Глава 21

С мягким уютным шепотом дождь накрывал серой пеленой яркую зелень травы. Капли его, невесомые, словно паутинки, падали одна за другой. Мод уже привыкла к влажному климату, к постоянно набегающим с Ирландского моря тяжелым облакам, к мягкому гортанному языку местных жителей: здесь почти не слышно было певучего французского или протяжного английского. Она свыклась с чувством, что живет словно бы на краю земли, где зима и лето, осень и весна сменяют друг друга, однако само время словно бы застыло навеки. И где всегда идет дождь.

Поднявшись с кровати, Мод выглянула в окно. Мягкий стук дождя о ставни звучал музыкой. Ей вдруг смертельно захотелось хоть на мгновение увидеть добрую улыбку солнца, захотелось, чтобы теплые отблески света выписали узоры на выстланном тростником полу и прогнали запах плесени с деревянных стен донжона.

Холодной мокрой зимой Мод жалась к очагу, шила при свете свечей и тростникового факела, плела тесьму, слушая арфы бардов и длинные баллады, в которых рассказывалось об истории их родной земли. Не забывала она и упражняться с луком, невзирая на дождь, так что в конце концов стала попадать в яблочко чуть ли не с закрытыми глазами.

В те редкие дни, когда в ненастье выдавался просвет, они с Теобальдом вместе выезжали верхом на природу, дикую и прекрасную, словно сады Эдема. С гордостью и смирением лорд Уолтер показывал жене основанные им религиозные общины: монастыри в Уотни, Арклоу и Нине. И всякий раз выказывал намерение перед смертью вступить в монашеский орден. Нет-нет, он пока еще вовсе не собирается умирать… Но когда придет время, ведь каждому из нас определен свой срок…

Вчера вечером в зале бард пел новую балладу, которую сложили по ту сторону моря. Ее привезли сюда бродячие торговцы и жонглеры, приплывшие из Англии в Лимерик по реке Шаннон. В балладе рассказывалось об отважном разбойнике Фульке Фицуорине, который ограбил короля Иоанна, забрав у него дорогие ткани и драгоценные камни, а потом перехитрил преследователей, переодевшись монахом, и оставил их связанными в сторожке ближайшего аббатства.

Последнюю часть истории Теобальд раскритиковал как сомнительный вымысел, но Мод призадумалась. Учитывая, что Фульк постоянно балансировал на лезвии ножа, он вполне мог совершить и такое.

Пришла Барбетта, помочь госпоже надеть нижнюю котту из беленого льна, а сверху – платье из теплой зеленой шерсти и плащ из клетчатой ткани, как носили местные жители.

– Там, внизу, посетители, миледи, – сказала Барбетта, прилаживая на воротнике плаща круглую серебряную фибулу. – Ирландская леди, которая вполне сносно говорит по-французски и, кажется, знает милорда Уолтера.

– Как ее зовут?

Барбетта пожала плечами:

– Не знаю, миледи. Она назвала свое имя, но, по мне, так это прозвучало как восклицание, которое издают мужчины, когда упражняются на мечах.

Мод улыбнулась уголками губ:

– Похоже, гостья тебе не слишком понравилась.

– Ваша правда, миледи! Наверное, это потому, что больно уж она красивая. Когда я уходила, все мужчины пялились на нее, открыв рты, и ловили каждое слово гостьи. Говорят, святой Патрик прогнал из Ирландии всех змей. Ну так одну, видать, он все-таки оставил.

Мод была заинтригована, и скука очередного дня, тихого и серого, слегка отступила, побежденная любопытством. Женщина, которая не только сумела обратить на себя внимание Теобальда, но и заставила его засидеться допоздна, наверняка особа незаурядная. Да еще и имя ее, если верить Барбетте, смахивает на звук, который выкрикивают мужчины на поле боя… А ведь похожее восклицание они издают и в постели.

Когда Мод пришла в зал, Теобальд сидел за обеденным столом, даже не глядя на еду. Он был в своем привычном одеянии, длинном робе: черное как уголь и лишенное украшений платье мало отличалось от монашеского хабита, если не считать позолоченного кожаного пояса и свисавшего с него изящного охотничьего ножа.

Теобальд внимательно слушал женщину, сидевшую по левую руку от него. Собеседница была элегантно одета по нормандской моде. Розовое шерстяное платье на шнуровке подчеркивало изгибы груди и бедер, а вуаль была накинута так, чтобы не скрывать белой шеи и блестящих черных кос. Рука незнакомки покоилась на рукаве Теобальда, и даже издалека можно было заметить, что она вовсю кокетничает с хозяином дома.

Мод подошла поближе и поняла, что гостья старше, чем ей показалось вначале. Тонкие морщинки лучиками разбегались от уголков васильковых глаз, а между носом и ртом залегли две неглубокие складки.

– Милорд. – Мод церемонно присела перед мужем в книксене с немым вопросом в глазах.

Кашлянув, Теобальд поднялся, поцеловал жене руку и усадил ее по другую сторону от себя.

– Миледи, это Уна О’Доннел. Она приехала сюда с сыном, который собирается стать облатом в Уотни.

Мод пробормотала какое-то учтивое приветствие. Так вот почему Теобальд смотрит гостье в рот. Ее сыну предстоит приобщение к таинствам.

– Я была знакома с вашим мужем много лет назад, когда он приехал с принцем Иоанном укрощать ирландцев, – произнесла женщина хрипловатым певучим голосом. – И дело прошлое, но мы с ним тогда даже могли бы пожениться.

Мод издала восклицание, выражающее вежливый интерес, и приняла от оруженосца хлеб, сыр и вино. Уна… Ну и имечко! И впрямь словно звук, который мужчины выкрикивают в пылу битвы или в постели.

Заметив, что последняя фраза гостьи сильно смутила Теобальда, Мод уточнила:

– Ну и почему же вы не поженились?

– Ха, его было не так-то просто обвести вокруг пальца, – засмеялась Уна. – Хотя я и пыталась. Вы помните? – Она игриво похлопала Уолтера по руке. Тот молча покачал головой. Вид у него при этом был хмурый. А гостья никак не унималась: – А ведь вы, Тео, неплохо танцевали в свое время!

– Он до сих пор неплохо танцует, – сказала Мод, глянув на мужа. Тому явно хотелось провалиться сквозь землю.

– И я тоже. – Уна отпила из бокала. – Хотя сейчас, разумеется, танцую уже не так часто, как раньше, да и партнеров у меня стало намного меньше. Наверное, всех нас это рано или поздно ждет. – Она выразительно пожала плечами.

Мод решила, что сейчас самое время переменить тему.

– Значит, ваш сын собирается принять новициат? – поинтересовалась она.

Уна улыбнулась краешком губ и чуть прищурила глаза:

– Мой средний сын. Руадри.

Она показала на двух красивых мальчиков, крупных светловолосых подростков, сидевших за столом прямо под помостом.

– Адам приехал составить мне компанию. А Коллум, младший, остался дома. – Она посмотрела на Теобальда и улыбнулась. – К сожалению, мой второй супруг скончался почти семь лет назад, а перед этим некоторое время хворал.

Мод удивилась, почему женщина улыбается, говоря об этом, но решила, что не хочет знать ответ.

– Да, мы слышали о вашей потере, – без выражения произнес Теобальд.

Уна допила вино и промокнула губы салфеткой, оставив на ней светло-розовое пятно.

– Скажите, милорд Уолтер, а что случилось с тем рослым юношей, вашим оруженосцем? Кем он теперь стал?

– Хорошим человеком, – коротко ответил Теобальд.

– Не сомневаюсь. Он походил на красивого молодого оленя, у которого пока еще не выросли рога. Меня так и подмывало вскружить ему голову – а ведь я бы смогла. – Она откинулась на спинку стула и чувственно провела пальцем вверх и вниз по ножке бокала. – Иногда я до сих пор ругаю себя за то, что тогда его отпустила.

– Едва ли эта беседа достойна матери будущего послушника, – оборвал ее Теобальд, уже не скрывая раздражения. Он потер лоб и нахмурился.

– Но это же Руадри собрался в монастырь, а не я, – беззлобно ответила Уна. – Приберегите свои проповеди для него, а мне позвольте жить по собственному разумению.

У Теобальда дернулась щека, но он сдержался и лишь нахмурился.

Уна искоса посмотрела на Уолтера, и тень улыбки тронула уголки ее рта.

– Ну ладно, признаю, мои речи были неуместны. Надеюсь, дела у Фулька идут хорошо и он вспоминает меня с такой же нежностью, как и я его. – Она опустила бокал и встала. Зашелестела тяжелая ткань, распространяя в воздухе мускусный аромат духов. – Ну что, милорд Уолтер, вы так и просидите тут целый день или все-таки покажете мне этот ваш монастырь?

Мод почувствовала, что ее, законную жену, фактически отодвинули в сторону. Леди О’Доннел вела себя так, будто Мод была здесь посторонней. «Девчонка эта опасности не представляет, с ней можно не церемониться», – прочитала она в глазах женщины.

– Миледи, могу показать вам дом для гостей, – вставая, сказал Теобальд. – Дальше женщинам, к сожалению, нельзя, а вот вашего сына милости прошу все осмотреть.

– Что ж, придется удовольствоваться домом.

Они ушли вместе с обоими мальчиками. Мод растерянно смотрела им вслед. Можно было бы, конечно, заявить, что она тоже пойдет, и этим поставить всех в неловкое положение, но зачем? Подозвав оруженосца, Мод велела принести ей лук и колчан. Оставалось лишь уповать на то, что визит Уны не слишком затянется.

Теобальд, с напряженным от боли лицом, потер лоб согнутым большим пальцем.

Мод озабоченно следила за мужем. В последнее время он стал подвержен изнурительным приступам мигрени, причем они случались все чаще. Неудивительно, что после такого напряженного дня, как сегодняшний, головная боль возобновилась. Мод велела Барбетте принести вина с ивовой корой и подошла к Теобальду.

– Я рада, что она уехала, – сказала Мод, положив руку ему на лоб.

Уна О’Доннел распрощалась с хозяевами вскоре после полудня, оставив сына на попечении аббатства Уотни.

– Уна всегда любила осложнять людям жизнь, – ответил Теобальд, прикрыв глаза. – Сегодня она вознамерилась доказать, что, даже имея почти взрослых сыновей, по-прежнему может дать фору любой женщине в округе. – Он с трудом улыбнулся. – Полагаю, это было бы так, состязайся они в распутстве. Между прочим, ходят слухи, что леди О’Доннел намеренно сделала калекой своего второго мужа, чтобы развязать себе руки.

– Сделала мужа калекой? – потрясенно повторила Мод. – Неужели она хотела его убить?

– Нет, убивать было не в ее интересах, – криво усмехнулся Теобальд. – Уна бы этим ничего не выиграла, поскольку в таком случае просто получила бы еще одного мужа-нормандца, который стал бы управлять ее землями. Де Шомон якобы был ранен на охоте – по крайней мере, так всем рассказывали. На самом же деле он получил удар по голове, от которого лишился ума. Очевидно, она некоторое время, пока интерес к истории не угас, поддерживала его жизнь, а когда супруг умер, вышла замуж за Ниалла О’Доннела, которого уже выбрала сама. Нет сомнения, что эти юноши – его семя, а не Ги де Шомона.

Не в характере Теобальда было пересказывать досужие сплетни. То, что он поведал сейчас жене, было отвратительно, и Мод, содрогнувшись, в ужасе перекрестилась. Но в то же время ей хотелось узнать, почему эта дама вспоминала про Фулька.

Теобальд догадался об этом и сказал:

– Да, Уна О’Доннел всегда была беспощадна и эгоистична. Не задумываясь, легла в постель к Иоанну и, не вмешайся я тогда, вонзила бы когти и в Фулька.

– А как ты вмешался?

Мод снова захотелось перекреститься.

– Пригрозил, что убью ее, если она закрутит с Фульком роман. Он тогда был еще совсем зеленым юнцом.

– И она тебя послушалась?

Теобальд встал и направился к кровати, чтобы прилечь.

– Не потому, что испугалась. Думаю, Уне искренне нравился Фульк, и поэтому она решила его пощадить. Видела его огромных псов? – (Мод кивнула.) – Они потомки собаки, которую Уна подарила ему на прощание. Мне кажется, ее влечение к Фульку было рождено не одной лишь похотью.

– А как он к ней относился? – Голос Мод прозвучал ровно: не хватало еще ревновать.

– Фульк тогда еще только-только поступил ко мне оруженосцем и, разумеется, как всякий юноша, интересовался женщинами, причем интерес этот подогревался полным отсутствием опыта. Ну а Уна… – Теобальд пожал плечами. – Она была примерно такого же возраста, как ты сейчас, но в сотню раз менее целомудренной. Да ты и сама видела, как она вела себя в зале. Эта ее манера говорить, касаться руки. Представь себе, какое впечатление она должна была произвести на молоденького парнишку.

Мод ничего не ответила, ибо слишком хорошо это себе представляла. И в душе согласилась с Барбеттой, что святой Патрик и впрямь избавил Ирландию не от всех змей. Слава богу, что Фульк сейчас в Англии и у него нет причины ехать за море и возобновлять старые знакомства.

Вино с ивовой корой не помогло, и утром головная боль у Теобальда разыгралась еще сильнее. Кроме того, он жаловался, что видит все вокруг как-то странно: расплывчато и размыто. Бедняга тряс головой, в тщетной попытке вернуть окружающему миру четкость, но от этого ему становилось только хуже. Мод хотела, чтобы он до вечера полежал в кровати. Теобальд настаивал, что встанет. Наконец они договорились, что посетители, которым необходимо видеть лорда Уолтера, придут к нему в спальню. Несмотря на плохое самочувствие, Теобальд был деятелен. Весь день он принимал посетителей и надиктовал целую кипу писем и записок.

– Может, отдохнешь маленько? – предложила Мод, которую такое поведение супруга тревожило. – Дела подождут.

– Есть дела, которые не станут ждать, – возразил он.

Мод не видела смысла спорить с мужем: не могла же она отослать прочь всех, кто стоял рядом с его кроватью, поскольку Теобальд специально просил их прийти.

И снова Мод прибегла к помощи лука и стрел, надеясь разогнать невеселые мысли. Она понимала, что Теобальд уже миновал лучшую пору своей жизни, однако и стариком его еще назвать было нельзя. Он всегда отгораживал ее от внешнего мира, служил надежной защитой, и теперь, когда мужа сразила болезнь, Мод чувствовала себя уязвимой.

Два часа спустя, когда она беседовала в зале с кем-то из жен рыцарей, к ней в панике примчался оруженосец и позвал госпожу в спальню. Лорд Уолтер пожаловался, что боль стала невыносимой, потом его несколько раз стошнило, и он потерял сознание. Теобальд еще дышал, и глаза его были открыты, но тщетно взывали к нему окружающие, ибо он на это никак не реагировал.

С ужасным предчувствием Мод поспешила в спальню. Пока оруженосец ходил за Мод, кровать и самого Теобальда привели в порядок. Когда Мод увидела плотные хрустящие простыни и неподвижно лежащего на них человека, у которого едва заметно поднималась грудь, ей невольно представился мертвец в гробу.

– Тео?

Мод склонилась над мужем и взяла его за руку. Она оказалась холодной и вялой. Зрачок одного глаза увеличился и помутнел.

– Тео, ты меня слышишь?

Тишина. Мод обвела взглядом мрачные лица собравшихся, и ей стало жутко.

Пришел аббат, а с ним лекарь, брат Кормак, пухлый добродушный монах. Отчаянно кусая губы, чтобы не зарыдать, Мод наблюдала, как тот аккуратно и ловко осматривает Теобальда. Рядом сурово стоял аббат, спрятав руки в рукава хабита.

– Боюсь, что у него был удар. – Брат Кормак говорил по-французски, но с сильным гэльским акцентом. В его карих глазах застыла скорбь. – Я подал бы вам ложную надежду, миледи, если бы сказал, что ваш супруг поправится, хотя в жизни всякое случается. Но, думаю, вам нужно приготовиться к худшему: уже сегодня вечером Бог может призвать его к себе.

– Но сделайте же хоть что-нибудь! – вскричала Мод. – Неужели вы не в силах ему помочь?!

– Дочь моя, на все воля Господа, – мягко сказал монах.

– Но Тео не может умереть, он нужен мне!

Она отвернулась, закрыв лицо руками и сотрясаясь всем телом. Неожиданно из удачливой лучницы, посылающей в цель стрелу за стрелой, она превратилась в мишень, получающую один удар за другим. Барбетта, утешая, обняла госпожу за плечи. В руки Мод настойчиво вложили бокал с «уишке беа», но она оттолкнула его. Вырвавшись из объятий служанки, Мод побежала в уборную и наклонилась над ямой. Ее рвало.

Первый шок миновал, но боль осталась: казалось, словно внутренности ее сжимал железный кулак. Мод, глубоко дыша, прислонилась к стене. У нее еще будет предостаточно времени погрузиться в свои страхи. А сейчас надо сдерживать эгоизм, ее долг – быть рядом с Теобальдом.

Выпрямившись и подняв подбородок, Мод вернулась в спальню и подошла к кровати. Теобальд не пошевелился, глаза у него были закрыты.

– Он слышит то, что мы говорим? – спросила она.

– Кто же это знает? – пожал плечами брат Кормак. – Может, да, может, нет, миледи. – И с этими словами он отступил на шаг.

Мод закусила губу. Присев у кровати, взяла в ладони безжизненную руку Теобальда. Он не ответил ей обычным пожатием, полным силы и утешения. В сердце Мод вновь начал медленно заползать ужас. Она проглотила удушающий комок в горле и подняла глаза на аббата.

– Мой муж хотел закончить свои дни членом вашего ордена. Я прошу вас постричь лорда Уолтера в монахи. И если ему суждено умереть, то похороните его здесь, среди ваших братьев.

– Быть по сему, дочь моя, – склонил голову аббат.

Мод прижалась щекой к неподвижной руке Теобальда.

– Пусть это произойдет прямо сейчас, – попросила она, и проговорить это ей удалось твердо, голос Мод не дрожал от слез, хотя внутри ее они лились океаном. Убрав вялую руку мужа под покрывала, она поцеловала его в щеку и прошептала: – С Богом! Знай, что я люблю тебя и твоя любовь значила для меня все.

Его взгляд был пустым, как чистый лист пергамента, и Мод не понимала, услышал ли ее Теобальд, или же его душа уже пребывает за пределами мирских забот. Прикусив губу, чтобы не заплакать, она поднялась и отступила в сторону, пропуская монахов.

Теобальд умер, когда над Шанноном спустился бледный закат. Он мирно скончался под тихое пение монахов и скорбные крики чаек над устьем реки. Дрожащий свет свечей отражался в святом елее, которым был помазан его лоб, а сложенные на груди руки сжимали серебряный крест с мощами.

Мод заметила, что слезы у нее наконец высохли и рыдать она больше не в состоянии. Защита, которая укутывала ее, как плащ, и придавала чувство безопасности, исчезла и сменилась тягостным чувством: впереди была лишь непроглядная мгла, унылая и неведомая. Хорошо Теобальду: он обрел покой. Нет, Мод не то чтобы завидовала мужу, но в душе обижалась на него за то, что он оставил ее беззащитной перед всем миром, и теперь наверняка найдется немало алчных мужчин, которые одним жадным глотком проглотят вдову лорда Уолтера.