39
Поднимаясь на гору Гонзур, фон Крисп повстречал лейтенанта Горна. Они были немного знакомы, как-то капитан выиграл у неопытного лейтенанта пять золотых, однако дружбу с ним не водил: Горн был сыном богатых Родителей и пошел служить ради острых ощущений.
— Рад вас видеть здесь, капитан! — Лейтенант отсалютовал фон Криспу шляпой, тот в ответ лишь дотронулся до полей собственной.
— Неужели вас направили на эту несносную гору, лейтенант?
— Представьте, под ваше командование. — Лейтенант Горн счастливо улыбался, он искал дружбы таких лихих рубак, как фон Крисп. — Направлен к вам распоряжением генерал-графа Штейнбера.
— Приятно слышать, — кивнул фон Крисп, однако по его лицу сказать этого было нельзя.
Весь путь на гору они проделали молча. Лейтенант искал темы для разговора, однако все они казались ему недостойными такого человека, как фон Крисп. Солнце неумолимо пекло, воздух был недвижим, и это радовало только злых слепней, впивавшихся в лошадиные крупы и заставлявших бедных животных хлестать себя хвостом.
Капитан ехал в легком мундире, в то время как лейтенант Горн ухитрился напялить даже кирасу.
«На войну собрался», — усмехался про себя капитан.
Лейтенанту в доспехах приходилось туго, однако он терпел, желая появиться на холме во всей красе.
На краю лагеря в шатре находилась временная ставка коменданта Хаски — Кугеля, отставного капитана. Когда фон Крисп и Горн подъехали к его шатру, комендант отдавал распоряжения двум сержантам, помогавшим в организации работы в лагере. В одной сорочке, с засученными рукавами, он что-то разъяснял им, поминутно тыкая пальцем в план.
Увидев офицеров, он отложил работу и пошел им навстречу.
— Здравия желаю, господин комендант, — произнес фон Крисп, слезая с лошади.
— Здравствуйте, капитан, здравствуйте, лейтенант.
— Прибыл принять командование тремя ротами для обучения, вот мои бумаги.
Капитан подал документы, комендант принял их и, едва взглянув, вернул.
— Что ж, добро пожаловать. Одну роту мы уже организовали из первой партии прибывших, они отдохнули и готовы к обучению. Вы можете найти их во-о-он там, возле вала, им сегодня раздают учебное оружие.
«Учебное оружие, — мысленно улыбнулся фон Крисп. — Сказал бы уж — палки».
— Благодарю, господин комендант.
— Удачи, капитан.
— Благодарю, господин комендант, сэр! — прокричал лейтенант Горн. Комендант приветливо ему кивнул и вернулся к своему плану.
Фон Крисп ехал шагом, быстрее было невозможно, поскольку лагерь напоминал растревоженный муравейник — повсюду были люди. Со всех сторон доносился стук копров и деревянных молотков, одетые в холстяные одежды невольники ставили столбы, вязали жерди и натягивали тяжелые полотна шатров. Другие носили камни, сооружая новый очаг, а к старому кухонная команда таскала воду из привезенной бочки.
С дальнего конца лагеря неслось блеяние — это подавало голос солдатское мясное довольствие.
— Как они здорово здесь все закрутили! — восхитился лейтенант Горн, он испытывал восторг от всего происходящего.
— Да уж, — согласился капитан, поглядывая на нескольких дюжих невольников, прятавшихся от солнца и начальства под двумя интендантскими телегами с башмаками.
Лейтенант тоже их увидел.
— А это что за бездельники?
— Элита среди казенных людей — кладовщики.
— Они и одеты почище, и выглядят упитаннее.
— Да, и всегда уверены, что останутся под эдакой телегой навсегда. Глупцы, они не знают, какая судьба им Уготована.
Поглядывая по сторонам, капитан обращал внимание на то, как выглядят его потенциальные солдаты. Пока он видел, что они истощены и плохо одеты.
— Башмаки на них — дрянь, — сказал он после паузы.
— А какое нам дело до их башмаков, капитан, это ведь казенные люди, их можно тратить без счета.
«Это ему генерал-граф сказал», — догадался фон Крисп.
— Все не так просто, лейтенант, нам предстоит стоять с ними в одном боевом порядке. Или вы не собираетесь участвовать в кампании?
— Что вы, конечно, собираюсь! — Лейтенант выпрямился в седле, гордясь самим собой. — Я сам попросился в дело, честное благородное.
— Тогда вас тем более должно интересовать, как одеты эти доходяги. Если в бою они не смогут держать строй из-за того, что натерли ноги, — наша с вами участь решится быстро, под копытами вражеской кавалерии.
— Но... офицер должен быть позади каре.
— Разумеется, позади, только если каре прорвут...
— Можете не продолжать, я понял.
— Вот и отлично. — Капитан был доволен, что озадачил этого самодовольного болванчика с полным кошельком.
Места стало больше, и фон Крисп перешел на рысь. Завидев офицеров, двое сержантов стали поспешно строить свою роту. Со стороны смешно было смотреть, как суетятся, сталкиваются и поднимают пыль невольники с выданным им «учебным оружием».
«Как пьяные крестьяне с граблями», — нашел подходящее сравнение фон Крисп.
Он резко осадил коня, а лейтенант Горн едва не поднял своего мардиганца на дыбы.
Торопясь навести последний лоск, один из сержантов пробежал вдоль строя, тыкая в худые животы рукоятью плети и тем самым подравнивая шеренгу. Не останавливаясь, он подбежал к фон Криспу и начал докладывать:
— Господин капитан, сэр! Личный состав Первой роты проводит ознакомление с учебным оружием. Докладывает сержант-наставник Уэйт!
— Хорошо, а вы?
— Сержант-наставник Гудьир, господин капитан, сэр! — пуча глаза, проорал второй сержант с красным лицом пьяницы. Мундир был ему тесен — должно быть, он давно его не надевал вдали от командирского ока.
«Тыловая сволочь», — сделал вывод фон Крисп.
— Меня зовут капитан фон Крисп. В свою очередь, хочу вам представить лейтенанта Горна, он будет помогать мне.
— Здравия желаю, господин лейтенант, сэр! — прокричал Уэйт.
— Здравия желаю, господин лейтенант, сэр! — повторил Гудьир.
Горн коротко кивнул, довольный, что капитан обратил на него внимание сержантов и казенных людей.
Капитан спешился, то же сделал и лейтенант.
— Сержант Гудьир, пристройте наших лошадок.
Пьяница с готовностью подскочил к офицерам и, едва не вырвав у них поводья, заметался, пугая лошадей: должно быть, он не очень хорошо ориентировался в лагере.
«Ему недосуг — он все время пьян», — отметил про себя капитан.
— Сержант Уэйт, постройте солдат в три шеренги, впереди — защитники со щитами, за ними копейщики и последними — рогатчики.
Несмотря на усилия сержанта, солдаты Первой роты не сразу смогли разобраться, мешало учебное оружие и полное отсутствие представлений о военном деле. Капитан терпеливо ждал. В конце концов, изрядно напылив, рота встала как положено.
— Солдаты! — громко произнес капитан. — Теперь я буду называть вас только так — отныне и всегда. Обратите внимание на то, как вы построены. Запомните этот порядок: впереди — защитники, за ними копейщики и последними становятся рогатчики. Сразу скажу, что по правилам рогатчиков называют копейщиками второй линии, однако для удобства мы зовем их рогатчиками — по названию их оружия, так проще управлять в бою. — Капитан повернулся к Уэйту: — Сержант, у нас есть рогатка?
— Только наконечник, господин капитан, сэр!
— Сгодится и наконечник — принесите.
— Слушаюсь!
Сержант обежал строй, на мгновение скрылся в шатре и вскоре вернулся со ржавым раздвоенным наконечником.
— Может, почистить, господин капитан?
— Ладно, обойдемся.
Капитан смело взялся серыми замшевыми перчатками за ржавое железо и, подняв его над головой, начал объяснять:
— Наконечник рогатки представляет собой два расставленных на ширину в пять дюймов лезвия, заточенных с внутренней стороны. В свое время вам покажут, как правильно точить их камнем. Теперь вот ты, дай мне сюда свою палку. — Капитан шагнул к строю и взял из третьего ряда учебную рогатку. — Вот сюда одевается наконечник, а на противоположном конце древка находится «стопка», это выступ, который вонзается в землю, чтобы лучше упереть рогатку. Вот так. — Капитан продемонстрировал, как устанавливают рогатку, и направил ее в сторону воображаемого врага. — Посмотрите, теперь я готов к атаке вражеской кавалерии.
Капитан рассказывал так интересно, что его слушали не только казенные люди, но и лейтенант Горн, он невольно двигал руками, пытаясь повторить движения фон Криспа.
Вернув палку в третий ряд, а наконечник — сержанту, капитан тщательно отряхнул от ржавчины перчатки и продолжил:
— Почему мы применяем рогатки, ведь было бы проще использовать обычные копейные наконечники, как у пик? Да потому, что во время атаки кавалерии все, что попадет на эту рогатку, будет разорвано пополам. Рука — значит, долой ее, голова — и эту туда же, бывают случаи, когда рогатка срезает сначала голову лошади, а потом рассекает всадника надвое.
Рота загудела, пораженная таким описанием, солдаты-невольники стали по-иному смотреть на уродливые с виду палки, имитировавшие настоящие рогатки.
— Если бы на рогатках стояли обычные наконечники, всадник или лошадь нанизывались бы на них, продолжая двигаться и сокрушать строй. Рогатка же поражает врага и в то же время удерживает его на расстоянии удара.
— На расстоянии удара... — восхищенно повторил лейтенант Горн.
— Разумеется, при этом враг забрызгает вас своей кровью, но ничего — утретесь. Лучше он вас забрызгает, чем вы его.
Рассказывая, капитан прохаживался вдоль строя и заглядывал в лица рекрутов, стараясь предугадать, на кого из них можно будет опереться, а кого скосят, словно первую травку. Один из невольников показался ему знакомым, но капитан прошел мимо — мало ли чего померещится в такую жару.
— С рогатчиками разобрались, теперь о втором ряде. Когда атакующие всадники увидят наконечники рогаток, они попытаются поднырнуть под них, помогая себе мечами, и вот тут их должны встретить копейщики, оружие которых, в отличие от рогатчиков, более легкое и, самое главное, подвижное. Копейщик действует через голову защитника, но, поражая противника, ни в коем случае не нарушает строя. Стоит, где поставили, и не пытается дотянуться до цели во что бы то ни стало, за него это сделает его товарищ.
Прибежал сержант Гудьир, он принес кувшин с водой и стеклянный бокал.
— Извольте освежиться, господин капитан!
— Изволю, — согласился фон Крисп, он испытывал жажду.
Гудьир наполнил бокал и подал офицеру. Тот придирчиво посмотрел его на свет — нет, бокал был чистым.
Выпив воды, вернулся к объяснению:
— Последнее, что осталось, это первый ряд — защитники. Они становятся на одно колено и плотно смыкают щиты. Для чего они это делают? Для того, чтобы копейщиков во втором ряду не поранили снизу пиками или лошадиными копытами. Кроме щитов защитников вооружают либо короткими мечами, либо дубовыми колотушками, чтобы бить лошадей по ногам и добивать выпавшего из седла неприятеля.
Капитан еще раз прошелся вдоль строя, и снова его взгляд задержался на знакомом лице.
— Ну-ка ты, выйди из строя, — сказал он, указав на Питера.
— Я? — спросил тот едва слышно, потеряв от страха голос.
— Да, ты.
На онемевших ногах Питер вышел вперед и встал перед капитаном, уставившись в землю.
— Подними голову, ты должен смотреть мимо начальника — чуть выше его левого уха.
Питер стал смотреть, как приказано, он надеялся, что достаточно изменился за время пребывания в наемниках. Его черты заострились, лицо загорело, а волосы отросли, но капитан смотрел очень внимательно.
— Скажи, где я мог тебя видеть?
— Не знаю, господин капитан.
— Нужно говорить «господин капитан, сэр».
— Господин капитан, сэр! — громко повторил Питер.
— И все-таки где-то я тебя видел, — произнес капитан. — Встань в строй.
Питер вернулся на место, капитан еще раз взглянул на него и продолжил:
— Времени у нас мало, через две недели мы должны быть готовы выступить маршем, чтобы грудью закрыть мятежникам дорогу во внутренние провинции империи. Поэтому изучать будете самое основное, и начнем прямо сейчас. Сержант Уэйт! Ведите роту на учебное поле, мы с лейтенантом пойдем за вами.
— Направо повер-тайсь! — скомандовал Коут, однако неумелые невольники повернулись кто налево, кто направо.
— Эх вы, сено-солома! — хрипло заорал Гудьир. Пока отводил лошадей, он успел наведаться в свой шатер и подкрепиться хересом. — Шаго-ом марш!
Топая не в ногу, солдаты-невольники двинулись на учебное поле, за ними поднимался пыльный шлейф.
— Действительно этот солдат показался вам знакомым? — спросил лейтенант.
— Не знаю, возможно, показалось.
Чтобы не затевать пустых разговоров, фон Крисп последовал за ротой, лейтенант тут же догнал его и пошел рядом.
— Вот гляжу я на этих оборванцев и думаю: неужели из них можно сделать войско?
— Солдат из них может сделать только война, ими станут те, кто выживет после первой атаки. А мы постараемся научить их хотя бы разворачивать эти палки в нужную сторону.
— Я гляжу, вы захромали — вам нездоровится?
Капитан поморщился, ну до всего этому лейтенанту дело. Нога действительно побаливала после неожиданной встречи на ночной дороге, в тот вечер, когда он возвращался из города на новую квартиру в Хаски.
— Пустяк, упал с лошади.
— Как такой наездник мог упасть?
— С каждым случается.
Чтобы не отвечать на дурацкие вопросы Горна, капитан пошел быстрее.
Он действительно зашиб ногу на дороге, в трех милях от города. В первой же роще на него напали какие-то мерзавцы. Они ткнули в морду коню какой-то дрянью, чтобы он осел на задние ноги, тогда бы удобно было свалить всадника вместе с лошадью. Однако со строевым мардиганцем такого не проделать, он привык биться вместе с хозяином. Конь едва не снес голову напавшему на него разбойнику, крепко приложив его передними ногами, потом фон Крисп пустил в ход меч.
Воров оказалось не менее двух десятков, но ему удалось пробиться, правда, получил по ноге дубиной. На прощание над его головой пропели стрелы, но он сумел оторваться — конь хорошо чувствовал дорогу.
В Хаски пришлось поднимать старосту, чтобы указал, где теперь его квартира, а потом слуга положил на ногу хороший компресс из крапивы и просяной каши. Теперь осталась только легкая хромота.
Когда пришли на учебное поле, капитан стал объяснять боевое построение под стук деревянных молотков. Вывел из строя рогатчика, развернул его боком к остальным и показал, как быстро забивать стопку и упирать рогатку, а также на какой угол поднимать оружие. Затем перед рогатчиком ставил копейщика, в подробностях объясняя, как они должны взаимодействовать, чтобы копейщик не ударил стоящего сзади древком при замахе.
Последним встал на одно колено защитник, и получилось все звено в сборе — показано было наглядно, лучше не придумаешь.
— А теперь попробуйте сами, по команде «К бою!» встать именно так. Внимание — к бою!
Рота кое-как выполнила приказ, капитан прошелся вдоль строя, делая замечания, потом приказал Гудьиру, чтобы тот привел лошадь лейтенанта.
— И побыстрее!
— Слушаюсь!
Когда лошадь была приведена, фон Крисп попросил лейтенанта имитировать атаку на Первую роту, и тот с удовольствием это проделал, не зря же он пришел в такую жару в кирасе.
Когда лейтенант Горн осадил коня возле боевого порядка, некоторые из солдат-невольников попятились, оружие в их руках дрогнуло.
— Что, страшно? — засмеялся капитан. — Ничего, те, кто мчится в атаку, боятся еще сильнее, ведь вы для них кажетесь непреодолимой стеной, ощетинившейся сверкающими наконечниками. Вот теперь представьте, что у вас в руках боевое оружие, а лейтенант Горн постарается напугать вас еще раз.
И снова лейтенант пошел в атаку, а когда осадил коня, солдаты в боевом порядке только чуть дрогнули, но никто не отступил. Гудьир сбегал за конем капитана, и они с лейтенантом атаковали вдвоем, добиваясь, чтобы строй стоял как вкопанный.
Вскоре невольники стали меньше бояться скачущих на них всадников, капитан усложнил упражнение и теперь проносился вдоль строя с обнаженным мечом и резко ударял плашмя по палкам или, свешиваясь с седла, по деревянным щитам. Поначалу такими действиями ему удавалось напрочь разрушить построение, но раза с десятого рота привыкла и к этому проходу.
— Хорошо! — опуская меч, произнес фон Крисп. Он взмок, разрумянился и чувствовал себя хорошо. — Сержант, заберите коня. Кажется, у вас сейчас обед — я чувствую запах кухни. Не будем нарушать солдатских традиций, на голодной желудок — никакой войны.
Сержант Уэйт принял командование и повел роту на обед.
Руки у солдат с непривычки подрагивали, учебное оружие казалось слишком тяжелым.
— Ох и погонял, — восхищенно произнес Питер, присаживаясь возле учебной рогатки с миской наваристой баланды.
— Вот если б настоящие пики дали, тогда другое дело, — возразил Густав. — А то чего толку с палками играться?
— Ты не прав, — покачал головой Крафт, выуживая пальцами из баланды кусок мяса на косточке. — Настоящая пика вещь опасная, это все равно что ребенку шило подарить, никто ведь толком с ними управляться не может — покалечились бы, и все дела.
— В любом случае это нам на пользу — могли ведь и просто так погнать, безо всякой учебы, — высказался Спирос. — Были бы мы под властью Гудьира, он бы клал нас в землю по двое в день — как прежде.
— И никогда не знали, кто будет следующим, — согласился Крафт. — Кстати, не пора ли нам подумать о том, чтобы рассчитаться с этой сволочью?
— Думаю, не надо спешить, мы еще не обжились, — сказал Питер. Его поддержал Спирос:
— Самый молодой прав, спешить не следует, тем более что нам предстоит война с Рафтером.
— Ты полагаешь, будет война? — насторожился Густав.
— А ты думаешь, мы найдем для него пару серебряных рилли?
Густав тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой.
— А я говорил тебе, что не нужно обещать ему того, чего у нас нет, обошлись бы как-нибудь и дырявыми башмаками.
— Так верни их и выйди из договора! — вспылил Спирос.
— Ладно вам собачиться, — на правах самого старшего вмешался Крафт. — После драки кулаками не машут, будем выпутываться, как сможем.
— А у меня есть мысль: нужно поспрашивать у новеньких, может, кто что припрятал, или у тех, кого еще будут пригонять.
— А их будут пригонять? — усомнился Густав.
— Будут-будут, — подтвердил Крафт. — Я слышал, тыщи три нагонят, может, и не единовременно, но народу здесь будет много. Питер прав, нужно поспрашивать.
— Да? Ну найдешь ты монету, а платить за нее чем станешь? Наши штаны и гроша не стоят.
— А мы едой отдавать будем, — сказал Питер. — Народ, что с марша придет, за жратву удавится.
— О! — Спирос поднял кверху палец. — Что значит молодые мозги. Ты небось и грамоте обучен, Питер?
— Через год должен был малкуд закончить.
— Малку-у-уд? — произнес пораженный Крафт. Густав со Спиросом тоже уставились на своего товарища. — Так это ж денег немалых стоит!
— В малкуде учатся на ростовщиков, менял и банкиров, — доложил Густав. — У нас с окрестных хуторов в малкуде учился лишь сынок самого богатого скотовладельца.
Мимо прошли двое людей Рафтера, невольники замолчали, молодчики недобро на них покосились и пошли дальше, выискивая среди обедавших других должников. Вскоре одного подняли с земли и, посматривая по сторонам, стали тычками подталкивать в сторону складских палаток.
— Убить не посмеют, — сказал Крафт, провожая взглядом смирившуюся с участью жертву.
— Дык покалечат.
Спирос облизал ложку и вздохнул. Дни в лагере пролетали быстро, и подходил срок выплаты долга.
— Ничего, найдем деньги, заплатим за них едой, — начал успокаивать всех Питер.
— А как мы будет платить, самим, что ли, не жрать? — возразил Густав.
— Почему не жрать? Будем отдавать по четвертине — получится целая порция за один раз. По нашим условиям — хорошая цена.
Густав вздохнул, он не хотел отдавать четвертину порции, поскольку копил силы, чтобы сбежать. Мысли о своем брошенном хуторе с семьей, а самое главное, с лошадками и коровами, которых теперь, без сомнения, приберет к рукам брат, терзали невольника с самого первого дня пленения.
— Слушай, а чего к тебе капитан приставал, как будто вы знакомы с ним?
— Обознался, — пожал плечами Питер.
— А я думаю — нет. — На лице Густава появилась хитрая улыбочка. — Или говорить не хочешь?
— Ты бы заткнулся, а? — предложил Спирос. — Если Питер захочет нам что-то рассказать, он расскажет, если нет — его дело.
— Подъем, бездельники! Сдавать миски и строиться!
Это был сержант Уэйт.
— Гудьира что-то не видно.
— Вон он — шатается уже.
