26

Питер проснулся оттого, что кто-то ползал по его лицу. Махнув не глядя рукой, он отрыл глаза и увидел небо и несколько соломинок перед глазами. Сильный толчок отозвался болью во всем теле. Питер приподнял голову и увидел широкую спину возницы-молокана, погонявшего двух запряженных в длинную телегу быков.

Чуть позади на вороных коротконогих лошадях неизвестной породы ехали двое молоканов. Они не заметили, что пленник пришел в себя, и Питер поспешил снова улечься на солому.

Он вспомнил душившие его пальцы и попробовал глотнуть — горло болело, а во рту чувствовался привкус крови. Костяшки на пальцах были содраны, кожа на ладонях горела огнем.

«Где же Крафт? Удалось ли ему сбежать?» — подумал Питер и с трудом сглотнул. Очень хотелось пить, ведь им так и не дали попить купленной воды.

«Почему они оставили меня в живых?» — недоумевал Питер. Он помнил, как за ними погнались стражники, но потом примчались молоканы, причем они не пытались убить Питера и Крафта, в противном случае приятели не продержались бы и минуты. Эти монстры старались захватить их живыми, это было очевидно.

Питер и так и эдак обдумывал причины поведения молоканов, но не находил ему никакого здравого объяснения.

Дорога пошла под гору, но быки нисколько не ускорили шаг. Высоко в небе парил орел, и Питер завидовал его свободе. Когда-то он мечтал увидеть мир — что ж, теперь он повидал немало, но только не по своей воле.

Вскоре стали попадаться встречные экипажи — такие же молоканские телеги. Некоторые были запряжены быками, другие — поставленными цугом двойками и тройками мулов, таких же страшных и коротконогих, как и молоканские лошади. Вместе с людьми из этих мест должны были исчезнуть и их животные, молоканы приносили с собой другой мир — небольшую часть Хиввы.

Когда до поселения оставалось меньше мили, погонщик вдруг обернулся и, заметив, что Питер пришел в себя, одним ударом сбросил его с повозки. Пленник упал в пыль, ехавшие позади всадники засмеялись. Питер поспешно поднялся и пошел по обочине следом за телегой. Он не ждал от новых перемен ничего хорошего.

Прихрамывая, он осторожно посматривал по сторонам, стараясь запомнить дорогу и ориентиры на тот случай, если ему придется бежать.

На торчавших из земли скальных обломках сидели крупные отъевшиеся вороны. Ситуация в крае им благоприятствовала, еды хватало.

Наконец показалось селение орков-молоканов. Это было подобие крепости, частично сложенной из камней, которые оставались на руинах человеческих поселений, а частью из саманного кирпича и просто формованной глины. Орки до основания разрушили все, что здесь было прежде, даже вспомогательные постройки и загоны для скота, и все перестроили на свой лад, вместо окон оставив узкие бойницы, а вместо двускатных крыш — плоские площадки. Все близлежащие деревья и кусты были вырублены, отчего жилье молоканов походило на слепленный из засохшей грязи термитник.

Под стенами городка было заметно движение, люди-рабы укрепляли стены, а надсмотрщики-молоканы важно прохаживались мимо них и при случае стегали провинившихся плетками.

Увидев эту картину, Питер вздохнул, угадывая приготовленную ему участь. Еще раз оглядевшись, он понял, что пустошь вокруг городка сделана нарочно, чтобы любой беглец был виден издалека.

Поглядывая на изможденных, одетых в лохмотья рабов, Питер, шагая рядом с телегой, прошел за ворота. Не обнаружив самих створок, он поднял голову и нашел затвор, висевший в массивной раме из деревянного бруса. Затвор был сколочен из бревен с заостренными концами и держался на стопоре, от которого тянулась веревка. В случае необходимости ворота перекрывались в одно мгновение.

«И кого им здесь бояться?» — удивился Питер. Укрытые за поясом крепостной стены, огромные жилые строения молоканов казались незыблемыми. Даже внутри города каждая из усадеб представляла собой отдельную крепость. Кое-где на строительстве еще работали рабы, однако самые большие камни приходилось укладывать молоканам — человеку такое было не под силу.

Улицы, по которым вели Питера, были частью мощены булыжниками, а частью — просмоленными деревянными брусками. От жары смола расплавилась и приклеивалась к башмакам Питера.

Сделав очередной поворот, быки едва протиснули телегу между двумя столбами и остановились возле деревянных ворот, перекрывавших вход под каменную арку.

Ехавшие на лошадях орки спешились и принялись разминаться, переваливаясь с ноги на ногу. Возница постучал в ворота и что-то крикнул на своем языке. Ему ответили, потом загремели засовы и створки стали открываться.

За ними показался немолодой косматый орк, немного ниже ростом, чем другие, но зато значительно шире в плечах.

— Эй, ты, это теперь твой хозяин, — сообщил Питеру возница, указывая на косматого орка. Питер тотчас ему поклонился, надеясь не попасть в немилость с самого начала.

Схватив одного быка за рог, возница потащил повозку во двор, старый орк пошел следом.

Питер чуть замешкался и, оглянувшись, заметил, что двое орков-молоканов смотрят на него, держа своих лошадей под уздцы.

«Караулят», — подумал он и, поспешив за новым хозяином, вышел на просторный двор, посреди которого стоял столб высотой футов в тридцать. На его вершине находился выкрашенный охрой небольшой ящик с окошком. Питер подумал, что там живут птицы.

Двое рабов в дальнем углу двора строгали доски, еще один разводил в деревянном корыте известковый раствор для укладки камня. Большая куча его была свалена неподалеку, и двое молоканов выбирали из нее подходившие для стены — они наращивали одну из внутренних построек.

Пахло лошадиным навозом, а из закопченного окошка одноэтажной пристройки поднимался дым — видимо, там была кухня. У ее стены на стуле сидел человек в простых штанах и рубахе. На вид ему было лет пятьдесят, но на раба он похож не был. Положив ногу на ногу, незнакомец со скукой на лице посматривал по сторонам.

Питер осторожно покосился на хозяина, может быть, тот не видит вольностей этого человека, однако тот помогал орку-вознице распрягать быков. О новом невольнике, казалось, все забыли.

Вскоре с улицы послышались шум и голоса, а затем во двор ворвалось еще с полдюжины орков. Они встали посреди двора и начали громко кричать, потрясая космами и размахивая руками. Питеру они все казались на одно лицо — словно собаки.

Возница оставил быков и вышел навстречу незваным гостям — Питеру показалось, что он пытается защитить старого орка. Сзади подошли двое орков, что сопровождали пленника. Они остановились неподалеку от возбужденно жестикулирующих соплеменников, держа руки на рукоятях своих тесаков.

Орк-возница резко осадил крикунов, указал когтистым пальцем на Питера и добавил на яни:

— Вот этот человек. Это он убил ваших родственников.

На серых лицах молоканов застыло удивление — им показывали худенького человечка, который якобы стал причиной гибели их родственников, полноценных воинов.

— Я убью его! — поднял руку один из орков.

— Почему ты? Я потерял зятя! — возразил ему другой, не отводя от Питера тяжелого взгляда.

— Его нельзя убивать, — сказал возница и вздохнул: — Я сам потерял любимого дядю и получил рану.

Тут он дотронулся до пропитанной кровью тряпки, что опоясывала его торс, и снова вздохнул.

— Мессир Гами-Гамет сказал — пусть побудет в поселении. И он побудет. И останется живым, раз так сказал мессир, да придет к нам царство Хиввы.

— Ты хочешь сказать, что наши родственники останутся неотмщенными? — воскликнул тот, что потерял зятя.

— Только до того времени, когда мессир отдаст нам его.

— Тогда я прямо сейчас хочу выкупить его жизнь! Убить его должен именно я!

— Эй, не ссорьтесь, — подал голос новый хозяин Питера, выходя перед спорщиками. — Человек всего один, а вас много — если его убивать, все отомстить не смогут, но за серебряную монету я могу позволить вам колотить его кленовой палкой.

— Тогда я буду бить первым! Вот твое серебро, — потерявший зятя подал хозяину раба монету. — Где кленовая палка?

Хозяин спрятал монету в складках засаленной одежды и, подозвав строгавшего доски раба, приказал принести сырые кленовые палки, приготовленные для скармливания коротконогим лошадям.

— Хозяин, простите мне мою дерзость, но я не убивал ваших… родственников, — сказал Питер, затравленно оглядываясь. — Я не убивал! Я просто не смог бы, посмотрите на меня, разве я справлюсь с одним из ваших?

— Вот как?! — Возница хрипло рассмеялся и обнажил окровавленную повязку на боку. — А это ты видишь, невинный человечек? Ведь это ты проткнул меня колом, разве не так? Жаль, что твой дружок успел спрятаться среди лодок, будь вас двое, одного мессир наверняка отдал бы нам.

— А еще тот солдат с мечом… Посмотри, как изранены мои руки!

И возница выпростал из-под рваных рукавов свои жилистые конечности. Серая кожа на них была посечена во многих местах, где-то даже очень глубоко — кровь из порезов продолжала сочиться.

— Но у меня не было меча, и я не знаю никакого солдата! — в отчаянии воскликнул Питер.

— А вот и кленовые палки, — произнес его новый хозяин, заметив бегущего раба.

Пришлые орки радостно загомонили, Питер стал пятиться. Приготовившийся мстить орк выхватил из связки самую толстую палку и, повернувшись к жертве, произнес на яни:

— Враг и убийца, я, Кукас, отобью твое мясо от костей, а когда будет на то милость мессира Гами-Гамета, сварю тебя в жертвенном котле и сожру всего без остатка. Так будет!

— Так будет! — хором повторили все орки, даже те, которые складывали из тяжелых камней недостроенную стену.

Сказав это, Кукас с ревом бросился на Питера и принялся наносить удары, норовя бить с потягом, чтобы содрать кожу.

Питер пытался закрываться руками, но палка была тяжела, и ему светила перспектива превратиться в калеку. Пришлось уворачиваться от ударов и начать бегать по двору, что вызывало оживление всех, кто следил за представлением.

Питер перепрыгивал через камни, проскакивал под строительными козлами и прижимался к стене, вынуждая Кукаса бить по камням и расщеплять палку — ведь клен дерево хрупкое. Не попадая по жертве, Кукас злился и бил сильнее, но чаще промахивал и вскоре измочалил палку, а пленник все еще стоял на ногах, хотя и тяжело дышал.

Нестерпимо хотелось пить, Питер не видел воды почти сутки — в жарком климате это было мучительно.

— Хватит, Кукас, теперь моя очередь! — прорычал другой орк.

— Я еще не закончил, рыло ты свиное! — вскинулся Кукас. Разъярившись, он был готов мстить кому угодно.

— Нет, ты изломал палку, значит, настала очередь другого, — заметил хозяин Питера, показывая полученную от следующего соседа монету, так что Кукасу пришлось смириться.

Недовольно сопя и нервно потрясая головой, он вернулся к группе зрителей, а к Питеру шагнул следующий охотник.

— Я — Брохар, я буду мстить, — просто представился он, сдвигая на спину тесак в кожаных ножнах, чтобы не мешал. Питеру этот молокан показался опаснее предыдущего: он был спокоен и совершенно определенно собирался покалечить жертву.

И снова закрутилась страшная карусель. Брохар бил по ногам, желая обездвижить жертву, и Питеру пришлось скакать и кататься по земле, подставлять руки и спину, лишь бы сохранить ноги. Но Брохар не спешил и бил очень расчетливо, чтобы каждый удар приходился по цели и палка не расщеплялась от бесполезных ударов о камни. Питер понял, что прежняя тактика больше не годится, нужно придумать что-то другое. В очередной раз проскакивая под козлами, он заметил, что одна из перекладин держится лишь на деревянных шипах и сорвать ее не составит труда.

— Тебе не свалить меня, вонючая туша… — скороговоркой произнес он, но так, чтобы его услышал только Брохар.

Молокан остановился — расчет Питера оказался правильным, орк стал наливаться яростью. Еще раз поправив на пояснице тесак, он получше перехватил палку, чтобы заняться наглым рабом как следует.

— Ну-ну, давай, неповоротливая свинья, — подбодрил его Питер и сделал движение рукой, как будто собирался ударить. Брохар невольно отпрянул, чем вызвал безудержный смех своих соплеменников.

— Эй, Брохар, будь осторожен, а то он надает тебе по заднице! — завопил Кукас, который радовался неудаче соседа.

Забыв об осторожности, Брохар взревел, словно раненый зверь, и бросился на Питера, а тот отскочил в сторону и принялся удирать по двору. Брохар понесся за ним, а Питер проскочил мимо козел, сорвал планку и, резко повернувшись, встал в оборонительную позицию рогатчика. Не успевая остановиться, молокан взмахнул рукой, чтобы отбить деревяшку, но Питер совершил обводной маневр, и молокан промахнулся.

Удар концом планки пришелся чуть ниже горла, ноги орка по инерции еще двигались вперед, а верхняя часть тела была остановлена. Мгновение тело Брохара висело в воздухе, а затем распласталось на земле, подняв облако пыли.

Питер тотчас подхватил оброненную кленовую палку и переломил ее о колено, давая понять, что этот мститель тоже проиграл.

Во дворе повисла тишина, орки были поражены исходом схватки, а Питер ждал новых неприятностей: он понимал, что нанес молоканам оскорбление.

Неожиданно среди этой тишины послышался негромкий смех. Питер закрутил головой, неуверенный, что это ему не показалось. Выяснилось, что смеялся тот самый человек, статус которого был Питеру непонятен.

— Эй, Даувпирт, дайте парню воды, он заслужил это.

«Это сумасшедший, сейчас они его убьют», — подумал Питер, с сожалением поглядывая на несчастного, произнесшего слова в его защиту.

— Принесите ему воды! — крикнул хозяин, к удивлению Питера, выполняя просьбу странного человека.

Прибежавший раб принес кувшин и подал Питеру, прошептав:

— Не пей много, сейчас еще Лусх придет…

Питер сделал несколько маленьких глотков и набрал в рот воды, это защищало от спазмов в желудке, когда хотелось выпить еще.

Человек, обладавший на молоканском подворье неожиданной властью, поднялся со стула и, пройдя через двор, исчез за дверью жилого дома.

— Ты думаешь, что всех перехитрил, маленький червяк? — недобро усмехаясь, спросил хозяин Питера. — Сейчас ты познакомишься с моим младшим сыном — Лусхом. Вот когда ты станешь мечтать о кленовой палке.

Сказано это было таким тоном, что Питер невольно посмотрел на незакрытые ворота. Что, если попытаться сбежать? Однако, вспомнив о пустынном пространстве вокруг крепостной стены поселения, он оставил эти надежды — сбежать ему не дадут, поэтому следует принять то, что еще уготовлено.