Лошади немного успокоились, но все еще нервно перебирали копытами и дергали привязь, когда вдалеке раздавались глухие раскаты грома. Джейми вздохнул, поцеловал меня в макушку и направился к ним, раздвигая ветви елей.

– Если тебе тут не нравится, зачем тогда сюда поперся? – терпеливо поинтересовался он, и Гидеон радостно заржал. Я уже собиралась присоединиться к увещеванию, как вдруг заметила краем глаза постороннее движение внизу.

Я уцепилась за ветку и осторожно выглянула, но объект переместился. Кажется, лошадь… Скачет с другой стороны, не из леса. Я пробралась вперед, на голый пятачок земли, откуда было хорошо видно долину реки.

Да нет, не лошадь, скорее…

– Это же Кларенс! – крикнула я.

– Кто? – откликнулся Джейми, приглушенный шуршанием ветвей над головой. Поднимался ветер, влажный от наступающего дождя.

– Кларенс! Мул Роджера!

Не дожидаясь ответа, я нырнула под нависающую ветку и угнездилась на краю уступа, держась за вырост на скале. Вниз по склону маршировали плотные ряды деревьев; верхушки почти достигали уровня ног, но мне совсем не улыбалось туда свалиться.

Да, это был Кларенс, вне всяких сомнений. Конечно, я не настолько разбираюсь в парнокопытных, чтобы издалека различить по походке, но Кларенс в молодости страдал чесоткой или еще какой паршой, так что на проплешинах выросла белая шерсть, добавив ему пегой масти.

Он скакал по жнивью, навострив уши, явно стремясь присоединиться к нашему обществу. На нем было седло, и я шепотом выругалась нехорошим словом.

Сзади подошел Джейми, вглядываясь в маленькую фигурку.

– Порвал путы и убежал. Видишь?

В тревоге я не заметила небольшой лоскуток, привязанный к передней ноге мула и развевающийся на ветру.

– Уже лучше, – пробормотала я. Руки вспотели, и я вытерла ладони о рукава, не в силах отвести взгляд. – Значит, Роджер не упал с седла, его не сбили и…

– Да нет! – Джейми выглядел озабоченным, но не встревоженным. – Ему просто придется далеко идти пешком, вот и все.

Он обвел взглядом долину, полную дыма, легонько покачал головой и что-то пробормотал – наверняка выдал родного брата моему нехорошему слову.

– Интересно, Господь себя так же чувствует? Видит глупость человеческую, но ни черта не может с этим сделать?

Не успела я ответить, как сверкнула молния и следом за ней громыхнуло, да так сильно, что я подпрыгнула и чуть не упала. Джейми схватил меня за руку и оттащил от края уступа. Лошади снова занервничали; он повернулся было к ним, – и вдруг замер, не отпуская моей руки.

– Что там? – Я оглянулась посмотреть, но ничего не увидела, кроме отвесной стены, украшенной пучками травы.

Джейми отпустил мою руку и молча направился к скале. Лишь тут я обратила внимание на ствол мертвого дерева, обожженный огнем. Осторожно приблизившись, Джейми нагнулся и снял что-то с коры. Я подошла и заглянула ему через плечо: на ладони лежали длинные жесткие шерстинки. Белые.

Снова припустил дождь, будто задался целью вымочить все живое до нитки. Раздалось пронзительное парное ржание – лошади ни на секунду не хотели оставаться одни.

Я окинула взглядом ствол: за трещинки в коре сверху донизу зацепилась белая шерсть. Джосайя говорил, что медведь выбирает одно дерево и возвращается к нему снова и снова. Я сглотнула.

– Сдается мне, – задумчиво промолвил Джейми, – лошади боятся не только грома.

Час от часу не легче… Молния ударила в деревья, растущие вниз по склону; за ней, как обычно, гром – и еще один, и еще, словно под нашими ногами стреляли зенитки. Лошади забились в истерике, и мне захотелось к ним присоединиться.

Спасаясь бегством из деревни, я надела плащ, однако и капюшон, и волосы прилипли к голове, и теперь дождь барабанил по черепу, словно гвозди заколачивал. Волосы Джейми тоже намокли и, судя по его гримасе, доставляли неприятные ощущения.

Он подал мне знак «оставайся здесь», но я покачала головой и пошла за ним. Лошади окончательно взбесились, мокрые гривы свисали на выпученные глаза. Джудасу удалось наполовину вырвать с корнем молодое деревце, к которому я его привязала, а Гидеон прижал уши и скалил большие желтые зубы, ища, кого бы укусить.

Джейми поджал губы и оглянулся на дерево, полное шерсти, невидимое с нашего теперешнего положения. Сверкнула молния, гром сотряс скалу, и лошади вновь завизжали и забились. Джейми покачал головой, принимая решение, и схватил Джудаса под уздцы. Судя по всему, мы уезжаем, невзирая на скользкую тропу.

Я взлетела в седло, шурша мокрыми юбками, и крепко взялась за повод. Джудас нетерпеливо плясал подо мной, рвался поскорее убраться. Я нагнулась, желая крикнуть ему в ухо что-нибудь успокаивающее. Мы были в опасной близости от елей на краю уступа, и я наклонилась вперед, пытаясь направить его вглубь, к скале.

Внезапно меня с ног до головы пронзили странные покалывания, словно укусы тысячи крошечных муравьев. Взглянув на свои руки, я увидела, что они светятся жутким синим светом. Волоски на предплечье стояли дыбом, и каждый светился отдельно. Капюшон спал; я почувствовала, как волосы на голове разом приподнялись, словно ими забавлялась чья-то гигантская рука.

Резко запахло серой, и я испуганно огляделась. Деревья, камни, сама земля – все вокруг светилось синим; крошечные змейки электрических разрядов с шипением пробегали по скале в нескольких метрах от меня.

Я обернулась, зовя Джейми; он что-то крикнул в ответ, но слова потонули в грохоте.

Вдруг грива Гидеона начала подниматься вверх, словно по волшебству; взлетели и волосы Джейми, пронизанные синими искрами. Лошадь и всадник сияли неземным светом, в котором подчеркивался каждый мускул лица, каждая линия тела. Я успела лишь ощутить порыв ветра на коже, и тут Джейми прыгнул на меня, швыряя нас обоих в пустоту.

Не успели мы долететь до земли, как ударила молния.

Я пришла в себя, ощущая запах горелого мяса и режущий горло озон. Казалось, меня вывернули наизнанку и все органы торчат наружу.

Дождь еще шел. Некоторое время я лежала тихо, позволяя каплям стекать по лицу, пока нейроны нервной системы медленно возвращались к нормальной работе. Сам по себе дернулся палец. Я попробовала шевельнуть им намеренно – получилось, а вот согнуть уже не очень. Впрочем, через несколько минут мне удалось сесть.

Джейми лежал рядом, распластавшись на спине, словно тряпичная кукла. Я подползла к нему – его глаза были открыты. Он моргнул и дернул уголком рта в попытке улыбнуться.

Хотя конечности лежали как попало, ни крови, ни переломов не было. Дождевые капли скопились в глазницах, заливая глаза. Джейми усиленно заморгал, затем повернул голову набок, чтобы дать воде стечь с лица. Я положила ладонь ему на живот и нащупала абдоминальный пульс – очень медленный, но стабильный.

Не знаю, сколько мы пролежали без сознания. Гроза переместилась: над дальними горами сверкала сплошная молния, высвечивая острые гребни.

– «Гром хорош, – процитировала я, наблюдая за ней в сонном оцепенении, – гром впечатляет, но всю работу делает молния».

– Да уж, надо мной она поработала на совесть. Как ты, саксоночка?

– Замечательно, – ответила я, все еще ощущая приятную отстраненность. – А ты?

Джейми подозрительно глянул на меня, но, похоже, решил, что все в порядке. Ухватившись за куст сумаха, он с трудом поднялся.

– Не чувствую пальцев ног, остальное вроде в порядке. А вот лошади…

Он глянул вверх и сглотнул.

Лошади молчали.

Мы находились метрах в шести ниже нашей площадки, среди елей и бальзамина. Я уже могла шевелиться, но не нашла сил и теперь сидела неподвижно, оценивая ущерб. Джейми встряхнулся и полез обратно на уступ.

Было очень тихо. Может, я оглохла от удара? Замерзла ступня. Опустив голову, я обнаружила, что на левой ноге нет туфли – или сорвало молнией, или соскочила при падении; поблизости не видно. Чулок тоже исчез. Чуть пониже лодыжки темнело сплетение вен – наследие второй беременности. Я сидела, уставившись на него, словно это был ключ к разгадке вселенной.

Лошади наверняка погибли. Как же мы остались живы? Я вдохнула вонь паленой кожи, и где-то внутри зашевелился холодок ужаса. А вдруг мы не погибли лишь потому, что нам суждено умереть через четыре года? И когда придет наш черед, мы будем лежать вот так, в горелых руинах, – обугленные, дымящиеся скелеты…

Обгорели до костей, шепнул голос памяти.

Под кожей сильно проступили голубые вены. На тыльной стороне кистей они образовали дорожную карту; под коленом прорисовывались целые узоры. Вдоль голени змеилась большая вспухшая вена; я прижала ее пальцем – она исчезла, но едва я убрала палец, тут же снова выскочила.

Постепенно просыпались внутренние процессы организма, и я становилась все более уязвима для внешней стихии. На ноге кровоточила царапина.

Вернулся Джейми, вымокший до костей, задыхающийся от крутого подъема. Я заметила, что ботинок на нем тоже не было.

– Джудас околел.

Он уселся рядом, взял мою ледяную руку и крепко сжал.

– Бедняжка, – прошептала я, и горячие слезы полились еще сильнее, смешиваясь с холодным дождем. – Как знал… Он всегда ненавидел грозу, всегда…

Джейми обнял меня за плечи и прижал к груди, бормоча что-то успокаивающее.

– А Гидеон? – спросила я наконец, пытаясь вытереть нос краем мокрого плаща.

– Жив. Правда, обгорели бок и нога, да еще гриву спалил. – Джейми попытался вытереть мое лицо полой мокрого сюртука. – Надеюсь, теперь поспокойнее будет, – добавил он, пытаясь обратить все в шутку.

– Хорошо бы. – Я заставила себя улыбнуться, и стало полегче. – Думаешь, получится свести его вниз? У меня есть одна мазь, хорошо заживляет ожоги.

– Наверное. – Джейми подал мне руку и помог встать. Я повернулась, чтобы отряхнуть мятые юбки, и вдруг замерла, зацепившись взглядом.

– Смотри, – прошептала я едва слышно. – Смотри…

В трех метрах от нас вверх по склону росла огромная пихта; ее дымящаяся верхушка была начисто срезана, а между обрубком ствола и горелыми ветвями застряло что-то большое, округлых форм. Туша наполовину обуглилась, однако на другом боку топорщилась влажная шерсть цвета сливок.

Джейми застыл с открытым ртом, глядя на труп медведя; затем очнулся, покачал головой и перевел взгляд на далекие горы, над которыми беззвучно сверкали молнии.

– Говорят, что сильная гроза предвещает смерть короля, – тихо сказал он и нежно коснулся моего лица. – Подожди здесь, саксоночка, – схожу за лошадью. Пора домой.