Предобеденный прием, в котором принимала участие сотня наиболее важных гостей, уже начался, когда Джеф спустился из своего «люкса». Губернатор Мичигана беседовал с министром труда. Президенты четырех крупнейших компаний страны образовали маленькую группу. Джеф быстро обвел взглядом зал. Клер еще не приехала, но Доктор и Спенсер Гоулд стояли в углу возле бара. Заметив Джефа, Доктор радостно улыбнулся и кивнул ему, приглашая подойти. Джеф начал продвигаться мимо мужчин в смокингах и женщин в вечерних платьях, узнававших его с изумлением и трепетом.

Хотя ему нравилось то, что его узнавали, он всегда находил в этом нечто дешевое. Снова повторялось родео. Когда он добрался до Доктора, его представили сенатору из Мичигана. Им удалось обменяться лишь несколькими фразами, потому что каждый гость и его супруга хотели познакомиться с Джефом. До появления Старика Джеф стал центральной фигурой. Периодически он осматривал зал, надеясь найти Клер.

Затем прибыл Бичер, и в помещение впустили фотографов. Старику пришлось позировать со всеми знаменитостями по очереди. Но Бичер попросил Джефа не отходить от него. Джеф согласился. Он заметил, что Бичер заметно постарел. Похоже, инсульт был не легким, а тяжелым.

Наконец пришло время начинать торжества. Тысяча гостей, собравшихся в зале для проведения балов, ждали обеда, который нельзя было подавать до тех пор, пока глава нью-йоркской епархии не прочитает молитву. Хотя Бичер не был католиком, он весьма активно участвовал в католических благотворительных акциях, поэтому кардинал счел своим долгом появиться на торжествах и благословить их.

Все гости, кроме Бичера, кардинала и Джефа, отправились к своим столам. Когда все сели, Бичер вошел в зал. С одной стороны от него находился кардинал, с другой — Джеф. Старик слегка опирался на руку актера.

При появлении виновника торжества собравшиеся встали и громко зааплодировали. Трое мужчин направились к помосту. Овации усилились. Джеф шагнул в сторону, уступая центральное место Старику. Аплодисменты Джефа породили новую волну оваций.

Когда зал успокоился, Джеф приблизился к микрофону.

— Я попрошу вас не садиться, пока Его Преосвещенство будет просить Господа благословить наше собрание и пищу, которую нам дадут.

Джеф склонил голову.

Когда молитва закончилась, Джеф поднял глаза и увидел входящую в зал Клер. Она, очевидно, из вежливости ждала за дверью, пока звучала длинная молитва. Она была в простом черном платье, контрастировавшем с ее светлыми волосами. Красота Клер приковала к ней взгляды многих мужчин. Клер направилась к столу ТКА, за которым сидели Доктор, Спенсер Гоулд, Фредди Фейг и их жены.

Во время еды Джеф поймал ее взгляд. Она улыбнулась, и на душе у него стало теплее. Обедая, Джеф обменивался отдельными фразами с губернатором Нью-Йорка, который сидел справа от него, и министром торговли, сидевшим слева от актера. При этом Джеф поглядывал в свои записи, дожидаясь момента, когда он должен будет представить выступающих и дать им слово.

Наконец Джеф направился к кафедре. Пока звучали речи, Доктор пытался определить, какие отношения связывают Клер и Джефа. Он не верил в то, что они не встречались после телепостановки «Алюмко». Сейчас он пытался развлечь себя этими гаданиями. Многолюдные обеды и речи всегда нагоняли на него скуку.

Пришло время Джефу произнести свою речь. Материал Эйба Хеллера прозвучал весьма хорошо. Джеф почувствовал это. Больше всего собравшимся понравилось признание Джефа в том, что он, бывший профсоюзный лидер, возглавлявший Гильдию киноактеров в ее лучшие годы, боровшийся с индустрией и сотрудничавший с ней, в конце концов научился ценить тех, кто, по выражению Эйба, «сидел по другую сторону стола».

Под конец он отдал дань уважения лично Старику. Потом повернулся к Бичеру и протянул ему золотой диск. Бичер уставился на Джефа, но не сдвинулся с места. Умоляющий взгляд Старика заставил Джефа понять, что волнение или последствия инсульта парализовали его. Джеф наклонился и помог старику встать. Обхватив одной рукой плечи Бичера, актер подвел его к кафедре. Прочитал надпись на золотом диске и вручил его Старику. Бичер взял диск, но когда Джеф начал убирать свою руку, которой он поддерживал его за плечи, актер почувствовал, что тело старика заваливается. Он явно нуждался в помощи. Джеф остался возле Старика. Бичер обрел чувство безопасности, которое требовалось ему для произнесения ответной речи.

— Я не думал, что это произойдет таким образом. Я знал, что когда-нибудь уйду в отставку. И этот день пришел. Потому что сейчас я никуда не езжу без темного костюма и черного галстука. У меня есть друзья по всему свету. Они, как и я, уязвимы для времени. Это пробуждает в нас ярость. Не то чтобы человек хочет жить вечно. Но ему больно покидать многих людей. Он бы хотел устроить все как можно лучше для тех, кого он любит…

Старик без стеснения говорил о себе, о своих чувствах. Все это время он опирался на Джефа; актер поддерживал Старика и восхищался им.

Эта картина глубоко тронула аудиторию. Более молодой мужчина поддерживал старого, который дрожал, с трудом подыскивая слова.

В глазах многих женщин, даже не знавших Старика, появились слезы. И в глазах некоторых мужчин, знавших его, — тоже.

За столом ТКА Спенсер Гоулд, Фредди Фейг и их жены замерли в смущении. Много лет проработав в шоу-бизнесе, кобры не знали, как реагировать на проявление искренних чувств. Клер с восхищением смотрела на Джефа. Доктор подался вперед, сузил глаза и словно что-то прошептал. Никто не услышал, что он сказал. Ни Клер, сидевшая слева от него, ни Спенс, сидевший справа, не посмели спросить, чтобы не нарушить атмосферу, охватившую большой зал. «Он на своем месте… на своем месте…» — вот что прошептал Доктор.

Все собравшиеся встали, отдавая дань уважения Старику и Джефу Джефферсону. Доктор поднялся вместе со всеми. Люди, хлынувшие к помосту, повторяли: «Джеф… Джеф…» Они стремились пожать руку актеру; женщины хотели просто коснуться его. Все кричали: «Джеф!»

Доктор стоял и слушал реплики: «Разве Джеф не великолепен?», «Как Старик прижался к Джефу!», «Правда, это трогательно — Джеф и Старик?»

«Джеф». Люди, впервые оказавшиеся в одной комнате с ним, ощущали, что знают его достаточно близко, чтобы обращаться к нему по имени. Он как бы стал членом их семьи. Почему бы и нет, подумал Доктор. Они видят его каждую неделю — чаще, чем родственников. Сейчас они теснили губернаторов, сенаторов, членов правительства, чтобы приблизиться к Джефу.

Внезапно Доктор ясно увидел решение своей проблемы.

Если люди предпочитают общение со звездой любой встрече с политиком, зачем возиться с последними? Если этому человеку удалось затмить политическую и церковную верхушку, собравшуюся на помосте, неужели он не сможет затмить любого политика, который станет его конкурентом? Подумай об этом, сказал себе Доктор. Люди видят Джефа Джефферсона чаще, чем президента Соединенных Штатов!

Он вспомнил свои слова, которые он сказал Джефу, когда пытался продать его на телевидение: «Придет день, когда нам понадобятся политики, похожие на актеров. Или актеры, похожие на политиков».

Вот оно!

Люди, обступившие Джефа, были не либералами, а убежденными республиканцами. Джеф Джефферсон, которого кое-кто обвинял в левизне, составлял одно целое со Стариком, его окружением, его политиками.

Если поместить Джефа в подходящую среду, он сможет претендовать на место в конгрессе, Сенате и, кто знает, даже на пост губернатора. В Калифорнии — штате с непредсказуемыми избирателями — возможно все. По политической силе и численности населения Калифорния занимала сейчас второе место среди всех штатов. Влияние в Калифорнии обеспечит влияние в Вашингтоне.

Что касается подготовленности Джефа к этой работе, то кто-то сказал о нем однажды: «Он — никто, поэтому может быть кем угодно». Кто произнес эти слова? Ну конечно, Ли Манделл, когда они обсуждали готовящееся выступление Джефа перед комиссией.

Манделл был прав, подумал Доктор. Необходимо лишь вложить в уста Джефа подходящие слова, окружить его соответствующими людьми, и он сыграет принципиального, цельного политика не хуже, чем героев «Театра звезд КМ».

Несомненно, он мог излучать искренность. Необходимо лишь определить ее направленность.

Ирвин Коун нашел своего республиканца. Эта демонстрация мгновенной популярности Джефа делала ненужной постепенное, медленное создание образа. Осуществление Большого Плана можно значительно ускорить без всякого риска.

Доктор отправил жен Спенса и Фредди домой в лимузине, чтобы иметь возможность устроить ночное совещание с их мужьями. Они сидели в уединенном кабинете в «Павлиньем уголке» в «Уолдорфе», не притрагиваясь к заказанным напиткам. Спенс и Фредди ждали. Наконец Доктор заговорил.

— Спенс, я думаю, отныне тебе следует большую часть времени проводить на Побережье.

Хотя эта идея не понравилась Спенсу, он ничего не сказал.

— Мы примем участие в предвыборной кампании республиканцев, — мечтательно продолжил Доктор. — Поскольку Бадди известен как сторонник демократов, он не может поменять свою политическую позицию, не перебив при этом массу посуды. Ты, будучи аутсайдером в калифорнийской политике, сможешь появиться в качестве республиканца без чувства неловкости и необходимости в объяснениях.

— И я думаю, — добавил Доктор как бы без всякой логической связи, — что сейчас банк может предложить тот кредит «Сентрал Студиос». Они собираются начать съемку весьма дорогостоящей картины. Я читал сценарий. Он отвратителен. Им уже отказали три банка. Наш банк предложит им деньги. При условии, что залогом станет сама студия.

Наконец Спенс не удержался от вопроса:

— Вы говорите, что нам нельзя действовать так быстро?

— После сегодняшнего вечера — можно. Не позже чем через год мы будем иметь республиканского сенатора или губернатора. При том влиянии, которым мы уже располагаем в лагере демократов, мы надежно защищены.

Перед расставанием Доктор сказал кое-что еще:

— Не продавайте ваши акции ТКА. Но если вы хотите подарить какую-то их часть женам или детям, сейчас самое время сделать это. Налог на подарок составит несколько тысяч, но таким образом позже вы сбережете миллионы. Доверимся нашей избирательной силе!

После торжественного обеда Джеф повел Клер в «21». Он хотел расслабиться. В «Аисте», особенно в «Медвежатнике», было слишком многолюдно для беседы. В «21» можно было найти тихий столик на втором этаже. Даже там им не удавалось побыть одним. Люди, присутствовавшие на обеде, подходили к ним, чтобы выразить свое уважение. Постепенно, с помощью нескольких бокалов, Джефу удалось снять свое напряжение.

— Я горжусь тобой, Джеф, — сказала Клер, — действительно горжусь. Как ты держался со Стариком! Та особая теплота, связывавшая вас, передалась всей аудитории.

— Признаюсь тебе, — сказал Джеф, — я получал удовольствие. Когда отдаешь что-то людям, это возвращается назад. Я впервые понял, что имеют в виду театральные актеры, когда они говорят, что им нужна живая аудитория, переживающая вместе с ними.

Проводив Клер до двери ее квартиры, он помедлил с пожеланием спокойной ночи, надеясь, что она пригласит его зайти к ней. Она этого не сделала. Поэтому Джеф в конце концов сказал:

— Наверно, этот вопрос звучит глупо из уст сорокапятилетнего мужчины. Можно мне поцеловать тебя?

Она улыбнулась, и он поцеловал ее — с теплотой, но без страсти. По напряжению ее тела он понял, что она не позволит ему большего. Когда он снова приблизился к губам Клер, она отвернулась и прошептала:

— Пожалуйста, Джеф. Я — замужняя женщина.

— Странно это слышать сейчас.

— Так будет до тех пор, пока я не встречу моего мужчину.

— Я не могу оказаться им? — спросил он.

— У тебя есть одно преимущество. Ты нравился Ирвину.

— А тебе?

— У нас с Ирвином сходные вкусы, — с улыбкой сказала она.

Поцеловав его в щеку, Клер исчезла в квартире. Он подождал, пока она запрет дверь, и вошел в кабину лифта.

Утром, перед отлетом самолета, Джеф позвонил ей. Она уже встала и казалась счастливой. Он услышал крики детей, которые возились с новыми игрушками. Узнав голос Джефа, Клер сказала:

— Никогда не делай этого больше! Джеф, это, должно быть, обошлось в целое состояние!

— Ерунда, деньги — это ерунда! Если только это доставило им радость!

— К моему сожалению, да. Теперь они будут ждать таких сюрпризов постоянно. Ты их испортил.

Он внезапно изменил тон беседы:

— Клер, мне уже пора идти. Я хотел спросить — если я сумею организовать для тебя роль в «Театре КМ», ты прилетишь? Это неплохие деньги, и они оплатят все расходы.

— Это будет значить, что мне придется оставить мальчиков на целую неделю.

— Я понимаю, — сказал Джеф. — Это слишком большой срок?

— Это будет впервые с…

Она не закончила фразу.

— Подумай об этом, — настойчиво попросил он.

— Хорошо, — обещала она.

— Я позвоню тебе через несколько дней, чтобы узнать твое решение.

— Сделай это, — сказала Клер.

Затем, внезапно, чтобы он не положил трубку, произнесла:

— Джеф!

— Да?

— Мне следует объяснить тебе кое-что, — сказала она. — Если женщина была замужем за человеком, которого любила… или влюбилась в человека, за которого вышла замуж… ей трудно…

Клер мучительно искала нужные слова.

— Ей требуются более серьезные отношения… не просто связь. Если она имела все, части окажется мало. Поэтому если ты собирался… Я не хотела разочаровать или рассердить тебя. Ты можешь меня понять?

— Да, — тихо ответил он.

— Тогда все о'кей. Я подумаю об этом, — сказала Клер.