Брианна закрыла книгу со смешанным чувством облегчения и тревоги. Когда Джейми подал идею обучать грамоте девочек с Риджа, она не стала возражать. На пару часов хижина наполнялась веселыми голосами, да и Джемми обожал внимание маленьких мамочек.

С другой стороны, она не была учителем по призванию и всегда радовалась концу урока. Впрочем, радость тут же сменялась напряжением. Большинство девочек приходили сами либо их приводили сестры. Энн и Кейт Хендерсон, живших в паре миль, сопровождал старший брат Обадия.

Трудно сказать, когда и как это началось. Пожалуй, с самого первого дня: он посмотрел ей в глаза, слегка улыбнулся, задержав взгляд дольше обычного, затем погладил сестренок по голове и оставил их на ее попечение. Вроде бы и придраться не к чему, и все же…

Откровенно говоря, от Обадии Хендерсона ее пробирал мороз по коже. Это был высокий парень лет двадцати, физически развитый, довольно привлекательный брюнет. Однако в углах рта, в глубоко посаженных глазах таился намек на звериную жесткость. И от его взгляда становилось не по себе.

Брианне ужасно не хотелось выходить во двор в конце урока. Девочки разбегутся, шурша юбками и хихикая, а он будет ждать, прислонившись к дереву или сидя на краю колодца, – а однажды даже развалился на скамейке прямо у двери.

Постоянное чувство напряжения и неуверенности действовало на нервы. Да еще эта его мерзкая ухмылка, чуть ли не подмигивание, словно он знал о ней какую-то гадость, но обещает молчать – пока…

В какой-то момент Брианна с некоторой долей иронии поняла: отчасти в этом ощущении дискомфорта виноват и Роджер, ведь из-за него она привыкла каким-то внутренним чутьем слышать вещи, которые не произносились вслух.

А Обадия ничего такого не говорил, никаких непристойных предложений не делал. Что ж теперь – запретить ему смотреть? Глупо. А еще глупее то, что из-за такой ерунды ее прошибал пот и сердце выскакивало из груди.

Собравшись с духом, Брианна открыла дверь, вышла и огляделась. Его нигде не было. Ни у колодца, ни возле дерева, ни на скамейке… Нигде.

Энн и Кейт, не задерживаясь, побежали домой в компании Джейн Кемерон, держась за руки.

– Энни! – позвала Брианна. – А где твой брат?

Энни полуобернулась, взмахнув косичками.

– Он ушел в Салем, мисс. Сегодня мы ужинаем у Джейн!

Не дожидаясь ответа, девочки ускакали прочь, как три веселых мячика.

Напряжение постепенно спало. Расслабив шею и плечи, Брианна медленно выдохнула. Некоторое время она стояла в прострации, затем очнулась и поправила смятый передник. Джемми спал, убаюканный песенкой про алфавит, так что есть время сбегать к роднику за пахтой. Роджер любил печенье из пахты; можно приготовить на ужин с ветчиной.

В кладовой при роднике было темно и прохладно; приятно освежал и успокаивал звук бегущей воды. Брианна обожала сюда ходить. Дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, она любовалась зелеными водорослями, струящимися по течению. Джейми как-то упомянул, что в кладовой обосновалась семья летучих мышей, – и правда, вот они, четыре крошечных комочка, висят в самом темном углу, аккуратные, как долма, завернутая в виноградные листья. Брианна улыбнулась, но тут сердце кольнула легкая горечь: долму они ели с Роджером в Бостоне, в греческом ресторане. Это их общее воспоминание о прошлом, которое можно было бы разделить. Однако если рассказать ему сейчас, он улыбнется в ответ одними губами – и воспоминание останется неразделенным.

Брианна медленно вышла из кладовой с ведерком пахты в одной руке и головкой сыра в другой. На полдник можно приготовить сырный омлет: быстро и Джемми любит. Возьмет ложку, растерзает свою «добычу» и жадно запихнет в рот обеими руками. Грязнуля, зато ест сам – это уже прогресс.

Подняв голову, Брианна замерла, и улыбка сползла с ее лица – на скамейке сидел Обадия Хендерсон.

– Что ты тут делаешь? – воскликнула она резко, и в ее голосе ясно слышался испуг. – Девочки сказали, что ты уехал в Салем.

– А я вернулся. – Он встал и шагнул вперед; на губах играла та самая противная ухмылка.

Брианна подавила инстинктивное желание отступить. Черт возьми, это ее дом!

– Девочки уже ушли, – сказала она как можно более спокойным тоном. – Они у Кэмеронов.

С бьющимся сердцем Бри нагнулась, чтобы поставить ведро на крыльцо, и тут же почувствовала тяжелую руку пониже спины.

Она замерла.

Он не двигался, не пытался ее погладить или стиснуть, но вес его руки давил на нее, словно дохлая змея. Брианна резко выпрямилась и отступила. Пусть думает что хочет – она уже напугана, глупо это скрывать.

– Я принес тебе кой-чего из Салема.

Улыбка совсем не вязалась с холодным взглядом.

– Мне не нужно, – твердо ответила она. – Спасибо, конечно, но не надо. Ты не… моему мужу это не понравится.

– А он и не узнает.

Обадия шагнул вперед. Брианна отступила, и ухмылка стала шире.

– Я слыхал, твоего мужа частенько не бывает дома, – тихо сказал он. – Одиноко тебе, небось.

Большая ладонь потянулась к ее щеке, но тут в воздухе что-то просвистело, раздался странный звук, и лицо Обадии побледнело, а глаза расширились от ужаса.

Брианна уставилась на него, все еще не понимая, что произошло. Обадия перевел взгляд на протянутую руку, и только тут она заметила ножик, торчащий из предплечья, и красное пятно, расплывающееся на рубашке.

– Ступай прочь.

Голос Джейми звучал глухо, но отчетливо. Он вышел из-за деревьев, не сводя крайне недружелюбного взгляда с Хендерсона, в три шага оказался рядом и вытащил нож. Обадия издал странный горловой звук, словно раненое животное, жалкое и напуганное.

– Уходи, – повторил Джейми. – И чтоб я больше тебя не видел.

Кровь текла по руке Обадии, капая с пальцев. Несколько капель упали в ведерко с пахтой и расплылись красным на сочной желтой поверхности. Все еще в трансе, Брианна зачарованно уставилась на них, рефлекторно отмечая тошнотворную красоту – словно рубины на золоте.

Зажав рану рукой, юноша побрел со двора – сперва неуверенно спотыкаясь, затем пустился бежать.

Наступила мертвая тишина.

– Зачем ты так… – наконец выдавила Брианна, все еще оглушенная произошедшим. Капли крови уже начали растворяться в пахте, и ее затошнило.

– А что, надо было подождать?

Отец подхватил ее за руку и усадил на крыльцо.

– Нет, но… Ты мог просто… Ну, сказал бы ему что-нибудь…

Губы онемели, перед глазами замелькали черные точки. Краем сознания Брианна поняла, что сейчас упадет в обморок, и склонила голову на колени, зарывшись лицом в передник.

– Я и сказал – велел ему уйти.

Скрипнули ступеньки крыльца – Джейми уселся рядом.

– Ты же понимаешь, о чем я. – Ее собственный голос звучал странно, словно через вату. – Зачем? Порисоваться? Как можно попасть с такого расстояния? И что это вообще – перочинный ножик?

– Ага. У меня больше ничего не было. Кстати, я и не собирался его резать, – сказал Джейми. – Просто хотел бросить в стену, чтобы привлечь внимание, а потом стукнуть по башке, а тут он возьми да протяни руку.

Брианна закрыла глаза и сделала глубокий вдох через нос; желудок неприятно скручивало.

– Как ты, детка? – тихо спросил Джейми и осторожно положил ей руку на спину – повыше, чем Обадия. От его широкой ладони исходило приятное, успокаивающее тепло.

– Нормально, – ответила она, открывая глаза, и вымученно улыбнулась. – Правда, все хорошо.

Он слегка расслабился, по-прежнему не спуская с нее внимательного взгляда.

– Значит, не первый раз, а? Давно этот придурок к тебе пристает?

Брианна глубоко вздохнула и заставила себя разжать кулаки. Конечно же, она должна была что-то придумать, как-то его остановить! Под пристальным взглядом синих глаз лгать просто невозможно.

– С первого дня.

Джейми удивленно поднял брови.

– Так долго? А что ж мужу-то не сказала?

Захваченная врасплох, Брианна промямлила:

– Ну… я… я подумала…

Джейми резко втянул в себя воздух, явно собираясь выдать нелестное замечание о Роджере, и она поспешила встать на защиту.

– Да он ничего такого и не делал – просто смотрел и улыбался. Что я скажу – на меня смотрят? Я не хочу выглядеть слабой и беспомощной. – А ведь она такая и есть! Правда жгла кожу, словно тысячи муравьиных укусов. – Я не хотела просить у него защиты.

Джейми уставился на дочь, не веря своим ушам.

– А на что, по-твоему, мужчина в семье? Он у тебя заместо комнатной собачки? Или навроде канарейки?

– Ты ничего не понимаешь!

– Да неужели? – Джейми саркастически хмыкнул. – Я женат уже тридцать лет, а ты – меньше двух. Чего это я такого не понимаю?

– У вас с мамой все… иначе, не так, как у нас! – выпалила Брианна.

– Вижу, – отозвался он ровным тоном. – Твоя мать уважает мою честь, а я – ее. Или ты думаешь, что она трусиха и не в состоянии сама за себя постоять?

– Нет…. – Девушка сглотнула, изо всех сил сдерживая слезы. – Пап, мы совсем другие, из другого времени.

– Я помню, – кивнул Джейми, улыбнувшись уголком рта. – Только вряд ли мужчины и женщины сильно изменились.

– Может, и нет – а вот Роджер… С тех самых пор, с Аламанса…

Джейми промолчал. Прислонившись к дверному косяку, он смотрел куда-то вдаль, легонько барабаня пальцами по доскам. Руку он давно убрал, и ей не хватало этого теплого, успокаивающего прикосновения.

– Может быть, – тихо сказал он наконец.

Позади них, в хижине раздался приглушенный стук: сын выкидывал из кроватки игрушки. Сейчас позовет и велит все собрать.

Брианна встала, оправляя платье.

– Джем проснулся, пойду.

Джейми взял ведро и выплеснул густую желтую струю прямо на траву.

– Сейчас свежей принесу, – сказал он и исчез прежде, чем дочь успела его остановить.

Джем стоял в кроватке, цепляясь за край. Бри нагнулась и подхватила малыша на руки. Он становился все тяжелее, но она крепко обняла его, прижавшись щекой к влажной со сна головке. Сердце гулко стучало в груди, отдаваясь глухой болью.

«Одиноко тебе, небось», – сказал Обадия Хендерсон.

Он был прав.