Я прижалась лбом к холодному оконному стеклу, глядя на то, что творится во дворе. Чрезмерная усталость придавала сцене некий налет сюрреализма.

Солнце садилось, полыхая золотом сквозь последние узорчатые листья каштанов. В угасающем свете ели казались почти черными, так же как и виселица с жуткими останками в центре двора. Рядом с кустами ежевики пылал костер, и вокруг него двигались черные тени, то исчезая, то появляясь на фоне пламени. Одни рубили топорами и ножами подвешенную тушу, другие оттаскивали прочь куски мяса и ведра с жиром. Возле огня кружили женщины в широких юбках, сгибаясь и разгибаясь, словно танцуя молчаливый танец.

В темноте среди орды демонов, кромсающих бизона, я рассмотрела высокую бледнолицую фигуру Брианны, управлявшей этим действом. Прежде чем я силой вернула Джейми на место, он прикинул, что вес бизона где-то под тонну. Брианна кивнула, передала сына Лиззи и обошла тушу по кругу, задумчиво склонив голову.

– Правильно, – согласилась она, и когда на дворе собрались полуодетые и небритые мужчины с выпученными от волнения глазами, стала отдавать четкие указания. Нужно было нарубить бревен и соорудить деревянную раму с блоком, способную поднять и удержать тонну мяса.

Мужчины, недовольные тем, что зверя завалили без их участия, сначала не обратили на нее внимания. Однако Брианна была сильной, энергичной, языкатой и чрезвычайно упрямой.

– Чей это удар? – спросила она Джорди Чишолма и его сыновей, подступивших к туше с ножами в руках, и указала на глубокую рану на шее зверя. Потом многозначительно сунула им под нос рукав, испачканный кровью. – А это чей? – Длинной босой ногой она изящно ткнула в сторону перерезанного горла. Вытекшая кровь пропитала землю во дворе. Мои чулки лежали на краю застывающей лужи, там, где я их сбросила, – они превратились в лохмотья и пропитались кровью, но опознать в них вещь, принадлежащую женщине, труда не составило.

Я заметила, что некоторые мужчины бросали хмурые взгляды в сторону дома, осознав, что Брианна все-таки дочка Хозяина. Забывать об этом не стоило.

Окончательно чашу весов в ее сторону склонил Роджер. Он окинул толпу холодным взглядом, а братья Линдси, сжимая топоры, встали у него за спиной.

– Это ее добыча! Делайте, как она велит.

Он расправил плечи, а его взгляд ясно намекал, что возражать не стоит.

Взглянув на него, Фергус пожал плечами и, схватившись единственной рукой за длинный и тонкий хвост, вежливо спросил:

– Где нам его подвесить, мадам?

Мужчины рассмеялись, смущенно посмотрели друг на друга, пожали плечами и неохотно приступили к работе под руководством Брианны.

Едва стемнело, а тушу уже почти разделали и распределили между семьями Риджа. Брианна знала, сколько ртов в каждой хижине, потому сразу делила на всех мясо и потроха. Даже Джейми не справился бы лучше, подумала я, чувствуя прилив гордости.

Я хотела, чтобы его перенесли наверх, в спальню, однако он предпочел остаться здесь и прислушиваться к тому, что происходило во дворе.

– Тушу почти разделали. – Я подошла и положила руку на его пылающий лоб. – Брианна отлично справилась, – добавила я, чтобы отвлечь нас обоих.

– Правда? – Он в оцепенении смотрел туда, где в горячем воздухе над очагом танцевали тени. Однако когда я заговорила, сразу вернулся в наш мир и ясными глазами взглянул на меня из-под отекших век. – Молодец!

Шкуру растянули на колышках для просушки, огромную печень нарезали, чтобы сразу поджарить, кишки замочили и оставили отмокать, бока отправили в коптильню, ломтики мяса завялят, а из жира приготовят мыло. Кости пойдут на бульон, а позже из них сделают пуговицы.

Мердо Линдси скромно принес копыта и рога и оставил на моем столе. Заслуженные трофеи за убийство быка. В моем времени матадорам достаются уши и хвост. Еще я получила желчный пузырь, который никому не был нужен, но все дружно решили, что я смогу найти медицинское применение чему угодно. Зеленоватая, слизкая штука размером с кулак лежала на блюде и выглядела весьма зловеще на фоне грязных отрубленных копыт.

Все обитатели Риджа собрались, когда услышали новость, пришел даже Ронни Синклер из бондарни у подножия горы. От быка почти ничего не осталось, разве что ободранный скелет. Я почувствовала слабый запах жареного мяса, горящего гикори и кофе и пошире распахнула окно, чтобы в комнату проникли аппетитные ароматы.

Порыв холодного воздуха донес смех и треск поленьев. В кабинете было жарко, и легкий ветерок остудил горящие щеки.

– Джейми, ты кушать хочешь? – спросила я. Сама я умирала от голода, но поняла это только сейчас, когда почувствовала запах еды.

– Нет, – сонно ответил он. – Ничего не хочется.

– Съешь хоть немного супа, прежде чем уснешь.

Я откинула волосы с его лица и нахмурилась. Лихорадочный румянец немного спал, или мне просто так показалось в неясном свете очага и свечи. Джейми выпил достаточно воды с медом и травяного чая, и глаза уже не западали от обезвоживания, но острые скулы и подбородок все еще резко выступали на его лице. Он не ел почти двое суток, а лихорадка, пожирающая тело, требовала много энергии.

– Мадам, вам нужен кипяток? – В дверях появилась Лиззи, еще более растрепанная, чем обычно. Она где-то потеряла платок, и чудесные белокурые волосы выбились из пучка. На руках она держала Джемми, который сжимал в кулаке ее светлые пряди, и каждый раз морщилась, когда малыш раздраженно их дергал.

– Мама… мама… мама, – хныкал он, постепенно повышая голос, и было ясно, что он уже давно повторяет это слово. – Мама… мама… МАМА!

– Нет, спасибо, Лиззи, у меня воды достаточно. А ну-ка прекратите, молодой человек! – Я взяла Джемми за руку и решительно разжала пухлые пальчики. – Нельзя дергать за волосы!

Из груды одеял раздался короткий смешок.

– Cаксоночка, да ты на себя посмотри.

– А?

Я обернулась и взглянула на него, а потом провела рукой по волосам. Естественно, мой чепец тоже куда-то запропастился, и волосы как пакля торчали во все стороны. Услышав слово «волосы» Джемми отпустил русые пряди Лиззи и вцепился в мои.

– Мама… мама… мама… мама…

– Фу! – сердито сказала я, отдирая его пальцы. – А ну отпусти! Кстати, почему ты еще не спишь?

– МАМА… МАМА… МАМА…

– Он к маме хочет, – зачем-то объяснила Лиззи. – Я его уже раз десять в колыбельку укладывала, а он вылезает, как только я отвернусь. Не удержать…

По комнате пронесся порыв сквозняка, раздув тлеющие в золе угольки, а потом по коридору прошлепали босые ноги.

Я, конечно, слышала выражение «кровавая баня», но не часто такое видела – разве что на поле боя. Брианна с головы до пят была покрыта засохшей кровью, словно в ней искупалась. Джемми испуганно уставился на мать, и кончики его губ поползли вниз.

– Это я, малыш.

Она протянула руку, однако Джемми уткнулся в плечо Лиззи, отказываясь признавать, что этот адский кошмар и есть его мама, которую он звал всего минуту назад.

Брианна не обратила внимания на его реакцию, как и на то, что босые ноги оставляли на полу кровавые следы пополам с грязью.

– Посмотри. – Она протянула мне зажатый кулак. Кровь на руках уже высохла и потрескалась, под ногтями обозначились черные полумесяцы. Бри осторожно разжала пальцы и показала мне свое сокровище: пригоршню крошечных, извивающихся червячков. Мое сердце взволнованно забилось. – Подойдут?

– Давай проверим.

На конторке стоял мой микроскоп. Я осторожно подцепила червячка кончиками ногтей и положила на стеклянную пластинку, где несчастный принялся отчаянно дергаться. Потом кивнула Бри, чтобы она принесла еще одну свечу.

– Только рот и кишки, – бормотала я себе под нос, поворачивая зеркало, чтобы поймать свет. Для работы с микроскопом было слишком темно, но чтобы определить, какие это личинки – вполне достаточно. – Прожорливые маленькие негодники…

Задержав дыхание, я напряженно вглядывалась в окуляр. У личинок обычной падальной мухи на тельце всего одна линия, а у мясной мухи – две. Разница практически незаметна, но очень важна. Личинки падальной мухи питаются только гнилым мясом, а личинки мясной вгрызаются в живую плоть, поедая мышечные ткани и кровь своего носителя. Не стоит их сажать на открытую рану.

Я прикрыла один глаз, позволяя другому адаптироваться к теням в окуляре. Темное цилиндрическое тельце судорожно извивалось. Одну линию я рассмотрела, но если там их две? Я вглядывалась, пока глаз не начал слезиться, однако больше ничего не увидела. Я выдохнула и наконец расслабилась.

– Поздравляю, папа! – сказала Брианна, подойдя к отцу. Джейми открыл один глаз и без особого энтузиазма взглянул на дочь. Юбку она подоткнула до колен, когда разделывала быка, и была с ног до головы покрыта пятнами темной крови.

– Да? А с чем? – спросил он.

– У тебя получилось! – Она разжала пальцы другой руки, показав отцу деформированный металлический шарик – сплюснутую пулю. – Я нашла ее в ране в задней части туши. Личинки оказались под ней.

Я засмеялась.

– Джейми, ты ему в задницу попал?

Его рот слегка скривился.

– Я вообще не стрелял. Мы их только гнали к Фергусу.

Он медленно поднял руку, взял шарик и покрутил его в пальцах.

– Оставь себе на удачу, – беззаботно сказала Брианна, но я заметила морщинку между покрытых кровью бровей. – Будешь держать в зубах, когда мама твоей ногой займется.

– Слишком поздно. – Джейми слабо улыбнулся.

Тут она заметила на столе рядом с его головой тонкий кожаный ремешок с отпечатками зубов и с ужасом взглянула на меня. Я пожала одним плечом. Почти час я чистила рану, и нам обоим это далось нелегко.

Бри нежно прикоснулась к щеке отца, а он повернул голову и поцеловал покрытые засохшей кровью пальцы.

– Не волнуйся, милая, – сказал Джейми. – Я в порядке.

Я открыла рот, чтобы возразить, но заметила взгляд Брианны и прикусила язык. Она сегодня много работала, а еще надо было позаботиться о Джемми и Роджере, и ей пока не стоило волноваться о Джейми.

Я бросила личинок в чашу с чистой водой, потрясла ее и выложила их на блюдце с влажными листьями.

– Это не больно, – сказала я Джейми, стараясь приободрить не столько его, сколько себя.

– Ага, – хмыкнул он. – Где-то я такое уже слышал.

– Вообще-то она права, – донесся тихий хриплый голос из-за спины.

Роджер успел вымыться и переодеться в чистое. Влажные темные волосы падали на плечи. Джемми уткнулся ему в плечо и сонно сосал палец.

Роджер подошел к столу и взглянул на тестя.

– Как вы?

Джейми поудобнее устроил голову на подушке.

– Выживу.

– Отлично.

К моему удивлению, Роджер подбадривающее сжал плечо Джейми. Он никогда раньше такого не делал; интересно, что же произошло между ними там, в горах.

– Марсали сейчас говяжьего, вернее, бизоньего бульона принесет, – сказал Роджер, взглянул на меня и нахмурился. – Вам тоже не помешает.

– Отличная идея! – ответила я, закрыв глаза, и глубоко вздохнула.

Только когда я села, то поняла, что с утра была на ногах. Болело все тело, каждая косточка, особенно берцовая кость, которую я сломала несколько лет назад.

– Время и личинки никого не ждут, – сказала я, с усилием вставая. – Пора ими заняться.

Джейми фыркнул и вытянулся, неохотно готовясь к процедуре. Он покорно смотрел, как я несу блюдце с личинками и хирургические щипцы, а потом потянулся за кожаным ремешком.

– Не понадобится. – Роджер придвинул поближе второй табурет и уселся. – Она правду сказала, маленькие монстры не кусаются.

Джейми снова фыркнул, а Роджер ухмыльнулся в ответ.

– Зато они жутко щекочут. Но, если не обращать внимания, ничего страшного.

Джейми пристально взглянул на него.

– Умеешь ты утешать, Макензи.

– Спасибо, – ответил Роджер с ухмылкой. – Я вам кое-что принес.

Он наклонился и уложил сонного Джемми на грудь деду. Малыш удивленно пискнул, однако расслабился, когда Джейми машинально обнял его. Одна пухлая ручка потянулась, ища опору, и нашла ее.

– Горячо, – пробормотал малыш, блаженно улыбаясь. Он вцепился в рыжую шевелюру деда и уснул на пылающей от лихорадки груди.

Джейми прищурился, наблюдая, как я беру щипцы. Затем легонько пожал плечами, прижался щетинистой щекой к шелковым волосам Джемми и закрыл глаза.

На самом деле все было очень легко. Я сняла свежую луковую припарку и одну за другой поместила личинки в воспаленные разрезы на лодыжке Джейми. Роджер наблюдал за мной из-за плеча.

– Уже почти похоже на ногу, – удивленно заявил он. – Я и представить такого не мог.

Я улыбнулась, не поворачиваясь, чтобы не отвлекаться.

– Пиявки хорошо поработали. Да и твои грубые разрезы помогли. Дыры оказались достаточно большими, чтобы гной вытек.

Хотя нога еще была горячей и бледной, отек почти спал. Я могла рассмотреть очертания берцовой кости и изящный свод стопы. Естественно, я понимала, что существует опасность инфекции, гангрены и отторжения некротических масс, но на сердце стало легче.

Я осторожно подцепила щипцами еще одну личинку, стараясь не раздавить ее. Потом приподняла край кожи одной рукой, а другой аккуратно поместила крошечное извивающееся существо в получившийся карман, стараясь не думать об отвратительной рыхлой плоти под моими пальцами и отмахиваясь от воспоминаний о ноге Аарона Бердсли.

– Готово, – сказала я через минуту, возвращая на место луковую припарку. Тушеные лук и чеснок, завернутые в муслин и пропитанные пенициллиновой настойкой, позволят сохранить рану влажной и дадут возможность вытечь гною. Я меняла их каждый час и надеялась, что тепло также поспособствует восстановлению кровообращения в ноге. А повязка с медом не позволит новой инфекции проникнуть в рану.

Пока я работала, мои руки не дрожали. Теперь, когда все возможное было сделано и оставалось только ждать, блюдце с влажными листьями задребезжало, когда я ставила его на стол.

Я в жизни так не уставала.