ГЛАВА 20
Стоявшая в кустах у обочины добротная дорожная карета и нетерпеливо переступавшие ногами серые, холеные кони привлекли внимание Инквара издали, и сначала он невольно придержал лошадей. Мало ли кто может шляться здесь по ночам… Впутаться во второе приключение не хотелось совершенно.
А потом догадался глянуть на зеркало и облегченно вздохнул: на экипаж показывала одна из светлых точек, гулявших по стеклу неказистой вещицы.
Почти в тот же миг навстречу повозке шагнул Дайг, махнул рукой и, едва она остановилась, принялся вместе с незнакомым мужчиной, одетым, словно его близнец, торопливо перетаскивать из тележки багаж. Инквар облегченно вздохнул, спрыгнул с тележки и начал им помогать.
— Идите погуляйте пару минут, — приказал он встревоженно следившей за ними Лил. — Привал будет не скоро. Мы опаздываем к обозу.
— Я немного поспал на обратном пути, — объяснил ему напарник, после того как мешки и корзины были размещены и надежно привязаны. — А вы поешьте и устраивайтесь отдыхать, места там хватит.
Когда девчонка с братом вернулись к дороге, повозка травниц уже исчезла вместе со спящими в ней пленниками. Не произнеся ни слова, горбунья полезла вслед за Ленсом в карету и ничем не выдала своего удивления, рассмотрев меховую обивку, мягкие подушки, пуховые пледы и небольшой походный столик, в углублениях которого разместились несколько чаш с закусками и высокие кружки с горячим чаем. Господин Варден уже держал в руках одну из них и с аппетитом откусывал от толстого ломтя хлеба, накрытого дымчато-розовым куском копченого мяса.
Подопечные присоединились к искуснику без особых церемоний, и некоторое время все молча жевали, поглядывая на первые проблески занимавшегося за оконцами рассвета.
— У тебя на рукаве кровь, — вдруг заметил Ленс, резко побледнел и перестал есть.
— Оцарапался о колючие кусты, — легкомысленно отмахнулся Инквар и широко улыбнулся мальчишке. — Не волнуйся, скоро заживет. А кровь я сотру… просто ночью было темно.
— Но ты же видишь ночью?
— Зелья добавляют света, а не цвета, — неохотно пояснил искусник, не желавший никому говорить про амулет, заряд которого он старался беречь. — Как бы растворяют черноту. Все становится серым, и поэтому увидеть капли я не мог. Но это мелочи, завтра все будет в порядке.
— Давай я залечу рану, — осторожно предложила Лил, и он отмахнулся еще небрежнее:
— Пустое. Лучше завтракайте хорошенько и устраивайтесь спать. Я лягу на передней скамье, а вы на этой, ногами в разные стороны.
— А тех… — заикнулась горбунья и смолкла, прикусив губу.
— О них позаботятся. Как ни странно, но в мире еще остались люди, готовые помогать несчастным.
— Их очень мало, — бросила она, но спорить на эту тему Инквар не собирался.
Да и ни на какую другую, усталость и тяжесть от осознания свершенного давили виски, хотелось закрыть глаза и забыть обо всем хоть ненадолго. Он свернул столик, сунул под скамью и устроился на выбранном месте, с показной откровенностью накрыв лицо краем одеяла. Намек дети поняли и принялись молча устраиваться на своем сиденье.
Проснулся искусник от толчка, несколько мгновений лежал, прислушиваясь к своим ощущениям и происходящему вокруг, потом рывком откинул одеяло и резко сел:
— Пико?
— Не волнуйтесь, господин, сейчас поедем дальше, — с приторной вежливостью «успокоил» Дайг, несомненно, отлично понимавший, как отреагирует напарник на такую фразу.
Инквар действительно осторожно придвинулся к оконцу, но прежде, чем выглянуть наружу, проверил своих подопечных. Они тоже уже не спали, лежали тихо, как мышки, но искусник счел необходимым положить палец себе на губы, призывая молчать. И, приоткрыв занавеску, первым делом глянул на свой браслет и нахмурился сильнее. На нем светилось несколько бледных пятен, и самое яркое указывало на Лил, но и те, которые находились неподалеку от кареты, тоже принадлежали довольно сильным магическим вещицам.
А вот рассмотреть никого не удалось, хотя за окном цвело уже далеко не раннее утро. Карета стояла почти вплотную к внушительному бревенчатому забору, и кроме замшелых комлей да пробившейся между ними крапивы, в поле зрения ничего не попадало.
Ленс внезапно соскользнул со своего места, шагнул к Инквару и, наклонившись к его уху, тихо шепнул:
— Они не злые.
Искусник поблагодарил его открытой улыбкой и потянул из-под скамьи столик:
— Есть хочешь?
В ответ на этот вопрос, заданный одними губами, мальчишка отрицательно помотал головой и сел на диванчик рядом с сестрой, уже успевшей оправить платье, обуться и свернуть одеяло.
Через пару минут карета тронулась с места, и Инквар почувствовал, что она разворачивается в другую сторону, но по-прежнему сидел с самым безучастным видом. Напарникам, как и возлюбленным, нужно или доверять полностью, или расставаться с ними, это непреложный закон. И те, кто наивно считает, будто человек, способный сподличать в малом, не предаст в час серьезных испытаний, позже расплачиваются за свою слепоту собственной шкурой.
Экипаж остановился только через полчаса, и Дайг стукнул в переднее оконце, подавая условный сигнал.
— Можно погулять и умыться. — Инквар уверенно отпер дверцу и распахнул ее во всю ширь, впуская внутрь солнце и свежий воздух.
Первым выскочил на молодую травку, оглядел густые кусты с одной стороны дороги, большие валуны с другой, изумленно рассмотрел напарника, переодетого в темно-коричневый кожаный костюм с широкополой шляпой, и вопросительно поднял бровь:
— И куда мы приехали?
— К вечеру будем в Радове.
— А Торжки? — машинально спросил Инквар, уже с предельной ясностью понимая, что в Торжки они не попадают никаким боком.
— У тебя там родственники? — устало усмехнулся Дайг и полез в карету за столиком. — Поедим на свежем воздухе. Я купил жареного гуся.
— Вот как, — едко заметил искусник, понимая, что бесполезно сейчас спрашивать, почему они едут в Ордез не по краткой дороге, а кружным путем. Зато не смог удержаться от другого вопроса: — Ты уверен, что обоз будет ждать?
— Нет, это было бы подозрительно. Он никогда не ждет случайных путников. Придется примкнуть в пути, я послал весточку. Если сегодня в Радове сядем на какое-нибудь суденышко, то через два дня перехватим их на переправе, — быстро пояснил телохранитель, поглядывая в кусты, и вдруг очень тихо добавил: — А ты не казнись, живы те скоты. Но скоро будут об этом сильно жалеть.
— А подробнее?
— На барке, — шепнул Дайг и поставил на стол плетенку с завернутым в капустные листья гусем.
До Радова, небольшого городишки, стоявшего в узком месте привольной Долы, путники добрались на закате, и только благодаря зелью, которое Дайг разделил с конями. Инквар предлагал сесть вместо него на козлы, но напарник не пустил, заявив, что тот сейчас так же похож на кучера, как сам он на танцовщицу барона.
Застучали под колесами кареты доски причала, донеслись через распахнутое оконце переругивания грузчиков и густой рыбный дух, и господин Варден решительно распахнул дверцу. Договариваться с капитаном барки следовало ему самому, и сунутый Дайгом кошель с золотом уже лежал в кармане куртки.
Инквару крупно повезло, у хозяина уже готового к отплытию суденышка оказалось достаточно свободного места: буквально в последний момент от зафрахтованного трюма и каюты отказался один из постоянных клиентов, заявив, что у него на несколько дней запаздывает важный груз.
Искусник соболезнующе кивал капитану, стараясь не усмехаться. Немного поразмыслив, он не стал удивляться такому удивительному совпадению, подросла только досада на самого себя. Он ведь в юности не раз продавал травы гильдии травниц и давно уже не сомневался в ее силе, но, как оказалось, и близко недооценивал истинной мощи и возможностей травознай. Ну а об их связи с монастырями и обителями и вообще не подозревал. И теперь в давно сложившейся у него в мозгу картинке распределения влияния в центральных областях страны, объединенной звездопадной ночью, происходили весомые изменения. Поубавилось могущество баронов и гильдии ночников, отодвинулась дальше власть глав городов, пропуская вперед толпу женщин в простеньких белых юбках и шалях.
Карету закатили на палубу и закрепили на корме, лошадей поставили в трюм, набив передний угол купленными Инкваром сеном, соломой и мешками с овсом. Присматривать за конями и вещами должен был Дайг, решивший спать в экипаже, а Инквару и его подопечным перепали одноместные каюты. «Назвать их маленькими — значит сильно польстить этим обитым дешевым полотном кладовочкам», — тихонько фыркал искусник, переходя из одной клетушки в другую. В каждой узкая постель, под ней багажный ящик и у изголовья миниатюрный откидной столик. Умывальня одна на всех, и еще повезло, что пассажиров немного: кроме Инквара с «семьей», всего две супружеские пары, занявшие самые большие каюты.
Искусник отправил Лил в дальнюю от прохода каюту, взяв себе ближнюю, а Ленса поселил посредине. И еще не успели они устроиться, а Дайг — перенести багаж, как под ногами качнулся пол, верный признак отправления. Хотя на небе уже загорались первые звездочки, ничего странного в этом не было, Дола река глубокая и полноводная, мелей почти не имеет, вот и не боялись капитаны плавать по ней ночью. К тому же зелье ночного глаза было у речников таким же непременным атрибутом, как у городских стражников и ночников.
Появление в мире магии многое изменило, заставив людей позабыть некоторые знания, казавшиеся когда-то необходимыми, и, наоборот, признать более важными совершенно неизвестные прежде магические вещицы, от мощных пирамидок до простеньких, но надежных огнив. Да и самыми главными украшениями стали считаться не драгоценные безделушки, а различные амулеты и многочисленные зелья. Редко у кого теперь не болтался на шее хоть простейший оберег и не висел у пояса кошель с самыми нужными снадобьями.
Поужинав вместе с подопечными в карете остатками своей провизии и оставив Дайгу его долю еды, Инквар предложил Лил с Ленсом устраиваться спать, но они неожиданно дружно забастовали, и пришлось остаться с ними на палубе. Хозяин, словно напрочь забывший про нового пассажира, после того как тот отказался выпить с ним по кубку вина, хмуро поглядывал на мальчишку, бродившего вдоль бортов в сопровождении горбуньи, но пока помалкивал.
— Не очень-то он любезен, — тихо и хмуро процедил сидящий в плетеном кресле Инквар устроившемуся на бочонке Дайгу, и тот неожиданно развеселился:
— Не волнуйся, он не негодяй. Просто не любит незнакомых людей. Попался однажды — доверился шпиону Корди, потом еле откупился. Самое смешное, тот тоже ехал якобы с сынишкой, есть у Густава пара преданных карликов.
— Слыхал, — кивнул искусник, исподтишка наблюдая за матросами и своими подопечными.
Он и в самом деле знал из первых рук о ловкости и хитрости крохотных проныр, умудрявшихся попасть в нужное место даже в небольшом саквояже.
— Один из возчиков, — сторожко глянув по сторонам, еле слышно шепнул телохранитель, — нашел на дороге спящего мужчину со знаком дорогого барона. И привез своим хозяйкам. А они отдали его властям городка.
Инквар наконец сообразил, почему они едут дальше не в тележке с травами. Возчика обязательно будут допрашивать, и нужно, чтобы никто не проговорился о приехавших с ним попутчиках. Иначе дознаватели возьмутся и за них.
Вот теперь понятно, из-за чего господин Варден, путешествующий с сыном и няней, неожиданно свернул на окольный путь и так не попал в Торжки. Люди Корди непременно проверят всех проезжавших через село, а у Инквара нет ни одного надежного свидетеля, да и доказанной истории, откуда он вообще появился в том селе, тоже не имеется. А искать его здесь никто и не подумает; как выясняется, Дайг не зря сменил повозку, коней и всю свою одежду. Там, где дело касается Корди, нужно быть предельно осмотрительными, жестокий барон очень не любит, когда кто-то вмешивается в его дела.
— А скотина? — вспомнил искусник про негодяев и про обещанный рассказ.
— Она тоже нашлась утром на дороге, — нарочито уныло вздохнул напарник. — Кто-то посадил на лошадей и привязал. Но исчезла вся одежа, просто до нитки, и появились очень красивые рисунки и надписи.
— М-да? — задумался Инквар, пытаясь представить себе эту картинку и угадать смысл надписей. — А разве для них это такое уж большое горе?
— Так картинки везде, и на харях тоже. А краска несмываемая, усилена магически. Ну а надписи… Могу поспорить, со скотом, которого украшают такие словечки, даже последний нищий пропойца не захочет сидеть рядом.
Вот теперь Инквар поверил словам Дайга, и у него на душе стало спокойно и легко. Отныне ни один дознаватель не заподозрит в произошедшем ни его самого, ни детей неизвестного собрата. Просто не смогли бы они таким способом наказать подлецов, в этом видно отчаяние глубоко оскорбленной и обиженной женщины и женская же мстительность.
Ну а краску можно купить в любой лавке, где продаются поделки искусников и алхимиков. Инквар и сам умел делать подобные составы, въедающиеся в тело раз и навсегда.
Следующее утро принесло в каютку искусника густой запах жареной рыбы, и он слегка подосадовал, что не попросил Дайга купить на пристани колбас и окорока. Про меню, в котором почти все блюда были рыбными, капитан предупредил сразу, но в тот момент Инквару было все равно, чем их будут кормить. А теперь он понимал, как выгодно было бы объявить себя противником рыбной диеты. Не пришлось бы четыре раза в день сидеть за одним столом с остальными пассажирами и изображать счастливого обладателя неожиданно свалившегося на него наследства. Да и отвечать на совершенно непредсказуемые вопросы, какие обязательно придут в головы скучающим путешественницам, ему тоже не хотелось просто до зубовного скрипа.
— Хозяин, — вежливо стукнул в дверку Дайг.
— В чем дело? — щелкнув засовом, свысока осведомился Инквар.
Хозяином напарник мог называть его только в том случае, когда неподалеку были чужие.
— Капитан спрашивает, во сколько вы будете завтракать, — лукаво кося куда-то себе за спину хитрым глазом, вежливо доложил конюх. — Другие пассажиры просили их не тревожить… они вообще намерены кушать в своих каютах.
— Я бы тоже с удовольствием обедал в своей каюте, — раздраженно проворчал искусник, еле заметно подмигивая напарнику. — Но никакой каюты не вижу. Нельзя же так называть этот ящик для багажа? Передай, если у них все готово, то мы сможем прийти через полчаса, ребенок должен питаться по расписанию.
— Я не ребенок, — открыв свою дверь, тихо возмутился Ленс, когда Инквар пришел его будить.
— Все люди для своих родителей всегда дети, даже если они давно уже взрослые! — заметив неподалеку одного из матросов, назидательно сообщил мальчишке искусник, важно подняв палец. — Такова уж человеческая особенность, дети растут не как козлята, всего одно лето, а почти двадцать зим. За эти годы хорошие родители привыкают все время заботиться о своих чадах, кормить, опекать и защищать, думать об их здоровье, образовании и будущем. Ты пока даже не представляешь, какой это сложный труд — вырастить сына или дочь ловкими, сильными, умными, воспитанными и честными! Намного труднее, чем построить дом, столько вкладываешь сил и души! Вот поэтому, когда ребенок становится взрослым, родители все равно продолжают о нем заботиться и волноваться, и в этом нет ничего неправильного или зазорного, ведь ни один нормальный человек не отказывается от добротного дома, который с любовью и душой строил двадцать лет.
— Некоторые отказываются, — внезапно помрачнел Ленс, и Инквар мысленно дал себе подзатыльник. Как это он забыл, что подопечные могут ничего не знать о грозящей отцу опасности?
Или даже знать, но не осознавать в полной мере, насколько она могла быть велика и как больно могла задеть их самих. Ведь бароны или градоначальники, пожелав заполучить кого-то из мастеров, нередко не гнушаются никакими средствами, чтобы заставить их расписаться в соглашении. Зачастую настолько кабальном, что его впору назвать добровольной сдачей в рабство.
— Я не из таких, — сурово глядя мальчишке в глаза, твердо заявил Инквар. — Но об этом мы поговорим дома. А сейчас иди умываться, нас ждет завтрак.
Проводив Ленса и почувствовав чей-то упорный взгляд в спину, искусник резко развернулся, впрочем, заранее зная, кто так упорно сверлит ему затылок. И не ошибся — Лил смотрела пристально, еле заметно кривя губы в скептической усмешке.
— Илиа, ты уже проснулась? Очень хорошо, значит, слышала про завтрак. Умывайся и приводи Алена в столовую, я пока пойду подышу свежим воздухом.
— Хорошо, господин Варден, — нехотя кивнув, суховато ответила девушка и скрылась в своей каютке.
Инквар ругнулся про себя и пошагал на палубу, давая себе обещание больше не затевать с подопечными глубокомысленных разговоров. Да и вообще стараться говорить поменьше. Неизвестно, каким образом Ленс чувствует неправду, но лучше не терять его доверие из-за уклончивого или недостаточно точного ответа. Хотя сейчас искусник не сказал и слова неправды, выложив мальчишке плоды своих нелегких раздумий, зато там нет главного. Объяснения, почему сами искусники стараются не заводить детей как можно дольше. По крайней мере, до тех пор, пока не подготовят надежного убежища для той, кого они решат впустить в свою жизнь и свои тайны и кого сочтут достойной родить им детей. Слишком хорошо но себе знают, как нелегко придется их отпрыскам, если отец не позаботится о безопасности задолго до их рождения.