Некуда бежать
Черные деревья скрипят промерзшими стволами. В сумбурном танце непогоды качаются мохнатые ветки пихт и елей. Подхваченная ладонями ветра пуршит снежная пыль. Осыпаясь под тяжестью комковатой кухты, сыплются на землю отжившие хвоинки. Свистят мохнатые вершины-шапки кедров. Белая скатерть снежного покрывала до весны укутала землю, спрятала болотные кочки, колодины, сровняла выбоины. Суровая, северная зима вступила на трон на долгие восемь месяцев.
Свист ветра забивает живые звуки. Не слышно порхания и писка лесных пичуг, они забились по расщелинам и дуплам пустотелых стволов деревьев. Мыши и мелкие зверушки спрятались в корневищах кедров и лиственниц. Чуткие лоси лежат в густых зарослях пихтача. Человек пережидает непогоду в теплом зимовье. В такую пору не время для походов.
Над островом Тайна гуляет закуржелый смог, не пропуская к земле свет. В густом лесу в обычный день человеку трудно определить нужное расстояние, сегодня тем более. Заплутавшему путнику легко сгинуть на небольшом пятачке тайги. И только волк, не единожды продиравшийся здесь сквозь глухую чащу, хорошо помнил дорогу.
Идут два человека. Неторопливо, но уверенно. От дерева к дереву, постоянно скрываясь. Оба тепло одеты: шапки-ушанки с красными звездочками, короткополые, выше колен, армейские, овчинные полушубки. На ногах валенки, суконные штаны, руки греют меховые рукавицы. Через спину перекинуты короткоствольные, кавалерийские карабины. Кто мог видеть их в ту минуту, без труда узнал Авдея Савельева и Лазаря Терехова.
Привязанные к деревьям поводками собаки остались за островом. Для избранной охоты собаки не нужны: забегая вперед, они могут испортить задуманное дело.
Снег в некоторых местах доставал до колен. Пришлось расправить суконные штаны на валенки. Идти тяжело, но цель стоила того. По тайге наметаны старые и недавние, припорошенные метелью следы. Уверенность в безнаказанности превратила Авдея и Лазаря в слепцов. Животный инстинкт и похоть притупили чувство осторожности.
А вот и знакомая тропинка, соединяющая жилье ссыльных кулаков и родник. Она похожа на неглубокую канаву, петляющую между стволами деревьев.
Недолго осмотревшись, мужики залезли под огромную разлапистую ель. Длинные ветки образовали под сводами уютный, почти не продуваемый шатер. Отсюда они «охотились», здесь они терзали свою обреченную добычу. Теперь главное быстро выскочить из укрытия, сбить жертву ударом кулака и затащить сюда.
Забравшись под ель, Авдей и Лазарь сняли карабины, приставили их к стволу дерева, подложили под себя рукавицы, присели на корни. Ждут. На заставе причиной их отсутствия значилась охота на соболя. За три дня с собаками в горах они добыли двух аскыров и были этим довольны, им осталось только удовлетворить свою физическую потребность.
Все рассчитали Авдей и Лазарь, но только не учли, что до родника за водой ссыльные теперь по одному не ходили, только вдвоем или даже втроем, освещая дорогу горящими факелами. Причина тому – лютый медведь-шатун, который два дня назад задавил и утащил в болото девятилетнюю Катеньку Мельникову. Боятся люди, часто по утрам находят его свежие следы рядом с поселением.
Не знают мужики об этом. Три дня по тайге мотались за соболями, на заставе не были, но никто за это время на остров к ссыльным не приходил. Определить многочисленные, заваленные снегом медвежьи следы, не предоставлялось возможным, как и узнать о том, что шатун уже давно почувствовал охотников и осторожно к ним крадется.
Сидят товарищи, закурили дорогие папироски, в нетерпении посматривают на тропинку.
Авдей повел носом, отпрянул от соседа, презрительно скривил губы:
– Ты воздух испортил?
– Нет, не я, – выкатив глаза, отпирается Лазарь. – С чего бы? Горох седня не ели…
– А тебе какая разница! Спать с тобой ночами на одних нарах невозможно…
– Да не я это! – сердится Лазарь. – Наверно, сам дунул, а на меня валишь!
– Ну уж да, я… Так псиной только от тебя пахнуть может.
Замолчали. Прошло немного времени, Авдей снова сморщил лицо:
– Опять не ты?! Развязал тут требуху… мать твою… подождать не можешь.
– Да не я это!
– Не ори, услышат. Сходи лучше, прочистись, полегчает.
Негромко ругаясь, Лазарь попятился назад, вылез из-под елки, отошел пять шагов в сторону, распахнул полушубок, присел спиной к ветру. Из-за кедра вырвалась мохнатая гора, придавила его к земле. Сомкнулись на шее несчастного острые клыки, Лазарь и мякнуть не успел.
Авдей отреагировал на шум, недовольно забурчал:
– Ну, ты и тут тихо не можешь! Как сохач по болоту… – услышал хруст и, посчитав, что это Лазарь ломает ветки, обернулся.
Перед ним – оскаленная, в бордовой крови, медвежья морда. Прыгает хищник передними лапами на товарище, месит в кашу кости и тело, чакает челюстями, перемалывая голову жертвы. Заметил Авдея, приготовился к прыжку, разинул пасть, харкнул мелкой кровью. Между ними – четыре шага, которые зверь может преодолеть за один прыжок.
Времени на раздумье нет, как нет возможности повернуться, схватить из-за елки карабин, передернуть затвор и направить ствол для единственно верного выстрела. Хоть и знает Авдей, что от медведя не убежишь, но другого выхода нет. Словно трусливый заяц, преследуемый лисой, спасая свою вылинялую шкуру, мужик бросился из-под елки на тропинку. Сообразил, на ходу сорвал шапку, рукавицы, бросил за спину, чтобы задержать шатуна на некоторое время. По тропинке бежать легче, чем по снегу, но без полушубка еще проще. Скинул с себя верхнюю одежду. Скорее… к ссыльным! Только там он спасется.
За спиной доносятся резкое уханье, тяжелые прыжки. Медведь бросился за новой добычей, однако остановился перед шапкой, схватил ее зубами. Пока понял хитрую уловку, Авдей успел выиграть десять шагов. Погоня возобновилась. Зверь сделал еще несколько прыжков, нашел шубу, снова принялся терзать овчину. Авдей пробежал еще дальше, наконец-то увидел дома, что есть силы добавил ходу!
Медведь хотел продолжить преследование, но почувствовал острый запах дыма, осел на задние лапы, осклабился, глухо заревел. Страх перед огнем и людьми отрезвил. Хищник еще не настолько обезумел, чтобы противостоять инстинкту самосохранения. Круто развернувшись, шатун бросился назад, к убитому Лазарю.
Дежурными кухарками в этот день в поселке были Анна Мельникова и Катерина Маслова. Женщины собирались идти вдвоем на родник. Перед тем как выступить на опасную тропу, они подготовили факелы: берестяные, плотно свернутые в трубки «бабки». В намазанную густой смолой лиственницы бересту накладывали кору пихты, пересыпали трухой, а потом скручивали в плотные валики. Сырая кора от огня давала густой, едкий дым, отпугивающий не только кровососущих тварей летом, но и любого зверя в любое время года. Их мужики заготавливали весной, когда береста легко отдирается от дерева. Здесь, на острове, старый дедовский метод пригодился.
Бегущего к ним Авдея Анна и Катерина увидели в тот момент, когда занимались заготовкой отпугивающих приспособлений. Его появление подобно внезапно сорвавшемуся с отвесного карниза снежного надува, тут же превратившегося в снежную лавину. Они не сразу узнали мужчину, приняв его за кого-то из мужиков, работавших в этот час на лежневке. Мелькнула мысль: несет дурную весть. С голыми, обожженными от факелов палками, женщины замерли, наблюдая за беглецом. Когда тот приблизился, Анна и Катерина узнали Авдея.
В долю секунды в их сознании промелькнула последняя ночь на заставе. Память напомнила горькие рассказы других женщин, ходивших к роднику за водой. У женщин не оставалось сомнения, что сейчас Авдей явился сюда только для того, чтобы наброситься на них.
Прерывая свой бег, Авдей споткнулся о засыпанную снегом чурку, стремительно падая. Стараясь удержаться на ногах, он вытянул руки навстречу Анне, которая восприняла этот жест как нападение. Стараясь защититься, она выставила перед собой палку. Не успев отбить ее рукой, падая, Авдей ткнулся лицом на острый конец. Сильный удар откинул Анну назад.
Неприятный звук, похожий на хрюканье зажиревшего поросенка, вырвался из груди упавшего. Импульсивно дрогнувшие ноги. Судорожно загребающие снег руки. Фонтан крови. Треск ломаемой кости. Острая, обожженная факелом палка попала Авдею прямо в глаз и, пронзив, пикой вышла на затылке.
Все произошло так быстро, что женщины не успели ничего сказать друг другу. Роковой шаг сделан. Минуту назад все было относительно спокойно, не считая постоянно заболевающих ссыльных. Сейчас добавилась еще одна беда: Авдея будут искать, и если найдут, заключенных ждет смертный приговор на месте.
Ситуацию осложняло полное неведение: они не знали, был ли Авдей один или с товарищами? А если сейчас в поселок явится охрана?!
Словно слепые щенки, женщины в испуге закрутились на месте.
Труп Авдея лежал напротив двери мельниковской избы. Кроме детей в доме находилась ослабевшая от голода Матрена Захаровна, как-то исполняющая обязанности няньки. В соседнем, берестовском доме, лежат пять больных чахоткой мужиков. Кто-то из них еще встает по нужде, передвигается, но помочь они ничем не смогут. Никто не поможет заложницам произошедшего перенести и закопать тело Авдея.
– Девки… што там упало? Ведро с водой обронили? – услышав шум, слабо спросила Матрена Захаровна, открывая дверь.
Вышла. Увидела. Ударила себя ладонями по груди, утробно вдохнула:
– Бат-т-тюшки святы!.. Чтой-то тут сталось? Что с ним? Хто енто?!
Анна быстро рассказала матери обо всем, после чего, безумно озираясь по сторонам, спросила совета:
– Что делать-то, матушка?!
– Да как же что?! Оттащите его в сторону и забросайте снегом, чтобы ребятишки не увидели! – разумно предложила Матрена Захаровна. – Из заставских сегодня никто не должен прийти в такую погоду. Этот, однако, опять насиловать приходил… только вот не пойму, почему один?! Может, другой в кустах сидит? Или побежал на заставу сказать?
– Сходить по следам, глянуть, откуда он? – решилась Анна.
– Да ты что, дуреха? – возмутилась та. – Хочешь, чтобы тебе там напарник подол задрал? Или медмедь сожрал? – Вдруг замолчала, вспомнила: – Ой, девки! Не от медмедя ли он прибег?! – в страхе перекрестилась. – А если от него, то выходит, что зверь где-то рядом… – губы старушки побелели. – Дуйте с Катериной на лежневку! Там все мужикам расскажите. Иного выхода нет. А я тут ребятишек покараулю, на улицу выпускать не буду.
Женщины утащили труп в сторону, завалили снегом. Потом приготовили факелы, побежали в беспросветную пургу.
Прошло не так много времени, как рядом с домом Мельниковых образовалась толпа. Ссыльные бросили работы, все без исключения прибежали к месту события.
– Еще никого не было? – глухо спросил у Матрены Захаровны Егор Зырянов.
– Нет, – крестясь, ответила женщина, придерживая спиной дверь, чтобы детвора не выскочила на улицу.
Егор Зырянов, Тихон Булычев, Никифор Мельников, Иван Ерофеев, Назар Подгорный на правах старших тут же приказали женщинам укрыться в домах, а сами разбились на две группы, первая должна была осмотреть следы, откуда прибежал Авдей, а вторая – быстро выкопать ему могилу.
Разошлись. Под началом Егора Зырянова Никифор и Степан Мельниковы, Иван Ерофеев, Назар и Гоша Подгорные пошли по следам Авдея. Тихон Булычев с товарищами потащили мертвого Авдея на кладбище.
Распутать следы Авдея не составило большого труда. Метель не успела замести последний путь. Мужики нашли его шубу, рукавицы, разодранную шапку. По порванной одежде поняли причину побега. Развернувшись, следопыты продолжили расследование и тут же, свернув с тропы под ель, нашли все, что их интересовало.
Недолго разобравшись со следами, ссыльные распутали нить загадочных событий. Поняли, что два охранника поджидали женщин. Шатун напал на одного из них сзади, утащил жертву на болото. А другой, испугавшись, убежал, забыв обо всем. Два карабина стояли под деревом, как их поставили бывшие хозяева.
Взяв в руки оружие, мужики в волнении смотрели друг на друга. Дело набрало серьезный оборот.
– Пошли, однако, – предложил Никифор Иванович. – Там вместе решать будем…
Они свернули к кладбищу, где уже было парни долбили в мерзлой земле последнее пристанище для Авдея. Тихон Булычев удивленно заломил шапку на затылок, взял с плеча Степана Мельникова карабин, лихо щелкнул затвором:
– Где взяли?
– Там и взяли. Под деревом стояли, где эти наших баб укладывали… – угрюмо ответил Никифор, заглядывая в яму. – Хватит ли глубины?
– Хватит! – злобно усмехнулся Артем Маслов, толкая ногой еще не замерзший труп Авдея. – Не выберется! Закурить кто хочет?
– А что, есть?
– Есть! – довольно ответил Артем, протягивая тисненый портсигар Авдея. – Во внутреннем кармане был.
– Ишь ты, папиросы дорогие курят. Как господа-баре… – напевая, заметил Назар Подгорный.
– А ты что, не из бояр? Такие раньше не курил? За что тебя тогда сюда пригнали? – шутливо спросил Егор Зырянов.
– Нет, такие дорогие не курил! Мы, крестьяне, все больше самосад предпочитали, что сами выращивали, – просто ответил Назар. – А за что сослали, сам знаешь, я не раз рассказывал. Три жатки у меня в хозяйстве было. А три жатки для одного мужика – эт-то уже, брат ты мой, по чужим расчетам цельное состояние!
Покурили. Наступило время похорон. Егор Зырянов бросил взгляд на товарищей, обратился к Гоше Подгорному:
– Сбегай за бабами. Пусть придут, почитают молитвы за упокой души! – перекрестился над Авдеем. – Человек все же…
Вскоре к ним подошли женщины. Вместе с ними позади всех встала Анна Мельникова. Никто не смел осуждать женщину в случившемся.
После второго песнопения Егор остановил всех поднятой рукой:
– Будя! Распелись… Пусть ему за свои дела на том свете черти кишки выматывают! Давай, мужики, кладем, закапываем. Пусть спасибо скажет, что хоть в земле лежать будет. Того вон… – мотнул головой в сторону болота, – вовсе медведь жрет.
Положили Авдея на пихтовый лапник, накрыли лицо старой тряпкой, чтобы земля не сыпалась в глаза. Сверху густо накидали веток. Перед тем как закопать покойного, каждый кидал горсть земли. Анна Мельникова подошла в последнюю очередь. Перемешав с землей пуговицы, бросила их в могилу, мысленно обратилась к убитому: «Пришел-таки… На, забери их назад…»
Закопали Авдея по христианским обычаям. Сверху могилу прикрыли снегом. Крест не ставили, чтобы лишний раз не привлекать внимание караула.
Неугомонная метель нагоняет сумерки раньше времени. Пора ужинать и расходиться по домам.
Все собрались у Мельниковых. В большом казане – постная перловая каша. Помолившись, люди приступили к трапезе. Из угла избы вышла бабка Лиза. Девяностолетняя старуха, самая старая среди ссыльных, крестясь, подала скрипучий, как коряга на ветру, голос:
– Помяните рабов Божьих, не своей смертью почивших, добрым словом!
– Кого это?! – громовым голосом спросил Егор Зырянов.
– Дык, кому енто седня Анна колом глаз выбила… а другого медмедь задавил…
– Нечего их поминать. Грехи у них тяжкие.
– Свят-свят-свят! – замахала бабка руками. – Нельзя о покойниках плохого…
– Что при жизни заслужили, то и надо говорить! – оборвал ее Егор, глотая последнюю ложку с кашей.
– Свят-свят-свят… – крестилась бабка, но ее уже никто не слушал.
Мужики заговорили о своем.
– Сколько продуктов осталось? – сухо спросил Егор Зырянов у Анны Мельниковой.
– Завтра утром кашу сварить… – тяжело ответила та.
– И все? – одним голосом спросили ссыльные.
– Все…
– А на вечер?
– На вечер уже ничего нет, кроме крошек от сухарей… Ребятишки слабеют на глазах.
Замолчали. В слепой тишине прогнали по кругу портсигар Авдея, выбрали остатки папирос, подкурили. Женщины закашлялись, замахали руками, ушли в другую избу.
– Что делать-то будем? – дождавшись, когда они останутся одни, с тревогой в голосе спросил Егор. – Если завтра заставские с продуктами не прибудут, голод начнется.
– Он и так начался, – сурово ответил Назар Подгорный. – За последний месяц продукты два раза урезали, в животе одна вода.
– Ноги подкашиваются, – вставил Иван Ерофеев.
– Сил нет бревна таскать, – дополнил Артем Маслов.
– Пять человек в Берестовской избе чахоткой доходят, без мяса не выходим, – угрюмо покачал головой Никифор Мельников.
– Где ж его взять, мясо-то? – пыхнул остатками папироски Иван Ерофеев.
– Шатун сам под окнами ходит, – качнул головой Никифор. – Теперь оружие есть…
– Да уж, есть… – заметил Егор Зырянов. – Пальба начнется, заставские услышат, сразу поймут, куда их охранники исчезли. Нет уж, стрелять на острове нельзя.
– А нахрен мы тогда енти карабины подобрали? Пусть бы там, под елкой, валялись! Все равно к Рождеству передохнем! – начал кипятиться Никифор. – Так уж лучше на последок с шиком пожить, тогда и умирать не страшно.
– С шиком пожить, может, и не получится, – прищурив глаза, посмотрел на окружающих Егор. – А вот прожить до весны – это можно попробовать…
– Как это?!
– Вы еще спрашиваете? – поднявшись на ноги, доставая головой потолок, загремел Егор. – Да каждый из вас догадывается, о чем я говорю, не раз втихаря шептались! А я говорю: будем бояться – сдохнем, если сделаем – протянем еще какое-то время.
Замолчали мужики. Потом, решившись на смелый, отчаянный поступок, разом перебивая друг друга, заговорили:
– А ить верно Егор говорит!
– Давно надо было…
– Не давно, а сразу, когда на второй день утром на заставе сидели! Такая возможность была… можно было их всех голыми руками передушить.
– Кто же знал…
– А вот душить не надо! – поднял руку вверх Егор. – Никого убивать не будем.
– Как это? Зачем они живые-то? Они нас не жалеют, и мы их жалеть не будем! Всех до одного… – кипятился самый вспыльчивый из всех Иван Ерофеев.
– Зачем лишние смерти? – успокоил его Егор. – Мы их и так, как кутят, обезоружим. Я заметил, что на заставе охрана – мужики из деревень, вряд ли кто-то в человека стрелял. А человека убить, скажу я вам, мужики, не так-то просто. Да что говорить? Сами знаете, половина из нас германскую прошла…
– Эт-то точно! – довольно подтвердил Артем Маслов, прошедший войну с немцами от начала до конца.
– Смертушки повидали! – поддержал его Назар Подгорный.
– С оружием обращаться можем! – спокойно вставил слово Иван Ерофеев. – Что винтовка, что карабин – одна система механизма, только ствол короче. Немало я в свое время пострелял, два десятка кайзеров продырявил. На то и Георгия имею…
– Ну, раз обращаться с оружием умеешь – бери один карабин, за него будешь ответственным, – сказал Егор, теперь уже являвшийся неоспоримым лидером намечавшегося восстания.
– А мне другой давай, – сухо произнес Тихон Булычев. – У меня опыта больше, чем у Ваньки. Я после войны в эскадроне полковника Соболевского ишшо три года по горам мытарился, так что у меня к заставским еще свои интересы имеются…
Изба погрузилась в тишину. Сколько вместе жили, а о Тихоне ничего не знали, он ни разу не называл причину своей ссылки. Оказалось, что он из армии адмирала Колчака.
– Что ж… Если так, бери второй винтарь, – согласился Егор. – Но предупреждаю: только пугать, никаких смертей!
– Интересно девки пляшут! – усмехнулся Тихон. – Как же так? Им в нас можно стрелять, а нам нельзя?!
– Стреляй, но только в том случае, если они откроют пальбу. Но я думаю, до этого дело не дойдет. Мы их втихаря захватим, глубокой ночью, тогда точно на вышках никого не будет.
– Захватим, а потом что? – первый раз за все время разговора подал голос Максим Кузнецов.
– Как что? Продукты заберем… одежду… оружие, – начал перечислять Егор.
– А далее?
– Дальше… сюда все перетащим, на остров. Детей накормим, сами маленько отъедимся, отдохнем.
– А с заставскими что делать? Ну, захватим их, а потом что, по домам отпустим? – перебил его Максим. – И ты думаешь, после всего этого мы будем здесь на нарах валяться, а они нам на гармошке играть?! Через десять дней или чуть больше сюда прибудет эскадрон. Нас всех тут в сито продырявят!..
Зырянов замолчал, задумался. Действительно, он не продумал все до конца. В этом смысле Максим Кузнецов оказался более предусмотрительным:
– …думаешь, нам все обойдется? Оставят в покое и простят нам наш срок? – спокойно продолжал рассуждать товарищ. – Нет, брат ты мой, – с усмешкой отрицательно покачал головой. – Никто нам захвата заставы не простит, они нас просто расстреляют. Всех! Отпустишь ты охрану или же побьешь при захвате – исход один!
– Говорю же, надо будет всех до единого побить! – ударил кулаком по своему колену Тихон. – Пока там, на берегу, очухаются, много воды утечет.
– Нет, – осадил его намерения Максим. – Думаю, расстреливать не стоит. Люди все-таки, невиновных много…
– Зря ты так, – зашипел собеседник. – Аукнется!
– Что аукнется – это точно! Если мы их отпустим сразу, – привлекая внимание, Максим поднял палец кверху. – А если посадим под замок – успеем выиграть какое-то время!
– Вон как! Теперь мы их под охраной держать должны, так что ли? – замахал руками Назар Подгорный.
Все засмеялись, а Максим продолжил:
– Вроде того. Захватим, посадим под замок всех до единого, охрану выставим, а сами тем временем начнем готовиться.
– К чему готовиться?! – удивились все.
– К переходу. Думаю, раз такое случится, нам отсюда уходить стоит. И как можно быстрее.
– Уходить? Куда? Кругом болота…
– В обход, с правой стороны. Живут же где-то староверы, ушли из заимки, бросили все. Я думаю, они правой стороной ушли, там тайга гуще. Сам видел, когда на кедр лазил.
– Как же! Снег валит и валит. Завтра утром до паха достанет, послезавтра – до груди!
– Будут широкие лыжи – уйдем, а после перевезем детей и продукты! – смело ораторствовал Максим, убеждая всех своей смелой мыслью. – Самое главное – оторваться от этих мест, уйти как можно дальше во время снегопада. Найдем место безлюдное где-нибудь у реки, в глухой тайге, там срубим общий барак, перезимуем, а там видно будет!..
– Верно говорит Максим! – полетели со всех сторон уверенные голоса. – Правильно! Уходить надо, пока не передохли.
– Выступать надо немедля! Прямо сейчас! – стучал себя в грудь кулаком Тихон Булычев. – Завтра, может, поздно будет…
– Нет! – сказал как отрезал Егор. – Нельзя сегодня.
– Почему так? В чем причина? Погода соответствует, уже стемнело! – не унимался Тихон. – Подойдем к воротам тихо и по мордам им… по мордам! У-у-ух, как мне хочется дать им всем за все наши тягости, за смерти наших отцов, за голод ребятишек…
– Правильно говоришь, Тихон! Давай! Пошли!.. Сейчас мы им вдарим по рогам! Хватит, власть переменилась… – загудела изба от грубых голосов.
Видит Максим, что ситуация накаляется. Подбадривая друг друга, мужики заорали, никого не слушая и перебивая соседа. Каждый из них был готов броситься в драку с заставскими хоть сейчас, полностью не оценив обстановку. Максиму стоило большого терпения, чтобы утихомирить пыл повстанцев вескими доводами.
– Чего орете-то?! – перебивая всех, спокойно спросил он и, дождавшись, когда они умолкнут, начал рассуждать: – Ну, хорошо! Пойдем мы сейчас к открытым воротам толпой, а собаки услышат, поднимут шум. Располосуют нас из пулемета, как дождь пыльную дорогу. Что тогда?!
– А ить точно, мужики, – подавленно ответил за всех Назар Подгорный. – Про собак-то не подумали…
– Что же тогда делать? – вставил слово Никифор Мельников.
– Ждать до завтра! – отрубил Максим. – Завтра днем из заставы все равно кто-то должен появиться. Когда Махеев с Карбышевым были?
– Дык… Вторая неделя пошла, – глухо ответил кто-то.
– Так вот, – продолжал Максим. – Если вестовых и этапных нет, по моим расчетам, всего на заставе должно быть семнадцать человек.
– Да, так оно и есть, – подтвердил Степан Мельников. – Когда нас пригнали, заставских тринадцать было. Из этапных еще четверо остались нести службу, значит, семнадцать получается.
– Хорошо, если это так. Только теперь не семнадцать, а пятнадцать. Одного Анна убила, другого медведь задавил.
Подобное уточнение вызвало среди мужиков облегченный вздох: на два человека меньше – уже хорошо!
– А если завтра Махеев с Карбышевым прибудут, а вместе с ними охранники продукты на коне привезут, сколько на заставе останется?! – склонил голову Максим и посмотрел на мужиков.
– Дык… скоко будет? – догадавшись, к чему клонит новоявленный командир, почесали бороды мужики. – Почитай, на четыре человека меньше и будет!
– Одиннадцать! – подтвердил Максим и дополнил: – А вместе с ними сюда прибегут все собаки. Правильно я говорю?
– Дык, ты что, хочешь этих… тут захватить?! – осторожно спросил Никифор. – Вместе с собаками?!
– Да. Вместе с собаками. Одним прыжком догоняем сразу трех зайцев: вяжем заставских, получаем еще два карабина и два револьвера, а также ловим всех собак.
– Ишь че удумал! Ловко… Ну, эт-то мы сможем разом сделать, не успеют охнуть! – заторопились мужики, удивляясь логическому ходу мыслей Максима.
– А ить с ними лошади будут… – негромко добавил Гоша Подгорный. – Продукты они на конях привезут.
– Ну и что? – перебил сына Назар Подгорный.
– Кобылу заколоть можно… Ребятишек и больных накормить, самим вволю пожрать!
– Собак перебить, – поддержал Гошу Костя Маслов. – Я слыхал, что от чахотки собачье мясо – первое дело!
– Это вы дело говорите, – согласился с ними Максим. – Но только задание – прежде всего.
– А что задание? – раздухарился Гоша. – Всех перевяжем и, как стемнеет, на заставу двинем!
– Да уж, двинем, – осадил его парень. – А только охрана – тоже не дураки. Догадаются, почему свои так долго не возвращаются, могут для встречи выставить пулемет…
– Как быть тогда?
– Думаю, надо будет нарядиться четверым в казенную одежду и под видом своих въехать на заставу. Еще троих можно в сани, под тряпки спрятать. Только так можно нанести внезапный визит, – неторопливо рассудил Максим. – Главное там, на заставе, пулемет захватить. Когда он будет наш, тогда у них сразу все карты биты будут!
– Н-нн-о-о ты голова!.. – изумленно проговорил Никифор Иванович. – Каков план! Как все предусмотрел! Нам бы в жисть не догадаться. Давно придумал?
– Думал давно, – сухо ответил тот, – но назрело все только сегодня, когда Анна с Катериной на лежневку с дурной новостью прибежали. – А что, друзья, вдруг получится у нас задуманное? Поживем еще спокойно на воле хоть какое-то время?!
– Получится! Поживем! Отчего же не пожить, если у нас такая голова толковая! – одобрительно заговорили окружающие. – Ну а сейчас что делать?
– Сейчас? – удивленно поднял брови организатор. – А ничего не делать. Отдохнуть хорошо, выспаться. День был тяжелый, думаю, пора сил набираться.
Мужики разбрелись по домам. Одна за другой вернулись женщины. Перед тем как потушить лучину, Никифор и Степан вышли на улицу. Справляя малые потребности, отец вслушивался в разгулявшуюся непогоду:
– Эко, дура, метет! К утру все дороги завалит.
– Точно так, – согласился старший сын и вдруг насторожился: – Слышишь, вроде как выстрелы бахают?!
Оба прислушались, покрутили головами: нет, показалось.
– Деревья на ветру лопаются, – решил Степан, делая шаг в жилище.
– А где у нас Володька? Куда опять смылся на ночь глядя? – спросил Никифор.
– Как где… сам знаешь, где. У Прасковьи, конечно, где ему быть боле?
– Знать, любовь у них?! – лукаво спросил Никифор. – Ну, пусть так. Когда придет, не знаешь? Как бы ночью шатун не заломал…
– Дык, утром возвращается, когда бабы завтрак готовят…
– Во как?! Ну-ну, молодец. Нашей породы. Кабы потом от дела не отлынивал, Прасковья-то девка хорошая! Хотел бы видеть ее своей невесткой! – с удовольствием заметил Никифор, переступая порог дома.
– А оно все к этому и идет.
– Да?! Ну, раз так, пусть тогда там ночует. Как с заставой дело решится, свадьбу организуем…
И закрыл за собой входную дверь на запор.