Все время, пока они поднимались на Перевал Бабьих слез, шел мелкий, нудный дождь. На должной высоте он превратился в краповую, водянистую пыль. Плотное, непроглядное молоко ограничило видимость до нескольких метров, что подсказывало путникам о том, что они идут в зоне густых облаков. Напитавшаяся обильной влагой одежда сковывала движение. Грязь на тропе не держала шаг: лошади скользили, спотыкались. Путникам приходилось тянуть за собой наверх бедных животных за уздечку и как-то самим преодолевать крутой, бесконечный подъем. Дышать становилось все труднее, легким не хватало воздуха. В голове шумело, перед глазами плыли разноцветные круги. Даже собаки, тяжело дыша и высунув языки, шли рядом с хозяевами, не убегая далеко.

– Никогда мне этот перевал так тяжело не давался! – остановившись на минуту, с тяжелым дыханием заметил Фома Лукич. – Будто кто сзади держит, не пускает.

– Может, пустая затея? – в тон ему вторил Маркел.

– Ты хочешь вернуться назад? – спросила у мужа Таня.

И только Софья ничего не сказала, поправив на левой стороне лица платок, прошла мимо дальше, увлекая всех за собой вперед. Остальные медленно пошли за ней.

К камню с рисунком Погорельцевы добрались во второй половине дня. Впрочем, было непонятно, какое сейчас время суток. Густые облака застили небо. Солнца не видно. Серый мрак создавал полную неопределенность как в пространстве, так и во времени.

Привязав лошадей, немного отдышавшись, они достали рабочий инструмент. Фома Лукич и Маркел разобрали лопаты, заступы. Софья и Таня взяли в руки топоры. Перед началом работы все дружно прочитали молитву. Фома Лукич первым ударил заступом по земле.

Задуманное не казалось опрометчивым. Фома и Маркел должны сделать подкоп под камень с нижней стороны. Софья и Таня будут рубить жерди для укрепления, чтобы камень не свалился в яму и не задавил мужиков.

Работа спорилась. Мягкая земля легко подавалась на лопату. Один за другим в камень упирались прочные бревна. Очень быстро мужики углубились по пояс. Женщины за это время нарубили достаточно жердей, чтобы камень не сдвинулся с места под тяжестью.

В это время в погоде произошли удивительные перемены. После того как все прочитали молитву, вдруг прекратился дождь, с верховьев перевала подул легкий, мягкий ветерок. Он быстро прогнал дождевое облако. В дырявых тучах появилось яркое, по-летнему жаркое, июньское солнце. Природа ожила. Запели птицы, зашумели в распадках ручьи, по вершинам гор загулял теплый ветер, а на полянах раскрыли свои бутоны яркие горные цветы.

– Не иначе, как благость нам! – наблюдая необычное явление, перекрестился Фома Лукич. – Однако правильное дело делаем!

За ним перекрестились остальные, поклонились на все четыре стороны, продолжили работы.

Камень лежал на поверхности земли. Время и климатические условия придавили его в земную плоть лишь на несколько десятков сантиметров. Его вытянутая, граненая форма, – около пяти метров в длину, трех в ширину и двух в высоту, – заставляла задуматься, каким образом он мог оказаться здесь. Прикатиться сам он не мог, все равно где-то задержался бы среди нагромождения курумов, расположенных выше. Это доказывало предположения Софьи, что осколок скалы когда-то приехал сюда вместе со снегом, в лавине. В том, что это не просто камень, а оторвавшийся осколок скалы, подсказывали острые пики близстоящих каменных вершин. Светлые пятна на скалах – следы разрушений. Они говорили о том, что до настоящего времени скалы продолжают терять свой первоначальный облик под воздействием воды и температуры. И камень у тропы – это один из маленьких осколков, отколовшийся от единого монолита несколько сотен лет назад.

Выкопав удобную ямку, Фома Лукич и Маркел стали выбирать землю из-под камня. Чтобы докопаться до истины, им потребовалось немного времени и сил. Очень скоро под лопаты стали попадаться сопутствующие предметы: не успевшие сгнить от времени лошадиные кости, какие-то металлические предметы для упряжи, и даже кожаные ремешки. Вероятно, плотное прилегание камня к земле исключало доступ кислорода и воды, поэтому останки коня и упряжь сохранились под ним в удивительно целом виде.

Звякнуло железо. Лопата задела что-то металлическое. Осторожно, чтобы не повредить, мужики определили форму предмета, обкопали его со всех сторон, подрыли землю и… к их ногам вывалилась продолговатая, вся в земле глыба металла. Фома Лукич и Маркел взяли ее с двух сторон, немного очистили от грязи: проявилась фигура человека. Всем четверым было понятно, что они нашли. В сознании каждого нарастало возбужденные большого открытия. Она походила на нервную похоть золотой лихорадки, когда человек лишается рассудка при виде большого количества драгоценного металла. Однако Погорельцевы не были подвержены коварным, липким цепям-путам наживы. В их сердцах жила более богатая доля мировоззрения – вера в Единого Бога! А это чувство во сто крат сильнее слепой ярости семи заповедей.

Фома Лукич и Маркел взяли статую с двух сторон, подняли, но с первого раза не смогли вытащить ее из ямы на поверхность. Тяжелая! Вероятно, около шести пудов весом!.. Было понятно, что такая небольшая, около метра в высоту, форма отлита не из бронзы.

Со второго раза они подняли наконец находку наверх, вылезли сами, установили статуэтку в вертикальном положении. Софья и Таня долго чистили статую травой, мыли водой из котелка из недалекого ручья, потом протерли сухими, чистыми тряпками. Постепенно перед их глазами предстало настоящее произведение искусства, древнее изваяние буддийского божества – Тотан.

Как уже говорилось выше, высотой статуя была не больше метра. Сложенные в позу лотоса ноги, приложенные друг к другу на груди ладони подсказывали окружающим, что Тотан запечатлен во время ритуальной молитвы. Темно-желтый цвет не вызывал сомнения, из какого металла отлит буддийский Бог. Погорельцевым оставалось лишь догадываться, когда и где он отлит. Понятно, что для современной цивилизации Тотан имел большую ценность не только в цене, но и как предмет старины. Однако в глазах Погорельцевых не было коварства. Их сознание предвидело другие, простые, благотворительные планы.

Софья на вершине триумфа! Свершились все ее предсказания! Не зря было потрачено столько сил и времени. Не зря к ней во сне приходил Григорий, предсказал камень. Не зря добрый охотник тофалар Оюн поведал у костра свою старую сказку. Ей было дано найти Тотана! Сколько лет разные люди, опираясь на легенду народа кыргызов, искали золотую буддийскую статую. И не могли найти. А Софья догадалась, нашла. Отгадка старой загадки была простой и понятной, но найти на нее ответ не смог никто, кроме нее. Возможно, сердца тех, кто искал бесценную сокровищницу, были охвачены жадностью, корыстью, наживой. В сердце Софьи постоянно живет лишь только благость. И как не увидеть в этом провидение?

Послание потомкам – рисунок на камне был выбит не зря. Человек, рисовавший шествие отряда всадников с буддийской статуей, точно знал, что Тотан находится здесь, у тропы под камнем. Возможно, это был кто-то из представителей рода кыргызов, преклонявшийся перед ним. По какой-то причине человек – или люди – не мог достать Тотана из-под камня тогда. Сказ легенды охватывает суровые времена средневековых войн между кыргызами и джунгарами, когда захваченный народ уводили в рабство тысячами. Вероятно, поклонники веры в Тотана не хотели выказывать статую на свет, опасаясь, что последняя опять попадет в руки врагов и будет перемещена в чужую страну. Но в ожидании лучших времен нарисовали потомкам момент сокрытия Тотана: фигурка лошади со статуей на спине была выбита над естественным бугорком на камне. Сейчас, когда Погорельцевы вытащили на свет фигуру буддийского Бога, Софья увидела в рисунке другой смысл. Присмотревшись более внимательно, она вдруг поняла, что художник запечатлел последний момент падения камня на лошадь со статуэткой. Естественный выступ на камне – это и есть камень, который вот-вот упадет сверху на Тотана!.. Все было так просто!.. Многие люди, в том числе и она, смотрели на схематичный план сокрытия буддийского Бога – на рисунок на камне, – но не видели правды. И только провидение подсказало ей, где есть Тотан. Наверно, это было все не зря.

Софья вспомнила Григория. Он тоже понял, где находится золотая статуэтка. Егор Подольский рассказывал, как преобразился Григорий тогда, на Гуляевском пороге, когда разбило о камни плот. Григорий постоянно думал о статуэтке, и прозрение пришло к нему в виде разбитого плота: плот – это снежная лавина; камень в воде – это камень в лавине; а прообразом Тотана послужил Мишка Плотников, когда он слетел с плота, ударился головой и едва не утонул под этим камнем. В свой последний час, понимая, что умирает, Григорий вложил в одну из конских котомок веревку, камень и чистую тряпку. Веревка обозначала тропу; камень, это и есть камень, под которым лежала статуэтка; а чистая тряпка – снежная лавина, притащившая на тропу этот камень. Теперь Софье все просто и понятно. Жалко то, что эти загадки открылись так поздно. Может, все было бы иначе, если бы Григорий взял ее тогда с собой, когда поехал один под Перевал бабьих слез.

Недолго любуясь золотой статуей, Погорельцевы убрали за собой место. Взяв в руки лопаты, Фома Лукич и Маркел закидали назад землю, все до последней лопаты, сверху, уложили пласты дерна с травой. Софья и Таня утащили в сторону жерди, как можно дальше от людских глаз. Потом мужики сели на коней, проехали по тропе вперед, на перевал, путая следы, повернули в сторону, вернулись назад. Уложив коня, они прочно привязали Тотана поперек спины, собрались сами, закрепили инструмент, тронулись в обратную дорогу. На некотором расстоянии Фома Лукич повернулся, проверил, все ли ладно. Несведущему глазу непонятно, что происходило у камня. Никто не догадается, что здесь копали землю. Особенно, разъезд красноармейцев. В последнее время, охраняя границу с Монголией, чекисты часто – раз или два в месяц, – проезжают по тропе Бабьих слез и обратно. Правительство молодого Советского государства поставило охрану своих территорий на букву Закона. С одной стороны, это хорошо. Несколько лет из-за кордона уже не появляются купцы – перекупщики пушнины и золота, залетные старатели, кыргызские бандиты и бродяги. С другой – однажды красные, рано или поздно, обязательно найдут староверческую заимку Погорельцевых.

Назад караван шел неторопливо, будто желали продлить триумфальное шествие с бесценным грузом как можно дольше. Это понятно, не каждый день людям случается открыть тайну Саян. Погорельцевым такой случай представился. Однако они не желали использовать его в целях выгоды. Тотан должен служить людям тайги, коренному населению, тем, кто по-настоящему страдает и борется в противостояниях с сибирской природой; кто надеется жить в тайге лучше; кто чист душей, телом, помыслами и, не считаясь с личными невзгодами, не продаст свою веру под страхом смерти.

Где искать хозяина Тотана, Погорельцевы не знали. Себя хозяевами буддийского Бога они не считали. У Сибири суровая история. Древние летописи и легенды не знают строки, где бы человек не испытывал горе. Постоянные войны между племенами, монголо-татарская кабала, непосильные подати терзали культуру народа кыргызов. Помощи ждать было неоткуда. Единственная отдушина для страждущих была вера. Изменить ей – значит изменить своему народу.

За несколько сотен лет, пока Тотан лежал под камнем, умерло несколько поколений. Давно нет в живых тех или того, кто выбивал на камне рисунки. Вероятно, нет и того племени, кому служил золотой Будда. Однако Погорельцевы свято верили, что рано или поздно, может, через столетия, найдутся настоящие хозяева, потомки рода, поклоняющиеся Тотану. Иначе не может быть! Тотан должен принадлежать настоящим хозяевам. Об этом говорит сам Тотан. Все было не зря: снежная лавина, камень, годы большой тайны, наконец, провидение Софьи. Тотан сам выбрал своего спасителя. Однажды он сам найдет своих поклонников. В этом Погорельцевы не сомневались.

До того времени, когда это будет, буддийский Бог Тотан будет храниться в пещере святой горы Пайдаба (священный перевал). Сейчас верующие Сибири переживают нелегкие времена Великой смуты. Для всех, кто живет с Богом в сердце, идет нелегкая жизнь. Притеснения и гонения вероисповедования Советами подобны временам раскола при патриархе Никоне. Все же старообрядцам тогда можно было спрятаться в далекой Сибири. Теперь от внимательного взгляда чоновцев деваться некуда…

Что ждет древнего Бога Тотана, если он попадет в руки советской власти? В лучшем случае статуэтка займет место где-то в музее Петербурга или Москвы, где настоящие верующие, поклонники Будды, никогда его не увидят. Никто не узнает истинную цену изваяния, признание которому боль, кровь, страдания целого народа. На него будут смотреть другие люди, никогда не видавшие сурового края, не знающие чужой истории. Зачем кому-то чужая история? Рядовому обывателю будет достаточно надменных слов экскурсовода, объясняющего причину появления золотой статуи в галерее музея сокровищ: «Посмотрите сюда! Вы видите перед собой древнюю статую буддийского Бога, которому поклонялись неграмотные, забитые, обманутые племена… Статуя найдена знаменитым ученым Федоровым (или Ивановым) при таких-то обстоятельствах». В ритмике хладнокровного повествования не будет слов правды о том, кто истинный поклонник Тотана, как не будет упомянут род каких-то отшельников Погорельцевых, откопавших золотого Будду из-под камня в глухой тайге. Да и вообще вряд ли будет сам Тотан. Вероятно, это будет всего лишь муляж, полная копия статуэтки. А буддийский Бог, как большая ценность, будет переплавлен в золотые слитки, потому что шесть пудов золота – это не валенки на печке.

Возможно, Тотан попадет в руки какому-то частному коллекционеру; в руки мошенников, которые распилят его на части, перепродадут, обменяют. И за всем этим будет стоять только семь известных всему миру заповедей искушения.

Все это Погорельцевы понимают, предвидят. Так было всегда. У бесправной цивилизации коварные руки, подобные цепкой паутине мизгиря. Те, кто у руля, бездумно едут по дороге тщеславия. Обманутые навсегда остаются на обочине истории. Так не лучше ли иметь и хранить то, что имеешь, чем потерять и сожалеть о том, что было, но отдано?

Тотан занял свое место в небольшой, но удобной, сухой пещере Пайдаба. Много лет старообрядцы хранили здесь самые дорогие вещи, украшения, несгораемые иконы. В глубине каменных сводов золотая статуя возымела неповторимый, торжественный вид. Статую установили рядом с большой иконой Сына Божьего Иисуса Христа. Погорельцевы не видели разницы в поклонении. Они знали, что у разных народов разная вера, однако Бог для всех един.

Перетаскивая икону в глубину пещеры, Маркел обратил внимание на дно статуи, залепленное непонятной смолой. Недолго поковыряв ножом, Погорельцевы вскрыли тесненную пробку. Внутри статуэтки лежал кожаный свиток. На свитке, на непонятном Погорельцевым языке, вероятно, древне буддийском, был написан текст какого-то послания. О чем говорилось в этом письме, кому оно было написано и с какой целью, они не поняли.

Уважая культуру и веру незнакомого народа, Погорельцевы положили свиток обратно, внутрь Тотана, закрыли пробкой и так же прочно, как было, залепили дно статуэтки смолой.