Книга: Сгинувшие
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19

Глава 18

Она купила себе новое белье.
Кэрри никому ничего об этом не сказала и даже саму себя пыталась убедить, что это простое совпадение и что это ничего не значит. Но факт оставался фактом – в пятницу вечером, несмотря на час пик, она отправилась в торговый центр, где посетила все три больших универмага и пять специальных магазинов – включая «Викториаc сикрет» , – прежде чем приобрела себе просвечивающие черные кружевные трусики и подходящий к ним лифчик, которые стоили столько же, сколько все ее остальное белье.
И, конечно, сегодня она их надела.
На всякий случай?
Этого она не знала.
Может быть.
Пока все было хорошо. Даже очень хорошо. Лью заехал за ней на лимузине с шофером вскоре после завтрака, и все утро они осматривали участок земли, который он передал городу для строительства парка. На участке их встретили городской архитектор, дизайнер парковых ландшафтов и специалист по аттракционам, которых нанял Лью.
На ланч они заехали в «Алиото» – одно из тех мест, о которых она много слышала, но где никогда не бывала.
– Ориентировано на туристов, но забавно, – предупредил ее Лью.
Она не нашла там ничего ориентированного на туристов, но ни слова не сказала об этом Лью, чтобы тот не принял ее за деревенщину, которой она, в сущности, и была. Естественно, что ее спутник заказал органическую еду, которой в меню не было.
На своем первом свидании они специально говорили о высоких материях и о работе – беседа получилась высокоинтеллектуальной, но малоэмоциональной, а вот на этот раз разговор имел более интимный характер и касался их самих и всего того, что с ними связано. Казалось, Лью никак не может поверить, что у нее никого нет.
– Ты хочешь сказать, что у тебя нет задушевного друга? – дразнил он ее.
– И уже давно. Очень давно, – покачала головой Кэрри.
– И ты ни с кем не встречаешься?
– Нет.
– Ситуация как у старины Фредди Фендера .
Кэрри непонимающе посмотрела на него.
– Ну как же: «Пустые дни, одинокие ночи…»
Кэрри покачала головой, все еще не понимая, о чем идет речь.
– Неважно. Это такая старая песня. Тогда перейдем к следующему неизбежному вопросу: А ПОЧЕМУ?
И она рассказала ему о Мэтте. Рассказала гораздо больше, чем собиралась, и достаточно для того, чтобы навсегда испугать любого, кто не был искренне заинтересован в этом рассказе.
Но Лью не испугался.
После неторопливого ланча лимузин отвез их в Бухту, где находилось поместье Лью Хаскелла, которое показалось ей перенесенным в реальность из какого-то фильма. Водитель остановился в начале круговой подъездной аллеи, выложенной неполированным мрамором. В ветровом стекле застыла массивная конструкция из полированной стали и темного стекла, больше походившая на музей или театр, а не на жилой дом. Везде росли экзотические растения и цветы – некоторые из них были аккуратно подстрижены, другие росли свободно, создавая контролируемый хаос, который идеально дополнял изящные линии самого здания.
Они вышли из машины, и Лью показал налево. Вид был совершенно ошеломляющий: потрясающая панорама с заливом на переднем плане и с мостом Золотые ворота  и Сан-Франциско на заднем. Кэрри была уверена, что уже видела эту панораму в каком-то фильме.
– Красиво, правда? – спросил Лью. – Это надо видеть ночью.
Это что, намек? Она внимательно посмотрела на него, пытаясь найти какие-то подтверждения этому, но его лицо было непроницаемо.
Хаскелл обнял ее левой рукой за плечи, а правой сделал широкий приглашающий жест:
– Прогуляемся?
Кэрри радостно кивнула.
– Давай немного растрясем ланч, – предложил он. – Я проведу тебя по территории, покажу сад кактусов, японский сад и пруд с утками. Знаешь, я очень интересуюсь устойчивым земледелием . У меня здесь довольно много земли, и несколько лет назад я выделил участок для выращивания органических фруктов и овощей, чтобы обеспечить ими себя и своих сотрудников. Конечно, я могу позволить себе покупать продукты питания, но, на мой взгляд, важно, чтобы мужчина в моем положении подавал положительный пример. С ростом населения становится необходимо, чтобы каждый из нас оставил хоть небольшой след на планете.
Они шли по выложенной брусчаткой дорожке, и он продолжал говорить. Дорожка шла сквозь настоящие джунгли, которые росли с этой стороны дома. Дальше действительно находился пруд, окруженный камышом и питаемый водой из ручья, протекавшего под мостиком в японском стиле, который виднелся выше по склону холма. За мостом росло множество растений и деревьев из Азии и располагался сад камней суйсеки . После этого парк разделялся надвое. Лью пошел влево, по дорожке, которая вела в сад кактусов, – отсюда Кэрри видела столетние деревья и экзотические суккуленты. Но она остановила его и указала направо:
– А это что за здание? Скотный двор?
– Да! – воскликнул хозяин с энтузиазмом. – Я рад, что ты спросила. Хотел показать тебе позже, но можно пойти туда и сейчас. Там я получаю молоко.
– Так у вас есть коровы?
– Мне кажется, для людей неестественно употреблять в пищу молоко коров, коз или других существ, – покачал головой Лью. – Если подумать об этом всерьез, то использовать молоко женской особи животных, которое предназначалось для ее потомства, и скармливать его людям – что может быть отвратительней? – Он наклонился ближе, и Кэрри увидела на его лице такую горячность, что почувствовала себя не в своей тарелке. – Именно поэтому я и получаю молоко прямо здесь, в усадьбе. Свежее. Органическое. Пойдем, я все тебе покажу.
Идти Кэрри совсем не хотелось. Совершенно неожиданно прекрасный день стал исчезать на глазах, оставляя ощущение тревоги, неуверенности и четкое понимание того, что что-то пошло не так и что все планы рушатся один за другим. Такое же чувство Кэрри испытала, когда вошла в квартиру Холли, – это было почти физическое ощущение, скорее даже на уровне физиологии, чем эмоций. Какой-то примитивный инстинкт говорил ей, что надо бежать не оглядываясь, бежать как можно быстрее и как можно дальше от этого места.
Но она по инерции шла с ним, позволяя Лью вести себя по тропинке через небольшую лужайку перед зданием. Само здание с близкого расстояния уже не выглядело как скотный двор, а походило скорее на больничный корпус. По контрасту с претенциозной вычурностью конструкции самого дома это строение было спроектировано как можно более незаметным. Кэрри поняла, что его не видно ни с подъездной дороги, ни с любой другой точки, где могут оказаться гости или посетители, если только они специально не идут в эту сторону.
Оно было намеренно спрятано от чужих глаз.
Чувство тревоги не оставляло Кэрри и продолжало нарастать, но она молча шла за Лью, который отодвинул большую, необычных размеров, металлическую раздвижную дверь, впустил ее внутрь и зажег свет.
Внутри здание представляло собой одно огромное помещение, разделенное на ряды небольших деревянных пеналов, площадью два на три фута. В эти пеналы были напиханы многие десятки женщин. Обнаженных женщин. Все стояли на четвереньках на подстилках из сена, испачканных их собственными испражнениями. На каждой из них был укреплен аппарат для промышленной дойки, трубки от которого вели к центральной емкости, сделанной из полированной стали. У всех женщин была темная кожа, и Кэрри сразу же вспомнила, что Лью говорил о найме иммигрантов на работу.
Что ж, по крайней мере, он не расист, подумала Кэрри, и эта саркастическая мысль, случайно пришедшая ей в голову и совершенно неуместная в сложившейся ситуации, неожиданно спустила ее с небес на землю и удержала в рамках материального мира, не дав с головой погрузиться в безумие.
Женщина в пенале, ближайшем к ним, подняла пустые, безжизненные глаза. Кэрри подумала было, что она напичкана наркотиками, но зацикленность Лью на всем органическом полностью исключала это. Нет, такой ее сделало отсутствие всякой надежды – полная безнадежность и отчаяние. Кэрри увидела точно такое же вялое, отсутствующее выражение на лицах всех женщин, которых ей было видно.
Крепко держа ее за руку, Хаскелл с гордостью прошел по широкому проходу между пеналами. Казалось, он был совершенно равнодушен к страданиям этих женщин, а вот ужас Кэрри все рос и рос, когда она представила себе, сколько же женщин находится в помещении, и увидела, как их отвисшие груди пульсируют под воздействием дойных аппаратов.
Видимо, выражение лица выдавало ее, потому что Лью сжал ее руку, как будто пытаясь подбодрить.
– Я знаю, о чем ты думаешь, но все эти женщины находятся здесь по собственному желанию. Они на меня работают. Я для этого их нанял. Базовая идея такая же, как в случае с кормилицей, только я разработал способ сохранения молока и сделал его доступным не только одному младенцу, – тут он обвел рукой огромное помещение. – А организовано это все именно так, а не иначе только потому, что с точки зрения физиологии и эргономики это дает максимальный результат.
Кэрри молча кивнула, не решаясь произнести хоть что-то вслух. Этих женщин никто не нанимал. И это не было их работой. Один взгляд на их лица и на состояние их пеналов говорил о том, что все они – пленницы, которых удерживают здесь вопреки их желанию. Кэрри подумала, что большинство из них – наверняка люди без документов, о чьем отсутствии никто никогда не заявит.
– Люди должны пить человеческое молоко, – заявил Хаскелл, и ушедшее было выражение горячечного энтузиазма снова появилось у него на лице, – а не молоко животных. Я надеюсь, что в будущем мы сможем полностью покончить с традиционными молочными фермами и ранчо, где молоко получают от скотины, и заменить их кооперативами, где молоко будет откачиваться у женщин.
Они подошли к стальной емкости, на которой по трафарету было написано: ОРГАНИЧЕСКОЕ МОЛОКО. Низ емкости был опутан шлангами и трубками, одна из которых, совершенно прозрачная, шла к отдельно стоящей металлической коробке, больше всего похожей на аппарат для питья воды, только без резервуара наверху. Из диспенсера сбоку от ящика Лью достал бумажный стаканчик, подставил его под кран, нажал на кнопку, и по прозрачной трубке побежало молоко. Мужчина выпил его, прикрыв глаза от восторга.
– Свежее. Еще теплое. В мире нет ничего лучше. – Он наполнил еще один стаканчик и протянул Кэрри: – Попробуй. Это просто восхитительно.
Женщина сделала шаг назад, чувствуя, как к горлу подступила тошнота. Ей захотелось с криком броситься вон, но она взглянула на Лью и на женщин, которые были расставлены по пеналам, как настоящая скотина, и поняла, что если сделает это, то рано или поздно сама окажется в пенале. И дело здесь не только в том, что Хаскелл достаточно богат, чтобы отмазаться от любого обвинения, а в том, что его сумасшествие не относилось к той форме, которую можно вылечить гневными филиппиками. Оно напоминало сумасшествие наци – методичное, систематизированное, организованное. Ей надо как-то подстроиться под него и найти способ выбраться из этой ситуации, сбежать и вызвать полицию. Мобильный у нее в сумочке. Если б только можно было избавиться от присутствия Лью хотя бы на несколько минут…
Туалет!
Кэрри покачала головой и сделала жест, как будто отодвигает от себя предложенный стаканчик.
– Я не очень хорошо себя чувствую, – сказала она и через силу улыбнулась, притворяясь, что у нее плохо с животом. – Здесь есть туалет?
– Конечно, – ответил Лью с видом искреннего беспокойства. – Конечно, но только не здесь, а снаружи, за углом, для сотрудников…
Дальнейшее ее мозг отказался выслушивать. Сотрудники. Это значит, что, помимо Лью, об этом знают и другие люди, что у него есть помощники. А еще это было окончательным доказательством того, что женщины в пеналах на Лью не работали.
Лью вывел ее из помещения, и, только оказавшись снаружи и глотнув свежего воздуха, Кэрри поняла, насколько ужасна была вонь, царившая в помещении.
– Сюда, пожалуйста, – произнес Лью, поворачивая за угол и подводя Кэрри к строению, очень напоминавшему садовый туалет.
– Спасибо, – быстро поблагодарила она и вошла внутрь, заперев за собой дверь. Это оказался не садовый туалет, а вполне стационарная туалетная комната, и в первую очередь Кэрри открыла кран с водой, чтобы заглушить все звуки. После этого она набрала «911» и, задыхаясь, объяснила диспетчеру, который ответил на ее звонок, что именно она видела в поместье Лью Хаскелла и что хозяин незаконно удерживает там женщин. Мужской голос на другом конце провода был полон скепсиса, но, как полагается, попросил Кэрри назвать адрес, по которому она находится.
– Я не знаю, – ответила она и, почувствовав панику, понизила голос: – Это в Марине. Поместье Лью Хаскелла. Оно просто огромно. Мимо вы никак не проедете.
– И вы говорите, что в этом поместье есть женщины, которых удерживают там против воли?
– Меня саму удерживают здесь против… – произнесла Кэрри и выключила телефон. Теперь она могла глубоко вздохнуть. Может быть, если они решат, что ей что-то угрожает, то поторопятся?
Или не поторопятся.
От этой мысли ей стало не по себе. Что же делать, если никто не появится и она так и останется с Лью наедине? В любой картине героиня уже давно сделала бы себе оружие из подручных средств и проложила бы себе путь на свободу, но это не кино, а она ни разу в жизни по-настоящему не дралась. Она не знает даже, как напасть на Лью!
В туалете Кэрри находилась уже довольно долго, и, как это ни смешно, ей стало неудобно перед Хаскеллом. Она быстро спрятала свой мобильник, закрыла воду и вышла наружу.
– С тобой всё в порядке? – Лью был явно обеспокоен.
– Всё хорошо, – сказала она, небрежно махнув рукой. – Может быть, пойдем назад?
Где-то вдали послышались знакомые звуки, которые с каждым мгновением становились все сильнее.
– А это что такое? – спросил Лью, нахмурившись. – Похоже на сирены.
– Не знаю, – солгала Кэрри, мысленно благодаря диспетчера. Она взяла Лью под руку. – Пойдем посмотрим?
* * *
Репортаж в новостях получился очень подробным.
Кэрри думала, что после всего того, что ей пришлось пережить, после всего того, что она видела, ее уже больше ничто не шокирует. Но размах морального разложения Лью Хаскелла воистину не знал границ. Кэрри боялась даже думать, насколько близко она оказалась от всего этого. А что бы с ней произошло, если б они продолжали встречаться и у них возникли серьезные отношения? Она что, оказалась бы в итоге в тайной комнате, где ее приковали бы к стене и подвергали пыткам?
У Хаскелла был сын – умственно неполноценный и ужасно изуродованный подросток, о существовании которого никто не догадывался. У него не было даже свидетельства о рождении, и он был навечно помещен в тайную комнату. У Хаскелла также была жена, которую он держал в спальне, как в тюрьме. Когда ее нашли, она была на краю смерти, ослабев от отсутствия пищи и воды, так что врачи не были уверены, что женщина выживет, не говоря уже о том, что расскажет обо всех ужасах, которые творились в поместье.
Ночью Кэрри приснился кошмар, будто Лью Хаскелл выкупил ее у Департамента социальной защиты, которому почему-то принадлежали права на ее жизнь. Так она превратилась в выписанную по почте невесту, и в самом центре дьявольского стойла, среди сотен грязных женщин, из грудей которых выкачивалось молоко, Лью надел ей кольцо на палец и оковы на запястья, после чего наклонил ее и грубо вошел в нее сзади. Она выпрямилась, рыдая от боли и унижения, и из нее с отвратительным хлюпаньем вывалился младенец и упал на пол. У него был рог как у носорога, клешни как у лобстера, копыта как у козла, и нос как у свиньи.
– Мама! – крикнул он ей голосом как у вороны.
Воскресенье Кэрри провела дома в одиночестве, почти не вылезая из кровати.
В понедельник она рано пришла на работу. По дороге купила номер «Сан-Франциско кроникл», чтобы прочитать его на работе. Даже после того, как ему была посвящена половина первой страницы в воскресном издании, Лью Хаскелл оставался новостью № 1, и на первой странице была помещена его фотография, на которой у него был вид абсолютного безумца. По обеим сторонам фото размещались две статьи о нем. Фото его жены и сына в прессу не попали, но Кэрри позвонила Дэйву Вашингтону из Департамента полиции, и тот сказал, что можно подъехать и посмотреть на них. Санчес не возражал, так что она отправилась в полицейское управление, где Дэйв положил перед ней три папки.
– Вот женщины, которых он удерживал у себя, – сказал он, открывая первую. В ней лежала стопа снимков толщиной в несколько дюймов.
Кэрри взглянула на первый. С него прямо в объектив камеры смотрела латиноамериканка на фоне белой стены, одетая в какую-то, похожую на медицинскую, одежду. Ее лицо было абсолютно пустым, а глаза – мертвыми, будто она все еще стояла на четвереньках в высокотехнологичном стойле Хаскелла, намертво связанная с доильным аппаратом.
Кэрри закрыла папку – этого ей оказалось достаточно. Фото взбудоражило ее гораздо больше, чем она могла предположить.
– А это, – сказал Дэйв, придвигая ей следующую папку, – его жена.
Кэрри медленно просмотрела фотографии, шокированная жутким физическим состоянием, в котором находилась жена Хаскелла. В интересах следствия ее фотографировали такой, какой обнаружили, – то есть привязанной грубым пеньковым шпагатом к кровати в спальне, которая была совершенно белоснежной и напоминала комнату Энн-Маргарет в «Томми» . Ее щеки провалились, как у живого трупа, ребра и ключицы выпирали, отчего она напоминала скелет. Глаза закрыты, рот приоткрыт, губы тонкие, белые, покрытые струпьями. На остальных фото были увеличенные изображения синяков и порезов, покрывавших ее тело, а также выпирающих суставов и костей, которые доказывали ее смертельное истощение.
Кэрри отложила фото в сторону, не в силах смотреть на них.
– А вот и сын, – Дэйв открыл обложку последней папки.
У мальчика была морда рептилии.
Кэрри задержала дыхание и почувствовала, как ее охватывает ужас. У сына Лью была коричневатая кожа, покрытая чешуйками, глаза насекомого, два дыхательных отверстия вместо носа и безгубый рот, который казался слишком широким для удлиненной головы.
Но это было еще не все. Когда они его обнаружили, юноша был гол, так что его таким и сфотографировали, и Кэрри увидела у него на животе шерсть, похожую на кошачью, и короткий хвост, который торчал прямо над ягодицами. Его эрегированный пенис был сильно ободран, как будто парень тер его о терку для сыра.
Кэрри подумала о Хуане и мальчике-носороге и о том неизвестном ребенке, которого она видела на фото в галерее. У нее возникло страшное подозрение. Поблагодарив Дэйва за фото, Кэрри вернулась в офис, где сообщила Санчесу, что отправляется на встречу с Розалией. Это не входило в ее прямые обязанности; кроме того, сейчас у нее на руках находился десяток гораздо более срочных дел, но было кое-что, что она хотела выяснить для себя.
– Почему бы тебе не взять отгул на несколько дней? – предложил Санчес. – Я прослежу, чтобы твои подопечные не оставались одни.
– Со мной всё в порядке, – ответила Кэрри.
– Тебе пришлось многое пережить. Несколько дней отдыха…
– У меня всё в порядке, – повторила Кэрри.
Предварительно выяснив по телефону, дома ли Розалия, Кэрри поехала к ней. Как всегда, Хуан прятался где-то в спальне, и, как и всегда, Кэрри обрадовалась этому. Она не стала садиться на истертый диван и сразу же показала женщине газету, которую принесла с собой.
– Этот мужчина, – спросила она, указывая на фото Лью Хаскелла, – отец Хуана?
Расстроенная Розалия отвернулась. Она молча двигалась по квартире, пока не оказалась у стены, где повернулась спиной и к Кэрри, и к газете.
– Нет, – ответила она.
– Посмотри еще раз.
– Нет! – Теперь Розалия кричала во весь голос.
– Розалия, – мягко заговорила Кэрри. Она подошла к женщине, остро чувствуя, как Хуан в спальне провожает ее глазами. – Этот человек сейчас в тюрьме. И он не может причинить тебе зла. – Кэрри осторожно дотронулась до плеча Розалии. – Скажи мне честно: это отец Хуана?
– Si , – ответила взволнованная Розалия. – Это он. – Она не смотрела ни на газету, ни на Кэрри, а когда та встала перед ней, то увидела, что женщина плачет.
Кэрри отложила газету и обняла Розалию, стараясь ее успокоить, но мысли мчались как бешеные. Лью не только был отцом того изуродованного ребенка, которого держал взаперти в поместье, но и обрюхатил Розалию и имел контакты с Холли, которая от него забеременела. Так же, как и мать ребенка с фотографий и бог знает сколько еще несчастных.
А что, если б у них с Лью тоже был секс?
Сейчас Кэрри боялась даже подумать об этом.
Розалия обо всем этом ничего не знает, но рассказать ей следует. Кэрри усадила женщину на диван и, после того как та успокоилась, описала ей со всей прямотой, как Лью силой удерживал женщин-иммигранток у себя в поместье и как он превратил свой дом в тюрьму для жены и сына. Она деликатно упомянула, что у сына Лью была морда пресмыкающегося.
– Так Хуан не есть один такой? – спросила Розалия, вытирая слезы.
Кэрри покачала головой.
Это не ее компетенция, и лучше, если она расскажет обо всем какому-нибудь ответственному лицу.
Девушка не хотела вмешиваться в частную жизнь Розалии и разрушать сложившиеся у них доверительные отношения, но Холли и ее сына убили, а фото мальчика с лицом опоссума выставили на всеобщее обозрение в галерее. Она вспомнила, что фотографа звали Джон Миес и что раньше уже решила разыскать его, но у нее так и не дошли руки.
Вернувшись в офис, Кэрри позвонила в полицию Дэйву и рассказала все, что знала сама, не упомянув только о Хуане и Розалии. Тот явно не пришел в восторг от рассказанного, но пообещал передать информацию офицерам, которые расследовали это дело. Потом Кэрри пошла в кабинет к Санчесу, закрыла дверь и рассказала своему начальнику абсолютно все. Он терпеливо выслушал ее, а потом еще раз посоветовал взять отгул. Ведь у нее неиспользованный отпуск и масса выходов с больничного.
– Вы не понимаете, – сказала Кэрри. – Этот негодяй не только держал взаперти женщин-иммигранток в безумной попытке получить человеческое молоко в промышленных масштабах, но и был отцом их… детей. А полицию это, кажется, мало волнует. Может быть, в этом нет ничего противозаконного, но отказ от выплаты алиментов – это уголовное преступление, и, так как данный вопрос находится в ведении нашего департамента, я считаю, что мы должны внести свой посильный вклад. Этот человек – монстр.
– Этот человек, – спокойно заметил Санчес, – сделал такой благотворительный взнос, что его хватит, чтобы финансировать нашу деятельность весь следующий год. Так что извини, но я не согласен признавать его виновным до тех пор, пока это не будет юридически доказано. Кроме того, это неэтично, не говоря уже о том, что раскрытие частной информации об одном из наших клиентов противоречит политике нашего департамента.
– Вы что, не верите мне? Считаете меня лгуньей? – спросила Кэрри, твердо глядя ему в глаза.
– Речь не об этом, – Санчес отвел глаза.
– Нет, об этом! Именно об этом!!! – Она так сильно хлопнула рукой по столу, что стало больно.
– Давай прекратим эту беседу, прежде чем наговорим друг другу такого, о чем потом пожалеем. Я не собираюсь насильно отправлять тебя в отпуск, но искренне советую взять отгул на несколько дней и все хорошенько обдумать. – Он встал из-за стола. – А теперь прошу тебя покинуть мой кабинет. Разговор закончен.
Кэрри вышла с чувством глубокого разочарования. Она не знала, как поступить, кому рассказать то, что знала, но считала, что следует что-то предпринять. Таблоиды, конечно, ухватятся за такую информацию, но она не хотела к ним обращаться. Это создаст проблемы на работе и, может быть, приведет к увольнению, но прежде всего это нечестно по отношению к Розалии, к Хуану и другим несчастным детям.
Она села за стол, вежливо кивнула в ответ на сочувственные замечания коллег, включила компьютер и попыталась заняться работой.
И вот тогда зазвонил телефон.
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19