Рэймонд торопился встретиться с Клиффордом и выяснить, какие бумаги Пенхаллоу хранил в адвокатской конторе «Блейзи, Блейзи, Гастингс и Уэмберли». Он знал, что у них имеется завещание отца и документы о передаче права собственности, однако они его не слишком интересовали, поскольку их условия были ему известны. Рэймонд опасался другого – отец мог поместить в надежное место документы, касавшиеся незаконного сына. Свидетельство о рождении, например. Как человек здравомыслящий, он не надеялся, что Клиффорд передаст ему бумаги отца, и даже не строил планов, как завладеть ими. Его лишь мучило желание узнать, существуют ли вообще опасные для него документы. В письмах, которые унес из спальни отца, Рэймонд не нашел ничего заслуживающего внимания. Тщательно изучив их, он с облегчением уничтожил эти бесполезные бумажки. Однако радость длилась недолго – ему пришло в голову, что такой важный документ отец мог хранить в банке или в конторе у Клиффорда. Что касается банка, Рэймонд был почти уверен, что отец не держал там бумаг. Это было легко проверить, не вызывая подозрений, поскольку в качестве одного из душеприказчиков он мог иметь доступ к любым документам отца.

Смерть отца его не слишком опечалила, и он даже не пытался вычислить убийцу. Рубен, узнав, что хозяин умер не собственной смертью, стал относиться к Рэймонду с едва скрываемым подозрением. При осмотре тела доктор Рейм сразу обнаружил на шее Пенхаллоу синяки. Рэймонд, ничуть не смутившись, бесстрастно сообщил:

– Да, это я руки приложил вчера утром. Но он же от этого не умер!

Доктор удивился. Он не был близко знаком с семейством Пенхаллоу, но практиковал в графстве достаточно давно и был наслышан об их жестоких нравах. Однако столь откровенное признание пробило брешь даже в его профессиональной невозмутимости.

– Похоже на попытку удушения! – констатировал он.

– Да, – бросил Рэймонд.

– И вас не остановило его беспомощное состояние, мистер Пенхаллоу?

Рэймонд пожал плечами:

– Я вышел из себя, вот и все.

Сжав зубы, доктор снова наклонился над трупом. Рубен, который тоже здесь присутствовал, молча взглянул на Рэймонда и опустил голову. Потом в комнату вошла Чармин, и Рейм спросил, принимал ли Пенхаллоу снотворное. От внимания доктора не укрылась чрезвычайная бледность его лица в сочетании с легкой синюшностью кожи. На вопрос Чармин он ответил, что обнаружил признаки отравления барбитуратами. Осмотревшись, доктор заметил на прикроватном столике графин с недопитым виски и чуть попробовал его на язык.

Марта подтвердила, что Пенхаллоу никогда не пил снотворное, после чего стало ясно, что без полиции тут не обойтись.

Рэймонд был единственным, кто не выказал ни малейшего смятения, скорее он был раздосадован. На фоне его собственных проблем убийство отца являлось не более чем досадным осложнением. Он скоро осознал, что попал в двусмысленное положение, но поначалу не придал этому особого значения, полагая, что убийство могут повесить на сбежавшего Джимми. А поскольку на допросе тот обязательно поведает полиции об истинной причине ссоры Рэймонда с отцом, остается лишь надеяться, что его не поймают. Если Джимми, убив Пенхаллоу, умудрится сбежать за границу, то вряд ли когда-нибудь рискнет вернуться в Тревеллин, чтобы нарушить покой его нового владельца.

Но по дороге в Лискерд Рэймонд начал обдумывать все заново и пришел к тому же выводу, что и Чармин: у Джимми не было никаких мотивов совершать убийство. И если все его преступление заключалось в самовольной отлучке, какую он совершил в погоне за сомнительными удовольствиями, Джимми скоро объявится в Тревеллине. Что касается исчезновения жестяной банки с деньгами, то по здравом размышлении Рэймонд пришел к выводу, что, наверное, ее взял Обри. Будучи невысокого мнения о моральных качествах брата, к которому он относился ничуть не лучше, чем к Джимми, Рэймонд заключил, что Обри вполне может быть убийцей. Чем больше он думал об этом, тем вероятнее казалась ему версия, что Обри, отводя от себя подозрения, вручил отцу триста фунтов, намереваясь позднее похитить их у него. Факт, что мотивов убивать отца у Обри было не больше, чем у Джимми, Рэймонда не смущал. Ведь Пенхаллоу не скрывал своего желания оставить блудного сына в Тревеллине. Разумеется, трехсот фунтов вряд ли хватит, чтобы поправить плачевное положение Обри, но для выплаты самых неотложных долгов они ему очень пригодятся.

В адвокатской конторе Рэймонда сразу провели в кабинет Клиффорда. Тот радостно приветствовал его, но тут же помрачнел, узнав о смерти дяди. Когда же Рэймонд сообщил ему о неизбежном вмешательстве полиции, Клиффорд побледнел и молча уставился на кузена.

– Но кто мог это сделать? – наконец пробормотал он. – Господи, кто?

– Не имею понятия, – ответил Рэймонд. – Нет смысла обсуждать это сейчас. Еще успеем наговориться с полицией. Я приехал, чтобы поставить тебя в известность и посмотреть бумаги отца. Мне необходимо знать, как обстоят дела и что вообще здесь есть.

– Да, конечно, ведь ты один из душеприказчиков и имеешь полное право ознакомиться с документами, но, видишь ли, старина, если полиция считает, что это убийство…

– Я ничего не собираюсь забирать! – перебил Рэймонд. – Просто хочу знать, что именно у тебя есть.

– Ладно, я пошлю за ключами от дядиного сейфа. Посиди, старина, я сейчас вернусь.

Пока он ходил, Рэймонд заметил металлический ящик, на котором была надпись: «Поместье Пенхаллоу». Клиффорд вскоре вернулся с клерком, тот снял ящик с полки, поставил на письменный стол и, тщательно вытерев с него пыль, удалился.

– Хочешь взглянуть на завещание? – спросил Клиффорд, вставляя ключ в замок. – Мы с тобой единственные душеприказчики. Дядя хранил у меня только его, не считая документов о передаче права собственности. Насколько я помню, оно довольно простое. Не так давно туда было добавлено дополнительное распоряжение относительно фермы Треллик. Надеюсь, тебе это известно?

Рэймонд кивнул, глядя, как кузен поднимает крышку. Клиффорд вынул пачку документов и отделил от них завещание.

– Поместье было основано при Джошуа Пенхаллоу, – сказал он, расправляя завещание. – Его наследует старший сын владельца – впрочем, все это ты и так знаешь! Остальные сыновья получают по четыре тысячи фунтов, Чар получает две. Есть еще небольшие суммы – вот, посмотри.

Рэймонд быстро проглядел остальные документы, но так и не нашел там ничего относящегося к его персоне. Облегченно вздохнув, он повернулся к Клиффорду и взял из его рук завещание.

– Только по четыре тысячи? Я думал, больше.

– Так и было пять лет назад, – доверительно сообщил Клиффорд. – Это уже второе завещание. – Он кашлянул и стал вертеть в руках карандаш. – Это, конечно, не мое дело, но, боюсь, на имении висят кое-какие долги.

– Чертовски большие!

Клиффорд сочувственно вздохнул.

– Дядя всегда жил не по средствам, – заметил он.

– Точнее сказать, просаживал деньги как только мог. Еще неизвестно, что меня ждет!

Клиффорд покачал головой.

– Да, времена сейчас тяжелые. Поместье…

– Поместье приносит около четырех тысяч в год. Мне прекрасно известно, что отец много лет растрачивал основной капитал. Вот где главная проблема. А это что у тебя?

– Брачный контракт Фейт.

Рэймонд взял контракт и, пролистав его, усмехнулся:

– Неплохая вдовья доля! Тысяча в год, значительную часть из которой она промотает на Клэя! – Поднявшись, он бросил документ в ящик. – Ладно, все ясно. Ты, пожалуй, привези завещание в Тревеллин и прочитай его семье. Ведь это обычно делается после похорон? Правда, пока неизвестно, когда они состоятся. Насколько я знаю братьев, Ингрэм, Юджин и Обри не успокоятся, пока не выяснят, сколько им причитается, – и будут весьма разочарованы!

Клиффорд проводил его до машины, заверив, что сделает все, чтобы помочь семейству Пенхаллоу, попавшему в такую неприятную ситуацию. Когда он то же самое сказал о Розамунде, Рэймонд лишь скептически усмехнулся. Напоследок Клиффорд добавил, что если его присутствие не слишком затруднит скорбящих родственников, он бы хотел навестить свою мать. Рэймонд ответил, что он волен поступать, как ему угодно, после чего сел в автомобиль и уехал.

Когда он вернулся в Тревеллин, там уже находились викарий со старым другом Пенхаллоу Джоном Пробасом, а также инспектор уголовной полиции Логан в сопровождении сержанта Плимстока. Инспектор и сержант уже приступили к допросу свидетелей, чем повергли обитателей дома в нервную дрожь.

Инспектор, здравомыслящий мужчина лет сорока пяти, был наслышан о репутации семейства Пенхаллоу, но никогда с ним раньше не встречался и не переступал порога этого в высшей степени странного дома. Его удивила бесчисленная вереница комнат всех размеров и конфигураций, длинные каменные коридоры, ведущие в никуда лестницы, хаотично разбросанные подвалы и погреба, громадные камины и загадочные двери, за которыми оказывались самые неожиданные помещения. Когда его провели в спальню Пенхаллоу, он поначалу не издал ни звука, но позже признался ошеломленному сержанту, что ему показалось, будто он попал в пещеру Аладдина.

Ингрэм, который в отсутствие Рэймонда взял на себя роль главы семейства и пригласил инспектора в комнату отца, вдруг испытал острое ощущение утраты. Огромная кровать, аккуратно накрытая сверкающим лоскутным одеялом, пустовала, гора золы в камине исчезла, стол был очищен от хлама. Тишина в спальне напоминала о смерти, хотя здесь по-прежнему витал дух отца, и Ингрэму показалось, что сейчас он услышит его громкий жизнерадостный голос. Вздрогнув, он произнес:

– Господи! Бедный отец! Только теперь я поверил, что его нет!

Ингрэм сообщил инспектору имена и родственные связи всех проживающих в доме. Тот все тщательно записал и при опросе постоянно сверялся со своими заметками. Сержант Плимсток честно признался, что ему понадобилась бы вечность, чтобы разобраться во всем этом. Он знал, что Пенхаллоу был тираном, но после того как начальник сумел выудить у Ингрэма подробности здешней жизни, понял, что его прежние впечатления об умершем не соответствовали действительности.

Логану не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что было избрано орудием убийства. Отвечая на его наводящие вопросы, Фейт почти сразу заявила:

– Я единственная в доме, кто принимает снотворное. Ну разве что еще Юджин. Правда, это не совсем снотворное. Веронал, его мне выписывал доктор Лифтон, и я пью его уже много лет. Но я держу его у себя в комнате!

– Вы держите его под замком, мадам? – поинтересовался Логан.

Она подняла голову.

– Нет. Я его не запирала. Но никто никогда…

– Не говорите глупости, Фейт! – вмешалась Чармин. – Совершенно очевидно, что кто-то воспользовался им! Где вы хранили его?

– Он всегда стоит на полочке вместе с другими моими лекарствами. Правда, в старом пузырьке осталось совсем чуть-чуть, а новый я не открывала! Но не думаю, что…

– Могу я взглянуть на него, мадам?

– Разумеется! Мне принести или сами посмотрите?

– Сам посмотрю, если не возражаете.

Фейт провела его в свою комнату.

– Вот они, инспектор. Два крайних пузырька на полке. Убедитесь, что новый пузырек еще не открыт. Я уверена, что…

Инспектор взял один из пузырьков, обернув его носовым платком.

– В нем ничего нет, мадам.

– Нет? Вы, наверное, взяли старый! Там должно немного остаться.

Он чуть наклонил второй пузырек.

– А вот в этом кое-что есть.

– Но я же его не открывала! Вы, наверное, ошиблись! Хотите сказать, что мужа отравили моим лекарством? Не могу поверить!

Инспектор завернул пустой пузырек в носовой платок.

– Вы принимаете веронал несколько лет? Кто-нибудь в доме знал об этом?

Фейт опустилась в кресло. Она была бледна и выглядела ошеломленной.

– Естественно! Все знали, что я пью капли, чтобы заснуть.

– А пузырьки всегда стоят у вас на полке?

– Да. Правда, иногда я ставлю их на прикроватный столик… Ах, мне, конечно, надо было запирать их, но я… И потом, кто же мог… Да к тому же вернули пустой пузырек на место! Надеюсь, вы не подозреваете меня?

– Пока рано делать выводы, мадам. Одно ясно – любой человек в доме мог в любое время взять пузырек.

– Значит, это моя вина? Ведь я оставила пузырек без присмотра. Но мне и в голову не приходило, что кто-нибудь может им воспользоваться…

– Нет, мадам, не беспокойтесь. Кому известно, что доктор выписал вам новый пузырек?

– Затрудняюсь сказать. Моя служанка знала, горничные могли видеть его, когда убирали комнату.

– Как давно у вас второй пузырек?

Фейт потерла лоб.

– Дайте подумать! После всего, что случилось, у меня все в голове перепуталось. Кажется, вчера… Нет, позавчера. Моя горничная собиралась в Лискерд, и я дала ей рецепт.

Инспектор сверился со своими записями.

– Лавди Тревизин?

– Да, племянница нашего дворецкого. Но она не может иметь к этому никакого отношения!

Инспектор поднял голову.

– Она помолвлена с мистером Бартоломью Пенхаллоу?

Поперхнувшись, Фейт вцепилась в ручки кресла.

– Нет! Никакой помолвки не было! Кто вам сказал?

Инспектор не счел возможным сообщить этому нервному и довольно простодушному созданию о том, насколько хорошо посвящены здешние слуги в личные дела хозяев, ограничившись замечанием:

– Такова информация, которой я располагаю, мадам.

Фейт решила, что Барт признался о своем намерении жениться на Лавди.

– Это всего лишь временное увлечение. Да, мой пасынок в нее влюбился, но ни о каком браке речь не идет, и Лавди прекрасно это знает. Она очень приличная девушка, что бы там ни говорили злые языки.

– А мистер Пенхаллоу знал о намерении своего сына жениться?

– Да. То есть…

– Он одобрил брак?

– Разумеется, нет! Но я уверена, что он не принимал это всерьез, поскольку не требовал, чтобы я избавилась от Лавди.

– Мистер Бартоломью Пенхаллоу ожидал, что отец отпишет ему ферму Треллик?

– Да. Но мой муж не говорил ничего определенного. Это считалось делом решенным, однако…

– Мистер Пенхаллоу ссорился с сыном по данному поводу?

– Мой муж часто ссорился с сыновьями, это было в порядке вещей и ничего не означало. В любом случае, Барт… Бартоломью Пенхаллоу очень любил отца и никогда бы не… не совершил ничего подобного!

Инспектор не стал больше задавать Фейт вопросов, но к тому времени, когда покинул Тревеллин, у него набралось столько разнообразной информации, что пришлось сообщить главному констеблю, что дело это будет не так легко распутать. Он не видел смысла подключать к расследованию Скотленд-Ярд, однако был вынужден признать, что не ожидал обнаружить в Тревеллине столько людей, имевших мотивы избавиться от его владельца.

– Я не был знаком с Пенхаллоу, но, судя по тому, что о нем говорят, странно, что его не убили раньше, – заявил майор Вобстоу. – Протокол вскрытия пока не готов, но, полагаю, у нас нет оснований сомневаться, что это убийство?

– Полностью с вами согласен, – ответил Логан. – Я принес пустой пузырек из-под веронала, который до убийства был полным.

– Вот так номер! Где вы его нашли?

– В комнате миссис Пенхаллоу. Он стоял на полочке на самом виду.

– Миссис Пенхаллоу?

– Да, но я бы не торопился с выводами, сэр. Она принимает его уже несколько лет, и хотя она довольно глупа, однако все же не настолько, чтобы оставить такую серьезную улику, если бы вздумала отравить мужа.

– Обычно ядом пользуются женщины, инспектор.

– Да, сэр. И я вовсе не исключаю ее из числа подозреваемых. Но миссис Пенхаллоу не единственная женщина, которая может быть замешана в данном деле. Сомневаюсь, что такая овечка набралась духу совершить убийство. Она, конечно, потрясена произошедшим, что естественно, и немного занервничала, когда я обнаружил пустой пузырек, но ни о ком из домочадцев слова дурного не сказала и как заводная повторяла, что никто из них не способен на убийство. Очевидно, что в семье о ней не слишком высокого мнения, тем не менее все единодушно считают, что миссис Пенхаллоу не имеет к убийству никакого отношения. Это важная деталь, сэр, поскольку родственники ее не любят.

Майор кивнул:

– Хорошо, продолжайте. А что там с парнем, который дал деру?

– Пока не поймали его, сэр, но уверены, что это он стащил триста фунтов наличными, которые мистер Пенхаллоу хранил в своей кровати.

– В кровати?!

– Да, сэр. Ну, не под подушкой, конечно, а рядом. Я в жизни не видел такого ложа. Там в изголовье куча шкафчиков и ящичков. Но у Джимми не было никаких причин убивать Пенхаллоу. Он был его отцом.

– Что?!

– Именно так, сэр, – будничным тоном подтвердил Логан. – В семье его без лишних церемоний зовут Ублюдок Джимми.

– Ну и семейка!

– Я провел у них всего полдня, но теперь уже ничему не удивляюсь. Хотя большинство предпочитает повесить преступление на Джимми, все же нашлось двое здравомыслящих людей, считающих, что ему вовсе не обязательно было убивать старика, чтобы стащить деньги. Это мисс Пенхаллоу и мистер Рэймонд Пенхаллоу. Она из тех решительных дам, от которых так и хочется унести ноги, а он угрюмый и неразговорчивый тип.

– Я знаком с Рэймондом. Всегда считал его лучшим в семье.

– Правда, сэр? Вчера вечером он пытался задушить старика, – невозмутимо сообщил инспектор.

– Не может быть!

– Да, сэр. Он и сам ничего не скрывал. Так прямо и заявил, словно в этом не было ничего необычного. Объяснил, что возмутился, когда отец стал вмешиваться в управление поместьем. Джимми и дворецкий – его зовут Лэннер – оттащили его от Пенхаллоу, когда он схватил того за горло. Лэннер служит в доме с самого детства, как и его отец. Мне показалось, он испытывает противоречивые чувства – беззаветно предан семейству Пенхаллоу и в то же время сильно привязан к старику. Предпочел держать рот на замке, но мне все же удалось вытянуть из него, что раньше мистер Рэймонд не позволял себе ничего подобного.

Майор поджал губы.

– Да, у них в семье, похоже, все буйные. Правда, маловероятно, что человек, пытавшийся задушить собственного отца, причем при свидетелях, вечером того же дня пришел и отравил его.

– Да, сэр. Но должен заметить, что у него больше всех оснований для убийства. Его братья подкинули мне любопытную информацию насчет Тревеллина: Рэймонд, как единственный наследник поместья, вполне мог желать смерти старика. Второй по старшинству брат, Ингрэм, такой высокий с негнущейся ногой, рассказал мне, что старик принялся сорить деньгами. Это грозило разорить поместье, и они с Рэймондом вечно ссорились по данному поводу. И вообще друг с другом не ладили. Ингрэм недолюбливает Рэймонда. Далее следует третий братец, парень с иностранным именем. Я так и не понял, почему он толчется в родительском доме – ведь он женат, а любой нормальный человек предпочел бы уехать из подобного места и жить самостоятельно. Скользкий тип, исподтишка нашептывает всякие гадости о своих родственниках. Наверное, неспроста, поскольку его жена вполне может быть замешана в убийстве. Короче, он считает, что преступник – Джимми. А если не Джимми, то Рэймонд или Лавди Тревизин. Под подозрением также Обри и Клэй. Последний является сыном Пенхаллоу от второго брака, и его кандидатуру тоже не следует исключать.

– А что насчет жены третьего сына? – поинтересовался майор. – У нее-то какие мотивы для убийства?

– Она мечтает вырваться отсюда. Рисковая штучка: уверяет в своей искренности, а потом обрушивает на голову гору компрометирующей информации, словно бросая вызов. Она заявила, что ненавидела свекра и никогда этого не скрывала.

– Да, но это не повод для убийства! – возразил Вобстоу. – Могла бы и уехать, если уж так невмоготу!

– Прошу прощения, вы не совсем представляете местный расклад. Я тоже не сразу понял, какую власть имел над своим семейством старик Пенхаллоу. Они не принадлежали себе. Я никогда его не видел, но можете мне поверить, это был крепкий орешек. Желал, чтобы все его дети крутились вокруг него. У меня просто волосы встали дыбом, когда миссис Юджин рассказала об их образе жизни. Вы бы видели логово старика! Миссис Юджин утверждает, будто вся семья собиралась там каждый вечер, старик напивался и куролесил, а присутствующие кричали и грызлись между собой. Никакие нервы не выдержат!

– И все же вряд ли Пенхаллоу убили по этой причине, – с сомнением произнес Вобстоу.

– Да, сэр. Я просто предлагаю разные версии. Еще у нас имеется Лавди Тревизин. Мне эта девица не понравилась. Она собирается замуж за мистера Бартоломью – все зовут его Бартом. Упрямый парень со взрывным темпераментом. Она – личная горничная миссис Пенхаллоу, и именно ее та послала за вероналом накануне убийства. Это, конечно, ни о чем не свидетельствует, ведь пузырек мог взять кто угодно. Она ничем не лучше остальной компании и склонна ко лжи. Свои отношения с мистером Бартом отрицала. Уверяла, что старик Пенхаллоу никогда не говорил с ней на эту тему. Была испугана. Однако мистер Барт сразу все выложил. Сказал, что собирается жениться на этой девице. Когда об этом стало известно отцу, они повздорили, и дело закончилось тем, что Барт обещал повременить. Пенхаллоу сказал, что после его смерти сын волен поступать как угодно, а он не захотел расстраивать отца, который скоро умрет.

– Откровенно! – заявил майор. – Я пару раз видел этого парня, похоже, его здесь любят.

– Мне и самому он понравился, – признался Логан, потирая подбородок. – Особенно в сравнении с остальными. Такой вряд ли кого-нибудь отравит. Горячий парень – чуть не убил своего брата-близнеца, когда я допрашивал его утром. Мы с Плимстоком еле их растащили. Братец заявил, будто Лавди отравила старика. Похоже, Барт рассказал тому, что отец обещал оставить ему ферму в наследство. Я считаю, что он просто ревнует Барта – такое часто случается с близнецами – и хочет любым путем избавиться от Лавди. Ненавидит ее. Рассказал мне, что старик был уверен, что со временем любовь угаснет. Девчонка тоже этого опасалась и не стала ждать, пока Пенхаллоу умрет своей смертью. Думаю, он сообщил бы мне больше фактов, но тут в комнату вошел Барт. Не успел я опомниться, как стол был опрокинут, стул сломан, Конрад Пенхаллоу очутился на полу, а брат стал душить его. Оба здоровяки, и мистеру Барту это сразу не удалось. А потом мы растащили их.

– Вы так спокойно говорите об этом! – воскликнул майор.

На серьезном лице инспектора появилась улыбка.

– Остальные тоже не особо взволновались. На шум явились сестра мистера Пенхаллоу и мистер Ингрэм с женой. Пожилая леди попросила только: «Перестаньте, мальчики!», а мистер Ингрэм велел им заткнуться. Похоже, в доме привыкли к излишней горячности мистера Барта и стычкам.

– То есть он всегда распускает руки таким опасным для жизни образом?

– Недавно скинул с лестницы Ублюдка Джимми, но никто и бровью не повел. Хочу заметить, что подобное буйство как-то не вяжется с отравлением.

– Да он просто хулиган, опасный для окружающих! А что с двумя остальными сынками? Они того же поля ягода?

– Нет, сэр. Между нами говоря, преотвратнейший тип этот Обри Пенхаллоу. Что-то там пописывает, ходит патлатый, одевается как попугай и пахнет духами.

– Черт знает что, – поморщился майор.

– Да, сэр. Постоянно пытается острить, а я терпеть не могу юмористов. Во всяком случае, такого пошиба. Настоящий хлыщ. Насколько я понял, он часто насмехается над остальными.

– Как же у такого хлыща духу хватает?

– Я тоже удивлялся, однако он очень вежливо объяснил мне, что его братья с удовольствием надавали бы ему пинков, но боятся связываться, поскольку он владеет приемами джиу-джицу.

– Ну и семейка!

– Да, сэр, они все слегка с приветом, но Обри нечто особенное! Ему наплевать, кого заметут за убийство, лишь бы это был не он.

– А его можно отнести к подозреваемым?

– С ним я пока не определился, сэр. Мистер Юджин сообщил, что мистеру Пенхаллоу вдруг взбрело в голову вернуть Обри под родительский кров, что того совсем не устраивало. Я понял, что он в долгах, но пока не знаю, до какой степени и насколько серьезным было намерение старика оставить сына дома. Такой тип способен подлить папаше яду, но не берусь утверждать, что это сделал именно он. Вообще-то, побыв немного в доме, вы понимаете, что, несмотря на вздорность старика и бесконечные ссоры, его родные, кроме мистера Рэймонда, гордились им и по-своему любили его. И Барт, и миссис Гастингс, и миссис Пенхаллоу искренне опечалены его смертью. Похоже, им его не хватает.

– Ну уж и потеря! Это все подозреваемые?

– Нет, сэр, есть еще двое. Один – Клэй, сын Пенхаллоу от второго брака. Весьма нервный юноша, он испугался меня до полусмерти, но сделал вид, будто ему все нипочем. Отец забрал его из Кембриджа, чтобы отдать в обучение к его кузену Гастингсу из адвокатской конторы «Блейзи, Блейзи, Гастингс и Уэмберли». Это я узнал от Юджина, Конрада и Обри. Похоже, Клэй не ладил с родственниками, что немудрено: он мягкотелый, а таких в доме не терпят. Утверждал, что сойдет с ума, если ему придется провести всю жизнь в Тревеллине, и готов быть кем угодно, но только не адвокатом. Более того, Клэй попытался скроить себе алиби, которого на самом деле нет. В общем, подозрительный парень.

– А тот второй, о ком вы упомянули?

– Не слишком обнадеживающий вариант, но я все же займусь им. Мисс Пенхаллоу, которая ведет себя так, словно руководит расследованием, сообщила мне, что вчера днем к Пенхаллоу приезжал некий Финис Оттери, брат его первой жены, и беседовал со стариком с глазу на глаз.

– Что же в этом особенного?

– На мой взгляд, ничего, но семейство Пенхаллоу так не считает. Все заявили, что мистер Оттери никогда не приезжал в Тревеллин без приглашения, и они теряются в догадках, зачем он пожаловал к их отцу. Никто, кроме старика, его не видел, и родня утверждает, что это в высшей степени подозрительный визит. Все, кроме мистера Рэймонда. Он не увидел в этом приезде ничего странного и предположил, что у отца с ним были какие-то дела. Я бы не стал придавать данному случаю значения, если бы не факт, что никто из слуг не провожал мистера Оттери до двери и никто не знает, проводил ли его сам Пенхаллоу.

– Пенхаллоу? Но ведь он был прикован к постели!

– Не совсем так, сэр. У него есть инвалидное кресло, и он имел возможность вставать со своей уникальной кровати. Вчера целый день провел вне своей спальни. Покинул ее перед обедом и вернулся поздно вечером. Вот тут и начинается головоломка. Насколько я понял со слов Марты Бьюгл – это старуха, работавшая нянькой у всех сыновей Пенхаллоу и ухаживавшая за ним самим, когда он слег, – комнату днем убирали, и к пяти часам она была готова. Кроме Джимми, который перед ужином разжег камин и задернул шторы, в комнату никто не входил до того момента, когда Пенхаллоу уложили в кровать около одиннадцати часов вечера. Таким образом, сэр, с пяти до одиннадцати злоумышленник мог свободно туда зайти и делать все, что заблагорассудится. Что касается семьи, то за ужином присутствовали все, но вскоре двое ушли – мистер Барт, который уверяет, что находился с Лавди Тревизин, что подтверждают она, его брат Конрад и Клэй. Тот сказал, что весь вечер гонял шары в билльярдной. Но до ужина, между пятью и восемью часами, любой из домочадцев мог зайти в комнату Пенхаллоу и влить яд в графин, тем более что ни у кого из них нет стопроцентного алиби. Кое-кто может подтвердить, что часть времени находился где-то еще, но не более. Спальня Пенхаллоу расположена в конце дома: туда можно попасть через коридор первого этажа, или через дверь в сад, которая ведет в небольшой холл, или по лестнице со второго этажа. Кухня находится в противоположной стороне дома, и в эти часы здесь обычно никого не встретишь.

У майора вытянулось лицо.

– Звучит не слишком обнадеживающе, инспектор.

– Да, сэр, но таковы факты. Как видите, все условия для преступления! Даже дворецкий сыграл на руку убийце: он никогда не оставлял в графине больше пары порций виски! Что касается отпечатков пальцев, то на них мало надежды. На графине сохранились только пальцы Пенхаллоу, а единственный отпечаток на пузырьке с вероналом принадлежит горничной. Та утверждает, что вытирала утром пыль и передвигала все, что стояло на полке.

– Короче, вы в тупике, если только не всплывет что-нибудь неожиданное?

– Да, сэр. Правда, мы пока не поймали Ублюдка Джимми. Кстати, трудно предположить, как поведут себя люди, когда они напуганы. Мне удалось нагнать страху на кое-кого из них, так что я не отчаиваюсь. В конце концов, они же не знают, как мало я собрал информации.

Майор покачал головой.

– Грязное дельце, Логан.

– Вы правы, сэр. У меня такое чувство, будто в доме кипят тайные страсти. Временами кажется, что я стою на краю вулкана. А я ведь не склонен к фантазиям. И Плимсток тоже что-то почуял. Когда мы уходили, он шепнул мне, что здесь в любой момент может рвануть.

– Будем надеяться на лучшее, – вздохнул майор.

– Да, сэр, это единственное, что нам остается.