Глава 4
ШЕСТЬДЕСЯТ СЕМЬ БОЛВАНОК ЗОЛОТА

Транспортник стремительно уходил из системы Бетельгейзе. Погони не наблюдалось, что Эдика порядком настораживало. Но не расстраиваться же по этому поводу? Хуже, если бы на хвосте сидел крейсер или пара миноносцев… Как только корабль вырвался из пояса астероидов и нужда в маневрах отпала, Цитрус направился обследовать трюм.

Там обнаружилось шестьдесят семь болванок золота. Каждая в сто тридцать два килограмма чистого веса.

— Ликвидность наших активов очень мала, — поделился Цитрус со спутниками. — Любой банк, в который мы заявимся с таким слитком, разорится. А уж военную полицию клерки вызовут наверняка — ибо не могут честные граждане ходить с такими вот слитками. Выход один — немного видоизменить наше золото.

— Превратить во что-нибудь? — воодушевился Дылда.

Цитрус хмыкнул:

— По-твоему, я волшебник?

— Ты же можешь доставать деньги прямо из воздуха, вот я и подумал, что золото…

— А золото я могу превращать в воздух, — ответил Эдик и вспомнил золотые денечки на Амальгаме-12. Спустить десять тысяч рублей за один день для него было раз плюнуть. Дамы просят новые наряды и драгоценности — нет проблем. Желают отужинать в самом дорогом ресторане на другом полушарии планеты — пожалуйста, катер с опытным пилотом и полным баром прохладительно-веселящих напитков у ворот…

— Рыжина — она и ес-сть рыжина, — сказал Змей. — Мы ее не сможем ни во что превратить. Разве что в с-свинец. Но для этого нужен реактор…

— Сдурел?! На кой нам столько свинца? Нет. Мы поступим иначе. А именно, будем пилить. Точнее, вы будете пилить. Я инвалид, к тому же, у меня много дел — на мне управление кораблем.

— Пилить? — Змей уставился на Эдика с недоверием. — Вручную? Шайс-се! Ты не ш-шутишь?

— Нисколько. За дело, ребята! Полагаю, килограммовые слитки — то, что нам нужно. Их легко сбыть барыгам или сдать в ломбард. Раздобудь на складе ножовку по металлу, Змей, или какое-нибудь зубило. Тут должны быть.

— Почему я?!

— Дылда не сможет отличить зубило от гвоздя и садовую пилу от ножовки. У него мало опыта в таких делах. Правда, Дылда?

Тот оживленно закивал и поделился:

— Зато я плюнуть могу дальше всех.

— Этот замечательный талант нам сегодня не пригодится, — огорчил великана Цитрус. — Мы непременно посмотрим, как ты это делаешь, но позже. Ты что стоишь, Змей? — Он хлопнул в ладоши. — А ну-ка, быстренько за пилой…

— Бугром заделалс-ся? — проворчал рептилия, но за инструментом пошел.

— Распилим их на мелкие кусочки, — поделился Цитрус своим замыслом с помощником. — И будем сбывать в разные банки. А деньги класть на мой счет под проценты.

— Почему на твой? — заинтересовался великан.

— А ты что, имеешь что-то против? — насторожился Эдик.

— Нет. Я просто так спросил.

— Сначала думай, а потом спрашивай.

— Да ладно, Эдик, ты что, обиделся? Я думать вообще как-то не очень…

— Что не очень?

— Не люблю я это дело. Ты точно не обиделся?

— Нет. Потому что я тебя хорошо знаю. Но если бы не знал, обязательно бы обиделся. Короче, следи за базаром.

— Хорошо, — выдавил Дылда.

Змей явился спустя десять минут с тремя ножовками.

— Зачем три? — поинтересовался Цитрус. — Я же сказал, что пилить не стану.

— Одна про запас-с, — огрызнулся Змей, которого принципиальная позиция однорукого коска сильно раздражала.

— Запас-с-с, — передразнил его Эдик, — надо же, как зло ты это говоришь. Да что с тобой такое, парень? Я тебя вытащил с этого захудалого астероида, дал надежду на обладание кучей золота, сделал компаньоном, можно сказать, вместо того чтобы просто приказать Дылде тебя прибить. А ты всё недоволен. Куча дерьма ты после этого, а не рептилия.

— Мог бы повежливее с-со мной, — проворчал Змей, — и не командуй.

— А кто ты такой, чтобы великий Я, сам Эдвард Цитрус, президент Галактики и король всех косков, которого близкие друзья называют просто — Цитрус Великолепный, говорил с тобой вежливо?

Морда рептилии вытянулась.

— Ладно, не дрейфь. Я не сошел с ума. И не заразился манией величия. Остался таким же Скромнягой Цитрусом, каким был всегда. Просто шучу. Ты гляди, чешуйчатоголовый, будешь сильно выступать, мой кореш тебя в труху перемелет. Так, Дылда?

— Запросто, — великан скривился так, что стало понятно — перемелет.

— Ладно-ладно, — пошел на попятный Змей.

— Так кто у нас в корабле главный?

— Ты.

— Не слышу тебя.

— Ты, ш-шайс-се, — прошипел Змей.

— А вот последнее говорить было совсем необязательно. Это твое ругательство ко мне точно не относится. Что оно, кстати, обозначает?

— Орган размножения у простейших.

— Вот я и говорю, никак не относится. Я вовсе не простейший. А очень правильный парень. Интеллектуальный и затейливый. И вообще, что ты встал, как каменный истукан?

— А ш-ш-што?

— Как что?! Начинай пилить. И ты тоже. — Цитрус обернулся к Дылде: — Как я уже сказал, к моменту нашего приземления у нас должно быть множество маленьких золотых брусочков, которые мы будем сбывать потихоньку. Один за другим.

— Да это баклаш-шка бес-спонтовая, — возмутился Змей. — тут кайлом махать без перекуров до Нового года…

— Ничего, парни, вы справитесь, — Эдик крутанулся в кресле, — я в вас верю… Только знаете что, — он задумался. — Пилите-ка вы лучше прямо здесь, чтобы я вас мог видеть.

— Это ещ-ще зачем? — проворчал рептилия.

— Затем! — отрезал Цитрус. — Не хочу, чтобы ты ненароком проворовался. С теми, кто ворует у своих, закон косков суров. Зачем вводить в искушение хороших ребят. Так, Дылда?

— Ага, — кивнул великан.

— Тащите-ка сюда одну болванку. И начинайте пилить. Да не забывайте подметать опилки. Которые не опилки вовсе, а золотой песок.

— Ну, ты и жлобяра, — проворчал Змей.

— Что?! Что ты там сказал? — рассердился Эдик. — Повтори, если осмелишься!

Рептилия ничего не ответил, развернулся и пошел грузить золотую болванку на тачку. Дылда улыбнулся неизвестно чему и двинулся следом, слегка подпрыгивая при ходьбе. Генераторы транспортника выдавали половинную силу тяжести, что им было только на руку. Стотридцатидвухкилограммовую болванку вполне мог погрузить на тачку один человек. Особенно такой силач, как Дылда.

— Эй, — окликнул великана Цитрус. Тот обернулся.

— Глаз с него не спускай.

— А? Ага, хорошо.

— Куда мы, меж-ш-шду прочим, валим? — поинтересовался Змей, спустя час безостановочной работы ножовкой по металлу. За это время он успел отпилить маленький брусок от одной болванки, собирался было сунуть его в карман, но Цитрус не дал — подбежал и отобрал его.

— Ты что?! У нас всё на счет! Делить будем потом!

— И какая моя доля?

— Самая маленькая. Двадцать процентов. А будешь рыпаться, совсем ничего не получишь…

Змей зыркнул на Эдика недобро, но возражать не стал. Затаил обиду. Представители расы рептилий могли помнить о неосторожно оброненной фразе или нехорошем поступке по отношению к ним годами, и в удобный момент мстили обидчику. Не то чтобы Цитрус не знал об этой особенности рептилий, но не придавал значения неудовольствию Змея. Просто не принимал его в расчет. Для себя он сразу решил, что золота парню не видать, как своих ушей. Кстати, ушей у рептилии и не было. Так, пара небольших отверстий в продолговатом черепе. Убивать они Змея, конечно, не будут, но выгрузят, как ненужный балласт, в ближайшем космопорте. И пусть он дуется хоть неделю, хоть целый год, это ему не поможет. Да половина галактических ростовщиков в цивилизованном космосе имеют на Эдика зуб, и что с того?! Руки коротки, чтобы до него дотянуться. Руки… Опять руки.

Цитрус покосился на уродливый протез, подумал, что неплохо было бы раздобыть себе действительно высокотехнологичный аналог утраченной конечности, такой, чтобы заменил настоящую руку и действовал легко, уверенно. На малую часть этой кучи золота он сам купит такой протез, что инвалиды всей Галактики от зависти повесятся.

— Так куда мы всё же валим? — под равномерное вжик-вжик-вжик снова поинтересовался Змей.

— К ближайшей цивилизованной планете, где действует общегалактическая банковская система, — ответил Эдик. — Тащиться на этом корыте через всю Галактику — чистой воды безумие. Хотя замести следы не помешало бы. Но от корабля надо избавиться. Иначе нас быстро отследят и схватят.

— И какая у нас-с ближайшая цивилизованная планета?

— Судя по моим расчетам, Блинк.

— Блинк?! — вскричал Змей. — Но они харчат таких как я!

— Поду-умаешь, — протянул Эдик лениво, — во-первых, не едят, а ели раньше. А, во-вторых, не таких как ты. А твоих неразумных собратьев.

— С-случаи поедания разумных рептилий зафиксированы даж-ше в этом веке, — выдавил Змей, чешуйки на его морде зашевелились. — Там полно дикарей, которые не станут проводить тест на разумность, преж-шде чем нас-садить меня на вертел! Я не могу… Мы не должны…

— Должны, не должны, умолкни, плесень, — рассердился Цитрус, — здесь я бугор. На Блинке мы сменим транспортник на что-нибудь более удобное и поворотливое…

«А тебя, мой друг, оставим там, — подумал Эдик. — Возможно, слухи не врут, и блинклиане почитают рептилий за величайший деликатес во Вселенной? Тогда чешуйчатоголовому не повезло. Ох, как не повезло. Но, что поделаешь, судьба. Одних она возвышает и дарит им кучу золота. Другим суждено попасть в суп».

Цитрус громко захохотал, но осекся, заметив, с каким видом глянул на него Змей. В этом взгляде читалась жгучая ненависть и желание отомстить.

— Ты это… на меня не обижайся, — попросил Эдик, — я же всем нам добра желаю.

— То-то мы летим на Блинк, — Змей продолжал смотреть на Цитруса со злобой.

Эдик хотел добавить пару примирительных слов, но передумал. Его внимание привлекли несколько точек на радаре. Он включил опознание. Небольшие, обычно использующиеся в качестве малогабаритных рейсовых челноков, корабли ВАЗ, модель пятилетней давности, скоростные. Вывел на экран крупным планом. Оказалось, что они оборудованы крупнокалиберными лучеметами. Цитрус насторожился. Не погоня ли это? Власти вполне могли послать за транспортником несколько легких кораблей. Приблизил изображение. Никаких опознавательных знаков на изрядно помятых и посеченных космическим мусором ржавых кузовах. Крякнул. ВАЗ так и не научился делать нормальные кузова. Пару десятков лет — и катер можно сдавать в утиль — не менять же изъеденный ржавчиной кузов. Дешевле купить новый.

Эдик решил включить радио. И, едва щелкнул тумблером, послышался хриплый голос:

— Эй, вы, стойте! Последний раз повторяю. Потом с вами заговорят лучеметы.

Змей отбросил пилу и кинулся к мониторам.

— Это борзые! Ш-шайс-се! Пираты!

— Ну да?! — Эдик порядком побледнел и кинул взгляд на золотые болванки. — То-то они обрадуются. Так, — он принял решение мгновенно, — в кресла, быстро! Попробуем от них оторваться.

И, не дожидаясь, пока остальные члены команды займут места, пробежался по сенсорам, задавая кораблю максимальное ускорение. Транспортник взревел, как завидевший соперника самец ретлианского носорога, и рванул с места. Катера без опознавательных знаков поначалу сильно отстали, но потом их изображения появились на радаре и стали стремительно приближаться. Где бронированному кораблю-перевозчику тягаться с последними моделями корпорации ВАЗ?

По мере того как преследователи подлетали ближе, Цитруса охватывали противоречивые чувства — с одной стороны, очень не хотелось расставаться с похищенным с астероида золотом, с другой, собственная жизнь представлялась ему ценностью куда большей, чем все драгоценные металлы Галактики. В конце концов, какие его годы. Денег он еще заработает. А вот если лучеметы пиратов проделают в обшивке дыру, придется ему летать в безвоздушном пространстве промороженным куском космического мусора. Осознав, что бегство не удалось, Эдик ткнул в сенсор выключения двигателей и с удовлетворением увидел, как пронеслись мимо на бешеной скорости маленькие кораблики пиратов.

— Ты что делаеш-шь? — прошипел Змей. — Хо-чеш-шь им наш-ше золото отдать?!

— Так уж сразу и отдать, — усмехнулся Эдвард. — Не зря же моим папой был сам пилот Спаркс!

— Да? — удивился Дылда.

— А ты как думал!

ВАЗы круто развернулись. Черноту космоса прорезали яркие вспышки лучеметов. Толстая броня транспортника закипела — но пробить ее сразу не получилось.

— Ш-шайс-се, — снова выругался Змей, — ты нас-с угробиш-шь!

— За папу! Бей чешуйчатых гадов! — воскликнул Эдвард, представляя себя отважным пилотом, громящим в одиночку караван рептилий. Унылая морда Змея навевала именно такие ассоциации. А уж в зубодробительный экшн «Бой с рептилиями» он играл в детстве долгие часы.

Сейчас Цитрус решил применить свой излюбленный прием, который в игре срабатывал практически всегда. Дав транспортнику максимальное ускорение, он бросил его против передового катера пиратов. Пилот не ожидал, что жертва окажется настолько безумной, что пойдет на таран, и не успел среагировать адекватно.

По транспортнику прошел адский скрежет, переборки содрогнулись, генератор силы тяжести дал сбой — на корабле мгновенно установилась невесомость, и незакрепленные предметы, в том числе и золотые болванки, полетели во все стороны. Мелкие обломки ВАЗа огненными искрами понеслись во все стороны.

— Так вам, мерзкие ящерицы! — вошел в раж Эдик. — Кто следующий? Сейчас я вмажу по вам подпространственными торпедами!

Цитрус привычно потянулся к сенсорной панели, управляющей тяжелым вооружением, и обнаружил, что ее на транспортнике просто-напросто нет. Отсутствие панели вернуло его к реальности. Он вовсе не в кабине истребителя или штурмовика, а на старом бронированном корыте, чьи ходовые возможности оставляют желать лучшего. И только что вдребезги разбил один из пиратских кораблей — чем, наверное, немало раззадорил остальных.

Впрочем, пять уцелевших катеров, как цыплята при виде ястреба, кинулись от грузовика врассыпную. Похоже, ужас им внушил не только предполагаемый залп подпространственных торпед, но и дикие маневры корабля. Так с тяжелым транспортником мог управляться только настоящий псих. Пираты рассредоточились по периметру на безопасном расстоянии, оставлять жертву в покое они пока не собирались.

— Говорит капитан Мучо Чавос, — раздался все тот же хриплый голос. Заметно было, что обладатель его слегка волнуется. — Кто вы такие, отморозки? Знаете, что я теперь с вами сделаю?

— А что я с тобой сделаю, козел! — не остался в долгу Цитрус. — Ты знаешь, с кем связался, гнусь болотная?! Я — сын пилота Спаркса! Величайший летчик в Галактике! Выполняю особо важное правительственное задание! С дороги!

— Эдик, ты, что ли? — осведомился пират.

У Цитруса отвисла челюсть. Конечно, он был о себе хорошего, даже превосходного мнения, не сомневался, что сделал людям много добра и остался светлым пятном в памяти некоторых женщин благодаря своей щедрости, отзывчивости, темпераменту и, конечно, красоте. Но с пиратами он никогда прежде не сталкивался. И чтобы один из них, совершенно случайно встреченный в просторах Галактики, знал его по имени? Просто мистика какая-то.

— Ну да, я Эдик, — пробормотал Цитрус. — А ты кто такой?

— Мы не сильно шибанули тебя лучеметами? Я же сказал — Мучо Чавос, капитан вольной флотилии. Ты что, не помнишь меня, друг?

— Помню, конечно, — не стал препираться с настырным пиратом Эдик. — Как же, сам Мучо Чавос, гроза всего южного сектора Галактики, быстрый и отважный, носящийся на своих легких катерах от звезды к звезде и потрошащий богатеев… Только чего тебе от меня надо, Мучо?

— Я думал, ты будешь рад меня увидеть.

— И поэтому лупил по мне из лучеметов?

— Ну, я же не знал, что это ты, дружище! Куда путь держишь, да еще на такой лоханке? Кто там на борту? Девчонки, как обычно? Шампанское в ведрах, устрицы, черная икра, ананасы? Пригласишь на борт старого друга?

— О чщ-щем это он? — прошипел Змей.

— Заткнись, — попросил Цитрус.

— Что?! — не расслышал пират.

— Это я не тебе, Мучо. Нет у меня никаких девочек. Мы с корешами рвем когти с колонии у Бетельгейзе. Их тут сто штук, все в скафандрах. Готовы идти на абордаж, если пространственные торпеды дадут осечку.

— Неужели ты будешь в нас стрелять?

— Подумаю.

— Так что, вам не понравилось на Бетельгейзе?

— Слышал о бунте в тамошней колонии? — Цитрус мучительно соображал, что же это за Мучо Чавос, который не только слышал его имя, но и знает о некоторых его милых привычках, которые он за годы бродяжьей жизни успел подзабыть.

— Так ты коск? Коск в законе? — обрадовался Мучо.

— Ну да. Правая рука Седого. Слышал о таком?

— Слышал. Но коски нам не указ. А Эдвард Спаркс всегда был и останется моим другом. С тех пор, как я в первый раз попробовал пьянящий колосок, который ты не докурил и великодушно отдал младшему товарищу…

Только теперь Эдик вспомнил маленького болезненного негритенка с синюшным оттенком лица и большими печальными глазами, попавшего в летную школу по распределению с захудалой планетки из созвездия Дзеты Змееносца. Негритенок неважно говорил по-русски, плохо учился, его постоянно шпыняли учителя и школьные товарищи. Эдвард парнишку пожалел и взял на вечеринку с девочками, где допьяна напоил шампанским и накормил красной икрой. Доброта добротой, но было и другое соображение — негров на Юпитере-9 сроду не водилось, так что негритенок сошел за экзотическую диковину. Весь вечер Цитрус и его чернокожий друг были в центре внимания.

На вечеринке парнишке очень понравилось. Тем более, что там он потерял невинность. Красотка Роза Шпенглер, которая мечтала переспать со всеми галактическими расами и народами, схватила Мучо в охапку и без лишних слов уволокла в смежную комнату, откуда вскоре послышались ее сладострастные стоны и вопли маленького тщедушного негритенка. А колосок… Колоска Эдвард не помнил. Наверное, колосок он давал ему еще раньше. Был в паршивом настроении, не захотелось докуривать самому, — а негритенок крутился под ногами. И тот, поймав немного кайфа, вообразил себя другом Эдика. Да, вот так, с недокуренного колоска или недопитой бутылки пива и начинаются порой хорошие отношения!

— Ха, малыш Мучо! — Цитрус хлопнул ладонью по сенсорной панели управления грузовиком, отчего тот вздрогнул, и плавающие в невесомости золотые болванки изменили свои траектории. — Что ж, рад, что это ты, а не какие-то дикие головорезы. Приятно было тебя услышать, рад буду встретиться с тобой чуть позже — на моей собственной вилле на Амальгаме-12 — но сейчас, увы, спешу. Выполняю срочное поручение Седого.

Тяжелый вздох был ему ответом. После некоторого молчания главарь пиратов заявил:

— Я тебя люблю и уважаю, Эдвард. Помнил всю свою жизнь… Мне больно, что не узнал сразу твой голос. Но я не могу отпустить тебя просто так. Мои парни обязаны досмотреть корабль. Тебе лично, разумеется, ничего не угрожает. И твоим людям, если они будут вести себя смирно, тоже. Но ты, наверное, совсем один, Эдик? Я помню твою страсть к преувеличениям еще по летной школе…

— Это твой друг, да?! — радостно воскликнул Дылда.

— Да, — буркнул Эдик.

— Я вижу, кореш бывший, — уточнил Змей.

— Верно…

— Ага, я слышу голоса твоих компаньонов, — проговорил Давос. — Сколько вас там?

— Вообще-то, нас трое, — сообщил Цитрус. — Но я не понимаю — чего ты хочешь от беглецов с колонии при Бетельгейзе? Покоцанных жизнью, замученных судьбой, голых, как нищие на паперти, косков?

— Золота, конечно, — Мучо снова вздохнул. — Я ведь знаю, что добывают коски на астероидах при Бетельгейзе. И транспортник этот мне знаком — обычно он путешествует с эскортом из двух тяжелых крейсеров. Когда я его увидел, долго не мог поверить, что мне подвалила такая удача. Ты пустишь мою абордажную команду к себе в корабль? Нам не хотелось бы прожигать борт. Да и погибнете вы тогда. И мне будет очень жаль тебя.

— Ты изменился, маленький Мучо, — печально вздохнул Цитрус. — Что ж, присылай людей. Да и сам зайди в гости. Между прочим, ты не сильно обиделся на меня за то, что я взорвал один из ваших катеров?

— Об этом мы поговорим позже. Наедине. Но могу тебя уверить — мстить за Алекса Крыса я не стану. Он мне никогда не нравился.

— Тогда ладно. Стыкуйтесь к шлюзу, — буркнул Эдик.

— Ты уверен, что пос-ступаешь правильно? — прошипел Змей.

— Что нам остается? Хочешь, чтобы они пробили борт? У нас даже скафандров нет. А если и есть, мы не знаем, где они лежат.

Один из ВАЗов медленно подлетел к грузовику, присосался к шлюзу. Эдвард сидел, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Понятно, что золото Мучо заберет. Может, удастся уговорить его оставить хотя бы половину? Эх, и почему на грузовике нет никакого орудия? Почему на борту нет хотя бы невооруженных косков, которых можно кинуть в абордажный бой? Эдик, конечно, оставил бы маленького Мучо в живых. Но золото ему бы не отдал! Хватит с него и того, что он скурил почти целый колосок и сожрал на халяву столько икры!

В шлюзе внизу зашипел воздух, и спустя минуту в рубку грузовика влетел огромный толстый негр в титановом бронежилете, с новейшей штурмовой винтовкой в руках. За ним вплыли два типа в скафандрах высшей степени защиты. Пробить такую одежку очень сложно, она и сама по себе является оружием — столько в ней встроено резаков, гарпунов и прочих опасных штуковин. Но пираты не делали ставку исключительно на скафандры. При каждом была винтовка, привешенные к поясу связки гранат, а еще парализаторы и лазерные ножи.

— Здравствуй, дорогой! — воскликнул негр, раскрывая объятия.

— Мучо? — не поверил глазам Цитрус. — Ты изменился не только внутренне, но и внешне! Я смотрю, икорка моя на пользу пошла!

— Да, икру я люблю. И бифштексы. И еще настоящее русское сало.

— Украинское сало лучше, — вмешался Дылда. — Это я точно знаю. Там свиньи жирнее.

— Свиньи свиньями, но нужно быть патриотом, — наставительно заметил Эдик. — И вообще, свиньи жирнее там, где нас нет.

— Представь же меня своим друзьям! — попросил негр. Глаза его шарили в это время по рубке, где так живописно кружились огромные золотые болванки и несколько ножовок по металлу.

— Стоит ли? — нахмурился Цитрус.

— Конечно! Твои друзья — мои друзья!

— Мой друг — только Дылда. Вот этот здоровый. Не обращай внимания на то, что он говорит, он, видишь ли, несколько туповат.. А этот с нами потому, что я добрый. Я здесь главный. Так что переговоры буду вести тоже я.

— Какие переговоры, друг?! Разве мы с тобой не хлебали вместе суп в курсантской столовой?

— Я всё больше в ресторанах питался, — уточнил Эдик. — Но скажи мне, как ты подался в пираты?

Мучо подплыл к креслу, не без труда опустился в него и пристегнул себя ремнем. Его люди так и остались висеть у входа с винтовками наперевес. «Хорошо, на мушку не берут», — подумал Цитрус.

— Жизнь довела, — поделился Чавос. — Расовая дискриминация. Пришлось повоевать за справедливость вместе с братьями-мусонами… Связался с ними еще на старших курсах летной школы, когда тебя рядом уже не оказалось, и некому было наставить меня на путь истинный.

— С мусонами? — насторожился Эдик.

— Ну да, я вступил в один из боевых отрядов. Чего мы только не предпринимали, чтобы свергнуть несправедливое правительство Межгалактического сообщества! А потом в самый неожиданный момент мусоны прислали человека, чтобы меня убить. Дескать, я слишком много знал.

— Как это?

— Да вот так. Говорю же, свои же братья мусоны подослали ко мне убийцу. Они вообще людьми запросто швыряются. Пока ты нужен организации, ты в фаворе, но как только необходимость в тебе отпадает, всё, прощай, боевой товарищ. И хорошо еще, если ты мало знаешь. Тогда тебя, может, и оставят в покое. А если, как я… Тогда пиши пропало. В общем, на меня началась форменная охота. По закону я жить уже не мог. Пришлось податься к лихим ребяткам. Вот и гоняю с тех пор по Галактике на этих корытах, граблю богатеев. Но ты тоже, я смотрю, с законом не в ладах.

— Да уж, — проворчал Эдик, — дедушка оставил мне в наследство бубличный завод. Плохие ребята прознали об этом, хотели отнять у меня мою собственность. Но я всех их порешил. — Он покосился на летающую по рубке золотую болванку. — Знаешь, Мучо, я ведь всегда теперь так поступаю. Если кто-то хочет красть мою собственность, то у меня разговор короткий. Ножом по горлу, и вместе с мусором в межзвездное пространство.

Чернокожий приятель Цитруса к его удивлению совсем не испугался. Только рассмеялся.

— Браво, браво, Эдвард Цитрус в своем репертуаре. Кстати, что у тебя с левой рукой?

— Легавые доктора отпилили, — проворчал Эдик, недовольный тем, что Мучо с интересом разглядывает его зеленоватый уродливый протез.

— Они что, опыты на тебе ставили?

— Возможно. Но уверяли, что лечат. Я долго с крюком ходил. Потом вот протезом обзавелся.

— А что, получше не нашлось?

— Ты попади на астероиды, посмотрю я, что там для тебя найдется, — огрызнулся Цитрус. — Кайло и тюремная роба — вот будут все твои ценности.

— Обиделся? — улыбнулся Мучо Чавос. — Напрасно. Я вовсе не хотел тебя задеть. Я смотрю, ты совсем коском заделался. Одичал там, на астероиде. Кайло, легавые. Раньше твоя речь отличалась большим изяществом.

— Я и сейчас могу изящно излагать, — нахмурился Цитрус, — только ситуация не та. Ты же собираешься меня ограбить.

— Ты что, Эдик, — Чавос приподнял брови, — кто тебя собирается ограбить?! Я просто хочу, чтобы ты поделился со мной золотом, которого тут целые трюмы.

— Нет в трюмах никакого золота. Вот, несколько болванок — и всё.

— Ну, конечно… Я ни за что не поверю, что сын пилота Спаркса смоется с тюремного астероида, не прихватив с собой золотишка на пару бюджетов колонии средних размеров. Виктор, — обратился он к одному из своих людей, — проверь, пожалуйста, трюм. Да поживее!

Змей дернулся в кресле.

— Спокойнее, приятель, — Мучо смерил его насмешливым взглядом, — я очень надеюсь, что сегодня больше никто не отдаст концы.

— Ладно, не надо осматривать трюм, — решился Цитрус, — да, у нас в корабле полно золота. Но это мое золото!

— Вот где кроется ошибка, — чернокожий улыбнулся. — Гляди, Эдик, ты говоришь «мое золото». Но я могу поспорить, что еще сутки назад оно тебе не принадлежало. А было собственностью правительства. Отсюда следует, что ты похитил это золото. Мы все в душе революционеры, Эдик. Ты сам, помнится, учил меня, что всякий просвещенный молодой человек должен быть революционером, если у него горячее сердце и честолюбивые планы. А какой главный лозунг любого революционера?

— Свободу трудящимся? — с надеждой поинтересовался Цитрус.

— Нет, — физиономия главаря пиратов залучилась такой неподдельной радостью, что могла бы послужить отличной рекламой пьянящих колосков. — Грабь награбленное, Эдик. Помнишь, ты сам меня этому учил? Богатеям и ростовщикам, дескать, совсем ни к чему столько денег. Часть можно запросто экспроприировать.

— Разве я мог говорить такую глупость?

— Говорил, говорил, — Мучо погрозил Цитрусу пальцем. — И в этих словах, дорогой мой друг, крылась Великая истина. Она ведет меня по жизни. И делает меня счастливым. Теперь-то я подлинный революционер. Граблю награбленное. Распределяю между своими братьями революционерами. Значит, так, Эдик, золото мы перегружаем на наши корабли, а вас оставляем в живых. По-моему, вполне достойная сделка. Как думаешь? Ведь у тебя есть бубличный завод на Амальгаме как ты сам только что мне рассказал, вилла… Что еще нужно, чтобы достойно встретить старость? Как-нибудь я загляну к тебе, попируем, вспомним славные деньки…

Повисла напряженная пауза. Цитрус мучительно размышлял, барабаня пальцами правой руки по приборной панели. Змей сверлил Мучо Чавоса и его людей сердитым взглядом желтых глаз. А Дылда с интересом изучал содержимое собственного носа.

— У меня есть другое предложение, — проговорил, наконец, Цитрус.

— Я весь внимание.

— Золото мы оставляем на транспортнике…

— Эдик, Эдик, Эдик, — покачал головой пират, — я думал, речь идет о конструктивном диалоге двух старых приятелей, у которых общее прошлое и которые отлично понимают друг друга…

— Да дослушай же ты! — выкрикнул Цитрус.

— Ну, хорошо, — Чавос сложил руки на груди, — говори. Хотя обычно тебя не переслушаешь…

— Итак, часть золота оставляем на транспортнике. А транспортник оставляем вам. Взамен половины золота вы даете нам один из ваших кораблей. Насколько я успел заметить, кузова у них всё равно ржавые, так что они долго не протянут. А тут целый бронированный транспортник, почти новый…

— Это сильное преувеличение, — поднял вверх указательный палец Чавос. — Транспортник не нов, и, главное, тихоходен…

— Хорошо, совсем еще не старый бронированный транспортник, на котором можно пробиться при желании через пояс астероидов. Мы, так и быть, возьмем одну из ваших керосинок. Погрузим туда тридцать золотых болванок и улетим.

— Нет, — покачал головой Мучо, — как я уже сказал, я с радостью отпущу тебя, Эдик, и даже соглашусь на обмен кораблями, в память о нашей давней дружбе, но золото останется нам. Разве что, — он задумался, — одну болванку я всё же тебе оставлю. На память. У меня слишком много людей, они просто не поймут, если я дам тебе больше. Золото должно делиться по головам… Сколько у тебя болванок, шестьдесят? А у меня девяносто головорезов, включая тех, что на базе. Твоим друзьям золото не положено — пусть радуются, что остались в живых, они ведь не учились со мной в летной школе. А для тебя и одной болванки много… Может, достаточно будет моего честного слова, что я отдам тебе десять кило золота, когда прилечу погостить у тебя на Амальгаму…

Цитрус внимательно посмотрел на Чавоса и констатировал:

— Раньше такой алчности я в тебе не замечал, мой маленький чернокожий друг.

— Что я могу сказать? — Мучо пожал плечами. — Люди меняются со временем. Я вырос, Эдик!

Он обернулся к своим ребятам. Те подняли винтовки и направили их на спутников Цитруса.

— Маленькая предосторожность, — сообщил Чавос.

— Знаешь, что будет, ес-сли ш-шмалнеш-шь в невес-сомости, — рептилия вперился страшным желтым взглядом в одного из стрелков, — тебя так о с-стенку ш-шандарахнет, ш-што маму родную забудеш-шь.

— Зато в тебе пуля проделает аккуратную дырочку. — Мучо Чавос погрозил Змею пальцем, — так что дергаться не советую. В невесомости, конечно, больше подошли бы лучеметы, но мы же не могли знать, что у вас всё так плохо…

— Так как насчет обмена? — проговорил Эдик. Он понял, что дело запахло жареным, и лучше как можно скорее уносить ноги, пока его приятель по летной школе не передумал.

— Сейчас всё организуем, — сообщил Мучо, улыбнулся Цитрусу и потянулся к рации, — радио работает?

Через час Эдик, Дылда и Змей сидели в тесной кабине маневренного, быстрого, но насквозь проржавевшего ВАЗа. Главарь пиратов выделил для них самый старый, потрепанный жизнью корабль. А в транспортнике вовсю мародерствовали люди и рангуны Мучо Чавоса. Те, что обладали начальными навыками механиков, пытались починить поврежденные системы — восстановить гравитацию и ходовые качества корабля, чтобы отогнать его на рынок катеров в южном секторе.

— Золота ему мало, — проворчал Эдик. Вспомнил, как широко улыбался Чавос, прощаясь с ним, и зарычал от ярости.

Мучо крепко обнял Цитруса, затем долго жал ему руку:

— Спасибо за золото, Эдик, спасибо за золото. Всю жизнь ты только и делаешь, что осчастливливаешь меня. Обещаю, что непременно отплачу тебе, если только представится такая возможность.

— Непременно представится, — пробурчал Цитрус, — какие наши годы… Мы еще молодые.

— Мы-то, может, и молодые, но ты, я смотрю, по частям отходишь в вечность, — пошутил Мучо и, посмеиваясь, кивнул на зеленоватый протез.

У Цитруса возникло с трудом сдерживаемое желание убить старого приятеля, схватить, к примеру, механическими пальцами за горло, и сжимать их, пока негодяй не перестанет дышать. Или попросить Дылду стукнуть мерзавца по голове. Один удар — и Мучо Чавоса больше нет на свете. Впрочем, в условиях невесомости, наверное, не получится прибить его с одного удара. К тому же, люди чернокожего — кровожадные головорезы. В этом Эдик успел убедиться, когда один из них предложил:

— Может, кончим их, Муч, и дело с концом?

— Нет, — возразил Чавос твердо, за что Цитрус был ему несказанно благодарен, — пусть улетают.

— Жа-алко, — протянул головорез, — а я бы им кровь пустил… За Крыса…

— За этого мерзавца? Я и сам собирался его прикончить на днях. Катер жалко, это да… Хороший был катер.

Эдик последний раз с тоской посмотрел на захваченный пиратами транспортник и переключился на коробку передач — ВАЗы не были оборудованы автоматической системой переключения скоростей. Вывернув неудобный громоздкий руль вправо, Цитрус нажал на педаль газа. Прыткий корабль рванул так, что их вжало в кресла.

— Плакали мои двадцать процентов, — с тоской проговорил Змей. — Я филейной частью ощ-щущал, ш-што так и будет.

— Зато у меня есть для тебя хорошая новость, — откликнулся Эдик.

Рептилия уставился на него вопросительно.

— На Блинк мы не полетим. Нам теперь нечего там делать.

— Дейс-ствительно, хорош-шая новость, — проурчал Змей. Судя по его скорбному виду, от жизни он не ждал больше ничего хорошего.

— Не стоит унывать, — решил приободрить парня Цитрус, — золота, конечно, жалко. Зато мы остались живы.

— Ага! — Дылда захохотал. — Мы живы.

— Чему ты радуеш-шься, кретин бес-спонтовка?! — накинулся на него Змей. — Если С-седой выберетс-ся с ас-стероида, он тебя из-под земли дос-станет. Как интересно, ты с-собираешься залечь на дно, если у нас-с капус-сты нет.

— Сомневаюсь я, что Седой выберется с астероида, — сказал Цитрус, — скорее всего, его вместе с остальными положат во время захвата космодесантники.

— А вот я даже не с-сомневаюсь, что С-седой останется в живых. И проживет дольше нас-с вс-сех.

— Послушай, — обратился к нему Цитрус, — хватит ныть…

— Да, а может у тебя ес-сть отличный план, и ты с-скажеш-шь, ш-што нам теперь делать?

— Разумеется, у меня есть план, — улыбнулся Эдик. — Перед вылетом с астероида доктор Кондратьев передал мне записку с предложением прилететь на Луну Венеры, когда я окажусь на воле. Вот туда мы и отправимся.

— К этому подонку?! — ахнул Змей. — Да я до с-сих пор не могу забыть его лечение. Раз меня угораздило прос-студиться. Нет, чтобы с-сидеть мне с-спокойно в бараке и хлебать баланду. Поперс-ся я в лечебный барак. Так этот с-садист поставил мне ректальный термометр с-слоновьего калибра и лечил, как в далеком прош-шлом ваш-шей отсталой планеты, кровопус-сканием. Я тогда едва не с-сдох.

— Да, он мне хвастался, что заказывал специальные ректальные термометры для рангунов. Они, говорит, побольше. Человек, или там какой-нибудь мелкий таргариец, должен чувствовать, что его лечат. Называл это «анальной терапией».

— Вот я и говорю — с-сволочь он!

— Не волнуйся, в этот раз он тебя лечить не будет. Но освоиться на воле поможет. Возможно, мы даже получим от мусонов подъемные. Насколько я знаю, Кондратьев и на воле весьма влиятельный человек.

— Да, а почему он тогда торчит на Луне Венеры? Не с-скажеш-шь?! Это же нас-стоящ-щий отс-стойник.

— Не знаю, — пожал плечами Эдик, — может, доктору там нравится. У всех, знаешь ли, разные вкусы.

— Вкус-сы, — прошипел Змей, — его вкус-сы давно всем известны. Он с-садист. Дай только замучить кого-нибудь до с-смерти, заразить опас-сным вирус-сом и посмотреть, что из этого получитс-ся. Ис-с-следователь хренов.

— Но ты-то живой, — покосился на рептилию Цитрус.

— Это потому, что я вовремя с-смекнул, ш-што к ч-щему, и с-сбежал из лазарета.

— Ладно, не гони волну. Говорят тебе, не будет тебя больше никто лечить. Мы Кондратьеву нужны для какого-то важного дела. А если ему кто-то нужен, ничего плохого он точно не сделает. Это я по себе знаю. Я с доктором постоянно дело имел. И, как видишь, жив-живёхонек.

— Тебе прос-сто повезло, — откликнулся Змей.

— Кондратьев плохой, — сказал Дылда, — он надо мной всё время насмехался и доброго из себя строил. А сам недобрый.

— Вот видиш-шь, — зашипел Змей, — тебе даже кореш-ш говорит. Не надо с Кондратьевым с-связыватьс-ся. Опас-сный он человек. Очень опас-сный. Никогда не знаешь, ш-што у него на уме.

— Я думаю, он нам работу предложит, — сказал Эдик.

— Какую ещ-ще работу?

— Кондратьев связан с организацией мусонов. Так?

Рептилия медленно кивнул.

— Мусоны круто развернулись в последнее время. Вон, даже мой друг по летной школе на них одно время работал. А что мусоны могут предложить бывшим коскам, таким отморозкам, как мы? — И сам себе ответил: — Разумеется, работу по специальности. А какая у косков специальность? Как там говорил бывший комендант Козлов — вы все здесь насильники и убийцы!

— Хочешь с-сказать, Кондратьев хочет предложить нам убить кого-нибудь?

— Или изнасиловать! — Дылда захлопал в ладоши и захохотал, но быстро успокоился, заметив, как на него смотрят Цитрус и Змей.

— Вот именно, — проговорил Эдик. — Убить кого-нибудь и заработать на этом деле чемоданы денег.

— Думаеш-шь, они хорош-шо заплатят?

— Мусоны? Безусловно. Но мы тоже не дураки. Так ведь?

— Да-а, — подтвердил Змей. — Я так очень даж-ш-ше умный.

— И я, — сообщил Дылда.

— Ты, безусловно, умнее всех, — Эдик похлопал великана по щеке. — И вот мы, такие умные парни, пойдем на убийство абы кого? Конечно, нет. Кого убирают мусоны? Я думаю, что иногда это правительственные чиновники…

— Я против, — быстро сказал Змей, — за убийс-ство кого-нибудь из чинуш-ш Меж-ш-шгалактического сообщ-щества — пож-шизненная каторга без вс-сяких апелляций.

— Так и я на убийство чиновника никогда не пойду, — согласился Цитрус, — как мы уже поняли, мы все здесь — парни исключительно умные. Не всегда мусонам нужны жизни руководителей нашей замечательной Галактики. Думаю, чаще всего они хотят прикончить каких-нибудь уродов, вроде того же Мучо Чавоса, которые слишком много знают и скрываются от мусонских киллеров неизвестно где. Но… мы-то знаем, где скрывается этот самый Мучо Чавос. А его, как известно, хотят убить мусоны. Что из этого следует?

— Мы с-сдадим им Чавос-са… — Змей даже привстал, так ему понравилась эта идея.

— Именно, — Цитрус улыбнулся, — рад, что ты следишь за моей мыслью и схватываешь всё буквально на лету. Слушай, а ты, и правда, умный парень. И почему ты был у Седого на побегушках, а не он у тебя? Знаю, знаю, можешь не объяснять. Вас, рептилий, слишком мало, и поэтому вам сложно пробиться. Итак, мы не просто сдадим им нашего чернокожего друга. Мы возьмем это дело на себя, потому что хотим вернуть наше золото. Доктор Кондратьев выделит нам боевой отряд, мы вернемся и перестреляем вольную флотилию. Всё, что нам останется, забрать золотые болванки из мертвых кораблей, поделиться с бойцами отряда мусонов… И всё, мы снова козырные.

— С-соображаеш-шь, — признал Змей.

— Он очень умный, — подтвердил Дылда. — Я это сразу понял, когда мы только познакомились.

— Что ж, это правда, — Эдик широко улыбнулся, — ну что, ты всё еще возражаешь, Змей, против того, чтобы направиться на Луну Венеры?

— Да, ладно, полетели, чего уж-ш-ш там, — рептилия махнул перепончатой лапой, — всё лучш-ше, чем на Блинк.

— А жалко, — пробормотал Дылда, — всегда мечтал попробовать жареную ящерицу.

— Заткнис-сь, ш-шайс-се! — накинулся на него Змей с шипением. Раздвоенный язык вылетел из пасти и коснулся кончика носа великана. Два длинных зуба угрожающе выдвинулись из верхней челюсти.

— Ты чего? — Дылда испуганно отшатнулся.

— Прекратить! — выкрикнул Цитрус. — Я больше не потерплю ссор на корабле! Змей, Дылда же не со зла. А по глупости. А ты, — он глянул на великана сурово. — Следи за базаром. Сколько раз говорить?..

— Ладно, ладно, — Дылда несколько раз хлопнул себя по губам, — всё, я — могила. Лучше буду молчать. А то, что ни скажу, все обижаются. Дураки вы какие-то, честное слово…

— Дебил, — выдавил Змей, захлопывая пасть, — ещ-ще раз услыш-шу от тебя такое, кус-сну. Так и знай. А зубы у меня ядовитые.

— Надо же, — вздохнул Цитрус. — Я-то и не знал… Надо будет сводить тебя к стоматологу, когда прибудем на цивилизованную планету…

— Это ещ-ще зачем? — с подозрением поинтересовался рептилия.

— Это я шучу, чтобы разрядить обстановку.

— А… — Змей помолчал, потом хохотнул тихонько и заметил: — Не смеш-шно.

Катер мчался по Галактике квантовыми прыжками, оставляя позади за день собственного времени десятки световых лет. Эдвард не уставал благодарить провидение за то, что оно привело его в начале жизненного пути в летную школу. Что бы он сейчас делал без знания навигации, без опыта пилотирования межзвездных кораблей? Полагался бы во всём на скудоумный интеллект бортового компьютера ВАЗа?

Одна беда — топливо подходило к концу. Слишком часто вынужден был Цитрус выводить катер из подпространства, чтобы сориентироваться — прямиком к Луне Венеры проложить курс не получалось. Не хватало опыта.

— Надо пополнить запас монопольного топлива, — объявил Эдик, когда до Луны Венеры осталось каких-то пятьдесят световых лет. Сбежавшие коски летели на ВАЗе уже три дня и порядком обросли щетиной. От Дылды стало попахивать, чешуйки Змея потускнели, и без того скверный характер испортился вконец.

— Заправиться не помешает, — обрадовался Дылда. — Там, где мы остановимся, наверняка будет супермаркет? Ну, или хотя бы обычный секс-шоп?

— Всё о резиновой женщине мечтаешь? — нахмурился Эдвард. — Я за последние три дня хоть немного отдохнул от этой бабы. Точнее, не от нее, а от тебя и твоих скотских воплей. И вот опять!

— Эдик, я так к ней привык… Она — хорошая.

— А деньги у, тебя есть? Или опять должен раскошеливаться я?

— Есть! — обрадованно закивал Дылда. — Я заначил на астероиде двести рублей. Хватит и на женщину, и на голосовой синтезатор, и еще купить что-нибудь покушать!

— А обслуживать ваши нужды, заботиться о топливе должен, как всегда, я? — возмутился Эдик.

— Да, Рука, — на удивление быстро на этот раз согласился Змей. — Ведь ты бугор! И долж-ш-шен помогать простым ворам. У тебя общ-щак…

— Общак?! Не помню я, чтобы вы что-то скидывали в общак. Так что это не общак, а просто золото, которое мы, может быть, поделим. А может, и нет.

— Дорогое это монопольное топливо? — ушел от скользкой темы Змей. — И поч-щему оно монопольное? Только одна компания его производит? Какая? «С-сибнефть», или «Раш-шен Петролеум»? А может быть, «Нефтеюганс-ск-газ»?

— Ха! Отсталые рептилии всё еще летают на простом антивеществе. А продвинутые катера ВАЗ — гордость отечественной промышленности, пусть и с тупыми компьютерами и паршивой навигационной системой — но на магнитных монополях! Сколько стоит такое топливо? Ты удавишься, когда узнаешь! Килограмм золота за одну десятую грамма!

Змей не удавился, но ощутимо позеленел. Зато Дылда среагировал неадекватно. Он дико заорал:

— Останавливай катер, Рука!

Эдвард едва не ударил по тормозам, но вовремя сообразил, что буквально выполнять команды своего дефективного друга не всегда разумно, и спросил, убирая ногу с педали газа:

— В чем дело?

— Нельзя сжигать столько золота в баках! Подадим сигнал «SOS», пусть нас кто-нибудь подберет! А топливо мы продадим. И у нас будет еще больше золота, чем до того, как нас ограбил твой школьный друг!

Змей закашлялся, потом захохотал.

— Что я такого смешного сказал? — обиделся Дылда. — Может, ты в табло хочешь?

— Я не смеюсь. Радуюсь твоей удачной идее.

— А, это правильно. Радуйся! — Дылда буквально лучился гордостью. Такую выгодную сделку он придумал первый раз в жизни. Еще раньше у него была идея, как стать миллионером. Он даже всё рассчитал. Нужно просто работать помощником наладчика двигателей на заводе без выходных одну тысячу сто двадцать два года и ничего не есть. И в конце этого срока у тебя появится первый миллион.

— Дело в том, что топливо на исходе, — вздохнул Цитрус, которому даже жалко стало незадачливого Дылду. При одной только мысли, что обычный водород продается по цене килограмм золота за литр, — а именно так виделась Дылде проблема с монополями — у него самого волосы на голове шевелились.

— Будем в убытке? — забеспокоился великан. — Ну, хотя бы по тонне золота на брата добудем?

— Полный бак топлива этого катера — пятьсот миллиграммов монополей, — объяснил Эдвард. — И его хватит, чтобы пролететь Галактику из конца в конец. Нам бы хватило десятой доли грамма. Нет, даже двух сотых хватило бы.

Дылда недоверчиво уставился на Цитруса.

— Но топливный бак просто огромный! — Действительно, выглядел бак солидно — матово-черный куб с гранями около метра.

— Это ловушка для магнитных монополей, — ответил Эдик. — Чудо техники. Когда я был курсантом, никак не удавалось сделать такой бак диаметром меньше десяти метров. И ставили монопольные двигатели только на самые крупные корабли.

Змей почесал морду, отчего несколько чешуек отделились и, влекомые к полу искусственной силой тяжести, закружились в воздухе.

— Денег то у нас вс-сё равно нет… Отс-сутс-ствуют.

— Ну, я сберег кусочек золота, который ты отпилил, — Эдвард вынул из кармана неровный брусок. — Мой друг Мучо не стал меня обыскивать. Хорошо иметь друзей!

— Когда эти друзья не имеют тебя!

— Да, всякое случается…

Змей высунул раздвоенный язык, обмахнул им сухие губы, сглотнул.

— Хорош-шо, что я имею долю в двадцать проц-с-сентов, — заявил он. — Двес-сти граммов золота — лучш-ше, чем ничего. У меня другое предложение. Не будем заправлятьс-ся, а отключим генератор с-силы тяжести. Он потребляет больше энергии, чем марш-шевый двигатель. Так нам хватит топлива для того, ш-штобы добратьс-ся до Луны Венеры.

Цитрус разозлился на себя за то, что сам не додумался до такого простого шага.

— Болтаться в невесомости, как какие-то дикари? Никогда! — заявил он. — Япривык путешествовать с комфортом! Если в рейсовом звездолете — то в спальном отсеке, а не в общаке, где обязательно подцепишь какую-нибудь гнусь, если в межпланетном катере — то только первым классом! Слышали, что говорил Мучо? Он сильно удивлялся, что с нами нет девочек, а на столе отсутствует икра. А ты говоришь — отключить генераторы!

— Как хочеш-шь.

— С другой стороны, мы сейчас в исключительных обстоятельствах. Поболтаемся день в невесомости. Даже какое-то разнообразие, — мгновенно пошел на попятный Эдик, выключая генераторы силы тяжести. Да, пожалуй, теперь до Луны Венеры топлива хватит с избытком.

Двигатель ВАЗа хрюкнул, и корабль понесся вперед. Перегрузки ощущались сильнее, но терпеть было можно — Цитрус старался сильно не газовать.

Спустя сутки в иллюминаторах катера появилась Венера — звезда с сильно закрученным ярким хвостом.

— Какая забавная! — радостно воскликнул Дылда. — Первый раз вижу хвостатую звезду! Да еще так близко!

— Не бывал з-с-сдесь прежде, — заявил Змей. — Дейс-ствительно, хвос-статая звезда — редкий феномен.

— Ну заладили, — буркнул Цитрус, который после нескольких дней управления катером устал и был не в настроении. — Подумаешь, хвостатая звезда. Уродилась она такой! Есть и некоторые люди с хвостами. Аномалия. А ящерицы так вообще хвостатые поголовно.

Змей удивленно взглянул на пилота.

— Тебе, Рука, курс ас-строфизики в летной школе не читали? С-странно довольно-таки — о магнитных монополях ты знаешь, а о черных дырах — нет.

— Знаю я о черных дырах, — насупился Эдик. — А астрофизику не изучал, да. Она на третьем курсе была, а меня со второго выперли. Так ты хочешь сказать, что эта звезда — черная дыра?

— Я хочу с-сказать, что рядом с ней — черная дыра, которая «выс-сас-сывает» газ из звезды. Но это видимый обычным глазом феномен. А вообщ-ще, в этой системе столько всего творитс-ся… Выс-сокоэнергетичные частицы и тяжелые элементы прямо из вакуума возникают. Время замедляется и ус-скоряется. Флуктуации всякие пространственные происходят. Поэтому на Луне Венеры и пос-строили научно-ис-следовательскую станцию. Но дыра здесь с-страшная.

— Черная? — спросил Дылда.

— Нет, я не в том смысле… Мес-сто здесь глухое. Кроме ученых, почти никого и нет. Ни тебе казино, ни боулинга…

— А секс-шопы есть?

— С-секс-с-ш-шопы, наверное, ес-сть. Что ж, ученые, не люди? Больш-шинство холос-стые, к тому же.

— Сам ты не ученый? — осведомился Цитрус. — Что-то много о здешних порядках знаешь.

— Мне один кос-ск-ботаник о Луне Венеры рас-сказывал. Он прежде тут работал, пока ж-шену свою не грохнул. А потом, понятное дело, его на астероид при Бетельгейзе отправили. Там он и обретался, пока не выш-шел — срок был небольш-шой, много смягчающ-щих обс-стоятельств обнаружилось.

— За что же он ее грохнул? — заинтересовался Цитрус. — И какие были смягчающие обстоятельства?

— Выс-ступала много, — ответил Змей. — Изменяла ему с этнографом. Да и вообщ-щ-ще, вела себя так будто она королева Вселенной.

— Такую бы и я убил, — задумчиво проговорил Эдик, — хорошо, всё же, что я не женат.

Компьютер ВАЗа засек радиосигнал причального маяка космопорта Луны Венеры и в который раз предложил услуги автопилота для посадки катера.

— Хрен с тобой, бери управление, — смилостивился Эдик. — Каждый хочет порулить, я понимаю, конечно. А ты на этом корыте самый умный. После меня. Хотя некоторые и развели бодягу насчет черных дыр. Что это за дыры такие, которых никто никогда не видел?

Змей скрипнул зубами, но смолчал. Порой Эдик вел себя вполне цивилизованно, но иногда проявлял себя упрямым, амбициозным, невежественным — словом, невыносимым типом.

Луна Венеры оказалась огромным скалистым шаром, вращающимся вокруг хвостатой звезды на огромном расстоянии. Здесь царили вечные сумерки и стоял страшный холод. Приветливо светились лишь огни научной станции под прозрачными куполами и посадочные дорожки космопорта.

— Надо бы придумать версию, для чего мы сюда притащились, — сказал Эдик. — Не заявим же мы вот так прямо, что явились к доктору Кондратьеву, мусону.

— Скажем, что мы — научная экспедиция! — предложил Дылда. Удачные мысли посещали великана одна за другой. Не иначе, эмоциональная встряска благотворно повлияла на его интеллект.

— Ага, ты будешь профессором, — фыркнул Эдик. — Ты же даже таблицу умножения не знаешь. Синус от косинуса не отличишь!

— А ты отличишь?

— Ну, так и я об этом! Один не знает, что такое монопольное топливо, другой только и думает, как до секс-шопа добраться…

— Третий про ч-щерные дыры ничего не слышит! — мстительно добавил Змей.

— Представимся лучше туристами, — проигнорировал наглый выпад рептилии Цитрус. — Эти кретины носятся по Галактике без дела, глазеют на всё. И повсюду оставляют идиотские надписи: «Здесь был Вася Курицын. Тут был Стасик Лисицын». А я, будь моя воля, сидел бы на одном месте и не дергался — да кредиторы с насиженного места постоянно сгоняли… Собаки злые. Словом, решено, скажем, что мы — туристы, всю жизнь мечтали побывать на Луне Венеры. А там найдем доктора Кондратьева и поделимся с ним нашими соображениями насчет судьбы Мучо Чавоса и нашего золотишка.

— Ты ш-што?! — Змей даже подпрыгнул на стуле. — Ты с-собираеш-шьс-ся ему про золото с-сказать?!

— Конечно, нет. Это я выразился фигурально. Незачем Кондратьеву про золото знать.

— Золото наш-ше, — прошипел рептилия, — и мы его вернем. Обяз-с-сательно вернем.

— Постараемся, во всяком случае, — ответил Эдик. — Сделаем всё, что в наших силах. Надо будет обдумать, как избежать дележки с боевым отрядом. Не хочется, знаешь ли, брать их в долю. Мы за это золото жизнью рисковали. Седого кинули. А они придут на всё готовое…

Корабль вдруг весь затрясся.

— Эт-то чт-то та…такое? — поинтересовался Дылда, подпрыгивая в кресле.

— Надеюс-сь, это с-старое корыто не подведет, — вставил Змей, вжав голову в плечи.

— Автопилот, что ли, неисправен, — Эдик пожал плечами в недоумении и изо всех сил грохнул кулаком по приборной панели. Корабль вздрогнул всем корпусом, как будто собирался развалиться, но ничего не произошло, ВАЗ выровнялся и пошел к месту следования гладко, по четко выверенной траектории.

— Ну, точно, автопилот барахлит, — сообщил с улыбкой Цитрус, — что меня в ВАЗах радует, так это то, что любую неисправность можно запросто устранить, главное, кулаки иметь крепкие, и знать точно, куда именно стукнуть. Между прочим, у всякого настоящего пилота ВАЗа под приборной панелью лежит гаечный ключ для прокачки тормозной системы. Иногда этим ключом приходится долбать по отдельным модулям и схемам, чтобы всё работало исправно. — Цитрус сунул руку под панель, покопался там и извлек огромный ключ с шарнирной головкой величиной с Дыддин кулак. — О, вещь! — возвестил Эдик. — По идее, тормозная система должна сама включаться, если корабль идет на автопилоте, — пояснил он, — но… это ВАЗ, поэтому при подлете мне придется стоять вон там, — Эдик показал на металлическую стойку с большой крышкой в углу рубки, — там помещаются передние суппорта, которые иногда заедают. И тогда — пиши пропало. Впилимся в красивое здание космопорта, и от нас мокрого места не останется. Да и фасад здания несколько пострадает.

— Не нравитс-ся мне это, — поделился Змей. — С-скажи, Рука, а кто ВАЗом владеет? Должно быть, какой-то пс-с-сих.

— ВАЗом никто не владеет, — сообщил Эдик. — Если бы им кто-то владел, разве ж творился бы такой бардак? ВАЗ вот уже несколько веков принадлежит российскому государству. Так что за контролем качества следит специальная служба при Правительстве России.

— Но почему тогда вс-сё так плохо работает?! — вскричал пораженный Змей.

— Потому и плохо работает, что госприемка у нас насквозь продажная. Кое-кто, кто деньги на космических кораблях имеет, отстегивает бабло, и завод гонит левую продукцию и детали левые, а потребители потом плюются — качество от такой коррупции страдает. Но всё равно завод процветает.

— Почему? — удивился еще больше Змей.

— Так альтернативы ВАЗам нет, — пожал плечами Эдик. — Монополизировали производство легких катеров. Подавили конкурентов. Один только БМВ остался на Дойчлэнде. Да и то, объемы производства у них никакие. Топливо, опять же, на всех заправках только такое, какое подходит русским кораблям. Не будет же маленький катер летать на водороде, или там на антивеществе? Только на монополях.

— Но это ж-ш-ше неправильно…

— Это ты кому-нибудь другому расскажи, — рассердился Цитрус, — много вас таких. Правильно — неправильно. Русские сейчас всю Галактику топливом и кораблями снабжают. Где бы еще тунеядцы и бездельники, которым не на что купить нормальный корабль, разжились летающим корытом? А для своего класса катер ВАЗ — отличная вещь! Не нравится — летай на своих змеиных ночных вазах! Которые в три раза больше, в ангар не засунешь, и обходятся в пять раз дороже! Нашим ВАЗам только рангуны и могут конкуренцию составить. Обезьяны тоже молодцы, вообще-то говоря. Но их корабли еще хуже наших. То и дело падают. Если до нужной планеты долетают, конечно. Многие в космосе теряются. У них с системами навигации самая большая проблема. А объемы производства всё растут и растут — кораблей всё больше требуется, и их вечно не хватает из-за поломок и исчезновений. Знатно они всё организовали, что и говорить.

Послышался протяжный свист и скрежет.

— Началось, — Эдик вскочил из кресла. Сжимая ключ в механической руке, он направился к стойке, решительно откинул крышку, обнажая нутро ходового механизма. Внутри фыркало и колотило металлом о металл. Цитрус размахнулся и ударил ключом. Раз, другой и третий. Скрежет смолк. Свист некоторое время еще донимал «туристов», направляющихся на Луну Венеры, потом сошел на нет.

— Вот так, — с удовлетворением заметил Эдик, убирая ключ под приборную панель. — А сломайся что в хваленом БМВ, ничего бы я не сделал, и рухнули бы мы с небес на эту каменистую планетенку, как троица падших ангелов.

Он заметил, что Змея бьет дрожь, а чешуйки на морде топорщатся.

— Ты чего это? — удивился он. — Испугался, что ли?! Ну, знаешь, это ты напрасно. Как видишь, ничего страшного не случилось.

— Вы, рус-с-ские, все психи, — выдавил рептилия. — Опас-сные пс-сихи. Поэтому и завоевали всю Галактику.

— Завоевали?! — хмыкнул Цитрус. — Это ты врешь, чешуйчатоголовый, никакой войны не было. Так, пара локальных конфликтов. Мы просто пришли и заняли доминирующее положение в нарождающемся межгалактическом сообществе, потому что мы самые умные и продвинутые существа среди всех галактических рас.

Корабль ухнул вниз камнем, и Змей громко зашипел:

— Ш-с-с-с-с!

— Спокойнее, — проговорил Эдик, хотя у него желудок подкатил к горлу. — Это просто предпосадочное включение двигателей. Конструкторы ВАЗа решили, что посадка должна быть стремительной. Некоторым, — ему пришлось зажать рот рукой, чтобы не стошнило, — некоторым, — повторил он, — даже нравится.

— Все они извращенцы, — поведал Дылда и опорожнил желудок прямо на пульт управления.

— Ну и кто ты после этого?! — закричал Эдик. — Свинья толстая! Такой корабль испортил. Наш, русский корабль. ВАЗ! И не стыдно тебе?

Катер опустился на скалистую почву. Лязг металла был слышен так отчетливо, что Змей вскрикнул. Ему показалось, что днище сейчас прорвется и их вместе с креслами перемелет в мелкий винегрет.

— Звукоизолируют по старинке, — поделился Цитрус, — стекловатой. Разве ж она может погасить все внешние шумы. Эх, мастера, мастера…

Корабль аккуратно вошел в ангар.

— Тишина какая-то подозрительная, — сказал Эдик и включил внешние микрофоны. Только после этого стал различим гул сервомеханизмов. Задвигались створки автоматических дверей. Спустя несколько секунд послышалось шипение закачиваемого в ангар воздуха.

— Хорош-шо тут к приезжим относ-сятся, — прокомментировал Змей. — Даже не знают, кто мы, а такая забота…

— Сможем ли мы заплатить за эту заботу? — нахмурился Цитрус. — Будем надеяться, в таком захолустье услуги космопорта стоят недорого. В крайнем случае, отдадим за долги корабль.

— Этот великолепный ВАЗ? — изумился Дылда.

— Да, это чудо техники, — подтвердил Эдик. — Всё равно он засвечен, к пиратам на нем не подберешься. К тому же, ты изгадил всю приборную панель.

Цитрус в раздражении попробовал подняться из кресла, но тут же упал обратно. Сила тяжести на Луне Венеры несколько превосходила стандартную. Коскам, которые несколько месяцев провели при тяготении меньше стандартного на тридцать процентов, путешествовали при половинной силе тяготения, а потом и вовсе — в невесомости, она показалась чудовищной.

— Нас тут сплющит, — заскулил Дылда. — Я не могу встать!

— Это оттого, что ты сильно разожрался, — объяснил Змей, поднимаясь из кресла почти без труда. — Мыш-шцы у тебя с-сильные, но жир вес-сит очень много.

— Да я за последний месяц похудел на десять килограммов!

— Интересно, если они так хорошо относятся к туристам, может, у них имеются специальные тачки, — размышляя вслух, размечтался Эдик, — чтобы сгружать пассажиров из прибывающих кораблей? И везти их прямиком в госпиталь, к доктору Кондратьеву?

На приборной панели замигал огонек запроса внешней радиосвязи. Цитрус брезгливо, стараясь не вляпаться в остатки непереваренного Дылдой обеда, нажал сенсор. Мужественный голос объявил:

— Вы совершили посадку на Луне Венеры. Приветствуем вас! Укажите, пожалуйста, цель визита!

— Туристы мы, — прохрипел Эдик, силясь подняться во второй раз. Теперь ему это удалось, он даже на ногах удержался, но стоял с большим трудом, придерживаясь за спинку кресла. Коленки дрожали, мышцы пребывали в напряжении.

— Рады приветствовать вас на Луне Венеры! — на этот раз голосок был девичьим, притом весьма соблазнительным. — Вы хотите получить экскурсовода или будете исследовать базу Луны Венеры самостоятельно?

— Соглядатаи нам ни к чему, — буркнул Цитрус в сторону. — Мы будем путешествовать самостоятельно, но для начала нам надо в госпиталь. Нашему другу, рептилии, срочно понадобилась помощь.

Щетинки на морде Змея встопорщились. Он замахал руками:

— Ты же обещал, что Кондратьев не будет меня лечить!

Эдик поспешно нажал на кнопку отключения радиосвязи.

— Он и не будет… К тому же не забывай, это раньше ты был коском, а теперь — турист. Выше голову, хвост морковкой! Нам бы только до госпиталя добраться…

Цитрус вновь активировал передатчик:

— Простите, временные неполадки.

— Нет проблем. Желаете заказать такси? — поинтересовалась невидимая девушка.

— Да, конечно! — согласился Эдвард. — До госпиталя далеко?

— Сто девяносто пять километров триста метров.

— Ну вот… Конечно, нам нужно такси. Сто девяносто пять километров мы, может быть, и одолели бы, но триста метров… Вот где загвоздка!

Автоматизированный диспетчер шутку Эдварда явно не оценил.

— Такси прибудет через десять минут. Можете смело выходить в шлюзовой отсек. Воздух в нем пригоден для дыхания, температура приемлема для живых организмов.

Кряхтя и пошатываясь, Цитрус и Змей потащились к открытому люку. Дылда едва ли не на четвереньках полз следом.

— И долго мы будем муч-щ-щиться, Рука? — поинтересовался Змей.

— Ты о чем? Размышляешь, как скоро удастся нам вернуть наше золото?

— Нет. Когда мы привыкнем к такой с-силе тяжести?

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? Я-то почем знаю?

— Ну, как ж-ше, ты ведь был пилотом. Много летал, побывал в с-самых разных уголках Галактики…

— Но я никогда не застревал надолго в таких дерьмовых местах, как колония на Бетельгейзе, — фыркнул Цитрус. — Надеюсь, в госпитале нам сделают укол какими-нибудь гормонами или аминокислотами. И мы сразу станем сильнее. И не будем чувствовать себя так паршиво.

Освещенный яркими прожекторами ангар особого впечатления на «туристов» не произвел. Так выглядят почти все ангары на планетах цивилизованного космоса. Все их производят конвейерным способом в филиалах «Ижевского металлолитейного завода» по всей Галактике. Температура в ангаре поддерживалась на уровне восемнадцати градусов. Но Эдику всё же было зябко и очень не по себе оттого, что совсем рядом, на расстоянии меньше светового года, скрывается черная дыра — один из самых загадочных объектов Вселенной.

Свежий, обогащенный кислородом воздух ангара проникал в легкие, радовал организм после затхлой атмосферы, царящей в корабле пиратов, — генераторы ВАЗа выдавали ровно такой воздушный состав, чтобы никто из астронавтов не грохнулся в обморок.

— Чем будем платить таксеру? — поинтересовался Дылда, присаживаясь на стылый бетон рядом с кораблем. Его сильно беспокоила сохранность собственных двухсот рублей.

— Заедем в ломбард, продадим золото, — ответил Цитрус. — У меня каких-то жалких пятьдесят рублей в кармане. А я не хочу предстать перед Кондратьевым нищим попрошайкой.

— Как думаеш-шь, сколько дадут за килограмм золота? — спросил Змей.

— Тысячи три, наверное, дадут… Только есть ли в этом слитке килограмм? Ты как и не для себя отпиливал…

Не успели они окончательно обговорить финансовые вопросы, как створки боковых ворот ангара плавно отъехали, и на площадку перед кораблем влетел ярко-желтый открытый катер, за штурвалом которого сидел лохмоухий таргариец.

— Туристы, значит? — поинтересовался он с такой радостью в голосе, что Эдик невольно начал подозревать какой-то подвох.

— Ну, — мрачно проговорил он, вглядываясь в счастливую физиономию местного жителя.

— Посмотреть мир, значит, захотели? — продолжал расспросы таргариец.

— Типа того, — хмуро ответил Эдик. — А что у тебя, парень, машина открытая? Тут ведь прохладно, насколько я знаю. И воздуха почти нет.

— Так мы по туннелям полетим, — охотно объяснил таксист. — По теплым туннелям! Вам ведь в госпиталь? Домчу с ветерком! И по дороге экскурсию проведу! Всего за один рубль сверх счетчика.

Эдик плюхнулся на переднее сиденье, подождал, пока в катер влезут Дылда и Змей.

— Я тебе три рубля сверх счетчика дам. Только завези нас в ломбард. Или к надежному барыге, у которого можно золото сбыть. Знаешь такого?

Таргариец улыбнулся, показав сорок четыре мелких острых зуба.

— Я сам у вас золото возьму. По три рубля за грамм.

— Деловой, — хмыкнул Эдвард, доставая из кармана слиток. — Такой кусочек потянешь?

Лохмоухий сник. Он, очевидно, предполагал, что туристы хотят толкнуть какое-нибудь заваляшее колечко или цепочку. Ну, может быть, небольшой мешочек золотого песка.

— Так знаешь барыг?

— Знаю. Вилли Тополап, профессор этнографии, возьмет у вас золото. Бюджет позволяет. Можете просить даже три с половиной рубля за грамм.

— Бюдж-шет? — удивился Змей. — Он ч-што же, золотиш-шко для государства скупает?

— Для нужд колонии. Исторический музей создает. Ему как раз два килограмма золота для шлема Ахилла не хватает.

— С-стало быть, бабки казенные? Это с-славно…

— Если дело выгорит, с меня пятерка, — пообещал Цитрус. — Гони к этому Лэптопу. И не забывай рассказывать, что здесь к чему. Мы же туристы. Специально поглазеть приехали.

Таргариец нажал на педаль акселератора, катер сорвался с места и понесся по узким коридорам с такой скоростью, что у всех закружилась голова.

— Больше не блевать! — скомандовал Эдик, подавляя рвотные позывы.

— Мне уже нечем, — ответил зеленый от накатившей на него дурноты великан. Должно быть, ему совсем поплохело, потому что оттенок его кожи почти сравнялся с цветом чешуек рептилии.

— В баре есть соки и минеральная вода, — подсказал услужливый таргариец.

— Мы пока воздержимся. Лучше с собой возьмем, — отозвался Цитрус. — Слушай, а что, если лоб в лоб на нас понесется такой же сумасшедший, как ты?

— У нас дороги с односторонним движением, — гордо ответил таксист. — И сложная система контроллеров. Если в туннеле уже движется катер, мой туда просто не пустят.

— Тогда врежемс-ся в с-стенку, — подал голос Змей. — В закрытые ворота…

— Не волнуйтесь, я хорошо вожу такси, хоть и не профессиональный таксист.

— Непрофессиональный? А кто же ты тогда?

— Студент-астрофизик. Подрабатываю извозом. На таких условиях меня и взяли. А научная база здесь колоссальная. И вообще, тут интересно. Думаю, вам понравится. Люди тут хорошие. Интеллигенция. Крупные ученые. С ними очень приятно общаться.

— Ясно, — проворчал Эдик. — С нами тоже профессор летит. Вот этот, толстый, — он кивнул на Дылду.

— В какой же области знаний вы специализируетесь? — поинтересовался таргариец, глядя на великана в зеркало заднего вида.

— Он анатом, — ответил Цитрус. — Специализируется по женской физиологии. Настоящий специалист, я бы сказал. Второго такого не сыщешь во всей Галактике.

Студент покосился на Дылду с удивлением, но ничего не сказал.

Такси вылетело из туннеля в огромный зал под куполом и пошло над ярко-оранжевой линией, проведенной по полу.

— Зал главного реактора, — объяснил таргариец. — Отсюда получает энергию вся колония.

В прозрачном стекле купола была видна хвостатая звезда — Венера.

— А реактор не взорвется? — спросил Дылда. — Как тот, что в Мюнхене бабахнул?! Полетели отсюда скорее!

— Если этот реактор взорвется, половину планеты разнесет, — таргариец залился радостным смехом, словно эта перспектива его чрезвычайно обрадовала. — Так что хоть на кожухе спи, хоть в самое глубокое убежище забирайся — результат один. Да и без энергии колония просуществует не больше суток. Если не замерзнем, то пучки жесткого излучения от системы звезда-черная дыра разрушат всю аппаратуру.

— Хм, — удивился Цитрус. — Тут так серьезно с излучением? А как же мы на своем катере пролетели, не попали под такой вот блуждающий пучок?

— Повезло, — таргариец снова улыбнулся во все сорок четыре зуба.

Такси юркнуло в очередной туннель, пролетело по нему каких-то сто метров и оказалось над большим голубым озером.

— Запасы воды для колонии и водорода для реактора, — объяснил таксист. — Но здесь купаются. Это не запрещено. Так что у нас можно отлично отдохнуть. Позагорать.

— Я и в тропическом поясе Баранбау не купался, а загорать под черной дырой — это извращение какое-то, — поморщился Эдик. — Еще высосет что-нибудь полезное из организма.

— А я думал вы туристы-экстремалы. Любители острых ощущений. Иначе разве вы прилетели бы на Луну Венеры? Загорали бы где-нибудь на спокойной планетке, вроде Австралиона.

— Там тоже не вс-сё так здорово. Я там был однажды, — поделился Змей. — Там акулы. Так и жрут фраеров. Только при мне парочку с-схарчили за милую душу.

— Да, мы экстремалы, — согласился Цитрус с таксистом. — Непременно искупаемся в этом озере и позагораем под черной дырой. Только вот госпиталь посетим. Кстати, студент, ты знаешь доктора Кондратьева?

— Не-а, — ответил таргариец, — а кто это?

— Один лекариш-шка деш-шевый, — вмешался Змей, — он клизмы пациентам с-ставит и кровопусканием лечит.

— Ну да?! — студент выпучил глаза. — И он у нас в госпитале работает?

— Не обращай внимания. Это шутка, ха-ха-ха, — Эдик смерил рептилию многозначительным взглядом, — чувство юмора у ящериц, ха-ха-ха, очень своеобразное.

— А секс-шопы тут у вас есть? — поинтересовался Дылда с заднего сиденья, чем поставил студента в еще больший тупик.

— Секс-шопы? — переспросил он.

— Профессор Жбанюк, — вскричал Цитрус, — полагаю, секс-шопы здесь есть, но они совсем не то же самое, что на вашей родной планете!.. — Незаметно погрозил Дылде кулаком и обернулся к студенту: — У профессора Жбанюка на планете чем только не торгуют в секс-шопах. И едой, и сувенирами, и всякими полезными для дома товарами — утюгами там, паяльниками. В общем, всем на свете… У них там секс-шопы вместо крупных супермаркетов. Интерес к проблемам секса, знаете ли…

— Ну да? — не поверил таргариец. — Где же это такое?

— Где-где… Да везде в западном секторе! Ты давно здесь торчишь, между прочим?

— Уже года три.

— То-то и оно. Никуда не вылетал, наверное?

— Пока еще не накопил на проезд. Билеты на рейсовые корабли очень дорогие. Да и зачем куда-то уезжать? Тут неплохо.

— Ну вот, а пока ты тут торчишь, в Галактике повсеместно открылись супермаркеты «Секс-шоп для всей семьи». Там и детям подгузники можно купить, и продукты на неделю, и муж с женой могут себе всё, что угодно прикупить, чтобы жизнь не казалась скучной и однообразной. А детям там, между прочим, очень даже нравится, для них там игрушки разные продаются. Не те, конечно, игрушечки, что для взрослых. Попроще…

— Как, с детьми ходят в секс-шоп? — не поверил студент.

— А что тут такого?! — накинулся на него Цитрус. — Ты, может быть, придерживаешься пуританских взглядов, живешь по старинке, в то время, как вся прогрессивная Галактика давно уже чувствует себя раскрепощенно в смысле отношений между полами.

— Да нет, — смутился таргариец, — я, в общем, нормальный…

— Что-то незаметно! — выкрикнул Эдик. — Ишь ты. «Секс-шопы для всей семьи» ему чем-то не угодили. Скажи, пожалуйста. У тебя, вообще, девушка есть?

— Была. Мы с ней переписываемся до сих пор.

— Не верится что-то, что была. Зато сразу видно, что сейчас нет. А если и переписываетесь, то раз в полгода. Ладно, сегодня тебе повезло. Перед тобой врач-сексолог, известный на всю Галактику. Эдвард Цитронелли. Слыхал про такого?

— Нет. Но…

— Попрошу без «но». С сексом так всегда. Никто до последнего не желает признавать свою проблему проблемой. А потом наступает кризис. И такой вот с виду безобидный юноша, как ты, да-да, студент престижного вуза, аспирант, практикант с какой-нибудь луны, кидается на другую практикантку, или даже на практиканта, а то и обоих вместе, и принуждает их к половому акту в извращенной, между прочим, форме.

Катер заложил крутой вираж. Руки молодого таргарийца заметно дрожали, поэтому удержать штурвал в нормальном положении ему было непросто.

— А что это мы занервничали, что это мы затрепыхались? Есть, есть, должно быть, что скрывать? Как вы думаете, профессор Жбанюк, перед нами клинический случай, или этого юношу можно вылечить, не укладывая в стационар?

— Неизлечим! — буркнул насупленный Дылда. Сложное слово было ему хорошо знакомо — так часто говорили о нем самом психиатры.

— Я не был бы столь категоричен на вашем месте, коллега. Скажите, юноша, вы уже делали это с представителями иных галактических рас?..

— Я бы никогда!.. — вскричал несчастный студент. — Я…

— Что именно ты бы никогда? — перебил его Цитрус. — Ты бы никогда не стал заниматься сексом, не так ли? Так вот в чем корень всех твоих проблем. Секс, по-твоему, это грязное отвратительное занятие для животных, недостойное такого высоконравственного и возвышенного существа, как ты? Так, что ли?

— Я такого не говорил!

— А что именно ты говорил?

Катер рухнул вниз, завис на мгновение над посадочной площадкой и плавно опустился на ровный каменистый грунт.

— Госпиталь! — выкрикнул таргариец. — Давайте бабки и уходите!

— А как же обещанная экскурсия? — удивился Цитрус. — Где барыга — золотых дел мастер, созидающий шлем для Ахилла?

— Не будет вам никакой экскурсии, — зло проговорил студент, — наслаждайтесь друг другом.

— Что ты имеешь в виду? — Цитрус уставился на него сердито.

— Вы же врач-сексопатолог, вот и разбирайтесь со своими извращенными ассоциациями.

— Эдик, — предложил с заднего сиденья профессор-анатом Жбанюк. — Может, я ему дам по кумполу?!

— Правда, Рука, — прошипел Змей, — может, рас-спис-сарим с-студента, чтобы знал, как с-со с-светилами науки разговаривать.

— Как это — расписарим? — опешил таксист.

— Уроды! — взбеленился Цитрус. — Ну, как с такими дебилами можно соблюдать маскировку?! Я же сказал, мы — туристы. Простые туристы, члены научного сообщества. Разве интеллигентные люди так говорят?! Рас-спис-сарим, — передразнил он рептилию. — Мозги нужно задействовать иногда. И что теперь прикажете с ним делать?!

— Так вы не туристы? — таргариец вжал голову в плечи.

— Гляди, догадался! — Дылда хохотнул.

— Да, мы не туристы, мой юный друг, — скорбно произнес Цитрус. — Я тебе скажу по большому секрету, кто мы такие, если ты пообещаешь никому не говорить.

— Конечно, я никому не скажу, — с жаром заверил студент.

— Конечно, не с-скажеш-шь, потому что мы тебя в рас-сход пус-стим…

— Нет, — твердо сказал Эдик, — никого мы в расход пускать не будем. Мы сейчас расскажем этому милому юноше правду, и он сам поймет, что надо держать язык за зубами. Значит, так, дружок, мы правительственные агенты из антитеррористического спецподразделения. Выполняем здесь ответственное задание. Точнее, выслеживаем одного особо опасного преступника. Сексуального маньяка. Поэтому и специализация у нас такая… Особого профиля! Агент-физиолог. Агент-сексопатолог, — он ткнул себя в грудь. — И… — Эдик задумчиво посмотрел на Змея. — Специалист по сексуальным извращениям. Никто не должен знать, что мы здесь находимся, иначе будет беда. Если кто-то что-то прознает, сенат Межгалактического сообщества, скорее всего, даст нам задание убрать того, кто слишком много болтал. Ты осознаешь теперь всю ответственность и насколько важно, чтобы ты держал язык за зубами?

Таргариец закивал с таким энтузиазмом, что Цитрус удивился, как это у него голова не оторвется. Он положил руку на плечо таксиста:

— Галактика тебя не забудет, сынок… Хоть ты и не помог нам сбыть золото, сволочь лохмоухая!

— Профессор Вилли Тополап работает вон в том домике! — студент ткнул пальцем в одноэтажное здание напротив стеклянной громады госпиталя. — Но он никогда не приходит на работу так рано!

— Как рано? — удивился Цитрус. — Ты намекаешь, что сейчас не время для визитов?

— Конечно! Сейчас только четыре часа утра по местному времени. Все, кроме рабочих бригад, спят…

— То-то я смотрю, народу на улицах нет, — хмыкнул Эдик. — А темно, я так понимаю, здесь всегда… Ладно, мы зайдем к профессору Лэптопу попозже. В госпитале нас, надеюсь, примут и без денег.

— Конечно! — заверил таргариец. — У нас медицина совершенно бесплатная!

Змей взглянул на студента недоверчиво.

— Теперь, — Эдвард обернулся к своим спутникам, — мы должны идти. Нас ждет работа. Что ты ответишь, если кто-нибудь о нас спросит?

— О ком «о нас»?

— Молодец, так и отвечай.

Эдик ловко перепрыгнул через борт катера. За ним последовали Змей и Дылда.

— А как же деньги? — пискнул студент.

— Моя сексологическая консультация, парень, стоит двадцать пять рублей. Доктор Жбанюк меньше чем за десятку рот не откроет. А он, кстати, поставил тебе диагноз! А сколько натикало у тебя на счетчике? Четыре пятьдесят? Ты нам еще тридцать рублей должен остался. Но мы прощаем. Потому что мы щедрые люди.

«Спецагенты» развернулись и, шагая уверенно, делая отмашку правой рукой, словно привыкшие к строевому шагу служаки закона, направились к подъезду госпиталя. Катер-такси взлетел к самому куполу и унесся прочь за считаные секунды. Студент-таргариец спешил поскорее убраться от странной троицы, которая его едва не «рас-спис-сарила». Что именно означает это странное действие, он не знал, но звучало угрожающе.

— Надо было с-слегка его припугнуть! — сказал Змей, глядя в ту сторону, куда скрылся катер. — Придуш-шить! Пером поколоть. Чтобы понял, что не ш-шутим!

— Он и так перепуган донельзя, — ответил Цитрус, — иногда от страха люди совершают опрометчивые поступки. Лучше до этого не доводить. И потом, мне отчего-то стало жалко паренька. Мало того, что он трусливый малый, так у него еще полно сексуальных проблем. Я бы на его месте обратился к специалисту.

— Ш-што ты гонишь? — возмутился рептилия. — Какие еще с-секс-суальные проблемы? Ты лучше о нас-с подумай. Как нам теперь Кондратьева найти? И как мы предс-ставимс-ся?

— Будем придерживаться той же легенды, — сообщил Цитрус, — тебе якобы нужна врачебная помощь. А мы тебя сопровождаем.

— Не нравитс-ся мне эта легенда.

— Ну, придумай что-нибудь поумнее. Или, может, Дылда придумает. Дылда, у тебя есть какие-нибудь идеи?

— Идеи?! — удивился великан.

— Понятно, мог бы не спрашивать. Так что вот, видишь, другого выхода у нас нет.

— И ты думаешь, они с-сразу вызовут Кондратьева? — поинтересовался Змей.

— Почему нет? Скажем, что он наш давний знакомый. Даже не так. Скажем, что он твой близкий друг, и что ты доверяешь только ему.

— Да я его ненавиж-ш-шу! Убил бы его!

— Это твои личные проблемы. Нас они не касаются. И к нашей великолепной легенде не имеют никакого отношения. Значит, так, притворяйся больным. Уже пора.

Змей начал приволакивать ногу. Да так старательно, что по ступенькам ко входу в госпиталь ему подняться никак не удавалось. Дылда подхватил рептилию и на руках втащил наверх. Цитрус в это время забарабанил в стеклянные двери, которые должны были автоматически открываться при появлении людей, но по какой-то неведомой причине остались недвижимы.

— Откройте! Рептилии нужна помощь! Откройте! — заорал Эдик, пиная дверь ногой. — Мы обвиним вас в расовой дискриминации, если вы тотчас же не поможете нашему другу!

Спустя десять минут, когда Цитрус уже перестал надеяться на успех, в коридоре обозначилось какое-то движение. Пожилая бабулька, подслеповато щурясь, ковыляла к дверям. Она подошла вплотную ко входу в госпиталь, но не спешила открывать, а достала из шкафчика рядом с машиной для чистки обуви механическую швабру и, почувствовав себя во всеоружии, поинтересовалась через стекло:

— Что, охальники, опять презервативы закончились среди ночи? Или шприцы нужны, наркоманы проклятые?

— Наш товарищ болен. Рептилия, — стараясь оставаться вежливым, объяснил Эдик. Так и подмывало заорать, что было сил и пнуть дверь, чтобы бабка от ужаса выронила свою поганую швабру. Еще хотелось припасть к стеклу щекой, скосить глаза и скорчить такую рожу, чтобы эту старушенцию кондратий хватил.

— Сам ты рептилия зеленая! — возмутилась бабка. — До чего уроды распустились!

— Что? — опешил Эдик.

— То! Уроды и есть! И ходют среди ночи, и ходют. То им шприцы подавай, то лекарство какое. Идите отсюда…

— Нам к доктору надо, бабуля! — сквозь зубы выдавил Эдик. — Очень надо. Не видишь, что ли, кореш наш загибается? Доктор Кондратьев здесь работает?

При упоминании фамилии ставленника мусонов старушка прищурилась совсем недобро.

— Может, работает. А может, нет. Дрыхнет небось Кондрат ваш. Печенье к чаю мне недавно подарил. Так я два зуба об него сломала. Хорошо хоть стоматолог бесплатно лечит, на этой-то должности…

«И здесь Кондратьев успел настроить людей против себя! — подумал Эдик. — И как этот человек ухитряется занимать значимое положение в организации мусонов? Не иначе, пакостит исподтишка только тем, кто не может ему ответить, а тем, от кого зависит его карьера, раздает поклоны».

— Что встали? — крикнула бабуля. — Идите отсюда, сказала. А ну… Нет тут никого…

— А вы только представьте, бабуля, каково будет доктору Кондратьеву, когда его поднимут среди ночи? — проговорил Цитрус. — Ваша маленькая месть свершится, так сказать. Как вам такая идея?

— Хм, — задумалась бабка, глаза ее заблестели. — И то дело! Только сами вы кто будете?

— Мы — секретные агенты, — заговорил Дылда, собираясь произвести на старушку убийственное впечатление.

Эдик его поспешно перебил:

— Это дома мы агенты, а здесь — самые обыкновенные туристы!

— Ах, туристы… Ну, туристам сам мэр велел помогать. Надеется здесь второй Австралион открыть со временем. Чтоб денежки, значит, туристические, в наших карманах оседали. Только как мне понять — настоящие вы туристы или голодранцы какие?

Цитрус с заговорщицким видом полез в карман, извлек оттуда золотой слиток и продемонстрировал его вахтерше.

— Мы — люди состоятельные, бабуля!

Впечатленная блеском золота старушка открыла дверь, и «туристы» мгновенно просочились в коридор.

— А доктора у вас живут там же, где и работают? — осведомился Цитрус.

— Ну да… На втором этаже, тут рядом совсем. Два поворота, и дверь налево…

— Вы бы проводили нас, бабуля! — подмигнул Эдик, похрустывая единственной уцелевшей пятидесятирублевой купюрой в кармане.

Похоже, вахтерша не только услышала хруст, но и по звуку определила достоинство купюры, потому что рванула вверх по лестнице с нечеловеческой скоростью. Непривычные к большой силе тяжести посетители едва поспевали за ней.

— Уйдет бабка! — стонал ковыляющий последним Дылда.

— Нас-стигнем! — шипел Змей.

К счастью, апартаменты доктора Кондратьева оказались недалеко от главного входа, но не на проходе, а в боковом коридоре — что демонстрировало его повышенный авторитет в госпитале и на планете. На двери — дорогой темно-коричневый пластик «под дерево» — красовалась серебряная табличка: «Доктор медицины, профессор 1-го медицинского университета Австралиона, советник Великой ложи Сириуса Матвей Игнатьевич Кондратьев». Фамилия, имя и отчество доктора были так богато украшены завитушками, что с трудом читались.

— Туточки! — отрапортовала бабка, преданно глядя в глаза Эдику.

Тот сунул ей в руку десятикопеечную монету, приобнял за плечи, доверительно прошептал:

— Спасибо! Мы никогда не забудем вашу доброту. — И добавил про себя: — Выдра старая.

Дылда попробовал открыть дверь и, поскольку попытка ничего не дала, начал молотить по пластику кулаками.

— Ироды, — бросила на прощание бабка.

— И вам всего хорошего, бабуля, — широко улыбнулся Цитрус. — Не последний раз видимся!

— Тут з-звонок имеется, — объявил Змей, когда Дылда уже выбился из сил, колотя по двери. — Вот, кнопочка.

Эдвард принялся давить на кнопку, не жалея сил. Неужели Кондратьев спит в четыре часа утра?! Что за безобразие, в самом деле?! Мог бы и догадаться, что к нему прибыли старые друзья!

Наконец за дверью послышались шаги.

— Кто там? — спросил хриплый голос. — Зина, ты, что ли? Не дам я денег, и не проси…

— Открывай, Матвей Игнатьевич! — выкрикнул Эдик. — И вообще, видеокамеру себе заведи. Или «глазок» установи на двери.

Дверь, скрипнув, распахнулась. Опухший со сна или после обильных возлияний Кондратьев появился на пороге.

— Ш-шайс-се! — выдохнул Змей. — Не могу сдерж-ш-шаться! Руки так и тянутся эту с-сволочь рас-спис-сарить..

Доктор испуганно шарахнулся в глубь кабинета, куда следом за ним вломились гости. Дылда предусмотрительно прикрыл за собой дверь и включил свет. Кабинет Кондратьева отличался простотой и изяществом: две широкие кушетки, высокий шкаф, большой стол и два мягких кресла. Всё выдержано в темно-вишневых тонах, пластик на стенах — розовый.

— Всем спокойно! — заорал Цитрус. — Мы пришли к старому другу с миром! Заглохни, Змей, а то мы тебя самого расписарим!

Кондратьев близоруко прищурился.

— Неужели ко мне пожаловал Эдик Цитрус, прозванный в колонии при Бетельгейзе Рукой! Я-то думал, тебя уже шлепнули, парень. Все новостные каналы только и передают новости о бунте. В живых осталось очень мало заключенных. Их сейчас выкуривают из заброшенных штолен, где они организовали последний рубеж обороны.

— А я жив, как видишь. И друзья мои тоже. Узнаешь?

— Твоего дебильного приятеля трудно не узнать. А рептилию я не помню. Морда злобная. Его-то вы зачем притащили?

— Так вышло, — бросил Эдик. — Ты, надеюсь, поможешь нам обжиться на новом месте?

— Почему ты решил, что я должен вам помогать? — поинтересовался Кондратьев.

— А разве ты не предлагал мне лететь на Луну Венеры, если удастся выбраться с астероида?

— Тебе — да. Но не этим двоим.

— Без них я бы не смог спастись. Да и вообще, мы здесь в качестве туристов. Так что беспокоиться не о чем.

— Значит, не помниш-шь? — вмешался в разговор Змей.

— Не-а, — беззаботно ответил Кондратьев.

— Ты мне ректальные термометры ставил, ш-шайс-се.

— Эка невидаль, — хмыкнул уверенный в своей безопасности Матвей Игнатьевич. — Кому я их только не ставил? Разве что Эдик избежал этой процедуры. Но он у меня никогда не лечился. Мы с ним просто общались, к обоюдному удовольствию и пользе.

— По-моему, это даже приятно, — заявил Дылда, решив подольститься к доктору. Горькие пряники и твердое печенье он ему уже простил — несмотря на вспыльчивый нрав, великан быстро отходил.

— Вот именно! Очень приятная и полезная процедура! Анальная терапия — мое личное изобретение. А как благотворно действует на психику заключенных. На свободу все выходят совсем другими людьми. Но вы ведь пришли ко мне в четыре утра не для того, чтобы я ставил вам ректальные термометры? Наверное, у вас есть ко мне какое-то дело?

Эдик многозначительно кивнул:

— Как раз об этом я и хотел поговорить.

— Тогда присаживайтесь, — предложил Кондратьев. — Вы в кресла, господа, а ты, Дылда, на кушетку. Она замечательная — мягкая, и отлично пружинит. Ничего тебе не напоминает?

— Не знаю, — буркнул Дылда.

— Это от недостатка фантазии, мой толстый друг. Кстати, куда ты дел свою даму? Оставил на корабле? Или она досталась злым космодесантникам? — Матвей Игнатьевич хохотнул.

Дылда от полноты чувств расплакался, и довольный собой Кондратьев повернулся к Эдварду:

— Слушаю тебя. Прежде всего, расскажи, как вам удалось сбежать? Не иначе, на транспортнике, который потеряли во всеобщей неразберихе?

— Неужели об этом говорили в новостях? — удивился Цитрус.

— Нет, конечно. Но у нас — свои каналы. Мы знаем, что транспортник с золотом пропал. Это будет стоить кое-кому карьеры…

— Кстати, что произошло с Мюллером? Его убили? — поинтересовался Эдик.

— Увы, нет. Им удалось продержаться до подхода подкрепления, — Кондратьев ударил кулаком в ладонь левой руки. — Жаль, конечно. Но всё равно я ему не завидую — его ждет военно-полевой трибунал. А вам, парни, повезло, что вы смылись. Очень повезло. Проскочили, значит, как вошка по лысине… Итак, что там у вас?

— Хотим послужить мусонам, — сказал Цитрус.

— Да? — Кондратьев приподнял бровь.

— Именно. Хотим быть с мусонами.

— Видишь ли, Эдик, — Матвей Игнатьевич откинулся на спинку кресла, — нашей организации все без исключения не нужны. Для того чтобы вступить в наши ряды, нужно либо быть незаурядной личностью, как ваш покорный слуга, — он слегка поклонился, — либо оказать неоценимую услугу нашему обществу. Какую пользу можешь принести ты? О твоих спутниках пока говорить не будем.

— Есть кое-что, — сказал Цитрус. — Я ведь, понимаете ли, тоже личность незаурядная.

— А нас-с-с в рас-счет не береш-шь, — зашипел разъяренно Змей. — Я тоже хочу быть мус-соном.

Кондратьев его даже взглядом не удостоил.

— Кстати, хочу уточнить по поводу открывающихся в организации возможностей. Если ты окажешься в одной из Великих лож, будущее твое обеспечено. Ты получишь такие подъемные, что сможешь развивать собственный бизнес. Например, игорный. Мы заинтересованы, чтобы наши сторонники шли в гору. Организация от этого становится все сильнее.

— Это хорошо, — кивнул Цитрус.

— Но главный вопрос, Эдик, — что ты можешь предложить мусонам? Может быть, золото?

Цитрус помялся, не зная, стоит ли выкладывать основной козырь. Решился.

— Я знаю, где находится Мучо Чавос.

— Кто? — переспросил Кондратьев. И Цитрус сразу понял, что попал пальцем в небо. Чавос, скорее всего, мелкая сошка, участник рядовых баталий на самом краю цивилизованного космоса и, уж конечно, малозначительная фигура для такой крупной организации, как мусоны.

— Мучо Чавос, — пролепетал Цитрус. — За ним охотились наемные убийцы, а он сбежал…

— Послушай, Эдик, я, конечно, доложу наверх об этом самом, как ты сказал, его зовут…

— Мучо Чавос.

— Вот-вот. Про этого самого Чучо. Но ты же понимаешь, что такая информация не принесет тебе ничего. То есть ровным счетом ни-че-го.

— Его нуж-ш-шно уничтож-ш-шить, — прошипел Змей.

— Да? Почему? — заинтересовался Кондратьев.

— Он забрал наше золото, — поделился с доктором Дылда.

— Ах, вот как!.. Вот это уже интересно, — Матвей Игнатьевич закинул ногу на ногу. — Значит, ты, Эдик, лишился золота, которое вывез на транспортнике?

— Золото еще не поздно вернуть, — проговорил Цитрус.

— Как ты это себе представляешь? — Кондратьев смерил собеседника насмешливым взглядом. — По-твоему, руководство организации пошлет корабли гоняться за каким-то похитителем золота, который, возможно, отхватив столь лакомый кусок, уже направляется в самый дальний сектор Галактики, активно заметая следы…

— Его можно отследить…

— Никто не будет этим заниматься. У нашей организации достаточно средств, чтобы не думать о таких мелочах.

— Там много золота.

— Это неважно! — Кондратьев помолчал, глядя на Цитруса с выражением жалости на холеном лице. — Ты разочаровал меня, Эдвард. Признаться, я был о тебе лучшего мнения.

— Зачем же вы звали меня на Луну Венеры? — мрачно поинтересовался Цитрус.

Матвей Игнатьевич вздохнул.

— Что ж, кое-какое дело, которое позволит тебе оказать услугу нашей организации и затем вступить в ее ряды, у меня действительно есть.

— И что это за дело? — У Эдика возникли самые дурные предчувствия. Сейчас Кондратьев попросит его прикончить какого-нибудь важного государственного чиновника. И он, разумеется, откажется. Потому что это чистой воды безумие.

— Ты сделаешь так, что наша организация заработает много денег, — сообщил Матвей Игнатьевич. — Много-много денег. И вполне законным путем.

— Как именно? — поинтересовался Эдик.

— Поучаствуешь в Больших Межгалактических Играх.

— Что? — не поверил своим ушам Цитрус. — В каком смысле?

— В прямом. Ты будешь спортсменом.

Эдик начал подозревать, что Кондратьев издевается. Это было, в общем-то, в его характере. Ничего удивительного. Решил посмеяться над беглыми косками. Поизгаляется, а потом выгонит взашей. И записку передал, чтобы получить удовольствие, наблюдая, как перед ним унижаются бесправные беглецы от закона, умоляя поддержать их, включить в могущественную организацию мусонов. Только он просчитался!

Цитрус медленно поднялся, глядя на Кондратьева налитыми кровью глазами.

— Дылда, — сказал он, не отводя взгляда от лица доктора, — заломай-ка руки этому любителю тонкого юмора.

— Ты что это?! — строго осведомился Кондратьев. Никак не мог взять в толк, что эти бесправные преступники могут что-то с ним сотворить.

— А ты, Змей, — обратился Эдик к рептилии, — тащи сюда ректальный термометр. Сейчас померим доктору температуру. Сдается мне, он здорово перегрелся.

— Да кем ты себя возомнил?! — вскричал Матвей Игнатьевич. Это было последнее, что он успел сказать. В следующее мгновение Дылда ухватил его за колено, сдернул с кресла и стукнул в живот.

— Ох-х-х, — Кондратьев согнулся пополам и осел на полу.

— Я с-сейчас-с, я быс-стро, — засуетился Змей и заметался по кабинету Матвея Игнатьевича в поисках ректального термометра, распахивая шкафы, выдвигая яшики. — Где же эта с-славная ш-штука?!

— Я говорю абсолютно серьезно! — заорал Кондратьев, осознав, что сейчас к нему применят его излюбленную терапию. — Для участия в Больших Межгалактических Играх нам нужен однорукий инвалид. Научная секция нашей ложи сделала экспериментальный протез. Мы надеемся, что он позволит одержать победу. И тогда эти протезы запустят в производство. И мы получим много-много денег. Это лучший протез из всех, что когда-либо были.

— Ага! — вскричал торжествующе Змей, вынимая из тумбочки огромный термометр, предназначенный для крупного рогатого скота.

— Погоди-ка, — одернул его Эдик. — Ну-ка, Дылда, отпусти его.

Великан отпихнул Кондратьева, и тот растянулся на полу. Поднял на Эдика исполненный возмущения взгляд:

— Помоги встать. И я, может быть, забуду об этом инциденте.

Цитрус протянул доктору механическую руку. Тот ухватился за зеленоватые пальцы. Встал, сплюнул на ковер и оглядел всех присутствующих:

— Вот что мы сделаем. Вы все будете участвовать в Больших Межгалактических Играх. Как вам такая перспектива?

— С-странное предложение, — ответил Змей. — Что нам в этом радос-сти?

— Если вы поможете организации, организация поможет вам. Мы друзей не забываем.

— Ага, не забываете… Вы посылаете к ним человека с пистолетом или бомбой, как к малышу Мучо, — Эдик нахмурился.

— Не знаю я никакого малыша Мучо. Но подозреваю, что парень слишком много знал и любил потрепать языком… Обычно наши друзья получают за помощь солидное вознаграждение.

— Да-а, — обрадовался Дылда. — Выходит, что нам заплатят?

— А как же, ведь вы будете участниками игры. Ну и организация вас не забудет, даст подъемные. Выделит средства на снаряжение. Ну что, по рукам?..

Змей с сожалением поглядел на термометр, положил его на стол.

— С-с моей биографией меня никогда не допус-стят.

— Можешь не волноваться. Твоей биографией я займусь лично. У тебя будет новое имя. И новая жизнь. Идет?

— Конеш-шно, идет, — обрадовалась рептилия, — я бы много дал, ш-штобы избавитьс-ся от такого пос-служного с-спис-ска, как мой.

— Мы постараемся всех вас обелить перед Законом. Внесем в официальный соревновательный список.

— В каком состязании мы будем участвовать? — поинтересовался Эдик. Он всё еще подозревал какой-то подвох.

— Вы будете играть в «Боях без правил».

— Так я и знал!

— Поверь мне, друг мой, — Кондратьев пригладил растрепавшуюся прическу, — с тем протезом, который будет у тебя, победить не составит никакого труда. Ты даже представить не можешь, какие возможности перед тобой откроются. Обычная человеческая рука ничего не стоит по сравнению с этим почти волшебным изобретением. После этого сезона игр живые люди станут заменять свои конечности на механические. Ведь преимущества налицо. Наступит новая эра. Эра киберлюдей. Суперчеловек уже завтра придет в этот мир, чтобы покорить его. И во главе бизнеса по замене живых частей организма искусственными будет стоять организация мусонов. Деньги польются рекой. Теперь тебе понятен наш замысел?!

— Ну да, — ответил Цитрус.

он судорожно соображал. План поразил его безумием. Неужели кто-то по доброй воле захочет заменить свою руку на механический аналог? Нужно быть просто маньяком, чтобы решиться на подобное. Другое дело безвыходная ситуация, такая, как у него, когда человек потерял руку и мечтает о высокотехнологической замене.

— Так что вы ответите? — спросил Кондратьев. — Признаться, я несколько озадачен тем, что вы не спешите согласиться с моим предложением. Эдвард, ты должен радоваться. Это великолепный подарок. Подумай.

— Хорошо, — решился Цитрус, — я согласен. Дылда, ты как?

— Я с тобой, — проговорил великан.

— С-сколько подъемных дадут? — поинтересовался Змей.

— По пять тысяч вам, и десять — вашему предводителю. Как личности незаурядной.

— Ладно. Я учас-ствую. Только наличные с-сразу.

— Сразу — не получится, — покачал головой Кондратьев. — Только в рассрочку. Потому что основные средства пойдут в оплату за протез и за операцию вашему боссу. Без него ваши шансы выиграть в игре призрачны. А на дохлую кобылу мусоны не ставят, если вы понимаете, о чем я.

— Так что это будет за протез? Не лучше ли клонированную руку? — осторожно спросил Эдик, прикидывая, как получить руку за счет мусонов и свалить куда-нибудь — хоть на ту же Амальгаму-12.

— Не лучше, — жестко ответил Кондратьев. — Чем ты вообще слушаешь, мой болтливый друг? С нашим протезом ты выиграешь игры, получишь кучу денег, пожертвуешь малую часть этой огромной суммы организации — и свободен, как птица в полете. Можешь хоть третью руку себе пришить. Но, думаю, ты не захочешь расставаться со своим дивным протезом, потому что он лучше настоящей руки.

— Что ж ты себе такой не заведешь? — нахмурился Эдик. — Оттяпал бы собственную руку и принял участие в играх. Или пришил бы протез куда-нибудь еще. Скажем, на задницу. Представляешь удивление соперника, когда во время боя у тебя из штанов вылезает третья рука и хватает его за горло?

— Хм, идея неплохая. Насчет третьей руки, — ответил Кондратьев. — Бои-то без правил… Но вой всё равно поднимется. А нам нужна чистая победа. Так что, ты готов к операции?

Цитрус отвел глаза. Взгляд его остановился на гравюре, украшающей стену: то ли человек, то ли робот, то ли какой-то кибернетический монстр, весь в шипах, с острым рогом на лбу прижимал к груди окровавленного человека. На заднем плане виднелось дерево, на колючки которого были насажены люди. Жутковатое зрелище. Только Кондратьеву могло прийти в голову украсить свой кабинет такими вот произведениями искусства…

— Операция-то зачем? — вздохнул Цитрус. — Что, эту руку нельзя присоединить просто так? Вместо моего протеза?

— Нет, конечно! — фыркнул Матвей Игнатьевич. — Твой протез соединяется с рукой в двадцати четырех местах — примитив. А новый будет иметь связь со ста двадцатью четырьмя точками твоего тела — посредством серебряных крючков и силиконовых волокон. Управляемость его повысится даже не в пять раз, как можно было бы предположить по количеству связей, а в двадцать пять, сто двадцать пять раз! Ведь дело в количестве комбинаций команд, в разнообразии вариантов точек приложения мышечных усилий! Впрочем, ты можешь отказаться от предложения и идти на все четыре стороны. В полицию я о вашем визите не сообщу.

— Да нет, я согласен, — вздохнул Эдик. — Когда операция?

— Сегодня. Или завтра. Протез готов давно.

— А кто будет делать операцию?

— Посмотрим. Мне надо посоветоваться с руководством. Всё будет происходить в строжайшей тайне. Нам светиться нельзя.

Эдик сидел в тесной каморке с мокрыми стенами и потолком в потеках. В самой середине помещения стояла кушетка с наваленным на нее грязным тряпьем. В углу, возле столика с инструментами, суетился низкорослый таргариец, подозрительно похожий лицом на студента-таксиста. Одна рука у него была кривой — неудачно выращенная клонированная конечность (Цитрусу приходилось видеть такие на астероиде), вторую заменял уродливый стальной протез — явно не образчик передовых технологий. Три пальца на механической кисти двигались со страшным скрипом и вряд ли могли выполнять сложную работу.

В каморке царил полумрак. Немного света падало из высокого зарешеченного оконца, а лампа выдавала едва ли половину кандел, необходимых для освещения такого помещения.

— А где Матвей Игнатьевич? — поинтересовался Цитрус.

— Кто?

— Доктор Кондратьев.

— Ах, этот коновал, — таргариец скривился, показав черные сгнившие зубы. — Он присоединится к нам в самом конце операции. Измерит вам температуру своим чудным ректальным термометром. Надеюсь, вы потеряете не слишком много крови и не успеете остыть градусов до тридцати.

— Что?! — Цитрусу показалось, что он ослышался.

— Остыть, говорю, не успеете…

— А кто будет делать операцию? — с дрожью в голосе спросил Эдик. Происходящее всё больше напоминало ночной кошмар.

— Я, — ответил лохмоухий коротышка.

— Ты?! — опешил Эдик. — То есть вы?!

На таргарийце даже белого халата не было. Джинсовая спецовка на голое тело. Грязные, угловатые руки меньше всего напоминали руки виртуоза-хирурга. Да и покашливал он подозрительно. Еще занесет какую-нибудь заразу.

— Что, я вам не нравлюсь? — насупился таргариец.

— Не то чтобы не нравитесь… Но где мы будем делать операцию?

— Не мы, а я. Прямо здесь. Вот на этой кушетке. — Цитрус вздрогнул.

— Здесь? Сейчас?

— Да, через пять минут приступим. Как только инструмент докипятится.

Таргариец бросил взгляд на громадную микроволновую печь последнего поколения, в которой потрескивал в блеске голубых молний металл — острые скальпели и стальные зажимы.

— А где же анестезиолог? — пробормотал Цитрус.

— Кто-кто?

— Человек, который будет давать мне наркоз. И следить, чтобы я не загнулся, пока вы ковыряетесь в моей руке.

Таргариец хмыкнул.

— Зачем он нам нужен? Обойдемся без наркоза. Выдержишь. Не настолько уж болезненная операция. Не руки и ноги тупой пилой отпиливать, прямо скажем. К тому же я владею техникой гипноза. Во всяком случае, так говорят. Орут, конечно, всё равно все изрядно. Но это потому, что не все гипнозу поддаются. Как там у вас с гипнозом, между прочим?

— С гипнозом?! — переспросил Цитрус. — Не знаю…

— Жаль. Если не поддаетесь, придется терпеть.

— Неужели нельзя вколоть мне что-нибудь, чтобы я отрубился и ничего не чувствовал? — чуть не плача, проговорил Эдик. Губы его дрожали. Впрочем, у него всё еще оставалась надежда, что таргариец шутит. — А как вас зовут, доктор?

— Нук Нук, — коротышка вновь обнажил в широкой ухмылке гнилые зубы. — Знаете, с солдатами всегда приятно иметь дело. Мужественные люди. Никаких тебе воплей. Никакой паники. Некоторые даже кричат посреди операции: «Отправьте меня в морг! Не хочу больше жить!» Но я не могу пойти им навстречу, хотя звучит это очень храбро.

Эдвард судорожно соображал, за кого его принимает Нук Нук. Кондратьев представил его солдатом? Или он сам, по какой-то причине возомнил, что пациент солдат, один из членов боевого отряда?! Кто его знает. Судя по внешнему виду, этот Нук Нук не в себе.

— Ложитесь на кушетку. Устраивайтесь поудобнее, — предложил таргариец. — Руку поместите вот сюда — в этот захват. Я вам, конечно, доверяю, вы мужественный солдат, но все мы сделаны из плоти и крови. Дрогнет рука, помутится сознание — и вся работа насмарку! Вторую руку тоже привяжем. И ноги тоже…

Скоро Цитрус не мог пошевелиться. Оказалось, что кушетка снабжена множеством манжетов, зажимов, ремней и прочих приспособлений, для того чтобы удерживать человека в нужном положении.

— Может, всё-таки наркоз? — безнадежно поинтересовался Эдик.

— Гипноз поможет, — заверил таргариец. — Значит, так, считаю до десяти. После пяти вы уже не будете чувствовать боли. Один, два, три… — «Доктор» засуетился, бегая с инструментами, продолжая считать. На счет «семь» он буквально «с мясом» вырвал старый протез. Было действительно не больно. Так, пощипывало местами.

После этого Нук Нук схватил серебристый скальпель и принялся беспорядочно наносить на руку Эдика насечки разной формы и глубины.

— А крепить? Как вы его будете крепить?

— Сам прирастет, — равнодушно бросил таргариец. — Нанотехнологии. Грелку приложим на три дня — и прирастет.

— А Кондратьев говорил, что должно быть сто двадцать четыре крючочка…

— Да что Кондратьев понимает в нанотехнологиях? Не больше, чем Торквадо Ивашкин в литературе. Вы читали Ивашкина?

Цитрус смутился. В своей жизни он прочел всего две книги — межгалактический уголовный кодекс и порнографический роман какого-то малоизвестного писателя с украинской фамилией. Роман ему не понравился. Автор явно разбирался в предмете слабее Цитруса. Опыта не хватало.

— Так вот, скажу я вам, Ивашкин пишет отлично, но теоретические познания его на нуле. Так же и Кондратьев — ему бы только ректальный термометр кому-нибудь поставить. Кстати, что-то он задерживается. Пора бы уже измерить вам температуру.

Словно по мановению волшебной палочки Матвей Игнатьевич возник на пороге.

— Нук! Что ты делаешь?! — с порога закричал он.

— Готовлю его к операции, — испуганно отозвался таргариец.

— А что у него с рукой?

— У него нет руки. Вы не заметили?

— Я заметил. Какого черта ты полез делать что-то без меня?

— Ну, вас пока дождешься…

— Ассистент должен знать свое место! — багровея, прокричал Кондратьев. — Особенно когда этот ассистент даже диплом ветеринарного училища не получил! Выгнали за систематические прогулы и тупость!

Цитрусу стало не по себе.

— Так это ассистент?

— Конечно! Он обладает сильными гипнотическими способностями, поэтому я и использую его вместо анестезиолога. Но Нук не слишком-то сообразителен…

Кондратьев осекся.

— Что случилось? — с замирающим сердцем спросил Эдик. Он знал, что Матвея Игнатьевича смутить чем-то крайне сложно.

— Ты оторвал ему не ту руку, болван! — во всю глотку заорал на таргарийца Кондратьев. — И что теперь делать?!

Только сейчас Эдвард понял, какую злую шутку сыграла с ним судьба. Здоровая правая рука отсутствовала, оторванная негодяем с гнилыми зубами! А протез левой отливал всё той же мерзкой трупной зеленью.

— Я всё исправлю! — выкрикнул Нук Нук. — Подумаешь, не та рука… Отсоединить протез — плевое дело!

Нагнувшись над Цитрусом, он рванул протез на себя. Кровь хлынула фонтаном, забрызгав таргарийца, Кондратьева, пол, стены и потолок.

Эдик заорал во весь голос. И потерял сознание.