ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Фрахтовик, подошедший Тейну, был четвертым и последним.
Тейн держался в тени, помалкивал и достаточно легко убрался с Керев-Дои. Корабли, на которые он садился в течение следующих нескольких поездок, тоже не доставили неприятностей. На пассажирском судне было бы много правил и чрезмерно заинтересованный экипаж. А вот на грузовых судах места продавались рабочим, которые искали дешевый транспорт без излишеств. Здесь Тей-ну не приходилось беспокоиться о том, что его заметят.
Когда последний фрахтовик вышел из гиперпространства возле Джелукана, Тейн схватил сумку и направился к выходу. Длинные металлические скамейки, болтами прикрученные к стенам, были снабжены несколькими страховочными жгутами для тех, кого волновал ухабистый путь вниз. Тейн пристегнулся и стал ждать. Еще один пассажир сделал то же самое, потом третий и четвертый.
Ни один из этих людей поведением не отличался от Тейна. Все были в нейтральной одежде, которую можно купить практически в любом мире, и не выказывали чрезмерного интереса к окружающим.
И все же любой из них мог оказаться имперским шпионом.
Когда наваливались эти опасения, Тейн едва мог дышать. Женщина с длинной косой с проседью просто так посмотрела на его лицо? Оттиган с широко расставленными глазами — кто знает, что он высматривал? Или волпаи, пальцами всех четырех рук печатавший на своем планшете, — не отчет ли о Тейне он отправлял властям?
До сих пор Тейн знал, что располагает преимуществом внезапности. Империя никак не могла предсказать его первые ходы, но к настоящему моменту ее люди, возможно, уже догадались, что беглец вернется на Джелукан. Поэтому кто-то мог проследить его до этого фрахтовика. И целый отряд штурмовиков может ждать на высадке…
Однако корабль приземлился без происшествий. Другие пассажиры разошлись, даже не взглянув на Тейна. Он посмеялся над собственной паранойей, взваливая на плечо сумку. «Ты теперь на знакомой земле. Скоро снова будешь чувствовать себя самим собой».
Но не получилось.
Сначала Тейн решил, что это просто результат культурного шока, домашних странностей, от которых он отвык за долгое время отсутствия. Валентия, великий город, которым он восхищался в детстве, конечно, показалась бы небольшой и провинциальной после трех лет на Корусанте. То, что люди носят оружие и выглядят менее дружелюбно, — вероятно, причина в том, что сейчас Тейн смотрит на них глазами взрослого, а не маленького мальчика. Ведь дети видят взрослых совсем иначе. Вдобавок он все еще был взвинчен. Его беспокойство окрашивало все вокруг в мрачные тона.
Но чем больше он видел вокруг, тем крепче становилась уверенность: его мир изменился. Империя изменила его.
Здание Сената, которым все так гордились в день присоединения Джелукана к Империи, теперь было занято войсками. Даже не подходя близко, Тейн видел, что это не краткосрочная экстренная мера. Инженеры уже сооружали высокую стену вокруг постройки. Солнечный свет, прорываясь сквозь серую завесу облаков, высвечивал силовое поле по периметру.
Валентин никогда бы не сравнилась с изысканным и культурным Корусантом, но это был живой, шумный город. Теперь место казалось более населенным и одновременно — пустым. Ветхие лачуги, временные сооружения, ютились рядом со старыми каменными зданиями, явно служа домами для сезонных рабочих, что пришли из гор в надежде на новые возможности.
Или этих людей выдворили из дома? Тейн не мог сказать наверняка. По одежде было видно, что среди бродяг встречались как жители долин, так и люди второй волны. Тем не менее эти две группы было труднее различить, чем раньше. И блестящие шелка, и домотканая ткань долин постепенно сменялись дешевками массового производства. Повсеместная отупляющая одинаковость поселились на земле.
Она затронула даже развлечения. Занятая Тейном комната находилась на верхнем этаже здания, а внизу разместилась кантина. В детстве отец иногда брал его в такие заведения, обещая купить «только один напиток». Таким образом Тейн потратил много часов, сидя в дальнем углу и глядя на гонки каров или голо из миров спайса, которые ему так нравились.
Теперь кантины погрубели, меньше походили на места для посиделок и больше — на обшарпанные забегаловки. Большинство посетителей были явно не местные. Потягивая эль, Тейн в недоумении смотрел на экраны. Каждая программа оказалась имперской пропагандой того или иного типа: документалки об успешных «строительных проектах» Империи на Туранн-Минор (и правда огромные силовые объекты, возведенные в когда-то милой сельской местности) прерывались призывами вступить в отряды штурмовиков («Откройте для себя мир приключений на службе своей Империи!») или новостями о том, как Император Палпатин принимал гостей, как улыбнулся и кому кивнул. Хуже всего было объявление о грядущем в ближайшее время специальном докладе, в котором будет наконец «представлена полная панорама предательских действий и подстрекательства к мятежу на планете Алдераан».
Тейн думал, что все будут говорить об Алдераане. Но не говорил никто. Молчание о гибели целой планеты Центральных Миров сказало больше, чем любые слухи. «Каждый думает об этом. И каждый боится». Если Империя уничтожила столь важный и процветающий мир, как Алдераан… то в Галактике не осталось безопасных мест.
Имперские трансляции были немногословны в том, что касалось гибели «Звезды Смерти», говорили лишь о «беспрецедентном нападении Повстанческого Альянса». Тейн сперва подумал, что Империя решила представить событие как злодеяние мятежников, но потом понял, что гораздо важнее было заставить население верить, что Империя по-прежнему может уничтожить любой мир в любой момент.
Выйдя на улицу, Тейн расстроился даже из-за цвета неба. Обычно воздушный купол Джелукана был скорее серым, чем синим, но воздух всегда оставался чистым и ароматным, а сам серый оттенок напоминал минерал. Теперь небеса даже без облаков казались темнее, словно предвещая бурю, что никогда не налетала. Неужели шахты начали влиять на атмосферу?
Тейн спорил с самим собой, решая, следует ли связаться с семьей. Учитывая, сколь мало о нем заботился отец и насколько мать хотела снискать благосклонность Империи, он не верил, что родители его примут. Дело даже не в том, что родители не защитили бы его, они просто не захотели бы навлечь на себя позор. Но дома он мог бы сэкономить кредиты и спокойно дождаться Сиену.
Тейн мог бы даже спуститься по своей старой канатке до Крепости, прибраться там, вновь сделать пещеру уютной. Было бы правильно снова встретить девушку там…
В конце концов Тейн решил не связываться с родителями. Он совершенно не нуждался в пьяном презрении отца или негодовании матери и меньше всего хотел услышать о том, как дела у Дальвена.
Учитывая кадровый голод в имперских войсках, даже такой олух, как Дальвен, вероятно, получил повышение. И в силу своей глупости наверняка им гордился.
Но по мере того, как шли дни, настроение Тейна портилось все сильнее. Сиена до сих пор не появилась. Что, если ее схватили при попытке сбежать? Его приводила в ужас мысль о ней, попавшей в тюрьму, объятой стыдом и безнадежностью. Но он не поддавался отчаянию; Сиена была слишком умной и способной, чтобы легко попасться. Она дождется наилучшего момента, но ведь тот мог подвернуться не сразу. Большую часть имевшихся скромных средств Тейн потратил на оплату проезда. Аренда крошечной комнаты уже оказалась слишком дорогой. Питался он лишь тем, что покупал на улице, — тонкими ломтиками плохо пропеченного мяса, приготовленного на небольших самодельных грилях возле лачуг, или «рагу», сдобренным молотым зерном.
Как и большинство курсантов, Тейн всегда мечтал хоть несколько дней проспать досыта, игнорируя военную дисциплину, и делать все, что захочется. Но без строгого графика, в котором он жил в последние несколько лет, парень вдруг почувствовал себя неуютно, с недоумением и раздражением воспринимая свободу, с которой непонятно, что делать. Вместо того чтобы следовать своему плану, он не делал ничего. Даже бриться перестал, не желая тратить на это кредиты. Каждую ночь ему снились кошмары об Алдераане, «Звезде Смерти», отце или Сиене, попавшей в опасность. От бродяг и опустившихся жителей вокруг его отличало лишь то, что Тейн не тратил все деньги на эль, хотя теперь понимал людей, которые это делают. С каждым днем он все глубже погружался в меланхолию.
Сначала он думал, что легко найдет какое-нибудь занятие, — работа для пилотов была всегда, даже для не имеющих лицензии. Но теперь Тейн понял, что на Джелукане ему ничего не светит. Империя повсюду расставила свои сети, и дезертир, ищущий работу в порту, не избежал бы их. Нет, конечно, он мог бы наняться на какой-нибудь из перелетных фрахтовиков поприличнее — их капитаны никогда не копались в прошлом своих команд. Но такая работа лишь немногим отличалась от продажи себя в рабство.
Альтернатив почти не оставалось. Тейну казалось, что вся его жизнь застыла до появления Сиены. Если она не приедет, он не мог сказать, что станет с ним. И не очень об этом заботился.
Тейн дошел до края примерно через две недели, когда как-то ночью заснул на кровати в рубашке и брюках. Бледные, оштукатуренные и пустые стены комнаты, бежевое однотонное покрывало. Учитывая цену, место было удивительно комфортным, но Тейну казалось, что оно дразнит его своей пустотой.
В Академии, изучая протоколы безопасности и технику допросов, кадеты узнавали, как сломать человека. Один из самых эффективных методов — просто заставить его смотреть на пустую стену и не давать спать. Бессонница и скука делали то, что не могли сделать пытки и угрозы. Ум заключенного сам раскрывался, спешил сообщить каждое спрятанное слово, лишь бы положить конец изнурительной монотонности. Тейн прежде не понимал, как это работало.
Шум снаружи заставил его сесть на кровати: словно уличные торговцы в спешке собирали свой, не всегда законный, товар. Тейн подошел к небольшому окну и опустил экран. На земле, несколькими этажами ниже, виднелся имперский патрульный крейсер, явно только что прибывший.
Затем он услышал стук каблуков, как будто кто-то поднимался к нему по наружной лестнице.
«Так, соображай быстрее. Это одноместный крейсер. Они послали всего одного парня. С одним ты справишься». Однако Тейн был без оружия. Что можно использовать? Те немногие предметы в комнате были либо слишком большими, чтобы их поднять, либо слишком маленькими, чтобы нанести какие-либо значимые повреждения.
«Может быть, он идет не за мной. Тут по соседству есть дилеры. Проститутки. Контрабандисты. Много кого можно арестовать». Но тогда тут был бы один из местных полицейских, а не имперский офицер.
Тейн сделал глубокий вдох, проведя рукой по коротким волосам. Ему придется блефовать напропалую. Если отрицать, что его имя — Тейн Кайрелл, и нести какую-нибудь ахинею, то он сможет отвлечь парня на минуту-другую. Этого хватит, чтобы завладеть бластером.
Но сможет ли он выстрелить в человека, который просто делал свою работу? Кого-то, кто был его товарищем-офицером всего несколько дней назад?
В дверь постучали. Он взъерошил волосы, подошел к двери и пробурчал сонным голосом:
— Мм. Да? Кто это?
— Я здесь по делу.
Он узнал голос.
Тейн мгновенно открыл дверь и увидел Сиену, облаченную в форму. Вид ее был такой, словно она сделала первый за долгие годы вздох.
— У тебя получилось. — Он втянул девушку в комнату, запер за собой дверь и крепко обнял Сиену.
Вдыхая аромат ее кожи, он восхитился красотой любимой. И умом. Она не оставила службу, она пришла сюда по служебным делам, устроив так, чтобы Империя оплатила ее дорогу и выполнение любых задач. Или невыполнение.
— Ты гений, ты знаешь? Я все ждал и боялся, что они задержали тебя, но вот ты здесь. Ты здесь.
Тейн поцеловал ее, приник к ее губам страстно и надолго. Этот проклятый серый мундир был слишком жестким под его руками, но с этим можно разобраться позже. Сиена ответила ему так же страстно, но, когда их губы разомкнулись, Тейн по выражению ее лица понял, что сделал что-то неправильно.
Хотя, наверное, она просто волнуется об их безопасности.
— Империя отправила кого-то еще?
— Нет. В службе безопасности были уверены, что ты пойдешь куда угодно, кроме Джелукана. Я знала, что ты так подумаешь и, конечно, придешь сюда…
Тейн улыбнулся. Она так хорошо понимала его.
Но Сиена по-прежнему выглядела страшно огорченной.
— Тейн, что ты наделал?
И тогда он наконец начал понимать, как далеки они еще друг от друга.
* * *
Через час Сиена с Тейном сидели в кантине на первом этаже. Она боялась, что их услышат, найдутся свидетели или доносчики, но Тейн покачал головой.
— Поверь мне, — сказал он. — Здешние посетители обходят имперских офицеров десятой дорогой. Никто из наших знакомых здесь не появится.
— Это не стоит риска, — сказала она.
Но на лице Тейна была написана решимость или просто упрямство.
— Если я не выберусь из этой комнаты, то сойду с ума. Доверься мне. Мы будем в безопасности.
Конечно, им достался целый угол. Большинство посетителей были новоприбывшими на планете, а не местными и столпились перед экраном. Сиена с Тейном сидели за своим маленьким столиком совершенно одни. Еще несколько лет назад девушку расстроило бы пребывание в этой захудалой кантине, но сейчас она стремилась отговорить Тейна от совершения худшей ошибки в жизни.
— Ты можешь вернуться, — повторила она. — Знаю, ты думаешь, они арестуют тебя, и да, в любое другое время они так бы и поступили. Но сейчас, после случившегося, они остро нуждаются в квалифицированных офицерах.
— Я не хочу возвращаться, — в который уже раз ответил Тейн.
Сиена по-прежнему отказывалась ему верить:
— Три года в Академии, вся эта работа, все усилия — все зря?
— Думаешь, я этому рад? Нет. Но после того, что я увидел… что Империя делает с бодач'и… после Алдераана — я больше не могу носить эту форму. — Тейн склонился над бокалом эля, подперев лоб рукой, как человек с головной болью. — Я думал, что мы все решили.
— Я думала, мы решили, что после случившегося с нашими друзьями на борту «Звезды Смерти» мы должны быть вместе. Повстанцы убили тысячи наших сослуживцев. Они убили гранд-моффа Таркина…
— Таркин был мил с нами, — признал Тейн. — Встреча с ним изменила нашу жизнь.
— …и они убили Джуд, — продолжила Сиена. — Неужели ты забыл?
— Я не присоединюсь к проклятому Восстанию, Сиена. Я не забыл, что со «Звездой Смерти» или Алдерааном. А ты? Это невозможно. Ты же никогда не думала, что уничтожение целого мира было правильным поступком.
Девушка с несчастным видом покачала головой:
— Нет. Я понимаю, какие соображения привели к атаке на Алдераан, но не оправдываю. Дело в том, я не должна. — Сиена приблизилась, заглядывая в голубые глаза Тейна, словно умоляя его понять. — Император и моффы должны видеть, понимать, что уничтожение Алдераана не помогло. Не усмирило Восстание, более того, сделало мятежников более отчаянными.
— То есть два миллиарда человек погибли напрасно, — сказал Тейн.
— И почти миллион на борту «Звезды Смерти». — Сиена отказывалась игнорировать смерть Джуд. Она все еще видела кошмары, в которых бежала по коридорам станции, звала Джуд к челноку, но не могла отыскать по-другу. — «Звезды Смерти» больше нет. Даже если бы Император хотел сделать что-то подобное вновь, то не смог бы. Кроме того, единственная причина нападения на Алдераан заключалась в предотвращении еще более разрушительной войны. Бойня началась бы в любом случае. Слишком поздно спасать от нее Галактику. Все, что я могу сделать, — это бороться на стороне закона, порядка и стабильности.
Тейн ответил резким смехом:
— Все рушится, Сиена. Наши родители видели самоуничтожение Республики. Империя может просуществовать еще год или десять, но в конце концов установится совершенно новый порядок и новый закон. Кому тогда ты будешь служить?
— Ты не должен быть таким жестоким потому, что я не оставлю, не могу оставить свой пост. — Сиена была не в состоянии даже злиться на Тейна; печаль ее совершенно вымотала. Конечно, он будет говорить об уничтожении Алдераана, но это уже нельзя изменить. Конечно, он ненавидит рабство — и она тоже. Но едва ли Империя изобрела эту практику. Сейчас имело значение лишь дело принципа, а оно было важнее любого личного случая. — Мы приняли присягу. Поклялись служить Империи. Мы не можем нарушить клятву никогда.
Тейн покачал головой. Янтарные огни кантины окрасили его волосы темно-красным и отбрасывали тени на лицо. В их свете было видно, что он борется с собой.
— Ты все еще девушка из долин. Не пойдешь против своего слова, даже если поклялась лидеру и флоту, которые тебя не заслуживают.
— А ты по-прежнему человек второй волны. Тебе легче нарушить обещания, чем сохранить их. — Сиена тут же устыдилась собственных слов. Это говорило предубеждение ее отца и ее собственное горе при мысли потерять Тейна.
Он не обиделся. Вместо этого прошептал:
— Мне нелегко оставить тебя. Это самое трудное, что я когда-либо делал.
Девушка отвернулась, не в силах больше его видеть.
Тейн, казалось, решил, что это был гнев, а не гордость, потому что сказал спокойнее:
— Ты доложишь обо мне?
— Я… — Что она могла сказать или сделать? Она оказалась в ловушке между верностью Тейну и верностью Империи. Как бы ни злилась Сиена на Тейна за дезертирство, она не могла себе представить, что отправит его в тюрьму.
Как можно сотворить подобное с тем, кого она любила? — Я не знаю.
— Ты не знаешь. Отлично. — Он провел рукой по волосам. — Ну, может, ты хотя бы знаешь, собираешься ли это сделать сегодня вечером?
Что-то внутри ее сломалось.
— Конечно нет.
Голос Тейна стал суровым, резким:
— Это не нарушит твою клятву? Не уничтожит драгоценную честь?
— Иногда мы верны не только кому-то одному. Когда возникает конфликт, мы должны выбрать один из вариантов верности. — Сиену начала бить дрожь. Она чувствовала себя так, словно ее разрывает на две части. — Я не знаю, что собираюсь сделать завтра. Но сегодня, прямо сейчас, я выбираю верность тебе.
Тогда весь гнев Тейна растаял. Он прижал руку к ее щеке, и девушка не смогла больше сдерживаться. Сиена наклонилась ближе, стиснув его куртку, чтобы он никуда не ушел от нее. Она хотела лишь остаться с ним сейчас, сегодня, так долго, сколько получится. Хотела верить, что он не хочет уходить.
Тейн снова поцеловал ее, крепче, чем раньше. Сиена закрыла глаза, обвила его руками и пожелала, чтобы время остановилось. Этот момент стал бы вечным: его грудь прижимается к ее, его щетина мягко щекочет ее щеку и слышится его негромкое урчание, когда его рука обвивает ее талию.
Когда они разомкнули объятия, тяжело дыша, девушка коснулась лбом его лба и прошептала:
— Наверх.
Тейну пришлось сделать еще пару вдохов, прежде чем ответить:
— Уверена?
В тот момент она чувствовала, что ни в чем не может быть уверена. Тейн — одна из главных составляющих ее жизни, ее путеводная звезда — уходил навсегда. Мир перевернулся, и Сиена подозревала, что исправить его уже невозможно.
Но именно поэтому она решила взять все, что сможет. Жить полностью в этот момент, в эту ночь с Тейном. Остановить время.
— Да, — прошептала она, целуя его в губы. — Да.
* * *
Тейн не мог спать.
Стояла глубокая ночь, и он был вымотан, но это не имело значения. Все, что он мог сделать, — это смотреть на Сиену.
Девушка уткнулась ему в плечо, пребывая где-то между сном и бодрствованием. Ее вьющиеся волосы, получив свободу, темным нимбом рассыпались по подушке. Полные губы распухли от поцелуев. И хотя Тейн провел большую часть последних трех часов, изучая абсолютно все линии ее тела, он по-прежнему не до конца верил, что она лежала рядом с ним, укрытая лишь краем простыни.
Тейн впервые спросил себя, мог бы он сделать то, о чем просила Сиена. Мог бы вернуться на базу, признаться в моменте слабости и встать в строй? Возможно, Сиена была права относительно нынешнего кризиса, освобождавшего от многих грехов. То, что принесло бы ему месяцы в тюрьме год назад, теперь, вероятно, станет лишь пятном в его досье.
Если он вернется прямо сейчас, то сможет остаться с Сиеной…
Но он не мог вернуться. Только не после увиденного. Он провел все детство, страдая от жестокости одного лицемера, и отказался нести страдание от имени другого человека, пусть даже этот человек был Императором.
Для Сиены все было иначе. Однажды отданная, ее преданность была абсолютной. Империя не заслуживала этой девушки, но та навсегда застряла в ее хватке. Она оставалась частью машины Императора не потому, что была амбициозной или испорченной. Нет, Империя нашла способ использовать ее честь против нее. Сила характера была единственной причиной, почему Сиена останется на службе у зла.
Она словно уходила навсегда, хотя Тейн и чувствовал ее мягкое дыхание на плече. Он крепче обнял любимую, зарываясь лицом в изгиб ее шеи. Сиена тихо вздохнула, выплывая ближе к бодрствованию; ее рука скользнула вокруг его талии, чтобы укрепить объятие.
— Ты не спишь? — пробормотал он.
— Мм. — Затем она помедлила и ответила более разборчиво. — Я сейчас.
— Я люблю тебя. — Он не мог поверить, что никогда не говорил этого раньше. Это было все равно как сказать, что небо над головой, — так очевидно, так верно, что слова становились ненужными.
Девушка подняла к нему лицо:
— Я тоже тебя люблю. Всегда любила. Так или иначе.
— Я люблю тебя во всех отношениях.
— Да, — улыбнулась Сиена, но лицо ее было таким грустным, что Тейна пронзила боль, выжигая дыру в центре груди. — Так или иначе.
— Если бы я молил тебя остаться со мной, это не имело бы никакого значения, так ведь?
Сиена покачала головой:
— Если бы я молила тебя сесть на следующий корабль до Корусанта, ты бы не сел, так ведь?
Он не должен был ничего говорить. Они оба знали ответ.
— Значит, это конец. — Прозвучало жестче, чем Тейн хотел произнести, но он верил, что Сиена поймет: его гнев направлен не на нее. — Империя навсегда забирает нас друг у друга.
— Если бы не Империя, мы бы никогда не были вместе. Подумай об этом. Смог бы ты еще как-нибудь подружиться с девчонкой из долин?
Тейн был так мал, когда Джелукан присоединился к Империи, что его ранние воспоминания стали обрывистыми и туманными. Но в какой-то мере его жизнь по-настоящему началась в тот день, с его мечты о полетах для Империи и с Сиены.
— Думаю, нет.
Девушка села, словно собираясь выбраться из постели, но Тейн увлек ее обратно. Она больше не смотрела ему в глаза.
— Мне пора идти.
— Останься.
— Если я останусь, уйти будет труднее.
— А сейчас будет проще? В самом деле?
— Нет. — Сиена наконец посмотрела ему в глаза. — Тейн, тебе нужно улететь с Джелукана в течение недели. Потому что в конце недели я доложу о тебе.
Тейну словно нож вонзили между ребрами.
— Что произошло с твоим выбором верности?
— Я выбрала тебя сегодня. И хотела бы всегда выбирать тебя. Но если я буду прикрывать тебя вечно, моя клятва верности Империи будет бесполезной. Это единственный раз, ты понимаешь? — Ее голос начал дрожать. — Первый раз и последний.
Каким-то образом, глубоко внутри, Тейн все еще был уверен, что увидит Сиену снова. Он хотел верить, что они смогут найти друг друга, несмотря ни на что. Но теперь понял, что это была глупость, детская мечта.
— Ты меня понимаешь? — повторила Сиена.
— Да. — Слово отдавало горечью. — То есть ты бы отправила меня под трибунал даже после этого.
Тейн махнул рукой на смятую постель, одежду на полу. Ее имперская эмблема тускло светилась в полумраке.
— Я тебя честно предупреждаю, здесь и сейчас! Кроме того, тебе придется уходить, рано или поздно. Сколько времени ты потратил тут впустую?
— Впустую? Я ждал тебя. — Он не знал, что способен так злиться на кого-то и одновременно так любить. — Но да, время все же было потрачено впустую.
Сиена вздрогнула, но продолжила:
— Ты не сможешь найти работу на Джелукане. Поймай следующий фрахтовик до независимого мира — и даже не думай о том, чтобы назваться настоящим именем, ладно? Найди работу где-то еще во Внешнем Кольце, где тебя никогда не будут искать.
— Мне не нужен твой совет…
— Тебе нужен чей-то совет. В противном случае ты останешься здесь, в Валентии, будешь хандрить и потеряешь свой путь.
Это задело, но Тейн начал понимать, что она не так уж и не права.
— Хорошо, отлично. Я отбуду отсюда в ближайшее время.
— В течение недели.
Потому что через неделю она сообщит о нем. Женщина, которую он любит, отдаст его Империи.
— Да, — сказал он категорично. — В течение недели.
Она глубоко вздохнула:
— Значит, говорить больше не о чем.
Но Сиена не сделала ни одного движения, чтобы уйти. Вместо этого она потерла ладонью щеку; большой палец проследил линию скулы.
Он должен был сказать ей, чтобы она уходила. Сказать, что разделил постель с той, которую больше заботила Империя, чем возлюбленный. Ему на ум пришли жестокие слова, вроде тех, что говорили отец и Дальвен. Словно зло, которое он познал от них, было похоронено глубоко внутри, только ожидая шанса вырваться: «Я уже получил от тебя все, что хотел. Можно уходить, не так ли?»
Но он не сказал ничего подобного. Вместо этого Тейн спросил себя, о чем будет сожалеть больше — если уйдет сейчас или ляжет в постель с ней снова? Больно будет в любом варианте.
Их взгляды встретились, и, когда Сиена наклонилась ближе, он положил руку на ее затылок, чтобы придвинуть девушку к себе и поцеловать.
Оставалось лишь несколько часов. Они не стали тратить время впустую.
Роннадам нахмурился, читая доклад на своем экране:
— Вы совершенно уверены в этом, лейтенант-коммандер Ри?
— Насколько это возможно при отсутствии тела, в тех разломах даже дроидам-сканерам трудно искать. Небесные похороны собирают останки за считаные дни, сэр.
— Небесные похороны?
Сиена пожалела, что позволила выскочить этим словам; ее мысли еще целиком были дома, со всем, что девушка оставила там, позади.
— На Джелукане, сэр, мы оставляем усопших в открытых могилах из камней в горах. Птицы пожирают тело, навсегда забирая плоть и душу умершего с собой в небеса.
— Варварство, — поморщился Роннадам, и Сиена едва не вздрогнула. — Но я полагаю, то же самое случилось бы и в случае с аварией или самоубийством, что, кажется, произошло в этом случае.
Девушка кивнула:
— Лейтенант Кайрелл был подавлен утратой стольких коллег и друзей на борту «Звезды Смерти». Расследуя это происшествие на Джелукане, я считаю, что он сначала дезертировал и вернулся в родной мир, чтобы восстановить волю к жизни, но ничего не вышло. Он спрыгнул с одной из высоких скал в нашей родной провинции, даже не выключив своего краулера.
Последнего добавлять не стоило. Сиене казалось, что простая ложь достовернее. Но за свою жизнь ей очень редко доводилось лгать. Обман оставлял дурной привкус во рту.
Расставшись с Тейном, девушка всерьез намеревалась сдержать слово и доложить по истечении недели. Этого времени было достаточно, чтобы парень собрался, бежал в какой-нибудь мрачный мир и исчез из ее жизни навсегда.
Сама она успела вернуться домой к родителям, счастливым и удивленным ее приездом. Они удивились еще больше, когда дочь разрыдалась у порога. Сиена довольно быстро взяла себя в руки и не сказала семье ни слова о Тейне, но они явно почувствовали, что визит не был обычным. Мама сидела с ней до поздней ночи, не спрашивая ни о чем, не задавая никаких вопросов, просто заплетала волосы Сиены, совсем как в детстве. Прикосновения матери утешали, но ничто не могло унять страдания Сиены при мысли о Тейне.
В конце концов, она не смогла его сдать. Если Империя захочет, то легко отыщет его и осудит.
Потому девушка вновь выбрала верность Тейну и защитила его лучшей ложью, что смогла придумать.
— Очень хорошо. — Роннадам подписал доклад, даже не дочитав его до конца. Сиена поняла, что, если бы Тейн дезертировал в другое время, менее отчаянное для Императорского Флота, ее история была бы изучена куда тщательнее. Теперь же Роннадам хотел лишь вычеркнуть задачу из своего списка. — Хорошо справились, лейтенант-коммандер Ри.
Похвала камнем легла на ее плечи, становясь с каждым днем все тяжелее. Сиена горела от стыда, получив высокую оценку вышестоящего офицера за предательство своей клятвы верности.
«Больше никогда», — пообещала она себе. С этого дня ее служение Империи будет не просто долгом — оно станет искуплением вины за то, что Сиена полюбила одного человека в Галактике больше, чем собственную честь.
