Роджер вышел из дома и остановился на крыльце, вдыхая холодный воздух позднего утра. Позднего? Хотя еще только полседьмого, он привык вставать намного раньше. Солнце поднялось над каштанами на самом высоком хребте, и его золотой диск просвечивал сквозь последнюю желтую листву.

В воздухе еще ощущался запах крови, но о бизоне теперь напоминало лишь темное пятно среди тыквенных грядок. За покосившейся загородкой скреблись цыплята, в каштановой роще искало пропитание небольшое семейство свиней.

Роджеру почудилось, что прошла не пара дней, с тех пор как он занялся хозяйством, а месяцы, а то и годы. Вернулось странное чувство нереальности происходящего, о котором он уже начал забывать. Казалось, закрой глаза – и вдохнешь выхлопные газы на Брод-стрит в Оксфорде, а впереди очередное спокойное утро в окружении пыльных томов Бодлианской библиотеки.

Он хлопнул себя по бедру, чтобы отогнать наваждение. Здесь Ридж, а не Оксфорд, и ему придется поработать руками, а не головой. Нужно окольцевать деревья, собрать сено, причем не на лугу, а на маленьких клочках земли, разбросанных в горах, – охапка здесь, охапка там, и вот уже хватит на то, чтобы прокормить зимой еще одну корову.

Нужно заделать дыру в крыше коптильни, на которую упало дерево, потом заново перекрыть ее и порубить дерево на дрова. Выкопать дыру под новую уборную, пока земля не замерзла или не превратилась в грязь. Обмолотить лен. Нарубить жердей для изгороди. Починить прялку Лиззи.

Сам себе он казался сейчас глупым и беспомощным, не способным сделать простейший выбор. Он спал достаточно и успевал отдохнуть после изнуряющей работы, однако отчаянная попытка доставить Джейми домой и явившееся потом семейство Кристи отняли у него все душевные силы.

Роджер взглянул на небо, прочерченное редкими нитями перистых облаков. Дождя пока не предвиделось, значит, крыша может подождать. Итак, сено, а потом деревья. Прихватив флягу с элем и пакет с бутербродами, которые сделала Бри, он направился за серпом и топором.

В тени под елями было холодно, но солнце поднялось уже достаточно высоко, согревая на освещенных участках. Мускулы разогрелись от ходьбы, и к тому времени, как Роджер добрался до первого высокогорного луга, он вновь почувствовал себя частью этого мира, гор и лесов. Будущее теперь представлялось сном или смутным воспоминанием. Он осознавал, где находится, и в голове окончательно прояснилось.

Он оставил топор под деревом и начал косить траву.

То была не скучная, монотонная работа, когда взмахом двуручной косы ты укладываешь ровные полосы травы. Нет, здесь, на небольших прогалинах, приходилось одной рукой собирать в пучок высокие стебли мюленбергии и бородача, а другой – срезать их под самый корень и пригоршнями забрасывать в принесенный с собой мешок.

Этот труд не требовал особых физических усилий, однако нельзя было отвлекаться, потому что в густых зарослях травы могли встретиться крупные камни, небольшие кусты, трухлявые сучья и колючие побеги ежевики. Такая работа успокаивала, и скоро Роджер погрузился в свои мысли, размышляя о том, что рассказал ему Джейми на погруженном во тьму горном склоне под звездным небом.

Кое о чем он и так знал, например, почему враждуют Алекс Макнил и Нельсон Макивер, что сын Патрика Нири – вор, какую землю можно продать, когда и кому. Но о некоторых вещах он даже представления не имел. Он стиснул губы, размышляя о Стивене Боннете.

И о том, что делать с Клэр.

– Если я умру, она должна уйти, – сказал Джейми, очнувшись от лихорадочного беспамятства. Он с неожиданной силой вцепился в руку Роджера, и его глаза потемнели. – Пусть она уйдет. Заставьте ее. Уходите все вместе, если сможете забрать ребенка. Но она должна уйти. Пусть пройдет через камни.

– Зачем? – тихо спросил Роджер. – Проходить сквозь камни очень опасно.

– Ей опасно оставаться здесь без меня.

Его взгляд потерял остроту и затуманился. Веки смежились, и Джейми устало сгорбился. А потом вдруг вновь открыл глаза.

– Она из Древних, – сказал он. – Если кто-то узнает, ее убьют.

И больше не произнес ни слова, пока остальные охотники не нашли их утром.

Сейчас, в ярком свете осеннего солнца, вдали от стонущего ветра и танцующих языков пламени той одинокой ночи в горах, Роджер пришел к выводу, что Джейми бредил и его страхи – лишь последствия лихорадки и медленно отравляющего кровь змеиного яда. И все же никак не мог забыть те слова.

«Она из Древних», – произнес тогда Джейми на плохом английском. Если бы он говорил на гэльском, смысла было бы больше. «Она ban-sidhe». Роджер задумался. Неужели Джейми на самом деле считал свою жену волшебным существом, а не просто мудрой земной женщиной?

Даже в его времени вера в «иных» еще сильна. А в этом веке? Фрейзер верил в привидений, не говоря уже о святых и ангелах. Воспитанный пресвитерианцем, Роджер не видел разницы между свечкой для святой Женевьевы и блюдцем молока для фейри. Однако он с неловкостью признавал, что никогда не прикоснулся бы к молоку, оставленному для маленького народца, и не стал бы смеяться над амулетом, повешенным в коровнике или над входной дверью.

От работы ему стало жарко – рубашка прилипла к плечам и струйки пота потекли по шее. Он остановился, чтобы глотнуть воды из фляги и повязать платок на лоб.

А если Джейми прав? Конечно, мысль о том, что он, Брианна или Клэр принадлежат к народу фейри, казалась смешной… на первый взгляд. Если подумать… Они действительно отличались от остальных. Не каждый способен пройти сквозь камни, не говоря уже о том, чтобы выжить там.

А ведь были и другие. Гейлис Дункан, например. Или тот неизвестный путешественник с серебряными пломбами, чью отрезанную голову Клэр обнаружила в диких землях… Роджер похолодел, несмотря на бегущий ручьями пот.

Джейми похоронил голову на холме возле дома и прочитал короткую молитву. Так на солнечной поляне, предназначенной для кладбища Фрейзер-Ридж, появился первый обитатель. По просьбе Клэр он отметил это место грубо отесанным куском гранита с зелеными прожилками серпентина. Без надписи… А что они могли написать?

Может, Джейми был прав? «Уходите все вместе, если сможете забрать ребенка».

А если они не уйдут? Тогда и их похоронят на солнечной поляне: его, Брианну и Джемми, и над каждым установят свой кусок гранита. Вот только на них будут выбиты имена. Какие даты там напишут? С Джемми все ясно, а вот с остальными…

«Если сможете забрать ребенка». Роджер надеялся, что теория Клэр верна и способность проходить через камни заложена в генах, вроде цвета глаз или группы крови. Если отец Джемми Стивен Боннет, то вероятность, что малыш ее унаследовал, – пятьдесят на пятьдесят, а если он – тогда три шанса из четырех.

Роджер рубанул серпом по траве, и зерна разлетелись, словно шрапнель. Потом вспомнил маленькую розовую фигурку под подушкой и глубоко вздохнул. А если она сработает и родится еще один ребенок, теперь уже наверняка его собственный? Шансы будут три к четырем, или на семейном кладбище появится еще один камень?

Мешок был полон, и хорошей травы на прогалине почти не осталось. Роджер взял топор, перекинул мешок через плечо и направился к расположенному высоко в горах кукурузному полю.

Здесь тоже все приходилось делать не так, как на равнинах Британии. Этот клочок земли еще оставался частью девственного леса, и кукуруза росла между высокими деревьями, черными и безжизненными на фоне бледного неба. С них кольцами сняли кору и оставили умирать. Так расчищали землю под новое поле. Мертвые деревья пропускали достаточно солнечного света, чтобы под ними могла расти кукуруза. Через два-три года корни сгниют, сухие стволы можно будет выкорчевать, порубить на дрова и увезти отсюда. Однако сейчас жуткое сборище черных пугал простирало над полем голые ветви.

Кукурузу уже собрали. Стаи плачущих горлиц искали жуков среди высохших стеблей, а выводок куропаток, испуганный приближением человека, рассыпался по земле, словно пригоршня гальки. Трехпалый дятел, сидящий высоко на дереве, испуганно завопил и перестал барабанить, рассматривая нежданного гостя, но убедившись, что тот безопасен, вновь взялся за дело.

– Лучше спасибо скажи, – проворчал Роджер, опустив мешок и доставая из-за пояса топор. – Тебе же больше жуков достанется.

Мертвые деревья привлекают несметное количество насекомых, и на каждом поле можно обнаружить несколько дятлов. Склонив головы, птицы слушают, как скребется под корой их добыча.

– Прости, – едва слышно прошептал Роджер выбранной жертве. Хотя странно жалеть деревья в этих диких лесах, где каждую весну молодые побеги прут из едва растаявшей земли с такой силой, что даже скалы трескаются, а горы покрыты деревьями так густо, что воздух пропитан голубоватой дымкой их испарений.

Все эмоции разом исчезли, как только Роджер взял в руки топор, а к третьему стволу пот по спине тек градом, и он проклинал эту несуразную работу.

Ему не нравился такой способ достижения цели. Вырубать деревья было намного честнее, чем оставлять их медленно умирать без воды, которой мешало подняться от корней лишенное коры кольцо. Хотя осенью, когда деревья уже спали, совесть его так не мучила. Он думал, вернее, надеялся, что они спокойно умирают во сне.

Роджер энергично вырубал кольцо на толстом стволе, так что куски ароматной древесины летели во все стороны, и, не медля ни минуты, принимался за новую жертву. Естественно, он бы никому не позволил услышать, как извиняется перед деревьями. Джейми всегда произносил молитву над убитыми животными, однако деревья для него были лишь строительным материалом, горючим, да еще чертовой помехой.

Над головой внезапно завопил дятел. Роджер обернулся, чтобы взглянуть, из-за чего шум, и заметил между деревьями невысокую жилистую фигуру. Пришел Кенни Линдси, чтобы заняться той же работой, и, увидев Роджера, отсалютовал ему топором.

– Madain mhath, a Smeòraich! Я тут слышал, у нас новичок появился?

Роджер уже давно перестал удивляться тому, как быстро распространяются новости в горах. Он просто протянул Линдси флягу с элем и рассказал о новой семье.

– Значит, их зовут Кристи? – переспросил Кенни.

– Томас Кристи, его сын и дочь. Ты его знаешь, наверное. Он в Ардсмуре был.

– Ага.

Роджер вновь заметил странную реакцию на это имя.

– Значит, Кристи, – еще раз повторил Кенни, словно пробуя имя на вкус.

– Что не так с этим Кристи? – спросил Роджер, с каждой минутой чувствуя себя все более неловко.

– Не так? – удивленно переспросил Кенни. – Все с ним в порядке.

– Ну, мне показалось, что тебя это имя слегка удивило, вот я и думаю, может, этот человек вор, или пьяница, или еще чего похуже.

До Кенни наконец дошло, и понимание осветило его небритое лицо, словно солнце утренний луг.

– А-а, теперь сообразил. Нет, нет, насколько я знаю, Кристи человек вполне приличный.

– Насколько знаешь? А разве вы не были вместе в Ардсмуре? Он мне так сказал.

– Да, точно, – согласился Кенни не совсем уверенно.

Роджер задал еще пару вопросов, однако в ответ Линдси пожал плечами, и они приступили к работе, останавливаясь лишь для того, чтобы глотнуть воды или эля. Хотя, слава богу, погода стояла прохладная, от работы они так разогрелись, что пот тек по спине ручьями, и когда фляга почти опустела, Роджер вылил остатки воды на голову, чтобы охладить горячую кожу.

– Зайдешь к нам в гости, a Smeòraich? – Кенни отложил топор, со стоном выпрямился и указал головой в сторону сосняка на другой стороне луга. – Мой дом вон там. Жена пошла свинину продавать, но у нас как раз есть свежая пахта.

Роджер с улыбкой кивнул.

– Конечно, зайду, спасибо, Кенни.

Он помог Линдси накормить скотину. У него была пара коз и свиноматка, и пока Кенни принес им воды из маленького ручья неподалеку, Роджер сложил сено в стог и бросил немного в козлиный загон.

– Отличная свинья, – вежливо заметил Роджер, когда Кенни насыпал в корыто дробленое зерно. Пятнистая зверюга с рваными ушами посматривала на них весьма злобно.

– Да эта тварь подлая, как гадюка, и такая же быстрая! – Кенни покосился на нее. – Вчера чуть не отхватила мне полруки. Я собирался ее к хряку Макдью отвести, а она не захотела.

– Да уж, если женщина не в настроении, ничего не выйдет, – согласился Роджер.

Кенни задумчиво покачал головой.

– Есть способ их смягчить. Мне тут Эван одну хитрость показал.

Он ухмыльнулся беззубым ртом и кивнул в сторону бочонка, стоящего в углу сарая, от которого исходил едкий запах перебродившего зерна.

– Неужели действует? – рассмеялся Роджер.

Перед глазами невольно всплыло видение – Кенни и его внушительная супруга Розамунда в постели; наверняка в этом странном браке без спиртного тоже не обошлось.

– Еще как, – уверенно заявил Кенни. – Она от перебродившего зерна сама не своя. Вот только если насыпать ей вдосталь – потом идти не сможет. Придется хряка к ней вести, как Макдью выздоровеет.

– А у нее сейчас течка? Тогда я хряка завтра приведу, – самонадеянно заявил Роджер.

Кенни изумленно взглянул на него, но потом довольно кивнул.

– Конечно, a Smeòraich. – Он немного помолчал, а потом, как бы между прочим, добавил: – Надеюсь, Макдью скоро встанет на ноги. Он уже виделся с Томом Кристи?

– Пока нет, но я ему рассказал.

– Ну и отлично.

Роджер прищурился, однако Кенни уже отвел взгляд.

Чувство неловкости, преследующее его с тех пор, как прибыл Кристи, все возрастало. Повинуясь внезапному импульсу, Роджер наклонился через стожок сена и схватил руку Кенни, сжав костяшки пальцев в тайном рукопожатии. Пожилой мужчина удивленно уставился на Роджера, щурясь от яркого света, льющегося из дверей. Потом опустил ведро, аккуратно вытер руку о поношенный килт и протянул ее Роджеру.

После рукопожатия отношения между ними остались дружескими, но все-таки едва ощутимо изменились.

– Кристи тоже, – сказал Роджер, и Кенни согласно кивнул.

– Да, мы все.

– Все, кто был в Ардсмуре? И Джейми?

Кенни вновь кивнул и нагнулся за ведром.

– С него-то все и началось. А вы не знали?

Роджер даже не попытался уклониться от ответа, а просто покачал головой. Он спросит у Джейми, когда тот будет достаточно силен, чтобы отвечать на вопросы. Потом взглянул Кенни прямо в глаза.

– И все-таки, что не так с Кристи?

Теперь, когда Линдси знал, что обсуждает брата-масона не с посторонним, его сдержанность исчезла. Он покачал головой:

– Нет, все в порядке. Просто я удивился, когда увидел его здесь. Они с Макдью никогда не ладили. Если бы ему было куда податься, он бы в Фрейзер-Ридж не сунулся.

Роджер очень удивился. Надо же, в Ардсмуре был тот, кто не считал, что из задницы Джейми Фрейзера светит солнце. Хотя почему бы и нет. Господь свидетель, этот человек умел заводить как друзей, так и врагов.

– Почему? – Он задал простой вопрос, однако Кенни перевел взгляд на выход из сарая, словно ища возможности сбежать. Не вышло – Роджер стоял у него на пути.

– Ничего такого, – ответил он, покорно опустив плечи. – Просто Кристи – протестант, ясно.

– Ясно, – сухо ответил Роджер. – Но он сидел в тюрьме вместе с якобитами. Хочешь сказать, в Ардсмуре из-за него были проблемы?

Вполне возможно. Даже в его времена между католиками и суровыми шотландскими сынами Джона Нокса особой любви не наблюдалось. Они обожали устраивать маленькие религиозные войны, и если уж начистоту, якобитское восстание – одна из них.

Возьмите несколько непоколебимых кальвинистов, которые верят, что Папа по ночам кусает их за пальцы, и поместите в тюрьму к мужчинам, которые во всеуслышание возносят молитвы Деве Марии. Да они такое устроят, что футбольные фанаты обзавидуются.

– А Кристи в Ардсмур как занесло?

– Он тоже якобит, и его вместе со всеми при Каллодене арестовали и потом посадили.

– Якобит – протестант?

Хотя почему бы и нет. В политике такие мезальянсы сплошь и рядом.

Кенни тяжело вздохнул, глядя, как солнце садится за вершины сосен.

– Пошли на двор, Маккензи. Раз уж Том Кристи здесь, будет лучше, если ты все о нем узнаешь. Если поторопимся – вернешься домой к ужину.

Розамунды дома не было, но Кенни принес табуретки, налил свежей холодной пахты и, как и обещал, начал свой рассказ. Кристи не был горцем. Во времена восстания он владел прибыльным бизнесом, который унаследовал от отца. У него работа тоже спорилась, и он решил заделаться джентльменом.

Тут как раз город захватил принц Чарли; Кристи надел свой лучший костюм и отправился на встречу с О’Салливаном, ирландцем, который занимался армейскими поставками.

– Никто не знал, о чем они говорили и что получил за это О’Салливан, но, когда Кристи вышел, у него в руках был контракт на поставку продовольствия шотландской армии и приглашение на бал в Холирудский дворец.

Кенни глотнул пахты и поставил кружку. Его усы украсила белая полоска.

– Макдью нам как-то рассказывал про эти балы. В Большой Галерее висят портреты всех шотландских королей, а еще там есть камины, украшенные голландскими изразцами, да такие огромные, что быка можно зажарить. Принц и его гости одеты в шелк и кружева. А какая там еда! Боже, чего там только на столах нет!

Глаза Кенни сделались круглыми и мечтательными, когда он припомнил эти рассказы, услышанные на голодный желудок. Он рассеянно слизнул с усов белую полоску и вернулся к реальности.

– Потом, когда армия покинула Эдинбург, Кристи ушел вместе с ними. Хотел присмотреть за своими вложениями или решил побыть на виду у принца, кто знает…

Роджер обратил внимание, что патриотизм в числе его мотивов Кенни даже не упомянул. Расчет или амбиции заставили Кристи остаться, неизвестно, но он пробыл с армией достаточно долго и бежал из Нерна за день до Каллодена на фургоне с продовольствием.

– Если бы бросил фургон и поскакал верхом – может, и добрался бы до Эдинбурга, – цинично заявил Кенни. – Но нет. Он нарвался на Кемпбеллов. Ну, знаете, правительственные войска.

Роджер кивнул.

– Говорили, он пытался выдать себя за торговца, однако один из фермеров, у которого он покупал зерно, поклялся всеми святыми, что видел Кристи с белой кокардой, вот его и повязали.

Сначала отправили в тюрьму Бервик, потом, по причинам, известным лишь Короне, перевели в Ардсмур, за год до того, как там появился Фрейзер.

– Как раз тогда и я туда попал. – Кенни заглянул в опустевшую кружку и потянулся за кувшином. – Тюрьма была старая, она уже и разваливаться начала, потому что много лет пустовала. Когда решили вновь ее открыть, пригнали людей из разных мест, человек сто пятьдесят. В основном осужденных якобитов, ну и еще пару воров и убийц.

Кенни нахмурился, и Роджер, не сдержавшись, улыбнулся в ответ.

Рассказчик из Кенни был никудышный, но говорил он так искренне, что Роджер без труда представил закопченные камни и группу людей в лохмотьях. Бедняги со всех концов Шотландии, оторванные от дома, семьи и друзей, брошенные, словно мусор в кучу компоста, где грязь, голод и теснота превращали их в диких зверей.

Люди объединялись для защиты в маленькие группки, и между ними начались конфликты. Словно галька во время прибоя, они сталкивались друг с другом, и горе тому несчастному, который окажется между ними.

– Еда и тепло, понимаете? – спросил Кенни. – В таком месте тебя больше ничто не интересует.

Томас Кристи возглавлял маленькую группку кальвинистов, которые держались особняком, делились едой и одеялами, защищали друг друга и вообще так кичились своей добродетелью, что католики быстро их возненавидели.

– Если бы кто-то из нас загорелся, а такое бывало, что человека бросали в очаг, пока он спал, они бы даже не помочились на него, чтобы пламя потушить, – сказал Кенни, качая головой. – Нет, еду они не воровали, но стояли в углу и громко молились, упоминая развратников, ростовщиков и идолопоклонников и судьбу, которая их ждет… А потом появился Макдью.

Осеннее солнце садилось, и на небритое лицо Линдси легли тени, однако Роджер заметил, как оно смягчилось при этом воспоминании.

– Второе Пришествие? – едва слышно спросил Роджер.

Кенни, к его удивлению, рассмеялся.

– Если вы имеете в виду, что многие из нас знали Sheumais ruaidh раньше, то да. Его привезли на лодке. А ведь он ненавидит лодки.

– Да, что-то слышал, – сухо ответил Роджер.

– Что бы вы ни слышали, это правда, – ухмыльнулся Кенни. – Он ввалился в камеру, весь зеленый, и его вырвало в углу.

Сначала он сидел тихо, присматриваясь и прислушиваясь, выясняя, что и как. Но он был джентльменом по крови, лэрдом и доблестным воином. Горцы его уважали, поэтому потянулись к нему за советом и помощью, а слабые искали у него защиту.

– У Тома Кристи в заднице запекло. Он-то считал себя самой большой лягушкой в нашем болоте.

Кенни нагнул подбородок и раздул щеки, выкатив глаза. Роджер расхохотался.

– И конечно, ему не нужны были соперники.

Кенни, не задумываясь, кивнул:

– Все было бы не так плохо, вот только многие из его паствы начали сбегать с молитв, чтобы послушать истории Макдью. А тут еще новый начальник…

Богла, прошлого начальника, заменили полковником Гарри Куорри. Несмотря на молодость, Куорри был опытным солдатом и успел повоевать и у Фолкерка, и у Каллодена. К заключенным он относился с уважением, много слышал о Джейми Фрейзере и обращался с ним, как с почетным военнопленным.

– Он пригласил Макдью к себе почти сразу, как заступил на пост. Уж не знаю, о чем они там разговаривали, но с тех пора раз в неделю стража забирала Макдью, чтобы он мог умыться и побрить бороду, а потом он ужинал с Куорри и вообще мог обращаться к тому в любое время.

– Подозреваю, Тому Кристи это не понравилось?

Роджер уже понял, что представляет из себя этот человек – умный, амбициозный и завистливый. Купец, который всего добился сам и стремился занять более высокое положение в обществе. Он еще до Каллодена осознавал, что лишен тех преимуществ, которые Фрейзер получил по праву рождения. Роджер даже пожалел Кристи. Нелегко простому смертному тягаться с Фрейзером.

Кенни, задрав голову, осушил свою кружку, с довольным видом отставил ее в сторону и, приподняв брови, указал на кувшин. Роджер махнул рукой, отказываясь от угощения.

– Нет, спасибо. Но масонство… как это случилось?

Солнце почти село. Придется добираться домой в темноте, нельзя ведь уйти, не узнав, как все было на самом деле.

Кенни заворчал, расправляя килт на бедрах. Гостеприимство это хорошо, но у него оставались еще кое-какие домашние дела. С другой стороны, нельзя забывать о вежливости, да и Дрозд ему нравился не только потому, что был зятем Макдью.

– Ну, ладно. Кристи не понравилось, что Макдью занял такое положение, он-то считал, что оно по праву принадлежит ему. Тем более Кристи тоже был вождем. Конечно, не таким хорошим, как Макдью, однако кое-кто за ним пошел, и не только божьи нытики.

Если Роджер и был шокирован такой оценкой братьев по вере, то не подал виду, желая дослушать историю до конца.

– И что случилось?

– Начались стычки. – Кенни пожал плечами.

Расколы и трещины, результаты столкновения двух тектонических плит, которые налегают друг на друга, пока одна не подомнет под себя другую.

– Мы видели, что Макдью что-то задумал, но он не тот человек, который будет делиться своими мыслями, вы же знаете.

«Почти ни с кем, – подумал Роджер, вспомнив тихий голос Фрейзера, заглушаемый воем осеннего ветра. – Однако мне он рассказал». От этой мысли в груди потеплело.

– Однажды Макдью вернулся поздно и вместо того, чтобы лечь спать, позвал меня и моих братьев, Гэвина Хейса, Ронни Синклера и… Тома Кристи.

Фрейзер разбудил шестерых и подвел их к одному из окон камеры, чтобы свет ночного неба освещал их лица. Они стояли вокруг него со слипающимися глазами, едва держась на ногах от усталости после тяжелого рабочего дня, удивляясь, что это может означать. Со времен последней стычки, когда двое мужчин подрались из-за какой-то мелочи, Кристи и Фрейзер не разговаривали между собой, но старались удержать своих людей.

Стояла тихая весенняя ночь. Прохладный воздух был наполнен ароматом свежей зелени и соленым запахом далекого моря. В такую ночь человек тоскует о свободе и мечтает свободно мчаться по земле, чувствуя, как темная кровь пульсирует в венах. Потому они стояли уставшие, но взволнованные и напряженные.

Вернее, Кристи был напряжен. Он недоверчиво смотрел на Фрейзера и его ближайших сотоварищей, опасаясь того, что они задумали. В камере находилось еще пятьдесят человек, и среди них сторонники Кристи. Позови он на помощь – они бы пришли. Однако человека можно убить до того, как он успеет открыть рот.

Джейми не сказал ни слова, а улыбнулся и протянул руку Тому Кристи. Тот мгновение колебался, но выбора у него не было.

– Мы подумали, что у Макдью в руке молния – так тряхануло Кристи.

Покрытая мозолями ладонь Кенни лежала на столе. Он медленно сжал короткие толстые пальцы в кулак, тряхнул головой, и на его лице появилась широкая ухмылка.

– Понятия не имею, как Макдью выяснил, что Кристи масон. Видели бы вы лицо Тома, когда он понял, что Джейми Рой один из них.

– Это все Куорри, – объяснил Кенни, видя вопрос на лице Роджера. – Он сам был мастером.

Мастер масонов был главой маленькой ложи, сформированной из офицеров гарнизона. Им требовалось семь членов, а так как один недавно умер, то Куорри осторожно предложил Джейми к ним присоединиться. Джентльмен всегда джентльмен, даже если он якобит.

Не совсем обычная ситуация, отметил про себя Роджер. Похоже, этот Куорри поворачивал законы, как выгодно ему. Впрочем, как и Фрейзер.

Куорри посвятил его, и за месяц он продвинулся от ученика до подмастерья, а еще через месяц сам стал мастером и тогда нам обо всем рассказал. В ту ночь мы основали новую ложу – Ардсмурская ложа номер два.

Роджер изумленно фыркнул:

– Да, вас шестеро и Кристи.

Высокомерный, но честный протестант Том Кристи принес масонскую клятву и вынужден был принять Фрейзера и его братьев – католиков.

– Так все началось. Через три месяца все в камере стали учениками и стычки прекратились.

Еще бы. Пожалуй, главными принципами масонства были равенство – в ложе не имеет значения, кто ты, джентльмен, фермер, рыбак или лэрд – и толерантность. Братья не говорят о политике или религии – таково правило.

Кенни отодвинул табуретку и встал. История закончилась, наступили сумерки, и пришло время зажигать свечи. Однако Кенни даже не потянулся к глиняному подсвечнику, стоявшему на очаге. Огонь горел, но едой в хижине не пахло.

– Мне пора, скоро ужин, – сказал Роджер, вставая. – Может, и вы к нам присоединитесь?

Лицо Кенни просияло.

– Конечно, a Smeòraich, спасибо вам большое. Дайте только коз подою и пойдем.

Когда я поднялась наверх после вкусного завтрака, состоящего из омлета с бизоньим мясом, сладким луком и грибами, то обнаружила, что Джейми проснулся.

– Как ты себя чувствуешь? – Поставив поднос с едой, я приложила руку к его лбу, все еще теплому, но не горячему. Лихорадка почти прошла.

– Лучше б я умер, чем постоянно отвечать на этот вопрос, – проворчал Джейми.

Я решила, что такое расположение духа – признак выздоровления, и убрала руку.

– Ты сегодня на горшок ходил?

Он сердито приподнял бровь:

– А ты?

– Знаешь, ты просто несносен, когда болеешь, – заявила я и полезла за ночным горшком. Ничего.

– Саксоночка, а ты никогда не думала, что это ты несносная, когда я болею? Если ты не пичкаешь меня всякой дрянью, приготовленной из жуков и опилок, то тыкаешь мне в живот или интересуешься содержимым кишок. Ох!

Я и в самом деле приподняла одеяло и ткнула в нижнюю часть живота. Не обнаружив напряжения в области мочевого пузыря, – Джейми завопил, потому что ему было щекотно, я пропальпировала печень, но, к своему облегчению, уплотнений не нашла.

– Спина болит?

– Жопа у меня болит, – проворчал он, покосившись на меня, и сложил руки, защищая живот. – И с каждой минутой все больше.

– Я пытаюсь определить, не повреждены ли почки, – терпеливо объяснила я. – Если ты не можешь писать…

– Да я отлично с этим справляюсь, – заверил он меня, натягивая простыню до груди – на тот случай, если я решу проверить. – Просто оставь мне завтрак, и я…

– Откуда ты знаешь?

– Знаю!

Я скептически посмотрела на ночной горшок, и Джейми, сердито взглянув на меня, пробормотал что-то похожее на «окно». Я обернулась – ставни были открыты, а рама поднята, несмотря на прохладный утренний воздух.

– Что ты сделал?

– Ну, – пробормотал он, защищаясь, – решил посмотреть, смогу ли встать.

– Зачем тебе вставать?

– Хотел проверить, смогу ли. – Он взглянул на меня невинным взглядом младенца, и я, оставив вопросы, перешла к более важным вещам.

– А кровь была в…

– Что сегодня на завтрак?

Джейми перекатился на бок и приподнял салфетку на подносе. Не найдя ничего, кроме молока с хлебом, он взглянул на меня с видом человека, до глубины души потрясенного предательством.

Прежде чем он вновь начал обижаться, я уселась на стул, стоящий у кровати, и напрямик спросила:

– Что не так с Томом Кристи?

Он удивленно мигнул:

– А что с ним такое?

– Не знаю, я его никогда не видела.

– Я сам его уже двадцать лет не видел, – сказал Джейми, потом взял ложку и подозрительно потыкал в хлеб с молоком. – Если у него еще одна голова выросла…

– Ха! – терпеливо сказала я. – Роджера тебе удалось… почти удалось обмануть, но я-то тебя знаю.

Он закатил глаза, потом криво улыбнулся:

– Ага, значит, ты знаешь, что я терпеть не могу хлеб с молоком.

Мое сердце трепыхнулось от его улыбки, однако я постаралась сохранить достоинство.

– Если думаешь шантажировать меня, чтобы получить бифштекс, – забудь! Я все равно выясню, что представляет из себя Том Кристи, если понадобится.

Я встала, отряхнув юбки, и сделала вид, что направляюсь к двери.

– Принеси мне овсянки с медом, и я все расскажу.

Я обернулась и увидела, что он ухмыляется.

– Договорились, – согласилась и вновь уселась на табуретку.

Джейми немного помолчал, решая, с чего начать.

– Роджер рассказал мне о масонской ложе в Ардсмуре, – призналась я, чтобы ему помочь. – Вчера вечером.

Джейми бросил на меня удивленный взгляд:

– А откуда Роджер Мак знает? Кристи ему доложил?

– Нет, Кенни Линдси. Но Кристи показал ему какой-то масонский знак, когда приехал. Я думала, что католикам запрещено вступать в масонские ложи.

Джейми приподнял бровь:

– Вообще-то, да. Но Папы в Ардсмуре не было, а я был, и я не знал, что это запрещено. Значит, Роджер тоже масон?

– Очевидно. Но ведь дело не в этом?

Джейми кивнул и отвел взгляд.

– Помнишь сержанта Мурчисона, саксоночка?

– Отлично помню.

Я его встречала только раз, пару лет тому назад в Кросс-Крике. Однако это имя всплывало совсем недавно в другом контексте, и я наконец вспомнила, где его слышала.

– Арчи Хейс рассказывал о нем, или о них. Они – близнецы, и, кажется, один из них стрелял в Арчи у Каллодена.

Джейми кивнул. Его глаза были полузакрыты, словно он смотрел в прошлое, вспоминая дни, проведенные в Ардсмуре.

– Да, хладнокровно пристрелить человека – им раз плюнуть. Жестокая парочка. – Его губы искривились. – Единственное, за что я благодарен Стивену Боннету, – что он убил одного из этих гадов.

– А второй?

– Второго убил я.

В комнате вдруг стало очень тихо, словно мы вдвоем перенеслись куда-то далеко от Риджа. Джейми не сводил с меня синих глаз, ожидая ответа. Я глотнула и спросила, удивляясь тому, как спокойно звучит мой голос:

– Почему?

Он отвел взгляд и покачал головой:

– На то есть сотня причин. И ни одной.

Потом потер запястье, словно ощущая вес железных кандалов.

– Саксоночка, я могу рассказать тебе множество историй об их жестокости, и все они будут правдивыми. Мурчисоны охотились за слабыми, избивали и грабили их. Они из тех, кто совершает насилие ради насилия, просто так, потому что нравится. В тюрьме от таких, как они, не скрыться.

Узники Ардсмура должны были трудиться. Они нарезали торф, работали в каменоломнях, таскали камни. Каждую маленькую группу охранял английский солдат с ружьем и дубинкой. Ружье – чтобы предотвратить побег, а дубинка – чтобы поддерживать порядок и наказывать непослушных.

– Было лето. Ты же знаешь, саксоночка, что в Шотландии в это время белые ночи?

Я кивнула. В конце лета в Шотландии, далеко на севере, в канун летнего солнцестояния солнце практически не садится. Оно опускается за горизонт, но даже в полночь небо бледное и молочно-белое, а прозрачный воздух наполнен таинственной дымкой.

Начальник тюрьмы решил воспользоваться этим и заставлял узников работать до поздней ночи.

– Мы не возражали, – сказал Джейми, глядя куда-то вдаль, сквозь таинственную дымку памяти. – Все равно на улице было лучше, чем в камере.

И охранники, и узники к концу дня с ног падали от усталости. Заключенных собирали, строили в колонну, и они маршировали в тюрьму через вересковую пустошь, спотыкаясь и мотая головами, мечтая лишь о том, чтобы упасть и уснуть.

– Мы еще были в каменоломнях, когда узников начали собирать, чтобы отвести в тюрьму. Мы загружали в повозку инструменты и последние каменные блоки, когда я услышал за спиной какой-то звук. Оборачиваюсь, а там сержант Мурчисон – Билли. Я только недавно узнал, кто из них это был. Сержант сидел на корточках, опустив голову, – размытый силуэт на фоне перламутрового неба. Я все время думаю, решился бы я на такое, если бы посмотрел ему в глаза.

Сержант поднял дубинку, ткнул Джейми в ребра и указал на деревянный молот, лежащий на земле. А потом отвернулся.

– Я действовал, не задумываясь, – едва слышно произнес Джейми. – Пара шагов, и я оказался у него за спиной, набросил на горло цепь кандалов и придушил. Он не издал ни звука.

Повозка стояла в десяти футах от края каменоломни – там был обрыв глубиной сорок футов, а внизу плескалась вода, почти черная под пустым белым небом.

– Я привязал его к камню и швырнул вниз, а потом вернулся к повозке. Двое из моей группы были там – стояли в полумраке, словно статуи, и ждали. Никто не произнес ни слова. Я взялся за поводья, они сели в повозку, и мы направились в сторону тюрьмы. Затем присоединились к колонне и все вместе молча вернулись в камеру. Сержанта Мурчисона не хватились до следующего вечера, – все подумали, что у него выходной и он отправился в село. Скорее всего, его так и не нашли.

– А те двое? – тихо спросила я.

– Том Кристи и Дункан Иннес.

Джейми глубоко вздохнул и повел плечами, словно просторная ночная сорочка вдруг сделалась ему мала. Потом поднял руку и покрутил ее, рассматривая запястье.

– Странно…

– Что странно?

– Шрамы пропали.

– Шрамы от кандалов?

Он кивнул головой, недоуменно глядя на руки. Кожа была светлой и загоревшей, оттенка бледного золота, без каких либо отметин.

– Я их столько лет носил… И не заметил, как они исчезли.

Я накрыла его ладонь своей и тихонько потерла большим пальцем то место, где лучевая артерия пересекалась с костью.

– Когда я нашла тебя в Эдинбурге, их уже не было. Они пропали давным-давно.

Джейми вновь взглянул на руки и недоверчиво покачал головой.

– Да, – вполголоса ответил он. – Так же, как и Том Кристи.