35

Его напор был страшен, наверное, с такой же яростью он раньше забивал насмерть не понравившихся ему рабов. Плеть жгла и сдирала кожу, стучала по костям, угрожая переломать Питеру руки и ноги. Никакие прежние навыки не помогали — «длинная рука» Лусха разила издалека, заставляя Питера вскрикивать. И сколько он ни катался по земле, раскаленная боль из тела никуда не уходила, начиная зажаривать его изнутри. Каждый новый удар Питер теперь ощущал всем телом, не зная, что предпринять в следующий момент.

В конце концов Лусх навис над упавшей жертвой и начал бить его со всей силы по подставленным рукам, которыми невольник из последних сил пытался закрыть голову. Питер понимал, что в этот раз Лусх не остановится до самого конца. Отбитые руки совсем онемели, особенно левая, в которой скопилось так много разрушающей силы, а Лусх все поддавал и поддавал огня. Видя, что не может сбить руки плетью, он решил ногой снести защиту дерзкого раба, но едва размахнулся, Питер понял, как рассеять сжигавшую его разрушительную силу.

Легкое прикосновение Питера заставило Лусха взвыть так, будто его ногу пронзили раскаленным гвоздем. Он протяжно закричал, но тут же подавил крик и, бросив тяжелую плеть, заковылял к дому, подтаскивая ногу.

Хлопнула дверь, с лестницы донеслись стоны Лусха, переходящие в утробное рычание. Находившиеся в доме члены семьи сбежались на шум, однако на все расспросы Лусх отвечал только злобным фырканьем: не мог же он признаться в том, что получил этот непонятный сокрушительный удар от худенького человечка, которого донимал каждый день.

Последним с невозмутимым лицом на лестницу вышел Корнелий. Он сделал знак, и домочадцы вернулись к своим делам, зная, что Корнелий все уладит.

— Что случилось, ты кричал так, будто тебя поджарили?

— Этот… он… — Лусх пытался говорить на яни, но срывался на оркские ругательства. — Моя нога, она словно… Она горит огнем, разве ты не видишь?

Корнелий подошел ближе и, присев на корточки, легонько коснулся голени Лусха. Через мгновение лицо молодого орка прояснилось.

— О, отпустило! — с облегчением произнес он.

— Сущий пустяк, должно быть, эта боль тебе только пригрезилась.

— Пригрезилась? Я думал, что останусь калекой, вот как это пригрезилось!

— Ты плохо контролируешь себя, возможно, в запале ударил по собственной ноге, а удар в голень всегда болезнен.

Это был выход для самолюбия Лусха: не жалкий раб поразил его, а он сам — случайно нанес себе этот удар.

Молодой орк успокоился и перевел дух.

— Я не хотел браться за эту плеть, но ты настоял…

— Согласен, это была не лучшая идея, а теперь иди отдыхать, на сегодня достаточно.

С этими словами Корнелий развернулся и стал подниматься в свою комнату, где жил под самой крышей.

— Корнелий! — окликнул его Лусх.

— Что? — спросил тот, полуобернувшись.

— Ты слишком хорошо его учишь!

— Он слишком хороший ученик… Но, если тебя это пугает, — Корнелий повернулся к Лусху полностью, — я прекращу эти уроки.

Орк опустил глаза и покачал головой:

— Нет, если он станет хорошим защитником, мы сможем выгодно его продать.

— Что ж, приятно видеть, что ты можешь рассуждать здраво. Иди отдохни, ты достаточно пережил сегодня.