женя, — и вы хотите написать об этом.

— Да, сделать интервью с человеком, который содержал этот подпольный университетский питомник. Вот только не знаю, будет ли это кому-нибудь интересно.

— Конечно, — уверенно произнесла Женя, — мне же было интересно слушать вас, а я довольно спокойно отношусь к животным. Представляете, какой интерес вызовет эта история у владельцев собак.

— Ну что ж, попробую, — не слишком уверенно пробормотал Алексей.

Причина его неуверенности заключалась в том, что он давно мечтал напечататься в «Итогах», но очень боялся, что с ним там даже не захотят разговаривать. Алексею представлялось, что в его любимом журнале работают люди, которые укажут ему на дверь, как только узнают, что он печатается в «Суперновостях». А если он не скажет правды, то получится, что у него вообще нет журналистского опыта, и тогда его уж точно выставят за дверь.

«Но попробовать-то можно, — сказал себе Алексей однажды, — иначе я так и просижу всю жизнь в жалкой и ничтожной газетенке. Может быть, я даже дослужусь до редактора полосы, вполне возможно, мой гонорар возрастет вдвое, но лучше чувствовать я себя от этого не стану».

Как всегда, перед тем как взяться за серьезную работу, он прибрался в квартире, погулял с собакой, потом включил компьютер и замер перед пустым мерцающим монитором.

«Как странно, — подумал он, — проблема чистого листа как-то сама собой превратилась в проблему чистого монитора. Страшно видеть перед собой пустой экран, хочется как можно скорее заполнить его буквами и словами. Сначала я напишу вступление, — решил Алексей, — а потом договорюсь о встрече с Левой. Уверен, он не откажет мне, питомник уже давно рассекречен». И Алексей улыбнулся, вспомнив огромного толстого человека с копной седых волос на голове, которого, несмотря на уже солидный возраст, все продолжали называть Левой.

Никто не знал, откуда Лева родом, кто он по национальности и какое у него образование. С незапамятных времен он работал на биофаке МГУ, сначала лаборантом, потом чьим-то ассистентом. У него не было своей семьи, а если и была, то никто о ней ничего не знал. Лева постоянно возился с борзыми щенками — то кормил их из соски, то подбирал корм, то делал им различные прививки. Странно, что о нем еще никто не написал. Конечно, сейчас появилось так много дорогих и экзотических пород собак, что русские борзые как-то отошли на второй план. Алексей этого не понимал, он считал, что борзые, похожие в беге на стремительную линию, гораздо красивее и лучше всяких там мастифов и лабрадоров.

Алексей сел поудобнее, и его пальцы забегали по клавишам: «Русских борзых никогда не называют Джонни или Риччи. Они всегда носят имена, звучащие довольно странно: Рагдай, Ясна, Славяна. Такова традиция…»

Но вдруг Алексею помешали. Он услышал сперва грохот тяжелой железной двери, а потом оглушительную ругань. Железная дверь на их площадке была одна — у его соседа Виктора, того самого, за чей счет Алексей так самозабвенно разговаривал с Женей. Нетрудно было догадаться о том, что происходит сейчас в небольшом коридорчике, куда выходят двери четырех квартир.

Виктор приехал, открыл почтовый ящик, чтобы забрать почту, и получил огромный счет с телефонной станции. Первое время Алексей еще пытался подсчитать, на какую сумму он нанес ущерб своему соседу, но потом сбился со счета. Еще хорошо, что он не забывал каждый раз перекидывать проводки с соседского разъема на свой. Умом Алексей понимал, что разоблачить его практически невозможно, но все равно ему было не по себе. А теперь ему вдруг стало мучительно стыдно. Раньше он чувствовал себя этаким озорным деревенским мальчишкой, который ворует яблоки у соседа-скряги. Не поймали — и ладно. А вот сейчас он ощутил себя самым настоящим подлецом.

Нахмурившись, Алексей стоял перед закрытой входной дверью, прислушивался к звукам, доносящимся с площадки, и обзывал себя последними словами. Когда зазвенел звонок, Алексей не очень удивился. Он догадывался, что Виктор будет расспрашивать соседей. Помедлив немного, Алексей распахнул дверь.

Виктор стоял перед ним с видом разъяренным и одновременно обескураженным. В руках он держал несколько официальных бланков со счетами.

— Нет, старик, ну ты прикинь! — с ходу начал он.

— Погоди, что случилось? — изображая полнейшую неосведомленность, спросил Алексей.

— Суки! — произнес Виктор.

— Кто?

— Сволочи! — Виктор продолжал в том же духе. Если бы Алексей не был причастен к этой истории, вряд ли бы он что-нибудь понял. — Какие-то гады наговорили на пять миллионов, а я расплачиваться должен. Меня же вообще в городе не было!

— Позвони на телефонную станцию, — стараясь говорить как можно спокойнее, посоветовал Алексей. Сам же чувствовал себя так, словно его потихоньку опускают в котел с кипящим маслом.

— Звонил! — ответил Виктор и грязно выругался. — Они мне там сказали, что, значит, кто-то подключился к моему номеру. И что теперь этого гада уже не найти. Ух, убил бы! — Он произнес это так свирепо, что Алексей ничуть не усомнился в искренности его намерений. — На пять миллионов меня обул! Представляешь! А у меня сейчас как раз голяк. Сделка сорвалась, сижу в полной ж… а тут еще этот счет. Кстати, ты-то тут ничего не слышал? Может быть, были какие-то подозрительные шорохи.

Алексей изобразил задумчивость на лице, а потом ответил:

— Да нет, все вроде было тихо.

— Интересно, как он вообще это сделал?

— Не знаю, — произнес Алексей, — я в технике вообще профан. Даже перегоревшую лампочку поменять для меня проблема.

Виктор с жалостью посмотрел на своего соседа, развернулся и направился к своей двери. Алексей смотрел на его плотную спину, бритый затылок со складкой у шеи…

— Вить, — неожиданно окликнул он соседа.

— Ну чего? — обернулся Виктор.

— Если у тебя денег сейчас нет, хочешь одолжу? Баксов четыреста. Больше у меня нет.

— Под какой процент? — быстро спросил Виктор.

— Да без процентов, — рассмеялся Алексей, — я же не братва тебе какая-нибудь. Когда сможешь — отдашь.

«Вот и Эрик мой куда-то пропал, — подумала Женя. Сначала она по привычке ждала его полуночных звонков, но ночь проходила за ночью, а Эрик все не появлялся. — Наверное, деньги у него кончились или нашел себе наконец настоящую женщину».

Женя поняла вдруг, что немного скучает по своему чудовищному клиенту. Ведь за полтора месяца постоянного общения она привыкла и даже как-то привязалась к нему. Жалко все-таки, что она не может просто по-дружески позвонить Эрику домой и спросить, как у него дела.

«Хотя нет, все правильно, — решила Женя, — как говорится, с глаз долой — из сердца вон. К тому же он был одним из самых тяжелых моих клиентов, наверное, потому я и запомнила его. Говорят, учителя дольше всего скучают по самым трудным ученикам».

— Чудовищный Эрик — самый тяжелый клиент, а Морис — самый приятный, — вслух произнесла Женя и засмеялась, — везет же мне на имена.

Она сидела в своей кабинке и ждала очередного звонка. На самом деле она ждала Мориса, очень хотела услышать его мягкий и чуть удивленный голос. Вчера Морис пообещал, что позвонит часов в семь. Женя взглянула на маленькие наручные часики — только половина шестого. Придется пока подождать. Ничего, за глупыми и однообразными разговорами время пролетит незаметно. Сейчас ей позвонит какой-нибудь очередной обделенный женской лаской человек, и она постарается хотя бы слегка утолить его жажду.

На этот раз Жене позвонил некий субъект с неотчетливой дикцией и убогим словарным запасом. Фантазия его тоже не отличалась богатством. Женя разыграла с ним сценарий, который придумала уже давно и называла про себя: «среди кастрюль». Она рассказала клиенту, что он застал ее на кухне. На плите что-то кипит и подгорает, ей страшно жарко, поэтому она сняла все, кроме фартука. Это так возбудило ее незадачливого гостя, что он овладел ею тут же, среди кастрюль и кухонных запахов. На все это дело у Жени ушло не более десяти минут. Быстро и не слишком дорого. Клиенты подобного рода, пожалуй, были самыми нетребовательными. Женя их обслуживала почти автоматически. Только говорить с ними приходилось иногда много, а также довольно громко стонать. После этого у нее першило в горле и болели связки. Женя даже начала делать по вечерам гимнастику для голоса, которой ее научила одна ее коллега. Вообще-то эта гимнастика предназначалась для актеров, но чем Женя хуже? Иногда Жене начинало казаться, что в ней действительно пропадает дар драматической актрисы.

— Может быть, нам стоит попробовать себя на сцене? — как-то шутя предложила Женя девочкам на работе.

Некоторые девицы отнеслись к этой идее неожиданно серьезно. Например, Мила, худощавая и вместе с тем пышногрудая двадцатипятилетняя блондинка, очень активно занялась поисками импресарио. В конце концов, ее познакомили с неким Дариком, сомнительным типом с маленькими усиками и большими ушами. Дарик предложил Миле сниматься в порнофильмах. Мила бурно отвергла это предложение. Ее оскорбила не перспектива заниматься сексом перед камерой и не то, что фильмы с ее участием могут увидеть ее родственники и знакомые, а сумма гонорара — у порноактрисы — оказалось гораздо ниже, чем Миле платили в «Сезаме».

— Представляете, девчонки! — с возмущением рассказывала Мила. — Крутить перед ними голой задницей и трахаться с кем попало за такие деньги. Нет уж, лучше сидеть тут в тепле и покое и болтать языком.

— А ты как думала, — с видом умудренной опытом женщины сказала Валентина.

Женя вспомнила этот эпизод и улыбнулась. Неожиданно она услышала странный шум в коридоре, топот тяжелых шагов, а потом яростный мужской голос, кричавший:

— Нет, вы покажите мне ее! Я должен посмотреть ей в глаза!

— Дома, дома посмотрите, — услышала Женя голос охранника, — посторонним сюда нельзя. Вы что, хотите, чтобы я силу применил?

— Только попробуй! — в голосе незнакомца слышалась нескрываемая угроза. — Я тебе сам такое применю, что мало не покажется. Я мастер спорта по самбо. И не посторонний я тут, я муж!

«Что еще за муж?» — удивилась Женя и выглянула из кабинки.

То, что она увидела, заставило ее удивиться еще сильнее. По ковровому покрытию коридора мчался мужчина с красным от ярости лицом. За ним спешил охранник, который тщетно пытался остановить непрошеного гостя. Тщетно, потому что мужчина, ворвавшийся в «Сезам», ростом был под потолок, а своими широченными плечами едва не задевал стены. Остановить его могло бы только пушечное ядро.

Женя увидела, что из других кабинок тоже выглядывают любопытные женские лица. Работа в «Сезаме» на время замерла. Все ждали, что же будет дальше. Наконец кто-то доложил Смирнову о происшествии, и он выбежал из своего кабинета, расположенного в дальнем конце коридора.

— В чем дело? — кричал Смирнов. — Кто ему позволил войти?

— Виктор Семеныч, — обиженно тянул охранник, — да он никого и слушать не стал. Да разве такому не позволишь? Не убивать же его.

Мужчина совершенно не обращал внимания на шум за своей спиной. Он двигался по-прежнему стремительно, как будто четко видел перед собой цель. Женя поняла, что он кого-то ищет. Что ему нужна одна из работающих здесь девушек. Собственно, все девушки и так выглядывали в коридор. Все, кроме одной. Одна дверь была закрыта, и именно ее толкнул высокий и широкоплечий мужчина. За этой дверью сейчас работала Ира, молодая женщина, не так давно приехавшая вместе с мужем в Москву из Новгорода.

— Иркин муж, — вдруг выдохнула Валентина, — застукал! Ну, девчонки, сейчас начнется. Прячьтесь и запирайтесь, а то всем достанется.

На самом деле кабинки не запирались. Именно это спасло Иру от ярости ее мужа. Охранник и Смирнов не дали ему закрыться, поэтому семейная сцена происходила на глазах у всех служащих «Сезама».

Сначала никто ничего не понимал. Но потом, по репликам, которые в ярости бросали друг другу Ира и ее муж, стало возможным восстановить картину происшедшего.

— Да как ты могла? — кричал мужчина. — Это ведь то же, что на панель пойти!

— Нет, — упрямо отвечала Ира, — панель — это совсем другое дело. А у нас, посмотри, у нас тут и мужчин даже нет, кроме шефа и охраны.

— Ничего, вам хватает. Правильно говорят, что все женщины — продажные твари. И ты не исключение. И ладно бы была одинокая, а ведь имеешь мужа! Разве я тебя не содержу, работаю по восемнадцать часов в сутки!

— Вот именно, Павлик! — закричала Ира. — Ты работаешь с утра до вечера, а денег этих я не вижу, ты все либо в дело вкладываешь, либо на квартиру оставляешь.

— Правильно! Для тебя же, дуры, стараюсь.

— Может, ты и стараешься, но только я твои старания на себя не надену! — со слезами в голосе воскликнула Ира. — Я молодая еще, мне хочется и одеться красиво, и в парикмахерскую модную пойти, и все такое… Между прочим, чтобы тебе понравиться. А ты, кобель такой, ведь звонишь в «Секс по телефону». Значит, тебе меня мало?

Тут огромный Павлик смутился и замолчал, уставившись в пол. Его щеки покрылись красными пятнами, он нервно теребил пальцами полу пиджака и весь вдруг стал похож на огромного первоклассника, которого отчитывает школьная учительница.

Смирнов уже успел к тому времени разобраться в ситуации и теперь поспешил на помощь к Ириному мужу.

— Ира, Ира, погоди, — примирительным тоном заговорил Смирнов, — что тут такого, если твой Павлик вдруг позвонил нам? Он же не обратился к проститутке, а значит, и тебе не изменил.

— Конечно, на проститутку ему денег жалко, — ответила Ирина, — а здесь можно за десять минут управиться. Небось не первый раз звонишь? — спросила Ира у мужа.

— Ей-Богу, — ответил Павел, — первый. С мужиками поспорил. Они в газете про вас статью прочли и начали подначивать: позвони да позвони. Ну а что, мне не слабо. Вот и позвонил. И надо же, вот всегда так, везет как утопленнику! С первого раза на родную жену нарваться!

Свидетели этой сцены не смогли удержаться от смеха. Действительно, ситуация сложилась более чем комичная. Жена тайком от мужа устроилась работать в «Секс по телефону», а муж тайком от жены решил побаловаться откровенной беседой с соблазнительной незнакомкой. И теперь оба устраивают сцену ревности.

— Ладно, пошли, — мрачно заявил Павлик, — больше ты здесь не работаешь. Если тебе нужны деньги на всякие тряпки, можешь идти в секретарши или в продавщицы. Только я сам теперь буду проверять, где и кем ты работаешь. А то хитрая какая, задурила мне мозги. Я ведь сам отвозил ее сюда, — обратился Павлик к Смирнову, — Ирка наплела мне, что на полдня устроилась менеджером в офис. Я еще удивлялся, почему она телефон мне не дает. Она наплела, что в офисе только один телефон на всех, что за каждый входящий звонок приходится оплачивать фирме и что поэтому мне лучше туда не звонить. Вот бабы, умеют же выдумывать, нам мужикам до вас далеко. А вы что смотрите, — обратился Павлик к зрителям, — нашли себе бесплатное развлечение. Небось ваши мужья тоже не подозревают, чем вы тут занимаетесь.

— Мой знает, — гордо ответила Валентина, — и относится с пониманием.

— Ну и дурак, — с вызовом произнес Павел, — а ты, наверное, с пониманием относишься к тому, что он к девочкам с Тверской ходит.

— Пусть только попробует! — возмутилась Валя и скрылась в кабинке.

— Девочки, девочки! За работу, — забеспокоился Смирнов, — перерыва никто, кажется, не объявлял.

Девушки нехотя разошлись по своим рабочим местам. Жалко было уходить, так и не досмотрев, чем закончится эта забавная история. Хотя уже было понятно, что Ирине из «Сезама» придется уйти, а тем девушкам, которые скрывают от своих близких место работы, надо бы вести себя поосторожнее.

«Как хорошо, что, в сущности, никому нет дела до того, где и кем я работаю, — подумала Женя, присаживаясь на свой диван, — иначе я бы вся издергалась от постоянного напряжения».

Раздался телефонный звонок, и Женя, вздохнув, сняла трубку.

— Алло, солнышко, привет! — услышала она мягкий мужской голос и радостно улыбнулась — это был Морис. Его голос звучал словно музыкальная тема, уводящая Женю из бессмысленного и нелепого мира обыденности.

— Здравствуй, рада тебя слышать, — ответила Женя.

— Правда? — удивился Морис, в его непритворном удивлении было что-то невероятно трогательное. — А я каждый раз звоню тебе и пугаюсь.

— Пугаешься? Чего же? — спросила Женя.

— Того, что услышу в твоем голосе нотки равнодушия, привычки, профессиональной обязательности. Знаешь, профессионализм — страшная вещь.

— Почему? — не поняла Женя. Ей всегда нравился профессиональный подход к делу.

— А потому что профессионал в отличие от дилетанта теряет способность удивляться. Он смотрит на все привычными глазами. Он твердо знает, что ему делать, уверен в своей правоте. Попробуй переубеди профессионала. Охрипнешь, а толку не будет.

— Да, это правда, — согласилась Женя. Ее так и подмывало спросить Мориса, кем он работает. Но Женя твердо знала, что не должна выходить за рамки игры, которую они сами придумали. Ей оставалось только догадываться. Может быть, он дворник или сторож, который в свободное от работы время предается философским размышлениям или пишет гениальные картины. Вот бы посмотреть на них.

— Знаешь, Алина, — сказал Морис, — когда я только начал звонить тебе, я дал себе твердое обещание: никакого секса, никаких фривольных тем, никаких даже самых неявных напоминаний о телесной близости. Но, кажется, я переоценил свои возможности. Я уверен, что ты очень красивая. Иначе у тебя не было бы такого дивного голоса. Знаешь, что бы я хотел?

— Что? — тихо спросила Женя.

— Осторожно взять твою руку, дотронуться до твоих длинных пальцев, кажется, я так и вижу их перед собой. Я многое бы отдал за то, чтобы прижаться к ним губами…

Женя смотрела на свою ладонь, и ей казалось, что она видит ее глазами Мориса, что она чувствует тепло его губ. У нее перехватило дыхание, она не находила в себе сил ответить.

— А потом я бы дотронулся до твоего грустного лица, провел пальцем по твоим бровям, потом по ресницам, которые затрепетали бы, как бабочка в ладони. Почему ты молчишь? Ты слышишь меня?

— Да, — ответила Женя. Почему-то она была не в состоянии поддерживать этот разговор. Если бы она стала рассказывать Морису, что целует или обнимает его, их беседа сделалась бы похожей на все те бесконечные разговоры, которые она ведет со своими клиентами. А ей хотелось сейчас чего-то совершенно особенного. Морис понял ее.

— Можешь не отвечать, — сказал он, — мне важно, что ты слушаешь меня. Так редко встретишь в наши дни человека, который умел бы слушать. Ах, Алина, если бы ты знала…

— Что?

— Как я хотел бы увидеть тебя. Нет, ничего не отвечай, я знаю, что это невозможно. Я и не прошу о встрече. Я просто мечтаю о ней.

Кажется, Женя мечтала о том же самом.