Ви злилась. Вскинув подбородок, она смотрела только на дорогу впереди. Мы оба молчали, лишь время от времени я подсказывал ей направление. Город спал, дороги были пустынны.

– Далеко еще? – спросила Ви, когда мы проезжали мимо вокзала, на площади перед которым ждали прибывающего поезда несколько машин такси.

– Примерно столько же, – ответил я.

– Тогда скажешь заранее. Нам нельзя парковаться близко.

Ви держалась деловито, и у меня было ощущение, что она злилась не столько из-за того, что я убил Джо, сколько из-за досадных хлопот, доставленных этим убийством. И конечно же, она по-настоящему злилась на меня за то, что я поссорил ее с Карлтоном. С Брауни, или как там его?

Возле университета я предупредил ее, что мы подъезжаем, и она через Тридцать четвертую улицу выехала на Кэролайн и развернулась в обратную сторону. Мы припарковались в полуквартале от дома, вышли из машины, и Ви сказала:

– Возьми меня под руку. Мы должны выглядеть как припозднившаяся парочка.

Я повел ее к дому, и теперь пот снова начал лить с меня ручьями. Поначалу для меня было огромным облегчением, что Ви взялась мне помочь – ведь я же именно этого хотел, – но сейчас при одной только мысли о необходимости снова войти в этот дом и увидеть мертвое тело сына мне становилось дурно, и я не был уверен, что вообще справлюсь с этой задачей. Мне знакомо это ощущение. Так бывает, когда ты, например, ходишь в какое-то место чуть ли не каждый день, так часто ходишь, что уже видеть не можешь это место и знаешь его как облупленное, а потом настает время, например, по какой-то причине ты долго не был там… ну, в общем, иногда до боли знакомое место внезапно становится как будто бы совершенно чужим. Вот и сейчас, когда мы шли по темной улице, где не было ни машин, ни людей, и свет во всех окнах был погашен, я испытывал примерно такое же чувство. Меня не оставляло ощущение, будто я никогда раньше не бывал в Андервуде. Да что там в Андервуде, в Калверт-Сити никогда не бывал.

Но я бывал. Бывал почти ежедневно в течение года или больше, и это помимо того времени, когда ухаживал за Куинн и потом, когда мы уже поженились. Но сейчас меня беспокоило не время, а то, что случилось. То, что Джо был мертв. И то, почему он был мертв.

Я, должно быть, споткнулся, потому что Ви вцепилась мне в руку, чтобы поддержать – я почувствовал, как ее острые ноготки впились в меня через пиджак.

– Ну уж нет, тебе придется довести это до конца, – сказала она.

А я и так шел доводить это до конца, потому что у меня не было выхода. Место это казалось мне абсолютно чужим, но я шел уверенно, я точно знал, куда надо идти.

– Нельзя ли нам зайти с заднего двора? Так будет лучше.

Я не ответил и молча повел ее в обход. Дверь там тоже оказалась не заперта.

Внутри царила полная темнота, но нам всего-то нужно было подняться из прихожей по лестнице… Я сразу почувствовал себя в этом доме каким-то потерянным, это ощущение охватило меня здесь даже сильнее, чем на улице. Пространство казалось мне бесконечно расширяющимся и одновременно сжимающимся, хотя не знаю, можете ли вы такое себе представить. Как будто дом был огромным миром, таким огромным, что я не надеялся пройти его и за сто тысяч жизней, но при этом таким тесным, что я чувствовал себя словно в капкане, и мне казалось, что я не могу двигаться, что стены давят и душат меня, сжимают мне горло, плечи, грудь, сердце. Это был не дом Куинн. Не тот дом, где я когда-то расхаживал нагишом, когда мы с Куинн останавливались здесь по пути в Нью-Йорк или из Нью-Йорка в отсутствие ее родителей, укативших в круиз. Не тот дом, где отец Куинн, обняв меня за плечи в своем кабинете, сказал, что совсем не верит мне, но, поскольку его дочь влюблена в меня по уши, не может не дать нам своего благословения. Нет, это был совсем другой дом – дом, где мы с Джо подрались, где я гонялся за ним, и он пытался толкнуть и ударить меня, или я пытался толкнуть его, где он порезал меня ножом для колки льда и где, увы, произошло самое страшное. Нет, это был не тот дом из благостных давних времен.

Ви подтолкнула меня сзади.

– Давай, пошли! У нас мало времени. Чем быстрее управимся, тем лучше. И старайся держаться подальше от окон.

Я пошел вперед, хотя совсем не помню, как я передвигался, и привел Ви в кухню. Там все оставалось по-прежнему – Джо лежал на полу бездыханной грудой с неестественно откинутой головой, и рядом с его рукой валялся нож для колки льда. При виде этой картины я оцепенел. Ви присела на корточки и шепотом позвала:

– Иди сюда!

Я подошел и с этого момента словно отключился, словно перенесся куда-то далеко-далеко, за миллион миль отсюда.

– Тут твоя кровь на полу, – сказала Ви, стоя на четвереньках. – Вытри! – Она приблизилась к мертвому телу. – Надо еще вытереть от крови нож и положить его на место. Давай же, шевелись! – Она оглянулась на меня. – Рукавом своим вытри! Да не пиджаком, а рукавом рубашки, который у тебя уже и так испачкан в крови!

Я снял пиджак и вытер на полу пятнышко, которого бы, признаться, даже не заметил, если б Ви не указала на него. Кровь уже засохла, так что мне пришлось поскрести ее ногтем, а потом вытереть палец о рукав рубашки. Ви протянула мне нож, его я тоже вытер рукавом и при этом думал о том, почему бы просто не вымыть его в раковине. Потом вспомнил, что говорила Ви насчет окон.

Тем временем Ви, оглядев все вокруг, попробовала перевернуть Джо, но тело уже начало коченеть и стало тяжелым, поэтому ей удалось только чуть-чуть сдвинуть его набок. Я стоял как вкопанный и наблюдал за ней.

– Так, ты закончил? Тогда положи нож на место и иди сюда, вытирай стойку и шкафчик! Нельзя оставлять здесь кровь.

Здесь?! А где еще мы собираемся ее вытирать? Я был в ужасе, но подполз на четвереньках к холодильнику, положил нож туда, откуда его взял Джо, и на четвереньках вернулся к Ви. Нет, вы бы только попробовали поползать на четвереньках по помещению, в котором убили человека, – смею вас уверить, оно показалось бы вам совершенно другим помещением!

– А можно мне включить воду? – спросил я.

– Да, только давай пошевеливайся!

Все так же на четвереньках я подполз к раковине, намочил в кране край рукава и стер кровавые пятна со стойки и шкафчика. А Ви тем временем все пыталась тащить мертвое тело. Ботинки Джо заскребли по полу, и это был самый жуткий звук, какой я слышал за всю свою жизнь. Да, я видел мертвые тела и пострашнее, но звук этих ботинок сейчас просто меня убил. Может, я, конечно, был тогда не в себе, это уж думайте, как хотите, но этот звук сразил меня наповал.

– Теперь погаси свет и помогай мне! – скомандовала Ви.

Я пополз к выключателю, но у стены обнаружил осколки разбитого стекла и начал двигаться к ним, решив, что мы должны избавиться и от них.

– Что ты делаешь? – шепотом прикрикнула на меня Ви. – Я тебе сказала погасить свет!

– А как же стекло?..

– Да оставь ты его в покое! Стекло это нормально. Представь себе: он был пьяный, расстроенный… ну и швырнул стаканом в стену. Правильно? Поэтому когда потом окажется, что он умер с зажженной сигаретой в руке, стекло даже сделает картину более правдоподобной.

– Как это с сигаретой в руке? Что ты имеешь в виду?

– Да выключишь ты, наконец, свет? Или сколько, по-твоему, я могу отсутствовать с машиной Карлтона? Ну давай же, шевелись! Выключай!

Я погасил свет. Ви сразу же поднялась с пола и, встав над телом, скомандовала:

– Давай, бери его под мышки, а я – за ноги.

Мы пару раз попробовали сдвинуть тело с места, но ничего не получалось. Тело лежало в очень неудобной позе, и Ви не хватало силенок. Тогда я напрягся и взвалил Джо себе на плечи. От тяжести я зашатался, голова пошла кругом, но я устоял.

– Ты знаешь, какая комната – его?

– Кажется, да, – сказал я.

– Ну хорошо.

И Ви пошла впереди меня. Нет, она еще, наверное, захватила мой пиджак, потому что отдала мне его потом наверху. Сам же я уже не видел, куда мы идем, и даже не думал больше о том, что мы делаем. Просто сосредоточился на том, чтобы передвигать ноги и не рухнуть от натуги, и при этом еще как-то урывками дышать.

Ви шла впереди, гасила свет и все время спрашивала: «Сюда?», «Сюда?», а я все время только молча кивал. Свет в соседних помещениях мы оставили горящим.

Подъем по лестнице был сущим адом. Я чуть не рухнул на первой же ступеньке, завалился на перила и чуть не проломил их. Тогда Ви кое-как протиснулась мимо меня назад и стала толкать сзади, чем, должен вам сказать, очень мне помогала.

На последней ступеньке я опять чуть не уронил свою ношу и с трудом выдавил из себя:

– Я больше не могу его держать!

Я сделал еще несколько заплетающихся шагов вперед и, слава богу, оказался в комнате. Это была комната Джо – я ее сразу узнал, потому что был здесь однажды, когда мы с Клотильдой останавливались в Калверте проездом во Францию.

Шатаясь, я прошел до середины комнаты, а потом Ви у меня за спиной погасила свет, и я уже в темноте дотащил свою ношу до кровати, сгрузил ее и плюхнулся сверху в полном изнеможении. Я с трудом мог дышать, перед глазами мельтешили черно-белые искры, голова была как сундук, шею ломило, а порез на руке снова разболелся.

Ви стала теребить меня и дергать, пытаясь добраться до Джо, и я наконец вдруг осознал, что валяюсь на мертвом теле – на теле своего мертвого сына! Я скатился с него и, лежа на спине, все пытался подняться, но так и не смог.

Тем временем Ви обшаривала его карманы.

– Где он держит сигареты? Давай, помоги мне!

Я стал корячиться, пытаясь подняться с постели и припомнить, курил ли Джо, но Ви уже справилась без меня – нашла сигареты и теперь искала спички, шаря по его телу в потемках.

Потом она принялась шарить в тумбочке, шуршала там и гремела чем-то, а кагда эти звуки прекратились, в темноте вспыхнул огонек, осветивший ее лицо. Это была зажигалка. Огонек вспыхнул и погас. Она достала из пачки одну сигарету, вставила ее себе в рот и опять чиркнула зажигалкой.

Ви стояла, попыхивая сигаретой, чтобы раскурить ее.

– Что ты делаешь? – спросил я, по-прежнему шепотом, хотя шептаться уже было не обязательно.

– Раскуриваю сигарету, – ответила она шепотом. – Так же просто не разгорится.

– Не разгорится?!

И тут до меня наконец дошло, что она задумала. И эта идея не показалась мне безумной – наоборот, очень даже здравой. Ведь тогда получалось как? Что я ушел, а через пару часов Джо швырнул со злости стакан в стену, поднялся наверх, погасив по дороге свет (а в других комнатах свет оставил, потому что был пьян), закурил сигарету и вырубился, а потом его постель занялась огнем. Ведь все мы вечно слышим это предостережение: «Не курите в постели!» и все равно курим, вот я лично курю.

Ви положила горящую сигарету рядом с рукой Джо, потом, для надежности, поднесла зажигалку к одеялу и подержала ее включенной, чтобы одеяло занялось огнем. Одеяло сначала вспыхнуло, потом огонь немного притух, а мы стояли и наблюдали, как оранжевые языки пламени разгораются все ярче, уже начиная распространять вокруг себя жар.

Тогда Ви вытерла зажигалку о постельное белье и, держа ее только ногтями, швырнула на тумбочку, но та отскочила и упала на пол. Ви это вполне устроило и, повернувшись ко мне, она сказала:

– Пошли!

Но я стоял как вкопанный и смотрел на разгорающееся пламя. Ведь я, в сущности, совсем не знал этого человека. Нет, я знал его ребенком или, по крайней мере, думал, что знал, когда видел раз в несколько месяцев, а вернее сказать, раз в год. Но он был прав – я совсем не знал его. Поэтому то, что происходило сейчас, напоминало присутствие на похоронах чужого тебе человека. Когда ты испытываешь только поверхностное сочувствие, но не настоящую скорбь. Когда тебе нет до этого человека особого дела. Хотя неправда, мне было до него дело. Еще как было.

Огонь разгорелся уже вовсю, вокруг уже все затягивало дымом, и Ви заорала:

– Шем! Пошли! Давай быстрее!

Она потащила меня за руку к лестнице и вниз к черному ходу, потом на улицу, за угол и только там, взяв под руку, перешла на спокойный, медленный шаг.

– Все, можешь больше не переживать, – сказала она, и в голосе ее слышалось заметное облегчение. – Теперь все будет отлично.

Я ничего не ответил, а она вдруг хлопнула меня по руке и радостно воскликнула:

– Ишь ты, сволочь! Богатенький ты у нас теперь! Цельных два миллиона долларов!

А я даже не понял – какие два миллиона долларов?

– Тебя вообще-то убить мало! Ты посмотри на мое лицо! Это же все из-за тебя, скотина! Я вообще удивляюсь, как только Карлтон меня не убил! – Она опять хлопнула меня по плечу. – Да он обоих нас мог убить! Ему ведь, знаешь ли, даже не надо поджигать дом, чтобы избавиться от пары трупов. – У Ви так полегчало на душе, что она почти хохотала. – Подумать только – два миллиона долларов! Все-таки не зря я с тобой связалась. Я уж было начала сомневаться, но, оказывается, не зря. Все-таки я очень умная. Вообще-то, я всегда это знала.

Мы шли по Джордж-Виллидж, пересекая территорию университетского городка. По-видимому, разглядев выражение моего лица в свете уличного фонаря, она вдруг остановила меня в тени дерева и встала передо мной.

– Ой, бедный мой малыш!.. – проговорила она и погладила меня по лицу, и я сразу почувствовал, что оно у меня мокрое.

– Да ладно тебе…

Но Ви притянула меня к себе и уложила мою голову себе на плечо. Она гладила меня по затылку, ерошила волосы, и это мне помогло, потому что плечи мои теперь содрогались, а лицо было мокрым из-за того, что я попросту плакал.