Глава 34

Отряхнув с рук пыль, Мод с удовлетворением, хотя и с некоторой брезгливостью оглядела гору старого тростника, вытащенного из дома после зимы и занимающего теперь вершину навозной кучи в дальнем конце двора. Все утро служанки орудовали метлами, а мужчины махали лопатами и катали тачки, чтобы удалить толстый слой мусора, накопившегося с ноября по март. Зима нынче выдалась такая суровая, что, когда пришла пора менять тростник, более разумным показалось бросить поверх новый, чем выносить старый. К апрелю возникло такое чувство, что все в доме ходят по слою пружинящего мягкого навоза. Когда сегодня утром Мод увидела копошащихся в гнилье личинок, то поняла, что следует немедленно навести порядок.

Домашняя птица пировала, радуясь изобилию этих как с неба свалившихся насекомых, так что птичьими яйцами и мясом обитатели замка уж всяко будут обеспечены. Прежде чем насыпать свежий слой зеленого тростника, утрамбованный земляной пол следовало очистить золой и щелочью. Потом поверх щедро разбрасывали льнянку, чтобы не заводились блохи, и лаванду, чтобы запах стал приятнее. По крайней мере, хозяина встретит уютный зал – когда бы он ни вернулся. Как только стаял снег, Фульк с головой погрузился в дела: ездил по всем своим поместьям, рассматривал жалобы, выслушивал доклады управляющих. Изредка приходили письма, написанные его рукой, но по содержанию едва ли напоминающие сказания трубадуров. Фульк писал, что здоров, и выражал надежду, что жена и дети тоже здоровы. Последнее подобное послание прибыло три дня назад из Уилтшира, и лаконизм его одновременно возмущал и веселил Мод.

Восторженный детский крик заставил ее обернуться. Хависа катала маленького братика в тачке. Солнечный свет превратил его волосы в светло-желтый нимб, а кудри девочки расцветил огнем.

– Осторожно! – предупредила Мод, прикрыв глаза от солнца.

Хависа повернула голову, и тачка опрокинулась, выбросив пассажира на траву. Крики восторга сменились ревом ужаса. Мод подбежала к ним и взяла маленького Фулькина, как они называли его дома, на руки.

– Я не хотела! – Хависа виновато посмотрела на мать.

Та лишь сердито покачала головой. С каждым днем старшая дочь становилась все более похожей на дядю Уильяма. Хавису нельзя было просто усадить с соломенной куклой, как Ионетту, или с вышиванием, как Клариссу, рассчитывая, что она будет вести себя тихо.

– Знаю, что не хотела, – сказала Мод, призывая на помощь остатки терпения, которого уже не осталось.

Не считая шишки на голове, Фулькин, кажется, совсем не пострадал. Мод убрала ему волосы со лба и поцеловала. Мальчик вывернулся у нее из рук и, уже забыв о падении, потребовал посадить его обратно в тачку.

– Катать, – приказал он Хависе. Словарный запас у малыша был еще невелик, однако он твердо знал, чего хочет.

Вздохнув, Мод вернулась со двора обратно в зал, где служанки начали отмывать пол крепким мыльным раствором. Запах стоял такой едкий, что слезились глаза. Кларисса, как обычно, была в гуще событий и получала от этого огромное удовольствие.

– Милая, ты меня удивляешь, – сказала Мод, взяв метлу и встав рядом с Клариссой. Если хочешь заставить служанок выполнять работу тщательно, надо делать вид, что и сама с жаром работаешь, даже если то или иное занятие тебе глубоко противно. Кроме того, каждая лишняя пара рук сейчас пригодится. – Погода чудесная: почему бы тебе не погулять, вместо того чтобы торчать здесь? Неужели ты и впрямь так любишь заниматься хозяйством?

Кларисса смахнула с лица прядь светло-каштановых волос и улыбнулась Мод ангельской улыбкой.

– Я люблю делать так, чтобы стало лучше, – сказала она. – Мне нравится наводить порядок. Этот зал сейчас просто ужасен. А когда мы закончим уборку, он станет очень милым. Я люблю творить добро.

«Да уж, и впрямь святая растет», – подумала Мод. Хотя особых религиозных наклонностей за Клариссой не водилось. Правда, она всегда носила на груди большой серебряный крест, украшенный гранатами. Но дело тут было не в какой-то особенной набожности. Просто этот крест завещал ей Хьюберт Уолтер, который умер от удара вскоре после того, как Фульк вернул себе Уиттингтон. Такой же крест достался и Мод, только с аметистами, и еще она получила псалтырь в переплете из слоновой кости. Мод всегда носила его с собой на мессу и читала молитвы за упокой души Хьюберта… и Тео. Они с Фульком были в неоплатном долгу перед обоими братьями. Сам Теобальд, правда, вряд ли признал бы, что такой долг существует. А Хьюберт отмел бы подобное предположение с добродушным, даже, наверное, саркастическим смехом и заявил бы, что думал в первую очередь о спасении собственной души. Да, он всячески помогал Мод и Фульку, сделал им немало добра, однако этим заслужил себе место в раю, так что не остался внакладе. Шутки шутками, однако Мод была глубоко признательна обоим Уолтерам за щедрость и великодушие и каждый раз горячо молилась об их упокоении.

К полудню пол тщательно вычистили и оставили сохнуть, и все собрались на обед во дворе вокруг большого котла. Повар и его помощники сварили овощной суп, загустив его ячменем. Все проголодались как звери, и похлебка, которую подавали со щедро нарезанными ломтями хлеба, исчезла в мгновение ока. Пора было возвращаться к работе. Тростник, срезанный на прошлой неделе и сушившийся до поры до времени, принесли в зал и толстым слоем уложили на пол. Мод отправила детей рассыпать травы, даже маленький Фулькин помогал: хватал пухлым кулачком пригоршню сухих травинок и бросал на пол. Он нашел это развлечение невероятно забавным.

Оставив детей под бдительным присмотром Грейсии и Клариссы, Мод пошла искать молочницу, чтобы посоветоваться с ней насчет сыров, но остановилась как вкопанная, войдя во двор: ров переезжал отряд всадников. Блеск кольчуг, белые полоски соли на шеях долго скакавших лошадей. Тяжело дышащие волкодавы по обе стороны от гнедого жеребца, идущего во главе отряда.

– Фульк! – Слово это прозвучало, как легкий вздох. Мод вдруг вспомнила, что на ней самое старое затрапезное платье, а волосы выбились из-под потрепанного платка.

Он остановил коня, спешился гибким стремительным движением, которое она так хорошо знала, и отдал поводья своему оруженосцу.

– Фульк!

На сей раз крик был громче, и, подхватив юбки, Мод побежала ему навстречу. Он подхватил жену и закружил. Супруги целовались, а собаки чуть не сбивали их с ног. Усмехающийся Иво оттащил волкодавов за ошейники.

– Я тебя не ждала, почему ты не послал мне весточку?! – задыхаясь, проговорила Мод, когда их губы наконец разлучились. Платок съехал у нее с головы. Мод начала было поправлять, но Фульк оказался быстрее и сдернул его совсем. Косы упали, тяжелые, как выбеленный солнцем ячмень.

На лице Фицуорина промелькнуло страдальческое выражение.

– Не люблю я писать, – признался он. – Да и вообще, я ведь тебе недавно отправил письмо.

– По-твоему, это называется письмо? – с таким же горестным видом покачала головой Мод.

Фульк покраснел:

– Я не Жан де Рампень, пером не владею. Я думал, ты и так знаешь, что у меня на сердце.

– Знать не то же самое, что услышать, – возразила она.

– Если пообещаешь, что перестанешь меня бранить, я в ответ пообещаю с лихвой возместить потерянное время, – лукаво усмехнувшись, сказал Фульк.

Мод прищурилась, делая вид, что обдумывает предложение мужа, а потом кокетливо помотала головой.

– Пожалуй, я ничего обещать не буду, – заявила она. – По крайней мере, пока ты не смоешь с себя дорожную вонь.

Шутливое выражение было теперь и в его глазах. Он оглядел ее сверху донизу, от растрепавшихся кос до испачканного подола.

– Разве Библия не учит нас, что, прежде чем критиковать других, следует посмотреть на собственные недостатки?

– Да это же совсем про другое, – весело парировала Мод и пояснила: – Мы клали в зале свежий тростник. Есть почти нечего, кроме супа и хлеба, но, по крайней мере, сидеть будет приятно.

Он последовал за женой, скрывая улыбку. Мод приказала двум слугам наполнить лохань, а Фульк пошел здороваться с детьми, которые прилежно разбрасывали траву. Его тут же обступили, требуя внимания, возбужденно зазвенели пронзительные голоса.

Вполуха прислушиваясь к шуму, Мод поговорила с солдатами: осведомилась об их здоровье, распорядилась, чтобы всем налили вина, а тем, кто голоден, предложили хотя бы супа с хлебом и студень. Из братьев Фулька приехали только Иво и Ричард. Остальные выполняли обязанности смотрителей замков в разных землях Фицуоринов. Уильям отвечал за поместье в Уодборо, это в Лестершире. Чтобы его братец не попал в очередную передрягу, Фульк отправил с ним в качестве помощника Алена. Филип присматривал за поместьем в Элвестоне.

Когда ванна была готова, Мод предоставила подливать вино в бокалы более чем умелым рукам Клариссы и вызволила Фулька из кольца взявших его в осаду ребятишек. Когда Хависа вознамерилась пойти за родителями в их покои, Мод развернула ее.

– Даже если ты устроишь тут своими истериками конец света, все равно ничего не поможет, – сказала она, заметив, что дочь набирает в легкие побольше воздуха. – Папа потом с тобой поиграет.

И, знаком велев Грейсии присмотреть за ребенком, Мод плотно задвинула портьеру.

– Ну до чего же упрямая девчонка, вся в папашу.

Фульк расстегнул пояс, положил его на сундук, снял с себя шерстяную котту. И резонно заметил:

– Ну, положим, мамочка у нас тоже не ангел.

Мод положила рядом с кадкой кусок мыла, пахнущего мятой и розмарином, и усадила Фулька на табурет, чтобы размотать ему обмотки.

– Так, значит, ты мне расскажешь на словах все, о чем умолчал в этом своем «письме»?

Он нежно провел рукой по ее косе.

– Позже, – сказал он. – У меня и впрямь важные новости. Но если я попытаюсь сейчас с тобой разговаривать, это будет звучать довольно бессмысленно. Я слишком сильно тебя хочу.

Мод подняла на мужа глаза, несколько удивившись. Она предвкушала изъявления любви, желания и страсти. Ей так не хватало этих внешних проявлений привязанности. А он твердит про какие-то важные новости. Не в силах противиться любопытству, она открыла было рот, чтобы переспросить, но Фульк немедленно этим воспользовался.

Мод решила, что расспросы можно отложить. Обвив руками шею мужа, она рухнула в сладкую пропасть страсти. Фульк взял ее за ягодицы, она прижала бедра к его бедрам и почувствовала, что его член уже тверд, как палица.

Целуя и лаская друг друга, они яростно срывали при этом одежду. Мысль о том, что кто-то может отодвинуть портьеру и обнаружить их, лишь прибавляла моменту остроты. В комнате не было кровати, только совершенно непригодная для совокупления узкая скамейка и пол, устланный колючим тростником. Однако имелась еще лохань.

– Места хватит для двоих, – промурлыкал Фульк. – Если сядешь ко мне на колени.

Засмеявшись, Мод оглядела его чресла.

– Ты уверен?

Фульк шагнул в лохань, сел в горячую воду и протянул Мод руку.

– А ты иди ко мне и проверь!

Мод хихикала, как девчонка, когда, опираясь на его руку, шагнула в ванну, но затем расставила ноги и опустилась вниз, словно опытная женщина.

– Ну как? – спросил Фульк, затаив дыхание. – Я был прав? Хватает места?

– Еле-еле, – ответила Мод, но все же двинулась вперед, наседая на мужа, и была вознаграждена вырвавшимся у него вздохом наслаждения.

Пожалуй, тут было не слишком удобно, но это лишь усиливало ощущения. Кроме того, в таком положении Мод могла по собственному желанию управлять темпом. С плотоядной улыбкой, играющей на губах, она начала бесконечно медленное, изысканно медленное движение.

Остававшаяся вода уже почти остыла, когда они вышли из лохани. Мод села на скамейку, одевшись в чистое белье, и промокнула влажные концы волос. Фульк, вымотанный до предела, попытался неловкими пальцами застегнуть шоссы.

– Сомневаюсь, что даже самая умелая банщица в Саутуарке смогла бы продемонстрировать такое искусство, как ты, – сказал он.

Мод глянула на него через полуопущенные ресницы:

– А откуда ты знаешь про банщиц в Саутуарке?

– Я не… Ну, так только, по слухам. И потом, ты не оставляешь мне ни сил, ни средств, чтобы я представлял хоть отдаленный интерес для девок из Саутуарка.

– Рада это слышать! – Мод склонила голову набок. – Сейчас у тебя мозги прочистились? Или я заставила тебя окончательно их потерять?

– Что-что? – непонимающе заморгал он.

– Ты сказал, что потом сообщишь мне нечто важное, о чем умолчал в письме, – когда удовлетворишь желание и будешь в состоянии членораздельно разговаривать.

– Ах да! – Фульк наконец справился с последним крючком и поднял голову. Лицо его осветила улыбка. – Ты права. Я действительно чувствую себя так, будто у меня мозги через сито просеяли… не говоря уже об остальных частях тела.

– Хватит паясничать! – негодующе перебила мужа Мод. – Рассказывай, что за новости.

– Мне снова придется уехать, – сказал он, – хотя и не в ближайшее время, не раньше чем через месяц.

Она с подозрением вглядывалась в лицо мужа:

– И куда?

– В Ирландию.

– В Ирландию?!

Мод представила себе Ламборн, Девон, Йоркшир. Холодное Ирландское море. Тускло-зеленые и мглисто-серые тона. Могилу Теобальда. Значит, пропало лето и, скорее всего, половина осени. Предчувствие опасности заклубилось в мозгу, как влажный ирландский туман.

– Зачем?

Фульк облачился в чистую короткую котту:

– Это связано с землями, которые ты получила в наследство от Теобальда. Уильям Маршал, как их сюзерен, попросил меня поехать, поскольку сам он занят при дворе и Иоанн пока не хочет его отпускать. Эти земли находятся под моей ответственностью, так же как и остальные.

Голова Фулька показалась из выреза котты. Мокрые взъерошенные волосы торчали черными сосульками.

– Это входит в число обязанностей, от которых я уклониться не могу. И сама понимаешь, если Уильям Маршал просит об услуге, отказать ему нельзя.

Мод поникла головой:

– А разве английские земли не требуют твоего внимания и присутствия?

– В данный момент – нет. Там вполне справляются братья.

– А ты не можешь послать их вместо себя в Ирландию?

– Нет, – вздохнул Фульк, – это исключено. Мне придется ехать самому. – Он взял с сундука пояс.

Мод отложила гребень и закинула волосы за плечи.

– Если иначе никак, то я поеду с тобой. – (Фульк открыл рот.) – И не говори мне, что это опасно или что там неподходящее место для женщины. Тебе прекрасно известно, что некоторое время я жила с Теобальдом в Ирландии. Место как место, ничем не хуже других.

И тут ей вдруг отчетливо представилась женщина со странным именем, васильковыми глазами и влажным алым ртом, та самая, что навещала Теобальда накануне его смерти, словно предвестница злого рока. Предчувствие опасности усилилось.

– Мод, я…

– Даже не пытайся меня переубедить! – с жаром воскликнула она.

Фульк покачал головой и рассмеялся, застегивая пояс на талии:

– Господи Иисусе, Мод, ты чудо! Ты по-прежнему та маленькая девочка с чужим мячиком в руках, решительно настроенная любой ценой вступить в игру. Что за манера нападать на мужа, не дав ему и рта раскрыть. Я вовсе и не собирался спорить, а хотел лишь сказать, что если ты выдержишь дорогу, а также влажный ирландский климат и вечные туманы, то я, со своей стороны, буду только рад. Будь моя воля, я бы вообще никогда с тобой не разлучался! – Мод вздохнула, несколько смутившись, но не желая этого показывать. Фульк усмехнулся и притянул жену к себе. – Ну, не хмурься. Жизнь слишком коротка, чтобы дуться.

– Я не дуюсь, – сказала Мод, слегка покривив душой. – Просто я уже мысленно пакую плащи в сундуки. – Она помолчала и улыбнулась. – Хотя, если ты будешь рядом, мне не потребуется никаких плащей, чтобы согреться.

Мод поцеловала мужа, легонько куснув его за ухо, чтобы не расслаблялся, и, помня, что в зале ее ждет голодное войско, стала спешно заканчивать туалет.