81
Через минуту путешественники уже неслись по дороге, погоняя застоявшихся лошадок и часто оглядываясь. Так продолжалось до тех пор, пока лошади не утомились и не перешли на рысь, только тогда беглецы перевели дух и поверили, что сумели спастись.
— Ну и Питер, ну и мастак! — восхитился фон Крисп. — Я бы до такого в жизни не додумался! Бах лопатой, и весь двор в огне!
— А я-то думал, он сбрендил! — отозвался Крафт. От радости и восхищения произошедшим у него по щекам текли слезы. — Держи, говорит, и эдакое пламя мне в морду тычет! Я и понять ничего не успел, как уже бежать надо!
— Скажите спасибо графу, — признался Питер, — как он про дым с огнем заговорил, так у меня вся эта картина прямо перед глазами нарисовалась. Я даже ухват и лопату увидел прежде, чем сыскал их на кухне!
— Весело получилось! — не унимаясь, радовался капитан. — И даже изысканно, я бы сказал — благородно, никакой тебе крови, сечи могучей, а просто умственный фокус и несколько поджаренных задниц!
Путники расхохотались, сбрасывая нервное напряжение последних часов.
— Больше никаких трактиров. В полях будем жить, как дикие звери, — сказал капитан.
— Так и нужно, — согласился Крафт. — Мне эти сечи уже надоели, как будто мы не домой едем, а в стан врага пробиваемся. Ни дать ни взять — авангардная операция!
— Твоя правда, — согласился Питер, видевший не только очевидное, но и преследовавших его магических незнакомцев.
Двое суток они держались подальше от больших дорог, выбирая объездные либо вовсе непроезжую местность. Воду добывали у источников или в забытых колодцах, лепешки покупали в селениях, не показываясь втроем, чтобы не навести погоню, если граф Авентир задумает ее устроить. Уже под самым Гудбургом путники решили остановиться в придорожной гостинице с очень строгим хозяином, не державшим своего спиртного и не позволявшим распивать привезенное.
— Комнаты есть, хозяин? — спросил его фон Крисп, когда они под вечер заехали на подворье.
— Есть, но лишь для людей разумных и трезвенных. Если только о вине думаете, поезжайте дальше, через пять миль трактир, там всяких безобразий полным-полно.
— С собой ничего нет, да и твоего не надо, мы до места терпеть будем.
— Тогда заезжайте.
Последние переходы были особенно тяжелыми, ведь приходилось одолевать большие расстояния по обочинам и через овраги. Путешественники очень устали, да и их лошадям теперь требовалась передышка, ведь в рощах и лесах им не давали покоя комары.
Едва разложив вещи, фон Крисп, Питер и Крафт вышли в чайную, как называл обеденную комнату сам хозяин, и им сейчас же были поданы свежие пироги, булки, варенье пяти сортов и мед.
— Эх и хорошо! — признался фон Крисп, посидев за чаем с четверть часа. — Ни тебе ругани, ни вони обносков, ни кислятины какой, а только ароматы и спокойствие.
— Как в детстве, — согласился Крафт. — Моя мама пироги пекла и варенье варила… А теперь уже не знаю, жив ли кто из моих.
— Ничего, война закончится — съездишь домой, может, кто и сыщется, — сказал Питер.
— Когда она закончится, эта война? — Крафт покачал головой. — Ни конца ей не видно, ни края.
Со двора донесся стук копыт и звон шпор. Путешественники тревожно переглянулись.
— Уж не за нами ли? — сам у себя спросил фон Крисп.
— Да как-то они быстро, мы же из леса только выбирались, — удивился Крафт.
— Давайте сидеть тихо, если за нами — побежим к оружию, наша комната совсем близко, — сказал Питер.
— И то верно — подождем, — согласился капитан. — Мало ли войск на дорогах, время такое.
Открылась дверь, и в обеденный зал вошли трое военных — лейтенант и два унтер-офицера.
— Уланы, — выдохнул фон Крисп. Военные выглядели усталыми, а их мундиры были покрыты дорожной пылью.
— Господа, приглашаю вас в нашу компанию, — сказал им капитан, желая за беседой выяснить их намерения. — Напитков не обещаю — здешний хозяин строг, но чай с медом и пирогами — к вашим услугам.
— Что ж, я присоединюсь, — отозвался молодой лейтенант. — А унтер-офицеры должны вернуться к солдатам, наш отряд разместился у конюшни, на солдат, сами понимаете, денег для гостиницы не предусмотрено.
Унтер-офицеры получили большую корзинку со сдобой и ушли, а лейтенант воспользовался гостеприимством фон Криспа и его компании. Подождав, пока он утолит голод и откинется на спинку стула, фон Крисп решился приступить к расспросам.
— Что, лейтенант, длинные переходы? На вас лица нет.
— О, не столько длинные, сколько путаные. Сегодня тут, завтра на двадцать миль севернее, потом снова на юг и тут же на запад.
— Что же за надобность так метаться?
— Банда злодеев в этих местах объявилась. Уже три месяца безобразничают.
— Грабят? — спросил Питер. Находясь поблизости от дома, он не мог не интересоваться тем, что здесь происходит.
— Если бы так… — Лейтенант вздохнул и поскреб небритый подбородок. — Людей они убивают, всех без разбора, а дома сжигают вместе со всем имуществом.
— Да откуда же такие взялись, чтобы без грабежа безобразничать? — удивился фон Крисп. — Задаром лютуют, что ли?
— Начальство об этом старается не говорить, но офицеры в нашем полку считают, что они из-за реки Тивир, подарочек от Хиввы.
— Так почему же вы до сих пор не прикончили этих мерзавцев? — спросил Питер, которому уже не сиделось на месте.
— Они не так просты. Сначала за ними тридцать всадников послали, так ни один не вернулся. Потом полусотню — та же история. Теперь мы идем двумя сотнями и держимся отрядами по пятьдесят, чтобы захватывать для проверки большую территорию…
— Умно, — согласился капитан. — А что же с теми, кто пропал — нашли их?
— Нашли. Изрубили их, вот и все дела. А офицеров, что командовали этими отрядами, так от головы до пояса — одним ударом, вместе со шлемом и кирасой.
— Виданное ли дело! — еще больше поразился фон Крисп.
— Вот и мы так думаем, что невиданное, — угрюмо ответил лейтенант, задумчиво скребя ногтем по кружке. — Обычный человек так не сумеет, тут без колдовства не обошлось.
— И что же, никто их не видел? — спросил Крафт.
— Кое-где некоторые селяне в лес убежали. Потом говорили о страшном человеке, который рубил всех подряд и того же требовал от своих подручных.
— Кто же он? — тихо спросил Питер, чувствуя, как пересохло у него в горле. — Что-нибудь о нем известно?
— Он молод и имени своего совсем не скрывает, его зовут Ретип Нетноф…
Питер вскочил с такой поспешностью, словно сел на раскаленную плиту.
— Ты что? — удивился Крафт.
— Вам знакомо это имя? — спросил улан.
— Нет, я слышу его впервые, но… — Питер даже не знал, как описать свои ощущения. Это была смесь страха, боли, обиды и желания немедленно что-то предпринять. Но что и где?
— Я могу вам чем-нибудь помочь, господа? — спросил подошедший хозяин заведения.
— Нет, все в порядке, — ответил за всех Питер. — Просто мне нужно… выйти на воздух.
Оставив встревоженных его поведением товарищей, Питер вышел во двор, где готовились к ночлегу полсотни улан. Их лошади не поместились в конюшню и были привязаны вдоль забора. Там же, у забора, имея немного соломы, уланы сооружали место для ночевки, подсвечивая себе походными фонарями.
Обойдя гостиницу, Питер оказался рядом с амбаром и загонами для скота. Где-то вздыхала корова, повизгивая, устраивались на ночлег свиньи, сонно поквохтывали куры.
С севера подул прохладный ветер, принеся запах влажной земли. Питер уже забыл этот запах, на юге земля пахла иначе — резче и горше.
Как ни старался он отвлечься, но названное уланским офицером имя не давало ему покоя. В его звучании Питер чувствовал какое-то собственное участие, как будто в действительности был знаком с этим ужасным человеком.
— Что, Питер Фонтен, не спится тебе? — раздался знакомый голос Гильгума.
Питер обернулся. В обрамлении свечения синей мантии маг стоял всего в нескольких шагах от него и смотрел с усмешкой.
— Ты готов сказать мне, кто ты? — спросил Гильгум, и в его голосе прозвучала угроза.
— Не знаю, — честно ответил Питер.
— Хороший ответ. Но мне он не подходит. Я принял решение, мальчишка: либо ты сейчас под страхом смерти говоришь мне, кто ты, либо я разрежу тебя живого на множество маленьких лживых кусочков.
Последние слова Гильгум произнес, грохоча словно камнепад, и вырос до размеров дерева. Он показал свою открытую ладонь, и на глазах Питера из пальцев мага выросли длинные лезвия. Они заиграли голубоватым пламенем, по их острым кромкам побежали белые искры.
— Ну, что ты выбираеш-ш-шь? — прошипел Гильгум, поднимая свое ужасное оружие.
— Я выбираю бой, — ответил ему Питер и сам не узнал этого рокочущего баса. — Я выбираю бой, — повторил он, доставая меч и вырастая до уровня Гильгума. Его клинок загорелся огнем тысяч самоцветов, издавая треск и низкое гудение.
Реакция Гильгума на такое изменение была неожиданной.
— Ну вот еще! — произнес он и исчез.
Питер очнулся спустя минуту, стоя в трех шагах от нужника с обнаженным мечом в руке.
— Как я тут оказался? — произнес он вслух и огляделся. — Ах да, кажется, снова приходил Гильгум… А я, видимо, пытался его напугать?
Питер убрал меч в ножны.
— Очень глупо с моей стороны, когда до дома уже рукой подать…
Он вернулся во двор, где уже было совершенно темно и тихо, уланы спали у забора, их лошади дремали стоя, а единственное освещенное пятно было возле двери, над которой висел старый закопченный фонарь.
Питер толкнул дверь, вошел в зал и… остолбенел. За столом, напротив фон Криспа и Крафта, сидел уланский лейтенант, разрубленный до пояса. Собеседники не замечали его страшного состояния и продолжали о чем-то говорить с ним, задавать вопросы, однако он не отвечал и, залитый кровью, медленно сползал со стула.
Питер встряхнул головой, и наваждение исчезло. В зале все так же пахло сдобой, а на столе, в плетеной вазочке, высилась новая горка пирогов.
— О, Питер, ты где пропадал, прихватило, что ли? — спросил фон Крисп.
— Я вроде недолго… — ответил тот, возвращаясь на место.
— В сортире время течет медленнее, это я давно заметил, — философски изрек Крафт.
— Ладно, давайте не за столом, — вмешался капитан.
— А мне уже пора проверить солдат, — сказал лейтенант, поднимаясь. — Сколько я должен?
— О чем вы? — отмахнулся фон Крисп. — Угостить военного человека — честь для меня.
— Ну, тогда прощайте, завтра мы уйдем чуть свет.
— Удачи, лейтенант, — напутствовал офицера фон Крисп.
После ухода гостя они расплатились и отправились в свою комнату.
— А ты знаешь, Питер, мне нравится твоя родина, — признался капитан, когда они укладывались спать. — Какой-то в ней особенный колорит присутствует, взять хотя бы этого чудака-гостиньера. Запрещает пить в его заведении. С одной стороны — чушь, а с другой — принципы. Я таких людей уважаю, это тебе не потворщики пороков из Гринвальда: желаете кальян, хотите, чтобы девушка оленихой кричала, а может, хатиб предпочитает юношей? Тьфу, гадость какая!
Когда они уже улеглись и Питер задул фитиль в масляной лампе, Крафт вдруг сказал:
— А мне сегодня странное привиделось…
— Что значит странное? — спросил капитан.
— Я лейтенанта этого прямо за столом разрубленным увидел. Все, как он и говорил, от головы и до самого пояса. А кровищщи!
— Избавь нас от этих подробностей, я сейчас совершенно на другое настроен. Пусть лучше мне снова приснится, будто я женюсь на красавице, чем эти бесконечные битвы.
Однако Крафт не успокоился и через минуту спросил:
— Питер, а у тебя такое бывает?
— О чем ты? — спросил тот, хотя сразу понял вопрос Крафта.
— Видения у тебя бывают?
— Нет, — ответил Питер после паузы и повернулся на бок.
