Еще через три дня рыбка проглотила наживку.

Чарли сказала ему, что решила пойти им навстречу и согласиться на эксперимент. Сказала, что будет осторожна. И заставит их проявить осторожность, если они сами не умеют. Ее лицо было бледным, напряженным и осунувшимся.

– Не делай этого, если до конца все не продумала, – ответил Джон.

– Я постаралась, – прошептала она.

– Ты это делаешь для них?

– Нет!

– Хорошо! Ты это делаешь для себя?

– Да. Для себя. И для моего отца.

– Правильно, – одобрил Рейнберд. – И, Чарли… заставь их играть по твоим правилам. Понимаешь меня? Ты показала им, какая ты крутая. Не позволяй увидеть хоть каплю слабости. Если они увидят, обязательно этим воспользуются. Держись максимально уверенно. Ты понимаешь, о чем я?

– Я… Думаю, да.

– Они что-то получают – ты что-то получаешь. Каждый раз. Никакой халявы. – Его плечи поникли. Огонь ушел из единственного глаза. Она терпеть не могла видеть его таким, подавленным и побежденным. – Не позволяй обходиться с тобой так, как они обошлись со мной. Я отдал своей стране четыре года жизни и один глаз. Один год из этих четырех я провел в земляной яме, ел пауков, метался в лихорадке, дышал вонью собственных испражнений и вылавливал из волос вшей. А когда я вернулся, они сказали: «Спасибо тебе, Джон», – и сунули мне в руки швабру. Они обокрали меня, Чарли. Понимаешь? Не позволь им сделать то же самое и с тобой.

– Я понимаю, – с серьезным видом ответила она.

Он приободрился, потом улыбнулся.

– Так когда большой день?

– Завтра я увижусь с доктором Хокстеттером. Скажу ему, что готова сотрудничать… немного. И я… Я скажу ему, чего хочу.

– Только сначала не проси слишком многого. Бери пример с зазевал на ярмарках, Чарли. Чтобы обчистить дурака, надо его заманить.

Чарли кивнула.

– Но ты покажешь им, кто командует парадом, верно? Покажешь им, кто босс?

– Точно.

Его улыбка стала шире.

– Хорошая девочка!