50

С мотком веревки в одной руке и мечом в другой, Питер выскочил в переулок и побежал к башне на юго-западном углу крепости. Где-то рядом, за ближайшей стеной, раздавались крики и звон мечей, а у лестницы, где он только что спускался, ждала засада из двух лучников, однако Питер поспешил к другой.

Добежав до очередного угла, он осторожно выглянул и увидел бродившего по улице мула, а у лестницы возле башни — четверых пехотинцев.

Перекинув веревку на плечо, Питер вынул кинжал и, выскочив из-за угла, побежал навстречу новой схватке.

Заметив опасность, пехотинцы дрогнули, однако развернулись в боевой порядок и достали мечи. До них оставалось ярдов сорок, и Питеру пришло в голову попытаться прямо сейчас услышать мелодию, которую должен отбивать меч. Он стал на бегу притопывать левой ногой и ударять кинжалом о меч. Шаг, другой, третий, внешний мир поплыл и стал раскачиваться в такт отбиваемому ритму. Вот и четверка пехотинцев, напряженные лица, широко раскрытые глаза. Питер был уже в двух шагах, но они даже не пошевелились.

Вот один что-то закричал и замахнулся мечом, но Питеру не составило труда отбить его — солдаты были такими медлительными.

Питер ударил крайнего рукоятью кинжала, и тот повалился на бок, увлекая с собой других. Оставив пехотинцев барахтаться на земле, Питер преодолел двадцать ступеней и оказался на стене.

Налетевший ветер освежил его разгоряченное лицо, дав почувствовать запах новой свободы. Свободы, которую не мог даровать хозяин-рабовладелец, свободы, которую он мог получить сам и отстоять ее, если потребуется, с мечом в руках.

Внизу, возле лестницы, потирали ушибленные бока пехотинцы. Они и не думали преследовать защитника, второй раз могло и не повезти.

А Питер тем временем привязал веревку к балке, взглянул на лагерь императорского отряда, и в этот момент оттуда сорвалась и понеслась во весь опор резервная группа из двадцати конных гвардейцев, заметивших выскочившего из крепостных ворот одинокого всадника.

Сомнений быть не могло, это — защитник, уничтожение которого являлось делом большой важности.

«Спасибо тебе, Корнелий», — мысленно поблагодарил Питер и, перевалившись через стену, стал спускаться.

— Не, ну ты видел? Как молния, я даже не заметил, как он меня долбанул! — жаловался пехотинец, получивший удар по шлему. Теперь он снял его и тряс головой, пытаясь унять непроходящий звон.

Появился запыхавшийся сержант с красным лицом и запачканным кровью мечом.

— Ну что, упустили, мерзавцы?! — закричал он издалека.

— Дык защитник, господин сержант, такого разве удержишь! — стали оправдываться солдаты.

— Какой защитник? Защитник через ворота ушел — только его и видели!

— Ну и этот был защитник, как дал кулаком, так все и повалились! — начал объяснять солдат без шлема. — Как молотом, честное слово!

— Этот еще времени пожалел, — со вздохом сказал другой. — Мог бы и жизни лишить, как есть всех до одного. Это ведь он самый двух господ офицеров с лестницы скинул, как детей малых… Страх просто.

— Истинная правда, — поддержали другие. — Повезло нам.

— Ну и где он сейчас, куда делся, это вы видели? — начал выходить из себя сержант.

— За стену пошел, — сказал пострадавший и надел шлем.

— Вот придурки. За мной, быстро!

И сержант стал торопливо подниматься по лестнице, увлекая за собой четверых солдат.

— Во, веревка! — воскликнул один из пехотинцев, когда они оказались на стене.

— Веревка, а сам-то он вон уже где… — сказал другой, указывая на далекий силуэт бегущего человека.

— Ну все, пропали наши в лагере.

— И ведь знаку им никакого не подашь — далеко.

— Может, еще разбегутся, — сказал сержант и вздохнул: — Мало нам молоканов, еще эти защитники в каждом городе.