– Заряжай.

Угрюмый тощий старшина с обвисшими от сырости седоватыми усами неловко поднес руку к виску, повернулся к своим солдатам и пронзительно свистнул. Такого способа подачи команд Арвел еще не видел, но его уже ничего не удивляло – вся эта публика, приехавшая с двумя картечницами из города, имела настолько невоенный вид, что Гетц и Хонт, отправившиеся на стрельбы сопровождать Хаддена, только хмыкали. Старшина, похоже, по этому поводу не переживал нисколько. Он носил потрепанную черную куртку королевской конной артиллерии и дело свое, очевидно, знал как следует, а вот расчеты его состояли из вчерашних мастеровых и фермерских сынков, еще не успевших получить представление о службе. Даже одеты они были кто во что, хотя Арвел точно знал: комплект формы им выдали обязательным порядком. Но – муштровать эту банду было некогда и некому, поэтому свежеиспеченные артиллеристы носили в лучшем случае форменные суконки да шляпы с оранжевой лентой, а все прочее оставили как прежде.

Впрочем, действовали они достаточно слаженно, чтобы не сказать, лихо. Возничие быстро развернулись на позиции, не зацепив при этом ни одной грузовой повозки, расчеты отцепили передки, опустили лафеты и, расстелив сырые кожи, выложили на них зарядные ящики. Все это делалось без единой команды со стороны тощего старшины, и даже ироничный Гетц, глянув на Арвела, многозначительно шевельнул бровями. Несколько солдат выхватили из грузовой фуры два десятка мишеней – не щитовых, как положено, а связанных из прелой соломы, которую покрывала грубая холстина. Видимо, старшина выклянчил в городе бросовые мешки, здраво рассудив, что лупить картечью по щитам дело довольно глупое, не для того она предназначена.

С пушек наконец смахнули просмоленные парусиновые чехлы, и Хонт тут же подался вперед, рассматривая творение неведомых мастеров из Геррита. Два блока по три ствола лежали друг на друге, а воспламенение, как сразу понял Арвел, могло происходить либо залпом, либо поочередно, один ствол за другим. Расчеты действовали ловко и уверенно, не проявляя стеснения пред начальством. Трое солдат вставили в стволы по длинному бумажному цилиндру с пороховым зарядом, прогнали их банниками, потом пришел черед цилиндров покороче, с картечью. С противоположной стороны еще трое быстро установили на место кремневые замки, высыпали в затравочные отверстия тоненькие закрутки особо мелкого пороха, проверили зажимы, взвели собачки и отбежали в сторону, присев на корточки возле зарядных ящиков.

– Картечь! – объявил старшина, повернувшись к Хаддену. – Пуля нумер третий, двадцать шесть штук в закрутке! Орудия к стрельбе готовы!

Арвел еще раз посмотрел, куда отнесли соломенные чучела, и покачал в сомнении головой. Пушчонка такого небольшого калибра, пусть и с длинным стволом, может и не добить. «Впрочем, – сказал он себе, – сейчас мы все увидим сами».

– Поствольно, – произнес он. – Начинайте.

Старшина снова издал пронзительный свист, в котором Арвелу почудилась какая-то новая трель, и быстро подошел к правому орудию. Возле левого оказался коренастый мужчина лет тридцати в форменной куртке и кожаных штанах, заправленных в весьма добротные сапоги выше колена. Одним ударом деревянного молота старшина поправил прицел, чуть крутнул винт, опуская блок стволов, и, отскочив на два шага, дернул шнур – один из шести, зажатых у него в ладони. Пушка гавкнула пронзительно, с какой-то песьей злобой в голосе, а на далекой кочке среди торфяного болта взметнулась солома разлетевшейся мишени.

– Ого, – успел произнести Гетц.

Он добавил что-то еще, но Арвел его слов не расслышал, потому что обе пушки прорычали свое «тах-тах-тах!», а когда смолкли, в ушах у него еще какое-то время звенело.

Мишени попросту исчезли, лишь кружила в воздухе солома. Хадден ожидал, что солдаты начнут вопить и махать руками, как следовало бы ожидать от плотников с пахарями, однако на их лицах не появилось ровным счетом никаких эмоций. Отнюдь – не дожидаясь команды, пушкари пробанили стволы, с неимоверной скоростью зарядили свои шестистволки и снова отбежали, присев кто на корточки, кто на колено.

– Просто отлично! – Хадден повернулся к старшине, в темных глазах которого плясали веселые искорки, и протянул ему ладонь. – Благодарю за службу! Всем вина, ребята! У вас остались еще мишени?

– Еще комплект, ваша милость.

– Тогда один выстрел – теперь я хочу увидеть ваш залп!

К стрельбе всеми стволами сразу старшина готовился более тщательно. Пока бегали туда-сюда солдаты с соломенными фигурами, он подошел к дядьке в высоких сапогах, который командовал вторым орудием, сказал ему что-то, и тот, согласно наклонив голову, сделал знак своим людям отойти еще на пять шагов в сторону. На своей шестистволке старшина проверил запальные отверстия, осмотрел замки и в конце концов остался доволен.

– Пуля нумер пятый, – бросил он, повернув голову к Хаддену. – Восемнадцать у меня в закрутке!

Его люди уже отбежали подальше. Старшина проверил прицел, повернулся и пошел назад и вправо – шаг, другой, третий. Красные шнуры сматывались с его руки. Вот он остановился, раскрыл широко рот и – дернул.

Шестистволка даже не грохнула, она взвыла, подпрыгнув в воздух, и Арвел увидел, как в черном облаке дыма стволы вышибли хвосты крупных картечин. Там, где на расстоянии пяти шагов одна от другой стояли две мишени, вспухли серые облачка – картечь же, снося на своем пути кустарник, полетела дальше. Второй выстрел оказался еще более удачным, разнеся сразу три фигуры.

– Превосходно! – кашляя, восхитился Хонт. – Вот только сдается мне, что такой заряд эти стволы выдержат не слишком долго.

– Должны выдержать, ваша милость, – с улыбкой поклонился старшина. – Наши пушки делал мой дядюшка, Ландр из Геррита, а половина этих бравых парней – кузнецы да механики, и работать они умеют получше многих. Другим бы эти пушки не доверили, не-ет!

– Ландр? – Арвел покачал головой, прищурился. – Если это работа мастера Ландра, то вам, господин Хонт, беспокоиться не о чем. Этот человек умеет обращаться с артиллерийской сталью. Но, кстати, обратите внимание на длину ствола! Сколько ж тут калибров?

– Это я заметил в первый же момент. Да, расчет следует признать верным. Дальнобойность этой многостволки вполне стоит усилий при заряжании. И картечь, как я вижу, на такой дистанции идет достаточно устойчиво, то есть пехотную линию перекрутит в фарш раньше, чем та приблизится на ружейный выстрел. Вопрос, конечно, во сколько золотых влетает такая пушка и насколько возможно их производство в больших количествах?

– От этого вопроса деваться некуда, – согласился Хадден.

Он одобрительно похлопал старшину по спине и повернулся к фуре, в которой приехал Гетц, – там, как ему было известно, находился небольшой бочонок вина и пара окороков: так, на всякий случай.

Над дорогой тем временем хрипло взвыл рожок караульных, которые были выставлены на подъезде к позиции. Арвел вскинулся, положив руку на пистолет, – за кустами у поворота маячили трое верховых в плащах.

– Саллен, – пробурчал Хонт-А-Ллор. – Видимо, что-то случилось, вряд ли он потащился бы сюда ради лишнего стаканчика.

– Это точно, – согласился Арвел. – Гетц, пусть они собираются без нас. И, это… насчет вина, ты помнишь…

Инженер споро выбрался на дорогу. Хонт последовал за ним; Саллен, опередив своих спутников, уже махал приветственно рукой.

– Что-то лицо у него невеселое, – с тревогой заметил лавеллер.

Комендант подъехал к спуску на позицию, порядком раскатанному колесами пушек и фур, прыгнул с лошади и торопливо приблизился к Арвелу и Хонту. Выглядел он довольно мрачным.

– Что-то в городе? – не здороваясь, прищурился Хадден.

– Сегодня утром мальчишки нашли в одном заброшенном лодочном сарае ящики с армейскими ружьями, – отрывисто произнес Саллен. – Сарай почти на самом берегу, там, на северной стороне…

– Пр-роклятье! – Арвел рубанул ладонью воздух, длинно сплюнул в грязь. – И город, конечно, уже на ушах?

– Пошли разговоры, ваша милость. Отец этих оболтусов – человек сообразительный, сразу отправился прямо ко мне в резиденцию. Но пока туда-сюда, в сарае побывали человек двадцать – местные рыбаки, а они болтуны известные. Оружие пока там, на месте, под охраной дюжины солдат с лейтенантом. Я подумал, что вы захотите все посмотреть сами – а доверять такое дело бумаге не решился.

– Это верное решение. Хонт, вы со мной?

Окрестности Каффа комендант знал хорошо. За перекрестком большого тракта он поехал восточными пригородами, чтобы потом, свернув к северу, оказаться на месте, минуя многолюдные в обеденное время улицы. Здесь, в кварталах маленьких домиков, окруженных золотистыми сейчас садами, народу было не видно, только попадались иногда хозяйки с корзинками, да носилась детвора, уже сбежавшая с постылых уроков. Группа всадников в темных плащах если и привлекала чье-то внимание, то ненадолго – глянули удивленно, да и забыли, спеша по делам…

Предместье закончилось круглой площадью, всю левую часть которой занимал храмовый парк за высоким кованым забором. Из ворот неторопливо шествовали отроки с сумками в руках – учащиеся храмовой школы. К удивлению Арвела, коменданта узнали, несколько человек заулыбались, махнули шляпами, а Саллен в ответ коротко поклонился.

– Недавно пришлось побывать на городском празднике, – объяснил он. – А там, кроме цеховых – собрались аж пять храмовых школ в полном составе. Народ тут любит веселиться.

Инженер сумрачно кивнул. Городские праздники не интересовали его ни в малейшей степени, он думал о том, какие кривотолки поползут теперь во все стороны и чем это может закончиться.

«Зря я накрутил мясника, – думал он. – Ох, и зря! Сейчас мастеровые начнут искать заговорщиков, а языкатые кумушки примутся проповедовать мор, меч и прочие кары. Потом кто-то кого-то зарежет, объявив сторонником Претендентов… И понеслось!»

Северная часть города, над которой уже висел характерный болотный дух, оказалась застроена цехами и складами. Ехавший впереди всех комендант то и дело объезжал фуры и ломовые телеги, загруженные бочками, тюками и разнообразными ящиками. Здесь работали кожевенники и красильщики, а чуть дальше Арвел разглядел высокую вывеску мастерской плетельщика. Сетей Кафф наверняка требовал очень много.

Вот только какую сеть собирались раскинуть в этом городе юные дворянчики, уверовавшие в старые семейные предания? На кого они могут опереться? На трусливую рвань, которая, конечно же, найдется везде, где хватает темных подворотен? Но что с нее толку, если все эти тысячи и тысячи мастеровых возьмутся за ножи и топоры, а кое-кто достанет и ружье…

Длинные кварталы приземистых цехов вдруг остались позади. Местность пошла вниз, появились знакомые Арвелу домики на каменных сваях. Тут уже пахло рыбой и немного – гниющими водорослями. На тесном перекрестке Саллен свернул направо.

– Уже рядом, – проговорил он, не оборачиваясь.

Мощенная гладкой серой брусчаткой улочка оборвалась на каком-то пустыре, где сушились небольшие сети, а дальше, за почти облетевшими кустами красной ивы, виднелся спуск и какая-то крыша. Комендант спешился. Возле песчаной тропы стоял солдат, державший ружье на плече: при виде гостей он вытянулся, но не сдвинулся ни на шаг.

– Кто-то был? – спросил у него Саллен.

– Никак нет, ваша милость! – отрубил тот, продолжая глядеть в одну точку.

– Молодец…

Спускаться оказалось нелегко – мокрый песок скользил под подошвами сапог, так что Хаддену пару раз пришлось даже ухватиться за красноватые ивовые плети. Внизу виден был длинный сарай с немного покосившейся стеной и черной дощатой крышей. У входа маячили несколько часовых и лейтенант, уже готовый встретить командование.

Саллен махнул рукой, указывая на темный провал, левее которого приросла к стене покрытая мхом сдвижная дверь. Один из солдат схватил стоящий на песке фонарь, выбил огня. Начальник временного караула что-то докладывал полковнику, но Арвел его не слушал: махнув рукой солдату с фонарем, он шагнул в сырой полумрак.

Возле неширокого окна боковой стены стояли еще двое караульных: при виде незнакомого человека они схватились за ружья, но тут же расслабились, на лицах появились чуть виноватые улыбки.

– Где ящики? – спросил Хадден, глядя на длинную узкую лодку, занимающую почти весь сарай. Лодка лежала на дощатом полу килем вверх, и по виду ее становилось ясно: хозяева покинули эту развалюху не год и не два тому.

Один из солдат отошел от окна, взмахнул приглашающе рукой и обошел лодку с кормы. Арвел и Хонт, взявший фонарь, последовали за ним. В тесный угол между стеной и заплесневелым лодочным рулем свет из окна почти не проникал. Хонт поднял фонарь повыше, и Арвел разглядел четыре покрытых серой краской ящика с медными уголками и веревочными петлями вместо ручек. Солдат нагнулся, откинул крышку одного из них. В желтом свете фонаря тускло блеснула начищенная сталь: восемнадцать ружей в штатной укладке, с ремнями, пороховницами и коробочками для фитилей.

– Система Вандра, шесть линий и одинарный замок, – произнес Хонт. – В войска уже не поставляются, насколько я помню. Южные запасы?

– Да, из какого-то довоенного арсенала, – Арвел распахнул остальные ящики – там было все то же самое. – Кто бы стал отправлять сюда современные винтовки, по двадцать «орлов» каждая? Это же сумасшедствие. Оборванцы обойдутся и «фитилями». Вы здесь все осмотрели? – спросил он у солдата. – Углы прочесали?

– И под лодку залезали, – отозвался тот. – Ничего больше нет. А эти ящики под гнилыми сетями лежали, их тоже просто так не заметишь!.. Как их мальчишки нашли – ума не приложу!

– Раздобудь мне еще света, – попросил Арвел, задумчиво пристукивая каблуком по хлипкой доске пола, – и поживее. Мальчишки – они еще и не то найдут. Сами небось что-то тут прятали.

Он пошел вдоль стены, иногда останавливаясь и с силой стуча каблуком. Доски прогибались, едва не ломаясь, но звук был почти один и тот же.

– Вон та стена, – вдруг произнес за спиной Арвела Хонт. – Торцовая, да. Возле ворот…

Лавеллер почти подбежал к Хаддену, поднес фонарь к дубовой раме больших ворот, через которые в сарай затаскивали лодку, и указал на отошедшую в сторону доску:

– Ну-ка…

Арвел вытащил из кармана плаща грубую пушкарскую рукавицу. Сложив ее вдвое, он подцепил доску, потянул и резко выпрямился. Кр-рак! – доска пошла с трудом, но силой Хаддена боги не обидели.

– Гвозди-то новенькие… – хмыкнул он. – А?

Сзади замелькал свет – это спешил солдатик, посланный за вторым фонарем. Подбежав к воротам, он даже ойкнул от удивления.

– Ого…

– Вот тебе и «ого», – Хадден взял из его рук ружье, всунул приклад в образовавшуюся щель и без труда выломал сразу три соседние доски. – Свети давай сюда, только масло не разлей!

Арвел нетерпеливо зашарил руками под полом, потом, ругаясь, спустился вниз: яма доходила ему до пояса. Хонт присел на корточки, держа фонарь, а Арвел, продолжая сыпать проклятьями, передал ему один за другим три небольших тюка из просмоленной парусины. Лавеллер тотчас же достал нож.

Веревки полетели в сторону. Пока Арвел вылезал из ямы, Хонт аккуратно разрезал парусину, отмотал последний слой и недоуменно поднял голову.

– Что там такое? Что это? Солдат, да подними ж фонарь, чтоб тебя!

Хонт медленно вытащил на свет какую-то темную тряпку, развернул. Хадден потянул ткань вниз, она размоталась у него в руках, превратившись в длинную куртку тонкого сукна, синюю с обшитыми золотой нитью алыми отворотами.

– Мундир полевого секулятора, – выдохнул Хадден. – Недурная находка. А что там еще?

Под мундиром нашлась аккуратно сложенная синяя шляпа, штаны и бронзовый медальон на цепи, являющийся знаком различия секулятора первого ранга. В шляпе Арвел обнаружил коробочку из полированного дерева. Ножом Хонта он сломал замочек, откинул крышку и помотал восхищенно головой: в коробке лежали две печати, самые натуральные на вид: печати, позволяющие отправить в петлю почти любого человека…

– Вот это размах, – проговорил Хонт, сматывая вещи. – Вы представляете себе, что они могли со всем этим сотворить?

Через два часа сарай был перерыт полностью, сверху донизу, но больше найти не удалось ничего. Хадден понимал, что закладка эта, скорее всего, не единственная, однако как отыскать остальные в немаленьком городе, он не представлял совершенно. Даже если бы у него было три полка солдат, они не смогли бы прошерстить все заброшенные цеха, сараи и чердаки.

Комендант Саллен выглядел бледно. Он самолично взломал почти весь пол, залез в каждую щель на крыше, ободрал в кровь пальцы и теперь сидел на гнилой колоде, пыхтя трубкой и сипло проклиная каких-то святителей, не возжелавших послать ему удачу.

– Не пора ли нам где-нибудь пообедать? – спросил Арвел, когда солдаты погрузили в приехавшую из комендатуры телегу последний ящик с оружием. – Я, признаться, не ел с самого утра, а для моего желудка это очень плохо. Когда меня скрутит от голода, я начну ругаться почище вашего, господин полковник, и вам это вряд ли понравится!

– Обедать? – Саллен поднял на него удивленные глаза. – А, ну да. В трех кварталах отсюда есть таверна. Если, конечно, она вас устроит… Ехать в центр города мне сейчас не хочется. На нас будут показывать пальцем и шептаться в спину. Олс! – крикнул он одному из своих лейтенантов, рыжему юноше с острым кадыком. – Скажи Пату, чтобы снимал караул и вел людей в казарму. Сюда уже явно никто не сунется… ну, кроме мальчишек, конечно!

С этими словами он встал, потер спину и взялся за повод лошади, подведенной солдатом. Арвел вспрыгнул в седло. Уставшим он себя не чувствовал, но забывать о требовательном желудке не следовало.

К тому же ему хотелось побеседовать с комендантом без солдатских ушей.

Мундир королевского секулятора, найденный в яме, говорил о том, что в славный город Кафф явились люди очень не простые. Полевой секулятор мог прийти в комендатуру, показать свои бумаги и запросто арестовать Саллена вместе с его офицерами, а потом увезти их куда угодно. Точно таким же образом он мог поступить и с капитаном Филбером, лишив береговую артиллерию командования – кто станет разбираться, а главное, какой в этом смысл? Офицеры будут мертвы, и принимать решения – возможно, за считаные часы до боя – будет уже некому.

Сама по себе разработка такой операции требовала не только дерзости, а еще и изрядной фантазии, плюс, конечно же, знания реалий королевской армии, которая боялась полевых секуляторов сильнее любого противника. Арвел впервые ощутил присутствие врага, способного действовать настолько неожиданно для него. Это ощущение будоражило, заставляло щуриться, как при взгляде в прицел. Удара можно было ждать откуда угодно, и каким оружием он будет нанесен, не представлял никто.

Комендант, судя по его виду, понимал все это не хуже Арвела. Ответственность на нем лежала колоссальная – фактически именно он, не самый опытный и удачливый пехотный офицер, должен был обеспечить порядок в городе, несмотря ни на какие обстоятельства. Сдача Каффа могла стать катастрофой, о последствиях которой не хотелось и думать. Если десант оседлает дороги и таким образом свяжет блокированные гарнизоны с западным берегом острова, к концу зимы Бранти падет – или же потребует привлечения ресурсов, остро необходимых в других местах.

Лошади преодолели долгий подъем, и Арвел увидел впереди какую-то площадь, над которой маячил шпиль королевской почты. Там же, по соседству, оказалась и таверна под вывеской «Медный кит» – старое кирпичное здание в три этажа с мансардой, уютно заросшее виноградом. Небольшая бронзовая табличка у входа заверяла посетителей, что здесь сдаются комнаты. Подъехав к чисто вымытым дверями, комендант свистнул, и на брусчатку тотчас выскочили двое мальчишек, одинаково чернявых и упитанных – видимо, сыновья хозяев. Пока они разбирались с лошадьми, Арвел несколько раз взмахнул руками, желая размять спину. Из таверны тянуло теплом и ароматами жарящейся рыбы – не дожидаясь, пока комендант нащупает в кошельке монетку для парнишек, инженер толкнул дверь и шагнул через порог.

Коренастый мужчина с черной бородкой, явно хозяин заведения, бросил на нового посетители короткий все понимающий взгляд и рысью вылетел из-за стойки.

– Ваша милость проголодались, – коротко поклонившись, он принял от Арвела плащ и шляпу. – Но вы, как я слышу, не один? Сегодня у нас богатое меню! А вина! У меня осталось несколько бочонков двадцатилетнего сакасанского!..

– Нас пятеро, – дружелюбно усмехнулся Арвел. – Да вон они идут, просто я замерз сильнее прочих. Не найдется ли у вас кабинета, дорогой хозяин?

– Кабинета? Хм-м, – бородач закатил глаза, – вообще-то у нас такого в заводе нет, но для вас, господа мои, я могу приказать накрыть в большой комнате на втором этаже – иногда там обедает почтовое начальство, да только не сегодня, так что беспокоиться не о чем.

Наверху и впрямь обнаружился маленький зальчик с полированным овальным столом и десятком стульев. На стенах висели дешевые медные гравюры, изображающие китобоев с какими-то невероятно зверскими рожами – видимо, именно так художник представлял себе их суровый труд. Саллен сел под окном, снова набил свою трубку и вдруг поднял глаза на своих юных лейтенантов:

– А скажи-ка мне, Олс, что бы ты стал делать, явись к тебе полевой секулятор с приказом на мой арест? С настоящим, будь я проклят, приказом, с красной печатью о двух золотых хвостах и всем, что там еще полагается? А ты, Венвиц, что бы ты ему сказал?

Парни переглянулись, в глазах у них появилось отчаяние.

Рыжий Олс потрогал себя за кадык и вдруг выпалил:

– Для начала я посмотрел бы, сколько у него там людей…

– А я, – подскочил Венвиц, – я попросил бы пару минуток, чтобы отлучиться по нужде. А сам прибежал к вам! Что тут еще придумаешь?

– А-а-а, – застонал комендант, – бедные мои фантазеры… Вы навалили бы полные штаны, господа офицеры, и никто, ни одна живая душа не решилась бы поставить вам это в упрек… Поверьте мне на слово, я знаю, о чем говорю. Послать королевского секулятора куда подальше может, наверное, только лишь господин наш Арвел – хотя бы потому, что всегда найдет способ вставить ему в задницу какую-нибудь новоизобретенную бомбочку.

Саллен умолк, ибо в дверях появились две девицы с тяжелыми подносами. Когда они ушли, комендант, не обращая никакого внимания на судки и тарелки, встал вполоборота к окну, чтобы крепкий дым его трубки уходил в форточку.

– Мы даже не представляем себе, как нам всем повезло. Не залезь мальцы в этот сарай – бр-р, да у меня просто коченеют кости! Мы должны немедленно устроить рейд по окрестным благородным усадьбам, – голос коменданта вдруг обрел твердость, от которой Арвел непроизвольно вздрогнул. – Другого выхода у нас нет, в городе враг, и враг этот связан с неблагонадежными элементами, имена которых, в общем-то, известны всем и каждому. Завтра утром, господа, еще перед рассветом!

– Нет, – Хадден закончил с чашкой крепкого бульона, вытер губы салфеткой и повернулся к полковнику. – Я не соглашусь на такой рейд.

– Что?! Вы считаете, что я преувеличиваю грозящую нам опасность?

– Ни в коем случае. Здесь я полностью согласен с вами, но, видите ли… мы устроим переполох, и тогда уже, как мне думается, посланники Юга просто махнут нам платочком. До поры до времени, конечно же. А я хочу, чтобы их выследили! И я уверен, совершенно уверен в том, что это произойдет в самое ближайшее время. А вот когда они наконец попадут к нам в руки – тогда, думается, мы сможем узнать много нового. Что же касается нашей с вами безопасности – ну, во-первых, предупредите капитана Филбера, а во-вторых, сейчас никого из нас нельзя назвать беспомощной жертвой, готовой на заклание. Мы готовы, и не просто готовы, – мы знаем, что удар придет из темноты, а раз так, то нужно помнить о доспехе.

– Но ваша милость, речь идет не только о наших с вами жизнях!

– Именно! Именно поэтому я и готов рискнуть жизнью, чтобы потом получить настоящий результат, а не просто лужи крови и бессмысленный переполох среди тех, кто вполне мог бы сохранить лояльность королевской власти. В конце концов, я привык рисковать для достижения некоего результата: порох всегда означает риск смерти, но порох, заложенный в нужном месте, бережет сотни и даже тысячи жизней. Тысячи, Саллен! И здесь, в Каффе – тоже тысячи…