Глава
ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Вернувшись в мотель, в нашу крошечную комнатушку, я постаралась ввести ребят в курс того, что мы с Лейк нарыли в Интернете:

— Трудно подсчитать, сколько на самом деле этот парень совершил нападений. Имеется по крайней мере четыре или пять подтвержденных смертей — ну, там тела и все такое, — которые подходят под его профиль.

Это, скорее всего, провалы Бешеного. Люди, которых он пытался, но не смог превратить. А может быть, он и не пытался изменять их и его просто жажда крови мучила.

— Мы обнаружили еще несколько случаев нападений, где жертвы либо пропали, либо были предположительно признаны погибшими. Меньше дюжины, но больше шести человек. Но это не дает нам точного числа тех волков, которые живут в хижине у Вилсона. Кто знает, сколько еще нападений мы пропустили? Это ведь данные из Гугла, а не научные выкладки. Мы с Лейк не самые большие специалисты по сбору информации. Все, что на самом деле дало нам наше исследование, — это то, что почти наверняка Вилсон нападал на множество людей на самых разных территориях. Но их точное количество нам не известно.

Я подумала о базе данных по пропавшим детям, которую Лейк нашла в Интернете. Она была создана родителями, которые еще надеялись на то, что их дети найдутся. Сколько из этих «пропавших» детей погибло на самом деле? Сколько их было в Горном Ручье, подросших и менее человеческих, чем они были во время своего исчезновения?

— В хижине я видела пятнадцать или шестнадцать человек, — сказала я, припоминая. — Возможно, еще несколько было внутри. Самым маленьким было лет по пять, самым старшим, скорее всего, лет по семнадцать.

— Они все были женского пола? — спросил Чейз. На лице у него было странное выражение, как будто эти слова — женский пол — обрели для него абсолютно новое значение с тех пор, как он стал обром.

Я отрицательно покачала головой:

— Скорее пятьдесят на пятьдесят.

Лейк засмеялась, звук получился резкий и печальный.

— Половина от шестнадцати — восемь. Кажется, Кети и я уж совсем не такие особенные.

Лейк была права. Самка оборотня могла родиться только в том случае, если она имела близнеца. Но если вы будете знать секрет производства новых оборотней, то самок можно будет производить так же легко, как и самцов. Я подумала о том, что это будет значить для Стаи. Меньше жен из числа людей. Меньше смертность младенцев во время родов. Больше чистокровных оборотней. Более сильные волки.

Более сильный альфа, наконец.

— Кажется, я догадываюсь, почему Сенат пошел на сделку с монстром, — сказала я и почувствовала жжение в горле.

Оборотни жили так долго, что для них было совсем не важно, бывают или нет годы, в которые почти не производится живое потомство. Уровень рождаемости, каким бы низким он ни был, все равно был выше уровня смертности. Потому что обров было просто невозможно убить.

А увеличение численности Стаи? Попытка противопоставить себя Стае такой старой и большой, как стая Каллума?

Это была большая проблема.

— Другие альфы хотят увеличения численности своих Стай. — Я посмотрела на кончики пальцев, как будто они могли сказать мне, что это было неправдой. — Бешеный может увеличить их численность.

Внезапно я поняла, почему альфы на самом деле решили встретиться с Чейзом. Они захотели увидеть, чем превращенный оборотень отличается от оборотня рожденного. Они хотели знать детали нападения Бешеного на людей, потому что им хотелось выяснить, что знал этот монстр и чего не знали они.

— Бешеный не собирается делиться тайной производства новых оборотней. — Я произнесла эти слова решительно, я просто не смогла бы их не произнести, даже если бы была одна в комнате. — В тот самый момент, когда Бешеный скажет альфам, как производить новых волков, он больше не жилец на этом свете. И мы столкнемся с еще большей проблемой.

Один Бешеный, охотящийся на людей, — это плохо. А если с полдюжины альф будут этим заниматься, с такой проблемой даже я не смогу справиться.

— Хорошо, а если он не поделится секретом, что получат альфы, оставив его в живых? — спросил Чейз, и его голос звучал очень по-человечески.

Если он позволит своему волку овладеть собой, он узнает ответ.

Численность — это власть.

— Он обменивает их, — сказала Лейк, плюхаясь на кровать и подтягивая колени к груди. — Этих детей из хижины. Они — его козырная карта.

Я вошла в сознание Лейк и увидела, насколько это затронуло ее душу. Сколько раз она думала об этом: не может ли так случиться, что и ее собственный альфа решит обменять ее на кого-нибудь?

Никогда, беззвучно сказала я, вложив в это слово всю мою силу. Каллум был альфа из альф. И его первым инстинктом всегда было защищать.

За исключением тех случаев, напомнил мне тоненький голосок, прозвучавший у меня в голове, когда он этого не делал.

Все равно я не могла поверить, даже на секунду, что Каллум когда-нибудь мог отнестись к Лейк как к товару. Что он позволил бы кому-нибудь сделать ей больно, и не важно, что бы он получил взамен.

— А что если Бешеный не торгует этими детьми? — спросил Девон, меривший комнату длинными шагами. — Существуют две вещи, которые хочет получить любой доминантный волк: территория и Стая.

Именно из-за этого брат Девона ушел из стаи Каллума и перешел в другую стаю, где сразу после перехода у него появилась возможность бросить вызов и убить вожака. Нужда в территории и в Стае — это то, что Девону было очень понятно, и он до последнего момента скрывал это от меня.

— Дев прав, — сказал Чейз. Его голос стал задумчивым, и я поняла, что этот разговор все ближе и ближе подводит Чейза к переключению. — Зачем Пренсеру отказываться от своих волков, когда он просто может сделать себе новых?

Я почувствовала, что Чейз теряет контроль над собой, и бросилась к нему. Схватила руками за грудки и обхватила своим сознанием — его.

Я не могла представить, что он будет делать в волчьем обличье в такой маленькой комнате. В последний раз, когда он был так расстроен, его жажда охоты была непреодолимой.

Останься со мной, сказала я успокаивающим тоном. Мои слова прозвучали как что-то среднее между колыбельной и приказом. Останься. Человеком.

Я почувствовала, как где-то очень близко сердито заворчал его волк, и на какое-то мгновение мне показалось, что я его теряю, но как только я приложила руки к его груди, умоляя его успокоиться, его волк затих, и Чейз кивнул мне.

Брин!

Чейз!

Брин!

На какую-то долю секунды я задумалась над тем, что было бы, если бы мы остались в этой комнате одни. А потом заставила себя отойти от Чейза — я заметила, что Девон и Лейк были наготове, чтобы встать между мной и Чейзом и защитить меня, чего бы это им ни стоило.

Самое последнее, чего нам теперь не хватало, — так это драки между нами. Ставки на убийство Бешеного взлетели, и даже больше, чем я представляла себе раньше, потому что, если мы не убьем его сейчас, неизбежно последуют новые нападения. И их будет очень много, скорее всего. Он будет охотиться за новыми оборотнями, под заказ.

Почему Бешеный нападал не на взрослых? Может быть, в этом и кроется секрет производства новых волков? Дети могут выжить, а взрослые — нет?

И теперь будет еще больше детей, которые потеряют все ради Большого Злого Волка.

Я оставила размышления на потом. Будь это так просто, альфы давно бы уже обо всем догадались. К тому же, даже если предположить, что Бешеный может изменять взрослых, то, с точки зрения альфы, чем моложе, тем, скорее всего, лучше. Процесс установления господства в Стае, утверждение своей власти среди других вожаков Стай — это все не в один день делается. Для тех, кто живет практически вечно, восемнадцать лет не самый большой срок, чтобы дождаться, когда кто-то повзрослеет. Чем раньше Стая установит над новичком контроль, тем больше влияния она может на него оказать.

Посмотрите на меня.

И я снова подумала о том, что то, что Бешеный сделал с Чейзом, он планировал сделать со мной, когда я была еще ребенком. Где-то в подсознании я всегда знала, что это было не случайное нападение и что монстр пришел в наш дом за мной. А мои родители просто оказались у него на пути.

Но почему я? Почему все мы?

Я взглянула в глаза Чейзу и увидела в них себя. С того самого момента, как я услышала его жалобный вой, я нутром поняла, что мы с ним — одно и то же. Я смотрела на Чейза и видела красную пелену его снов… и снов моих. Вспомнила, как инстинктивно включился мой механизм «бей или беги» — дикое, беспощадное, бескомпромиссное желание выжить, которое я почувствовала и в его, и в своем сознании.

Альфы спрашивали Чейза, как на него напали. Они хотели это знать, потому что надеялись, что он скажет им нечто большее, чем то, что они узнали во время своих предыдущих расследований. Бешеный охотился более десяти лет. За это время некоторые альфы могли о многом догадаться.

Они могли следить за Бешеным, чтобы узнать, как он возрождал к жизни этот едва колеблющийся огонек.

Я не помню того момента, когда мои мысли перешли в устную речь, — мои друзья без проблем понимали все без звука. Их сознание, их мысли — переплетались с моими.

— Может быть, Бешеный каждый раз проделывает это немного по-другому, — догадалась я, и меня обдало волной жара. — Лейк и я… мы раньше искали паттерны. А что, если паттерна нет? А есть просто сам факт, что все волки Вилсона должны были умереть. Что, если секрет вовсе не в нападении?

Никакой магической последовательности. Никакого рецепта, как правильно рвать тело.

— А что, если все дело в жертве?

Чейз и я были — одно и то же.

Мы делали все, что можно, чтобы выбраться из ситуации живыми и невредимыми. Нас загоняли в угол — мы ускользали. Нас ломали — мы со временем выпрямлялись. Мы боролись, мы держались, и в конце концов мы оставались в живых.

Я выросла в Стае оборотней, где все были сильнее меня, и все же до того самого дня с Сорой меня никто не трогал. А на тренировках, когда мне везло, я и сама могла отвесить пару полноценных тумаков взрослому обру. Когда Большой Злой Волк постучался у дверей моих родителей, я знала, что надо убежать и спрятаться. Когда мне ломали ребра, я не долго валялась на земле. Когда я отказалась драться, когда я стала противиться тому состоянию, когда все вокруг покрывается красной пеленой и моя внутренняя ярость вырывается наружу, я вырубилась на три дня. Когда ставки стали высоки и меня попытались подчинить чужой воле — я изменила всю иерархическую структуру в Стае.

Это не было естественным. Это не было нормальным. Это не было по-человечески, и когда я спросила Каллума об этом, он сказал мне, что моя связь со Стаей Стоун Ривер совсем меня не изменила, что я осталась абсолютно той же, какой и была.

Я была той, кто может выдержать нападение в полную силу любого оборотня.

Я была чертовски стойкая.

— Ребята, разве вы этого не поняли? — сказала я, и слова полились у меня изо рта, одно за другим, одно за другим. — Чейз и я… мы были одним и тем же. Мы — не обычные. Мы… — Мне не хотелось произносить слово стойкий вслух, и я быстро покопалась в памяти в поисках подходящей замены. — Мы — живучие. Наши мозги устроены не так, как у других, потому что на угрозы мы реагируем не так, как обычные люди. Если с нами что-то случается, мы деремся. Или убегаем. Дело в том, что, когда становится действительно очень опасно, мы с Чейзом с этим справляемся. И точно так же дети в хижине Вилсона. Их покусали, а они выжили.

Я не могла объяснить, каким образом я получила этот ответ или почему я так сильно верила в его правоту. Наверное, этому могли быть найдены какие-то объяснения. Но я просто верила в это, и поскольку в это верила я, то и три моих друга тоже в это верили.

— Дело не в том, как ты на них нападаешь, — сказала Лейк, подхватывая мою мысль. — Дело в том, на кого ты нападаешь. В этом есть смысл. Если только один из десяти тысяч людей может выжить, а нападения беспорядочны, только одно из десяти тысяч нападений может привести к Чейзу.

— А поскольку обры нападают на людей не так часто…

— Этого не происходит.

Я снова почувствовала Чейза, почувствовала, как волк заворочался под поверхностью его кожи. Но в этот раз он сам приглушил свои инстинкты, заменив их ледяной яростью.

— Если знаешь, на кого напасть, — тихо произнес он, — если можешь выяснить, что позволяет кому-то выжить, и выборочно нападаешь на этих людей…

Охотишься на этих людей, как на животных. Как на добычу. Я поднесла руку к щеке Чейза — мне хотелось прикоснуться к нему, чтобы он знал: я все поняла.

— Если знаешь, на кого нападать, — сказала я, заканчивая его мысль, и у меня на мгновение появилось такое чувство, словно мы были единственными людьми в этой комнате, — то делать новых оборотней на самом деле совсем не трудно.

Мне хотелось знать, как Бешеный находил этих людей — таких, как мы. И я не удивлюсь тому, что альфы, вроде Шея, сделают, если узнают, как находить нас.

Этого не должно случиться.

Бешеный должен умереть, и эта тайна должна умереть вместе с ним. Тогда и только тогда все станет на свои места. Обры перестанут нападать на людей, потому что люди, на которых они будут нападать, не смогут выжить. И пусть лучше новый оборотень будет рождаться один раз в двести лет, чем идти на риск быть пойманным и разоблаченным.

Бешеный должен умереть. Это была вариация одной и той же неотступной мысли, которая месяцами преследовала меня.

— Нам нужен план.

Я, очертя голову бросавшаяся в любое дело, начинала чувствовать себя заезженной пластинкой, повторявшей только три этих коротких слова. К сожалению, на настоящий момент плана у меня не было, поэтому мне пришлось разобрать ситуацию на части.

Цель: убить Бешеного.

Проблема: на внезапное нападение больше можно не рассчитывать, поскольку у Бешеного имелась по меньшей мере дюжина прикрытий, и не так чтобы совсем человеческих. Если мы нападем на Вилсона у его хижины, нам придется иметь дело и с его небольшой Стаей.

Проблема: мы не можем драться с детьми. Ни с Мэдисон, ни с остальными. Потому что они тоже были жертвами Бешеного.

— Мы должны либо поймать Бешеного, когда он выйдет из хижины, либо выманить из нее детей. — Это были два варианта, которые пришли мне в голову, и от обоих я не была в восторге.

— Проблема, — вслух сказала Лейк. — Если нужно будет выманивать детей, чтобы напасть на Бешеного, нам придется разделиться.

Не стоит говорить, что после моей безуспешной попытки никому из моих друзей эта идея не понравилась.

— Да, проблема. — Сказав это, Чейз провел рукой по плечу. Сомневаюсь, что он это заметил. — Мы не можем просто так ждать, когда Пренсер выйдет из своего дома. У нас нет времени.

Я посмотрела на наручные часы, как будто это могло подсказать мне, сколько времени осталось до того, как Эли и Митч выяснят, куда делись Лейк и я. Или сколько времени потребуется Каллуму на то, чтобы среагировать на поступивший к нему в ту же секунду, как я перенастроила связи, Чейза и свою, сигнал бедствия. Раз уж так получилось…

— Проблема, — сказала я. — Если Сенат хочет предложить Бешеному сделку, то, скорее всего, вожаки придут сюда, чтобы сделать это персонально.

Так всегда было со сделками, которые заключали оборотни. Как и в случае с моими договоренностями, альфам, заключающим сделку с дьяволом, потребуется некий ритуал.

— Ладно, мы не можем просто так сидеть и ждать, когда Бешеный выйдет из своей хижины, и мы не можем рисковать и разделяться, чтобы вывести его гарем на веселую прогулку… — усмехнулась Лейк.

Я не преминула отметить тот факт, что Лейк назвала волков гаремом, но касаться этой темы мне совсем не хотелось.

— Мы должны выманить Бешеного, — сказала я. Чейз наклонился ко мне, словно растение, тянущееся к солнцу. — Если мы не можем прийти к нему, мы должны сделать так, чтобы он пришел к нам.

— Хм… — Девон ухмыльнулся. — Если я — оборотень-психопат, для которого фетишем является превращение маленьких беззащитных детей в декоративных собачек для собственного пользования, то что должно заставить меня покинуть мое счастливое маленькое семейство и пойти в город?

Где-то на краю моего сознания начал формироваться ответ, но еще до того, как я смогла озвучить свой план, Лейк и Девон пристально посмотрели на меня.

Я повернулась к Чейзу, ища поддержки. Он сидел с каменным, ничего не выражавшим лицом. Я взъерошила ему волосы и заглянула прямо в глаза, проникая в его сознание, воспринимая его возражения и объясняя, почему мне нужно это сделать.

— Тобой, как приманкой, мы пользоваться не будем, — сказала Лейк, с неохотой перетаскивая меня в мое собственное тело. — И не спорь со мной, Брин, потому что, если ты не хочешь, чтобы этот парень устроил для себя в лесу очередную вечеринку, тебе стоит согласиться, чтобы я выманила его в город. Ему просто нужно будет дать знать, что там появилась самка оборотня.

Лейк была права, да и выбора у нас не было. Самки Бешеному были не нужны. Он их не хотел. Но у него был бизнес по производству оборотней, и, совершенно очевидно, у него был способ, как идентифицировать тех людей, которые могут выдержать изменение. Людей таких, как я. Живучих.

Определив эту способность и тех, кто ей обладал, я успокоилась.

— У него там есть девушка, — сказала я. — Приблизительно нашего с тобой возраста. Ее зовут Мэдисон, и она погибла в возрасте шести лет. Не на самом деле, но так думает ее семья. Просто тогда закончилась ее жизнь. Ей было шесть лет. Мне — четыре. Насколько нам стало известно, нападение на меня было единственным, которое было прервано появлением других волков. Некоторые из жертв Бешеного могли погибнуть, некоторых нашли израненными. Так что я — единственная, кто остался совершенно невредимым. Бешеный не смог наброситься на меня, а ему очень, очень этого хотелось.

Но он не нашел меня. Не успел. Я достаточно хорошо знала обров, чтобы понять, что хищники очень не любят бросать свою добычу. И если бы Каллум не забрал меня в свою стаю, Бешеный, скорее всего, пришел бы за мной снова. И снова. И снова. Пока не добился успеха.

Все это я произнесла вслух, и мои логические построения повисли в воздухе.

Кому быть лучшей приманкой? Конечно же тому, кому удалось вырваться.

— Я тоже вырвался, — сказал Чейз, взяв меня за руки и прижимая к себе, словно его проблемы могли решиться только в том случае, если он обнимет меня покрепче. — Сначала, когда он напал на меня, и еще потом, когда я оборвал связь с ним в своем сознании.

Чейз был прав. Бешеный точно захочет избить его. Захочет заставить его заплатить за свой проигрыш. Меня внутри как кислотой обожгло от одной мысли о том, чтобы позволить Чейзу играть роль приманки.

— Категорически нет. — Я была непреклонна.

— Чудесно, Брин! — воскликнула Лейк. — А ты лицемерка. По крайней мере, Чейз — не человек! Он хотя бы сможет себя защитить. А если этот парень тебя схватит…

— Не тычь мне в лицо моей человеческой природой, — огрызнулась я, взглянув подруге прямо в глаза. — Как ты себя почувствуешь, если отец запрет тебя где-нибудь в стеклянной комнате, потому что ты — самка, а оборотни-самцы крупнее и физически сильнее тебя? Вполне возможно, что Бешеный придет, если приманкой будет Чейз, но он придет, ожидая более серьезного сопротивления, чем он может ожидать от меня, его старой доброй подружки.

Поддержка внезапно пришла от самого неожиданного союзника.

— Брин права, — сказал Девон тихим голосом, и я подумала, что ему очень хотелось переключиться, но он себя контролировал. — Поверьте мне, я знаю, что говорю, хотя я и не хочу, чтобы она это делала. Девочка туго знает свое дело. Этот парень — больной на всю голову, и если он думает, что Брин ждет его в городе с бантиком на шее, он вряд ли сможет этому противиться. Даже если заподозрит здесь ловушку.

Чейз зарычал, и казалось, что это рычание перешло в горло Лейк. Никому из них этот план не понравился, и наэлектризованность воздуха дала мне знать, что очень скоро наши дебаты могут перейти в нечто совсем другое. Как только один из них переключится, все остальные переключатся тоже, и тогда разборки начнутся между волками, а не между людьми. Я знала, что волк Чейза думает обо мне, и сомневалась, что это пойдет на пользу моему плану.

— Отлично, я все поняла. Вы, ребята, хотите защищать меня. А как насчет тех детей, на которых Вилсон еще не напал? Вы кому хотите помочь — мне или им? Если мы не будем действовать достаточно быстро, если кто-нибудь здесь появится и остановит нас, вы прекрасно знаете, что произойдет потом. Между прочим, я тоже могу сопротивляться.

Я никого из них не убедила, даже Девона, который сначала поддержал меня.

— Я могу оказать сопротивление, — снова сказала я, — а вы, ребята, прикроете меня. Лейк притащила с собой целую кучу оружия, прямо оружейный магазин какой-то. У нас есть все виды оружия, какие только можно представить. Вы, ребята, будете держаться неподалеку, и, как только он покажется, вы сходитесь, и мы накачиваем его серебром до такой степени, что он им блевать будет.

Если друзьям хотелось защитить меня, они могли это сделать. Они могли быть моим резервом. Как только Бешеный появится в городе, я могу отойти в сторону и доверить совершить убийство кому-нибудь другому. Но сначала его нужно заманить в город, и у нас был надежный шанс это сделать.

— Как он узнает, что ты здесь? — спросила наконец Лейк. — Мы же не можем объявление повесить.

Я взглянула на Чейза и подумала о том, как Бешеный выследил нас обоих, загнал в ловушку и чуть не убил.

— Как он нас вообще смог выследить? — спросила я, понимая, что это вопрос риторический. — Запах, генотип, газета электронных объявлений в Интернете — мне все равно. Может быть, дар у него такой — находить живучих. Даже если ничего этого нет, все равно один из тех детей из хижины видел меня в лесу. Этот парень — охотник, и я буду очень удивлена, если он до сих пор не учуял мой запах. Он придет. Но чтобы быть абсолютно уверенной, я дам денег кому-нибудь в городе, у кого есть его телефонный номер. — В точно такой же степени сегрегированный, как и Арк Вэлли, этот городок жил по естественным законам небольших поселений. У каждого человека были телефонные номера всех остальных жителей, при условии, что у них имелся телефон. — Зайду в ресторан, в лавку или еще к кому-нибудь и попрошу хозяина или работника, кто будет, позвонить Вилсону и сказать что-нибудь вроде: «Тут одна девушка вас спрашивает. Говорит, что ее зовут Бронвин».

— Да, этого будет достаточно, — согласился Дев. — Вряд ли парень знал многих Бронвин в своей жизни.

Никому из ребят эта идея не нравилась, но на настоящий момент других у нас не было. Хоть это и ранило мое эго, но я действительно могла нанести больший урон Бешеному в качестве приманки, чем в качестве охотника. До тех пор пока он не подох, я была согласна с этим мириться. А потом я посмотрела на моих друзей по очереди, и они дали мне свое молчаливое согласие. При этом я прекрасно понимала, что, если со мной что-нибудь случится и за победу придется заплатить дорогой ценой, никто из них не сможет это пережить.

— Ребята, не смотрите на вещи так мрачно. Бешеный меня не убьет. Самое худшее, что может случиться, — он нападет на меня, и я изменюсь…

Слова повисли в воздухе, и моя напускная храбрость никого не успокоила. Даже меня саму.