Глава 31

Ан нет, не погас. Такого счастья ему не досталось. Это просто глаза на секунду ослепли от яркой вспышки, сменившей угольную черноту ангара. Грохот взрыва пробился сквозь стенки металлического стакана капсулы и больно врезал по ушам.

Рывок. Еще. Удар. Грохот: это капсула рухнула на бок. Ее потащило по полу, заставляя подпрыгивать на каждом бугорке. Завертело, выжимая остатки сухого пайка из Степиного желудка, еще раз тряхнуло – и наступила тишина.

Когда глаза Степы оправились после светового удара, перед ним была уже бездонная космическая ночь. Оказывается, колпак кабины перед ними был прозрачен. И через этот экран на Донката глядела вечность. Звезды прокалывали иглами света черное полотно пространства, как будто заставляя капсулу лавировать между их стрелами. Небесная сфера вращалась, звезды сменяли одна другую, и Степа никак не мог разобрать где же тут «Павлин», где Алидада, а где штурмфлоты азиатов.

По ноге что-то ударило. Степа попытался разобрать что именно. Получилось не сразу. После торжественного парада созвездий темная кабина капсулы просматривалась плохо. Еще один удар сотряс ногу. Донкат повернулся, пытаясь разглядеть получше надвинувшуюся на него гору. Гора росла, заслоняя собой часть мира, глотая созвездия, словно мелкие зернышки. Степа даже опешил, попытался отодвинуться, но ремни фиксаторов держали прочно. Гора надвинулась, в шлем уперлось что-то твердое и далекий, приглушенный голос позвал его.

– А? – непонимающе переспросил Донкат.

– Я спрашиваю, живой? – только со второго раза Степа узнал голос Декстера. Гора сразу стала саксовским убээсом, мироздание съежилось до размеров капсулы, а далекие голоса звезд превратились в бубнение Шойса, скрадываемое шлемами.

Воткнувшись забралом в забрало, чтобы было лучше слышно (про связь можно было забыть), сакс присматривался к выражению лица Донката.

– Все в порядке? – он серьезно посмотрел на него.

– Паники нет, – нахмурился Степа. – Если ты ее ищешь. Я просто не понимаю, где мы, и что происходит. Непривычно.

– Не переживай, – вот сейчас хорошо, что голос Шойса такой громкий. – Это только в первый раз страшно. Ничего, потом привыкнешь.

– Нет уж, спасибо, – содрогнулся Донкат. – Я очень сильно надеюсь, что следующего раза не будет.

– Ты поосторожней со словами, – предостерег его Декстер. – Мы еще не приземлились.

Степа тут же прикусил язык, памятуя, что его желания иногда сбываются в очень странном виде.

– Слушай, а мы так и будем вертеться? – Степа окинул взглядом все еще движущиеся снаружи звезды.

– Нет, – бухнул из своего шлема сакс. – Я и вылез, чтобы сказать тебе, что делать. Ты сейчас сиди и не дергайся, я буду выравниваться и нацеливаться. Потом, как прицелюсь, будет один мощный импульс – взорву пиропатроны – ну а потом уж только молиться, что я угадал. Полетим по баллистической на Алидаду. Все понял?

– Да уж, – Степа старался говорить как можно громче. – Тут было много чего понимать. Сижу и жду, пока ты соизволишь меня на поверхность доставить.

– Доставлю, – отчетливо пообещал Декстер, и Степе стало интересно: если ему так слышно через два шлема, то у Шойса, наверное, барабанные перепонки давным-давно лопнули от своих воплей. – Ну, начали.

Сакс бухнулся обратно на свое ложе, оставив Степу в роли неподвижного наблюдателя. С одной стороны, вроде и интересно, а с другой – Донкат предпочел бы, чтобы у него было поменьше времени на размышления. Правда, сожаления эти длились недолго: Декстер взялся за внешне несуразно длинные рычаги управления, и мир резко сузился до размеров кабины.

По ушам резануло короткое, переходящее в свист шипение. Капсула дернулась, Степа мотнул головой, чуть не прикусил язык и мысленно проклял манеру вождения Шойса. Если тут будет так же, как на декстеровском «Тарантуле», то лучше бы он остался на «Павлине». Но его никто не спрашивал.

Звезды остановили свое движение, это Декстер коротким ударом пневматики остановил вращение капсулы. Вообще-то воздух мог пригодиться и остающимся на крейсере, но капсулы специально комплектовались и пневмо– и пиропатронами сразу, потому что горючее уж больно много весит, а капсулу не растянешь до размеров бота. И в каждом конкретном случае командир выбирал, что важнее: оставить драгоценный запас воздуха на корабле, стравив патроны, или все же сохранить маневренность капсулы, пожертвовав запасом. Сейчас Соловей пошел на компромисс, отправив на Алидаду всего лишь половину капсул, оставив вторую в качестве последнего шанса.

Еще одно шипение, разрывающее барабанные перепонки: Шойс сориентировался и теперь направляет нос капсулы в нужном направлении. Еще один звуковой удар. Степа посмотрел, как Декстер сосредоточенно тянет за разные рычаги. Интересно, где он так наловчился управляться с капсулами последней надежды? Большой опыт? Донкат бы спросил, но вылезать из фиксаторов из-за такой ерунды было глупостью. Прилетят, тогда и спросит. А нет – тогда эта информация вообще никому не нужна.

Тьфу, Степа так разозлился на свой болтливый язык, что от возмущения плюнул на самом деле. Естественно, плевок повис на забрале. Он потянулся вытереть, вспомнил, что забрало закрыто … и чуть не расхохотался. Плохо дураком-то быть….

Как ни странно, но это происшествие прогнало напряжение, и Степа уже гораздо легче стал воспринимать резкие короткие рывки настройки курса и сопровождающее их неизбежное шипение. Он осмелел настолько, что даже стал осматриваться по сторонам, пытаясь найти остальные семь капсул, вылетевших вместе с ними: Соловей очень надеялся, что им удастся хоть как-то собраться вместе. Все-таки шестнадцать космоштурмов – это сила. Да и восемь – ничего себе. Собственно, и четыре вовсе неплохо. Степа возвел очи горе. Да что он такое фантазирует: им хоть бы просто приземлиться без потерь. А соберутся вместе, не соберутся – да какая разница. Они и вдвоем с Шойсом выступят от всей души.

Донкат присмотрелся: вроде, справа мелькнула какая-то искорка. Не наши? Нет, не увидеть. Рывки, наконец, прекратились. Декстер, похоже, выровнялся. Степа нахмурил брови, пытаясь разобраться с видом, который открывался перед экраном. Что это?

Со стороны Шойса вдруг раздался какой-то шум. Донкат повернул голову. Сакс отчаянно жестикулировал, показывая куда-то вперед. И чего? Степа непонимающе развел руками. Декстер выразительно постучал по шлему, намекая на умственные способности собеседника, показал руками крылья и опять ткнул вперед. Степа попытался себе представить летающего дурака, не преуспел и опять вперился в экран, стараясь разобрать хоть что-нибудь в мельтешении пятен, вспыхивающих вокруг яркого диска планеты, лежащей перед ними. Общая картина все равно не складывалась, и Степа решил понаблюдать за каждым пятном в отдельности. О нормальной оптике в капсуле приходилось только мечтать, и глаза с трудом разбирали, что происходит на таком расстоянии. Но Степа все напрягал и напрягал зрение, ведя взглядом точку, за которую зацепился.

Темное пятно неспешно ползло по орбите планеты, приближаясь к еще одному такому же. Светлая полоска дневного диска Алидады (это ведь она, откуда тут взяться другой планете) между ними все уменьшалась, уменьшалась, стала тонкой ниточкой …. И…. Пятна слились. И тут же на их месте расцвел яркий огненный цветок, брызнувший во все стороны щупальцами-протуберанцами.

И Донкат прозрел.

Он и вправду идиот. И само собой – летающий. Какие пятна? Какие цветки? Это же крейсера азиатских штурмфлотов! И вот тут ему стало по-настоящему нехорошо. Светлый диск Алидады был весь испятнан этими кляксами, которые то и дело превращались в смертельные «цветки». Орбитальное пространство было усеяно обломками столкнувшихся кораблей. Не сумевшие закончить маневр, они продолжали движение в направлении, в котором их застала эта загадочная атака. Вот один из крейсеров прямо на глазах Степы неуправляемо дошел до атмосферы и погрузился в нее, не сбавляя скорости. Вокруг темного силуэта заплясало пламя. У Донката перехватило дыхание, когда он представил себе ощущения людей, запертых в огненной ловушке, из которой не выбраться. Спасательные капсулы, такие, как у них, в последний момент отлетели в стороны от гибнущего корабля, но их было мало. Слишком мало….

Степа перевел ошалевший взгляд на Декстера. Того проблемы гибнущих крейсеров, похоже, волновали мало. Сакс сидел, гипнотизируя панель приборов. Вот он заметил Степино движение и тоже повернул голову. За стеклом забрала лицо было видно плохо, и светились только белоснежные зубы Шойса, оскаленные в странной улыбке. Он опять показал в сторону планеты и молитвенно сложил перед собой руки.

На сей раз Степа сообразил быстрее. И перепугался гораздо больше: им в их скорлупе предстоял неуправляемый полет через всю эту кашу. Что тут скажешь? Донкат взялся обеими руками за голову и пару раз качнул ею, стараясь, чтобы не выглядело истерично. А поистерить хотелось очень….

Декстер оскалился еще сильнее, обхватил себя руками, показывая «держись», и, замерев на секунду, положил руки на рычаги управления. Степа изо всех сил вцепился в поручни ложа, как будто это могло хоть как-то помочь. А что еще оставалось?

Вы думаете, хоть кто-нибудь из этих чертовых конструкторов позаботился об удобстве или хотя бы элементарной сохранности спасаемых? Да ни в жизнь.

Пиропатроны рванули так, как будто за спиной Донката взорвалась сверхновая звезда. Он, понятное дело, сам рождения сверхновой не видел, но представлял его себе именно таким. Степа оглох, опять ослеп и вдобавок полностью лишился спины. Во всяком случае, он ее перестал чувствовать вообще. Пиропатроны располагались прямо за их спинами, занимая всю хвостовую часть конуса капсулы. И от пассажиров их отделяла всего лишь перегородка. Да, она была достаточно прочной, чтобы выдержать жар работающих двигателей, и им ничего не грозило. Но проблема заключалась в том, что компенсаторы были слишком тяжелы для небольшой коробочки, и весь разгонный импульс в чистейшем виде передавался прямо на пилотную кабину.

Степа точно помнил, что убээс выдерживает восемь «же». Но вот испытывать на себе не испытывал никогда. Теперь-то он понимал, что недавние четыре на «Павлине», это было счастье. А вот сколько лежит на нем сейчас?

Наверное, он даже что-то орал. Он не помнил. Помнил только прыгнувший навстречу диск Алидады, испятнанный кляксами крейсеров. Этот кошмар длился, длился и длился. Алидада росла, ширилась, занимала весь обзор. Нежная зелень континентов, оттененная белизной континентов и бирюзой океанов, лишь подчеркивала ужас грязных пятен, в которые на глазах превращались некогда гордые корабли, издалека смахивавшие на сказочных драконов. Почти прямо по курсу появился первый обломок. Небольшой, размером с их капсулу, он медленно вращался вокруг своей оси, демонстрируя рваные края обшивки и разноцветье вырванных с мясом кабелей. Капсула летела прямо на него, и только в последний момент стало понятно, что их курсы не пересекаются.

Шшурх! Нет, понятно, что по науке в космосе не слышно ничего, но Степа мог поклясться, что обломок пролетел мимо них с отчетливым шуршанием взвихренного космоса. Злясь, что не может захватить с собой еще и их.

Неловко вывернув голову, Донкат проводил его взглядом. Это был всего лишь обломок. Один. Первый. А сколько их еще ждало впереди?

Следующие двадцать минут Степан Тимофеевич Донкат запомнил на всю оставшуюся жизнь. Практически сразу же он двести раз простил Декстеру его манеру вождения. Сейчас Степа был по гроб жизни благодарен создателям «Тарантула», что они создали такой замечательный тяжелый бот, позволивший космоштурму в отставке набить руку и сохранить былые навыки. А потом извинился перед создателями спасательной капсулы за все те претензии, которые он когда-либо высказывал. Простите его, люди. Какие же вы молодцы, что создали такую маленькую капсулу. В которую попасть очень и очень трудно.

Ай! Мимо пронесся разорванный напополам штурм-бот. Откуда его выкинуло? Обломки, обломки, обломки…. Степа смотрел на картину проносящейся мимо орбиты и замирал в тихом ужасе. Если после всего этого на Алидаде хоть кто-то останется жить, чистить ему свой мир придется очень долго. Все орбитальное пространство представляло собой одну большую свалку. И кладбище…. Капсула миновала два раздавленных трупа, окруженные кровавым облаком замерзшей пыли. И один убээс. Пустой….

Донкат зажмурился. И тут же распахнул глаза снова. Сидеть в темноте, зная то, что он знает, было невыносимо страшно. Громовое шипение, и тут же пинок в борт. Обломок?! Нет, это Декстер ударом пневматики отбросил их от развороченной туши какого-то крейсера. И полная естественность пространства. Ни одного огонька вокруг – на крейсерах только ударные повреждения. А все огни – впереди. Там, где в атмосфере сгорают те, кому «повезло» не замерзнуть на орбите.

Удар, шипение. Удар. Удар. Шипение, шипение. Декстер сидит, вцепившись в рычаги управления, не отрывая взгляда от обзорного экрана. Капсула летит вперед, отрабатывая импульс, заданный пиропатронами. На сколько его еще хватит? Ускорение уже и близко не восемь «же». И, похоже, даже уже не четыре. Впереди появляется лабиринт раскрошенных обломков того, что раньше, похоже, было каким-то транспортником. Прямого пути через него нет. Степа судорожно сжимает потные от страха кулаки. Декстер скрючивается, как будто пытаясь взглядом разогнать приближающееся облако. Что-то мерзкое заглядывает в голову Донкату и он на секунду даже забывает об опасности, которая на них надвигается. Но додумать не получается: Декстер рвет на себя рычаг, и начинается карусель.

Вверх, вниз, вправо, влево…. И так далее и далее…. Вверх, вниз, вправо, влево….

Мерзкий взгляд не отпускает. Мало того, он начинает тянуть к себе.

Вверх, вниз, вправо, влево…. Вырвались.

Для того, чтобы распахнуть рты в рвущемся наружу крике: прямо по курсу висит огромный силуэт. Неповрежденный крейсер. Совсем целый. Почти выживший. Окруженный комками спасательных капсул и точками готовых к спуску убээсов. Вон, даже штурм-боты вывели. Надеются использовать?

– Шо-о-о-о-йс!

Зачем он кричит? Все равно ничего не слышно. А мерзкое нечто становится все сильнее и сильнее.

Удар. Уже привычное шипение вдруг резко обрывается. Капсула клюет носом, выбирая курс, обводящий крейсер, но угол мал. Очень мал. Они пройдут почти под днищем. Они и проходят. Капсула идет, почти касаясь огромного тела крейсера. Почти. Но все же не касаясь. Несколько фигур в убээсах провожают ее взглядами. На что они надеются, выйдя в космос в скафандрах? В убээсе есть небольшой шанс выжить, спускаясь с орбиты, но только в том случае, когда исправны маневровые двигатели. А сейчас это просто горшочек с мясом, которое отлично запечется при спуске. Нет, наверное, подгорит.

Что за черт? Донкат изумленно моргнул. Это не его мысли. Чему он радуется? Тому, что тысячи человек в эти минуты умирают страшной смертью? Откуда это злорадство? Взгляд. Странный взгляд. Знакомый до боли. Степа судорожно завертел головой в поисках источника этого взгляда. И почти сразу понял, что смотреть надо не глазами. Ну конечно. Как же он сразу не догадался? Это не взгляд. Это опять картина. Такая же, какая старалась утащить его там, в баре. Значит…. Значит, что? Они прибыли по назначению? Соловей был прав в своих предположениях? И картины связаны с загадочным Рудольфом? А эта атака? Степа фыркнул. Нет, конечно. С чего бы? Само собой: невиданное раньше оружие, находящееся в месте, где должен находиться человек, использовавший ментальное похищение и загадочные картины, использованные для этого самого похищения, не могут быть связаны никак. Это просто планета такая. Тут гениев, как собак нерезаных. А азиаты сюда просто так прилетели тремя штурмфлотами. Гнезда у них тут….

Капсулу основательно тряхнуло, и Степа решил, что иронии на сегодня достаточно. Предположения подтвердились, и одной проблемой у них стало меньше. Источник их бед все-таки здесь. А теперь его всего лишь надо найти. Хотя, чего его искать…?

Через несколько минут, когда Декстеру пришлось практически развернуть капсулу носом от планеты, уходя от разогнанного до приличной скорости роя острых полос, оторванных от какого-то бедолажного крейсера, взгляд стал нестерпимым. Донката как будто вывернуло наизнанку. Несколько секунд полета, уводящего их от Алидады, и внутренности Степы как будто гигантским пылесосом потянуло назад.

Удар. Несильный, почти неощутимый. Но все же вернувший капсулу обратно, на курс, который приведет их в атмосферу. Минута полета, за которую Декстер высмотрел все глаза в поисках опасностей, и Степе становится легче. Неведомая сила успокаивается, понимая, что жертва никуда не денется….

Неестественно огромная в маленькой кабине фигура сакса начала выбираться из своего ложа. Наплевав на безопасность, Декстер уткнулся шлемом в Степу.

– Все, приехали, – голосом Шойс еще летел, сражался, старался, а на спрятанное за забралом шлема лицо уже легла печать обреченности. – Нет больше пиропатронов. Кончились. И пневматики осталось на пару маневров, не больше. Не смог я.

Теперь потух и голос. Декстер пожал закованными в убээс плечами.

– Теперь осталось только ждать, пока планета нас сама притянет. А потом еще как-то искать нашего друга….

Он вдруг осекся, глядя на мрачно ухмыляющегося Степу.

– Ты чего смеешься?

А Донкат, наконец, уложил в голове все части головоломки. «Притянет»? «Искать нашего друга»? Зачем?

– Не надо никого искать и ничего ждать, – Степа посмотрел прямо в глаза Декстеру. – Мы все уже нашли. Вернее, нас. И теперь доставят в лучшем виде. Прямо на место.

– Это как? – нет, Декстер поверил сразу, ему просто надо сказать, что делать.

– Увидишь, – пообещал Степа, шаря ощущениями вокруг. Да уж, похоже, он не ошибся. Задача одновременно и проста и сложна. Ну, так никто и не обещал легкой прогулки. – Ты за штурвалом посидел? Теперь моя очередь. Высажу прямо по месту. А твоя задача – огневое прикрытие пока из убээса буду выковыриваться. А то мало ли чего.

– Вот за это не беспокойся, – на лицо сакса начала возвращаться жизнь. – А сейчас-то что делать?

– Ничего, – Степа покачал головой, а получилось, как будто он потерся о шлем Декстера. – Сиди и смотри. Если у меня получится, то прибудем, как на гала-люксе. А если нет – никакие пиропатроны не помогут. Все, начали, садись на место.

– А, давай, у тебя получится? – предложил сакс, забираясь в глубокое ложе и пристегивая фиксаторы. – А то перед Соловьем неудобно будет.

Он помолчал и добавил:

– А еще меня Элечка убьет до смерти, и будет права.

Но Степа его уже не слышал. Он видел уже совершенно другой мир.