19

Машину с продуктами, труп водителя и Сашку мы оставили в ближайшем населенном пункте под ответственность местного участкового – худого угрюмого старшего лейтенанта лет сорока.

– И что мне со всем этим делать? – с тоской осведомился участковый.

– Составляйте протокол, вызывайте начальство, – посоветовал я. – И подкрепление. В конце концов у вас под носом вооруженная банда людей убивает, пора меры принимать.

– Меры, – вздохнул сельский полицейский. – Мера у нас скоро одна будет – вооружить население и дать ему право на отстрел мародеров и беспредельщиков.

– Скоро? – удивился я. – По-моему, это нужно было делать еще вчера.

Сашка оказался прав – мобильная связь вместе с Интернетом умерли практически сразу же, как только мы продолжили движение. До родителей я больше не смог дозвониться. И до работы, чтобы сообщить, что жив и узнать последние новости. Старшему сержанту Иванченко тоже не удалось связаться с майором Холодом, чтобы доложить о нашем продвижении (мощности имеющейся у него портативной рации уже не хватало). Как все современные люди, воспринимающие малейший сбой в электронных коммуникациях так же, как запойный пьяница воспринимает перерыв в поставке дешевой водки в местный магазин, мы надеялись, что связь восстановится. Но, как люди, в силу профессии, привыкшие к трудностям и лишениям, не цеплялись за эту надежду изо всех душевных сил. И правильно делали. Потому что связь не восстановилась. Во всяком случае, в ближайшие часы, а дальше нам уже было не до этого…

Родителей я нашел живыми и здоровыми. Хоть и удивленными при виде сопровождающего меня эскорта.

– Ты выполняешь важное правительственное задание, сынок? – спросила мама.

В сущности, она была недалека от истины, поэтому мой в меру расплывчатый ответ был составлен таким образом, чтобы она убедилась в своей правоте и слегка успокоилась.

– Ой, чем же мне вас всех накормить? – тут же обеспокоилась она снова. – Сколько вас?

– Ничего не нужно, спасибо, – сказал Иванченко. – Мы не голодны. Поедим, когда вернемся в расположение.

И выразительно посмотрел на часы.

Его беспокойство я тоже понимал – в отсутствии связи с командованием чувствуешь себя неуютно.

– Мы не задержимся, сержант, – сказал я.

– Торопитесь? – спросил отец.

– Да. Времени и впрямь мало.

– Ну хоть чаю, – сказала мама. – И по куску пирога. С капустой. Только что испекла.

– Хорошо, – потеплел глазами Иванченко. – Только недолго.

– Садитесь за стол, – сказала мама, показывая на длинный дощатый стол под навесом с двумя лавками по бокам, за которым вполне могло поместиться все усиленное отделение. Это чудо садовой мебели, включая навес, мы с отцом соорудили два года назад собственными руками. Не знаю, как папа, а я им гордился – работа была сделана на совесть. – А я сейчас все принесу. Пригласила бы в дом, но там места мало, а погода хорошая, – извиняясь, добавила она.

Словно в подтверждение ее слов, дверь открылась, и на крыльцо вышла молодая женщина с двумя детьми. Мальчиком и девочкой.

– Здравствуйте, – сказала она и несмело улыбнулась. – Как доехали? Мы вас ждали.

Пока женщины накрывали солдатикам чайный стол, я отвел папу в сторонку, и мы коротко поговорили. Он рассказал про гостей. Женщину звали Катя, была она беженкой из Москвы, в которой народ мер уже от вируса пачками.

– Говорят, трупы не успевают вывозить. – Отец прикурил сигарету. – Муж ее умер, все родные и близкие тоже, сбережений практически никаких. Что делать? Схватила детей в охапку, все деньги, какие были, и вон из города куда глаза глядят. Мальчика Паша зовут, шесть годков ему. Девочку – Маша, ей пять… – Он помолчал. – Правильно сделала, в больших городах сейчас не выжить. А у нас все-таки запасы, корова, куры. Скоро картошку выкопаем. Проживем зиму как-нибудь.

– Трудно будет, – сказал я.

– Не впервой.

– Так – впервой. Мой вам совет – не надейтесь только на себя. Собирай дееспособных мужиков, готовьтесь обороняться от бандитов и мародеров. Ищите оружие.

– У меня есть, – сказал папа.

– Мелкашка твоя, что ли?

– Ну да, пятизарядка. И патроны к ней имеются.

– Это несерьезно, пап. Хулигана или алкаша остановить можно. Даже грабителя-одиночку, пожалуй. Но против банды с огнестрелом… А такие банды уже появились. С одной мы столкнулись буквально пару часов назад. – Я секунду подумал и принял решение: – Вот что. Оставлю-ка тебе автомат и четыре магазина к нему. На первое время хватит.

– Ого. Откуда у тебя?

– Неважно. И еще. Я не могу сейчас быть с вами. Никак не могу. Но обещаю, что вернусь и разыщу вас сразу же, как только закончу свои дела. Вируса не бойтесь, я привез вакцину. Две дозы – тебе и маме.

– Вакцину? Ты шутишь. От этого Иируса не существует вакцины.

– Уже существует. Ее создали марсианские колонисты из той Реальности, с которой сейчас пересекается наша и откуда к нам пришел сам Вирус. Я встречался с этими колонистами, и мне тоже сделали прививку, так что об этом можете не волноваться.

– Где ты с ними встречался?

– Если коротко, на той стороне, за туманом. – Я сделал движение головой по направлению к югу.

– Ты был за Туманной Поляной?

– Был.

– И… что там?

– Там никого нет, пап. Все умерли. И если не принять меры, то же самое будет и с нами. Считай, я сейчас как раз и занят тем, чтобы оные меры были приняты. И как можно быстрее.

– Понятно, – сказал отец. Сделал глубокую затяжку, бросил окурок на землю, затушил носком ботинка. – Только две дозы? – уточнил.

– Четыре ампулы, – врать отцу было неловко, но проще, чем рассказывать, зачем я берегу еще одну ампулу. – Дозировка – две ампулы на взрослого человека. Одноразовые шприцы есть дома? Если нет, у меня есть, в аптечке.

– Есть шприцы, – сказал папа. – По две на взрослого. Значит, ребенку хватит и одной? – и сам себе уверенно ответил: – Наверняка хватит. Итого: три человека.

– Пап, ты что? – Я похолодел. Такой поворот событий мне в голову не приходил. – Эта вакцина вам.

– Деткам, значит, умирать? – Отец поднял на меня глаза, и я в очередной раз поразился, насколько они похожи на мои. Точнее, конечно, мои на его. – Нет уж. Одну Пашке, одну Машке и две Кате, их маме. Они молодые, им нужно жить.

– Ты меня убиваешь, отец, – сказал я. – Просто наповал. Если бы ты знал, на что я пошел, чтобы добыть эту вакцину…

– Достал эту, значит, можешь достать еще, – сказал мудрый папа. – Что не так?

– Вероятно. Но это потребует времени! Времени, пап! А его и так, считай, нет совсем! – Я невольно повысил голос. – Ты думаешь, сюда к вам Вирус не доберется? Доберется! И очень скоро. Можешь мне поверить! И что мне тогда делать? Что мне тогда делать, папа?!

– Не ори, – сказал папа. – Хочешь, чтобы мы с мамой жили? Привези еще этой чертовой вакцины. И не пять ампул, как сейчас, а пятьдесят. Лучше – пятьсот. И хватит истериковать, а то прямо стыдно мне за тебя.

Я замолчал. Понял, что дальше разговаривать бесполезно. Если мой папа принял окончательное решение, переубедить его не сумеет никто. Разве что мама. Если очень постарается. Но в данном случае я чувствовал, она примет его сторону.

Нет, но как он, скажите на милость, догадался, что у меня не четыре ампулы, а пять?

Обратная дорога обошлась без приключений. Если не считать таковыми невообразимый затор из машин, образовавшийся на Минском шоссе, которое нам нужно было пересечь. Создавалось впечатление, что за то недолгое время, пока мы гостили у моих родителей, все, кто мог, уселись в машины и рванули куда подальше. Причем на запад и восток одновременно. Гигантская пробка гудела, стояла и громко материлась. Где-то даже дрались. И прорваться на другую сторону нам удалось лишь с помощью буксирного троса, крепкого бампера и одной пулеметной очереди поверх голов.

Связи по-прежнему не было. Но не было и пробок. И никто не устроил на дороге засаду с гранатометами. Так что до зоны приема портативной рации мы домчались довольно быстро. Но о том, что и по рации Иванченко с майором Холодом связаться не удалось, я узнал позже, когда мы добрались непосредственно до Туманной Поляны.

И никого там не обнаружили.

То есть обнаружили, но совсем не то, что ожидали. До такой степени не то, что поначалу я даже обеспокоился за психическое состояние пары-тройки бойцов – настолько плохо они выглядели. А в руках-то боевое оружие… Хотя понять их было можно. Сами посудите. Уезжали, оставляя живых и здоровых товарищей. А вернулись на поле боя, усеянное трупами и сгоревшей техникой.

Мы насчитали девяносто пять убитых. Семьдесят два мотострелка, включая несколько офицеров, из двух неполных рот майора Холода (о том, что в оцеплении у Туманной Пояны стояло две неполные роты, я узнал от старшего сержанта Иванченко) и двадцать три бойца спецназа внутренних войск, приданных в усиление. Включая одного лейтенанта. Почти все пехотинцы оказались без бронежилетов. В отличие от вэвэшников. Соответственно и смертельные ранения были разные. У пехоты, в основном, в грудь. У внутренних войск в голову. Также на поле раскорячились несколько подбитых машин: два БМП и три БТРа, из которых все три БТРа сгорели напрочь, один БМП остался без гусеницы, а еще один, судя по всему, получил в борт кумулятивный выстрел из «РПГ-7», после чего внутри машины рванул боекомплект… Зрелище не для нервных.

Я никогда не считал себя нервным и многое видел в своей жизни, включая убитых и раненых, но тут мне стало нехорошо. Картина, расстилающаяся перед глазами, не укладывалась в сознание. Кто? Зачем? Почему? И столько убитых… Разве так бывает? Где раненые? Хотя бы несколько раненых должно быть. Но их нет. Пришлось прибегнуть к крайнему средству – отойти к машине, где лежала фляга с коньяком (я наполнил ее у родителей, воспользовавшись папиными запасами). Бойцы бродили по полю, стараясь отыскать хоть кого-то живого. Тем же по моей просьбе занимался и Умирай Быстро.

Подошел Иванченко. Вид у старшего сержанта был такой, что я молча протянул ему флягу. Он взял, глотнул, отдал флягу и сказал:

– Спасибо. Я не пью. Но сейчас… – Сержант покачал головой и по-мальчишески шмыгнул носом. На секунду мне показалось, что он сейчас заплачет. Но Иванченко не заплакал.

– Что здесь случилось? – спросил я.

– Не знаю. Даже думать не хочу. Хотя подозрения есть.

– Вэвэшники напали на наших? – Как бывший мотострелок, я, не задумываясь, выбрал свою сторону. – Внезапно. Отсюда и разница в потерях.

– Очень похоже. Но живых нет, спросить некого. И товарища майора нет с частью бойцов. Также не хватает семи БТРов и двух БМП.

– Рация?

– Глухо по всем частотам.

– Большей части спецназовцев тоже нет, – сказал я. – Во главе с капитаном.

– Идите сюда, – раздался в голове голос Умирай Быстро. – Я нашел человека. Он умер, но совсем рядом.

– Как это – рядом? – вслух спросил я.

– И я не понял, – признался Иванченко.

– Скорее, – позвал арг-кхин. – А то он уйдет.

Боец лежал ничком за густым кустом боярышника, в стороне от всех, и поэтому, вероятно, мы сразу его не заметили. Если бы не два пятна крови, расплывшиеся на спине, можно было бы подумать, что он просто отошел за куст, подальше от командирских глаз, и прилег отдохнуть. Рядом в траве покоился автомат. Кепка с головы не слетела.

– Наш, – сказал Иванченко, глядя на спокойный молодой профиль. – Рядовой Коротков. Вторая рота.

Присел, пощупал пульс на шее.

– Не живой, – определил.

– Если я спрошу, он может рассказать, – объявил Умирай Быстро. – Пока может.

– Клиническая смерть? – догадался я. – Сердце не бьется, но мозг еще не умер окончательно?

– Если тебе удобно думать так, думай. – Арг-кхин не умел пожимать плечами, но мне показалось, что он это сделал.

Мы с сержантом переглянулись.

– Ему… не будет от этого… ну… плохо или больно? – Иванченко с трудом подбирал слова, и я за это его не винил. Сам был в полной растерянности.

– Он будет рад помочь, – сказал Умирай Быстро. Потом склонил голову, точь-в-точь как собака, прислушивающаяся к чему-то (только он не собака, напомнил я себе, не стоит об этом забывать) и добавил: – Он говорит, что ему не больно и смерти он не боится. Там, где он сейчас, тихо, красиво и светло. Ему хорошо. Но он боится за тех, кто остался жив. Это майор Холод. С ним около двух десятков бойцов и несколько раненых. – Арг-кхин помолчал и начал говорить от первого лица: – На нас напали вэвэшники. Этот гребаный спецназ. Их было меньше, чем нас, но они открыли огонь без всякого предупреждения. В упор. Мы как раз обедали, охранения почти не было. Первая рота легла сразу почти вся. Так вышло. Основное сопротивление оказала вторая. Завязался бой. Сказалась подготовка. Мы натасканы на совсем другой бой, чем они. А они как раз на такой – внезапный, быстрый, на коротких расстояниях. В общем… в общем, положили они нас. Но не всех. Майор Холод сумел вырваться. Отступить. На двух БМП и одном БТРе. Я сам видел. – Умирай Быстро умолк.

– Куда? – спросил Иванченко. – Куда они отступили?

– В Туманную Поляну, – сказал арг-кхин. – Больше отступать было некуда. Окружили нас.

– А спецназ? – не удержался от вопроса я.

– За ними. Они ушли за ними. Три БМП и четыре БТРа. Наши БМП и наши БТРы. Суки… Предатели… Своих… в спину… – Умирай Быстро умолк. Затем продолжил: – Мне уже почти все равно. Но… Если сможете, отомстите. Пусть даже эти слова дорого мне обойдутся. Они Витьку убили, дружка моего. И Олежку… – Умирай Быстро снова умолк.

– Спроси, что он думает. Почему спецура это сделала? – спросил Иванченко.

– Я не знаю. Думаю, майор Холод может знать. Говорили, у него с капитаном вэвэшников была терка в майорской палатке. На повышенных. Потом капитан ушел. А через два часа нас начали убивать. Все, не могу больше говорить, мне пора. Скажите маме…

– Ушел, – сказал арг-кхин.

Иванченко стащил с головы кепку, перекрестился. Я вслед за ним. Где ж еще осенять себя крестным знамением, если не на русском поле, усеянном русскими же людьми? Мертвыми. Затем волной накатила злость. Какого черта? Мир, набирая скорость, катится к неизбежному концу. Нормальные честные люди пытаются сделать хоть что-то, удержаться на краю пропасти, спасти, помочь всем, кому можно. Но тут же возникают уроды, которые решают, что для собственного спасения хороши все средства. И начинается кровавый хаос. Такие отшвыривают от шлюпок женщин и детей при кораблекрушениях. Такие считают, что все им должны. Такие убивают, не задумываясь. В них нет настоящей смелости и отваги, потому что эти качества присущи лишь тем, кто готов думать о других и любить других. В них одна злобная, тупая и запредельно агрессивная трусость существ, любящих только себя.

Он же наверняка подслушал наш разговор, думал я. Этот капитан. Не знаю как, но подслушал. Возможно, «жучок» незаметно прицепили к одежде майора, засунули в смартфон, рацию – не знаю. А как только понял, что совсем недалеко, фактически только руку протяни, лежит себе готовая вакцина от Вируса, потерял голову. Возможно, попытался сначала поговорить с Холодом на предмет совместного рейда к «Секрету». Тот, помятуя о нашем уговоре и полученном изначально приказе – охранять Туманную Поляну от любых несанкционированных проникновений, его послал. И тогда капитан пошел ва-банк. Придумал легенду, по которой майор и его пехотинцы выглядели настоящими врагами народа (а как еще назвать тех, кто не дает завладеть лекарством от гарантированной жуткой смерти?) и дал команду атаковать.

Могло быть и по-другому.

Капитан с самого начала получил инструкции от начальства – следить за майором и в случае чего брать инициативу на себя. Вот этот случай и представился. Учитывая «искреннюю любовь» нормальных военных к внутренним войскам и наоборот, а также всеобщую нервозность и страх, бойня вспыхнула, как разлитый бензин от трассирующей пули.

А может быть, информация о том, что за Туманными Полянами, в другой реальности, на другой Земле находится космический корабль марсианских и лунных колонистов с вакциной на борту каким-то образом уже попала к власть имущим. Почему нет? Не удивлюсь, если с Маршен Тауном и Селеноградом и соответственно с марсианским Сенатом и лунным Конвентом уже установлена связь на самом высоком уровне и вовсю идут переговоры о помощи. Да, ни капитан Камински, ни старпом Малина, ни моя (моя? ох, даже и не знаю… особенно теперь) Николь ни о чем таком не сообщали. То есть Слава Малина, помнится, говорил, что Сенат и Конвент, мол, в курсе ситуации и думают над принятием решения о дополнительном производстве вакцины. Но из других его слов можно было сделать вывод, что колонисты не в курсе, проник ли вообще Вирус в мою Реальность. И если проник, то насколько обильна его жатва. Но все это пустое. Мало ли, о чем они мне не сообщали. Кто я такой, вообще, чтобы мне все сообщать? Человек с другой стороны, которого они спасли от смерти. А он в благодарность взял и украл у них десять ампул дорогущей вакцины. Хе-хе. Ладно, я отвлекся. Продолжим.

Итак, переговоры идут. Однако в мире творится хаос, пирамиды власти и порядка разрушены повсеместно, и Россия не исключение (хотя, вероятно, и пострадала пока меньше других). И это не считая обычной подковерной борьбы за власть, которая и в самые спокойные времена не утихает ни на минуту. И тут такое оружие – информация о чудо-вакцине! Даже пьяному ежику понятно, что тот, кто первым получит эту вакцину, сможет диктовать другим любые условия. Лю-бы-е. И вот пока высокие договаривающиеся стороны… э-э… договариваются, некто, не допущенный к переговорам, но знающий о них и обладающий достаточной властью, отдает приказ полнокровной роте спецназа внутренних войск во что бы то ни стало прорваться сквозь Туманную Поляну и захватить космический корабль «Секрет» с вакциной на борту. Шах и мат. Причем всем – и своим, и чужим.

И тут моя мысль рванула дальше по расчищенному логикой и вдохновением пути.

Семь два твою мать! Даже никакого заговора не надо! Зная саму поганую суть любой нынешней власти на матушке-Земле, легко можно представить следующий сценарий. Спецназ захватывает «Секрет», якобы по приказу какого-то высокопоставленного предателя интересов Родины. Марсиане с лунянами возмущены. А наше самое честное в мире правительство во главе с президентом делают вид, что не при делах и тоже страшно возмущены. Обещают отбить корабль у террористов, всех спасти, а преступников повесить за яйца на Красной площади. И таки выполняют свое обещание! Но лишь двое-трое самых высокопоставленных людей в стране знают, что приказ о захвате «Секрета» исходил из самого верха, то есть от них самих, и все это не более, чем красиво разыгранный спектакль. С одной единственной целью – навязать свою волю, заставить, подчинить. Зачем? На всякий случай. Для полной, так сказать, гарантии.

И это я еще не прикинул варианты, когда в игру вступают финансовые и политические акулы из других стран, которые ничем не лучше, а пожалуй, еще и похуже наших. Наши хотя бы свои, русские. А русские, конечно, напакостить и дров наломать способны по самое «не могу», но потом опомнятся, пожалеют, все вернут да еще и воз пряников с парой ведер водки выкатят от широты души. А вот заморские, особенно те, что с заката – другие. Какой там воз пряников! Целым бы остаться и хотя бы в трусах. Потому что штаны и рубаху точно снимут.

Так или иначе, особо размышлять о том, что здесь произошло, некогда. Что мы фактически имеем? Сотню убитых на этой стороне. И несколько десятков живых на другой. Надеюсь, пока живых. Но в том, что эти живые в ближайшее время постараются превратить друг друга и всех, кто окажется рядом, в мертвых, сомнений практически нет. Ящик Пандоры открылся, и загнать обратно вылетевшее оттуда зло в обозримом будущем не представлялось возможным. «Будем, однако, помнить, что надежда в ящике Пандоры все-таки осталась. Том самом, который из мифа», – сказал я себе и посмотрел на старшего сержанта:

– Ну, что будем делать, Ваня?

– Мне приказано вас сопроводить и доставить обратно к товарищу майору. Буду выполнять приказ.

– Похвально. Главное, что я и сам этого хочу. Но ведь, пожалуй, со своими драться придется, а?

– Волки тамбовские им свои, – сплюнул Иванченко. – Вы, конечно, лицо гражданское…

– Кончай, Ваня, меня Данила зовут, если не забыл, и давай на «ты», – перебил я его.

– Извини. Так вот, если ты, как гражданское лицо, откажешься взять в руки оружие, осуждать не буду. Но и уважения особого от меня и моих ребят не жди.

Я взял оружие – подобрал автомат рядового Короткова. Дополнительные полные магазины тоже нашлись, у других убитых. Не побрезговал и бронежилетом, снятым с мертвого бойца внутренних войск (пуля попала ему в шею, кровь залила все вокруг, но броник остался чистеньким). Тяжеловат, зараза, килограммов шесть-семь, не меньше, но лучше потеть, чем истекать кровью. Хотя вот его бывший хозяин тоже так думал, и где он теперь? Мелькнула мысль оставить броник, чтобы не терять подвижности, но я ее задавил в зародыше. Нет уж, потерпим. Мало того, и каска не помешает. Сказано – сделано, нашел и целую каску. Примерил – подошла. Больше всего напрягало, что все это пришлось снимать с мертвых. Но напряг длился не более секунд тридцати. Им уже все равно. А я пока жив и, надеюсь, буду жить дальше. С их невольной помощью.

– Тогда уже и берцы себе подбери, – посоветовал Иванченко, глянув на мои порядком изгвазданные, но все еще шикарные кожаные туфли.

Я подумал. В его словах был резон. Туфли честно выдержали уже немало, но что будет дальше? В надежности с армейской обувью им точно не сравниться. Но тут же вернулся и напряг. Одно дело – бронежилет и каска и совсем другое – стаскивать с мертвого солдата обувку. А, собственно, почему другое? То же самое. Как там было у танкиста Великой Отечественной Ионы Дегена?

Ботинки подошли с первого раза (возблагодарим судьбу за маленькие подарки!). Я крепко потопал ногами по земле, проверяя, пробежался туда-сюда, несколько раз присел, попрыгал. Нигде не звенело и не бренчало. Ничего не мешало. Умирай Быстро смотрел на меня с интересом. Старший сержант Иванченко с одобрением.

Затем Иванченко построил бойцов (к слову, все они, включая старшего сержанта, были в бронежилетах, поскольку надели их, как положено, перед выездом) и сказал короткую речь. В ней он обрисовал ситуацию и поставил задачу – следовать на соединение с оставшимися в живых товарищами и майором Холодом в Туманную Поляну. При необходимости вступить в бой с подразделением внутренних войск, которое тоже находится на той стороне, и уничтожить его.

– Вопросы?

– Зачем они это сделали, товарищ старший сержант? – послышалось из короткого строя. – Зачем напали на нас?

– Найдем живых – узнаем, – ответил Иванченко. – Это все, что я пока могу сказать.

И тут я решился. Мне подумалось, что эти молодые ребята должны знать правду. Возможно, очень скоро им придется умереть. И за что, спрашивается? Да, конечно, они идут на благородное дело – товарищей выручать. Но все же мотивацию повысить неплохо. До запредельных высот.

– Разрешите пару слов, товарищ старший сержант?

– Разрешаю. Но только недолго, у нас мало времени.

Я вышел перед строем и рассказал о вакцине. Коротко, как только смог. Но стараясь и не потерять при этом необходимой эмоциональной окраски.

– Обещаю, что вакцины там, куда мы направляемся, хватит на всех присутствующих, – закончил я. – И еще останется.

Поймал на себе изумленный взгляд старшего сержанта и добавил:

– Сразу я об этом сказать не мог.

– Что ж, лучше поздно, чем никогда, – резюмировал Иванченко. – Задача ясна, бойцы?

– Так точно! – рявкнуло в унисон двенадцать глоток с явным воодушевлением.

– И еще, – добавил старший сержант. – Товарищей похороним, когда вернемся. Поэтому вернуться должны все. И как можно быстрее. По машинам!

На другую сторону мы выскочили без приключений и в том же порядке, которым следовали к моим родителям и обратно. Поначалу я хотел ехать первым, чтобы показывать дорогу (на всякий случай решили соблюдать режим радиомолчания), но Иванченко не согласился.

– Мы хоть за хиленькой, но броней, а твой драндулет пуля из «АКС» прошьет насквозь и не заметит. Про пулеметную вообще молчу. Вдруг там засада? Дорогу ты внятно рассказал и хорошо нарисовал. Не дергайся.

– Если что, я поправлю, – пообещал Умирай Быстро. – Безо всякого радио.

– Вот! – воскликнул старший сержант. – Слушай, что тебе умные лю… арг-кхины говорят.

– За людей отдельное спасибо, – сказал Умирай Быстро.

И опять я не понял, шутит он, иронизирует или говорит совершенно серьезно.

Это был очень длинный день.

Так бывает или в детстве, когда все дни (особенно дни летних каникул) кажутся неимоверно длинными, или уже во взрослом состоянии, если важные события, оказывающие на человека мощное эмоциональное влияние, следуют без перерыва одно за другим. Сегодня именно такой день и был. День-рекордсмен, я бы сказал. Подумать страшно, сколько в него вместилось. И ведь он еще не кончился.

Мы благополучно проскочили лавину молний в Туманной Поляне и довольно быстро добрались до заброшенного блокпоста, речки и шоссе. Солнце уже вовсю стремилось к закату, но я надеялся добраться до «Секрета» засветло. Почему-то сначала у меня не было сомнений, что майор Холод отступил именно к «Секрету». На той стороне не было, в моей Реальности. А вот теперь появились. Может быть, потому, что мост через речку оказался разрушенным? На первый взгляд логики никакой. Но это только на первый. Иногда мы и сами не знаем, что нас наталкивает на те или иные мысли.

Я был уверен, что обрушенный мост не помешает «Тиграм» и моему «Патриоту» преодолеть речку. Тем не менее пришлось остановиться, чтобы найти брод и быстро посовещаться.

– Думаешь, мост взорвали? – спросил Иванченко.

– А хрен его знает, – сказал я честно. – Какая разница? Главное, здесь никого нет. И вот что я подумал. Вдруг майор не к «Секрету» отправился, а, например, в город?

– Почему? Ты же сам говорил, что наверняка к «Секрету». Цель – предупредить и защитить марсиан от вэвэшников, бла-бла-бла. Плюс вакцина. Ее нельзя упустить ни в коем случае.

– Там не только марсиане… Неважно. Но что, если он по каким-то причинам решил увести этих сволочей в город? Сам подумай. О точном местонахождении корабля знаю только я, майор и теперь ты. Еще арг-кхины, но о них мы сейчас не говорим.

– Хочешь сказать, он мог пожалеть марсиан и как бы отвести от них угрозу?

– Что-то вроде этого. Слушай, я не знаю. Я только подумал, что решение о режиме радиомолчания было ошибкой. Давай попробуем связаться. Да, мы обнаружим себя. Но зато получим важнейшие сведения. Можем получить. Что приоритетнее? Как бывший войсковой разведчик, думаю, что сведения.

– Полчаса назад ты меня убеждал, что важнее скрытность.

– Извини. Был не прав.

Иванченко пять секунд подумал. Затем негромко и коротко выматерился и взялся за рацию.

Но тут в наш содержательный разговор вступил Умирай Быстро.

– Что вы хотите узнать? – осведомился он с непередаваемой интонацией. – Жив ли майор Холод и где он? Так я вам скажу. Жив. Но ранен. И – да. Он возле «Секрета» с оставшимися в живых людьми. Был бой. А перед этим сильнейшее землетрясение. Корабль поврежден. От этого землетрясения, кстати, и мост обвалился, никто его не взрывал.

На какое-то мгновение мы с Иванченко потеряли дар речи.

– Черт, – наконец сказал я. – Умирай Быстро, ты бы не мог сначала предупреждать о том, что намерен получить информацию от своих товарищей? А то мы выглядим полными идиотами.

– Может, мне тебя еще предупреждать всякий раз, когда я намереваюсь помочиться? – спросил арг-кхин. – Кстати, об этом. Одну минуту.

Он отбежал в сторонку и задрал лапу на покосившийся столбик от шлагбаума.

Мы со старшим сержантом покорно ждали.

– Товарищ старший сержант! Нашли брод! – крикнул с другого берега боец. Был он голый и мокрый по пояс. В руках импровизированный шест, у ног – одежда и оружие. – Вот здесь можно проехать!

– Отлично, Кравцов! – крикнул в ответ Иванченко. – Одевайся и бди, мы сейчас!

Умирай Быстро вернулся, уселся на дороге рядом с нами и, как мне показалось, демонстративно почесал за ухом.

– Так на чем мы остановились? – спросил он как ни в чем не бывало.

Через десять минут мы перебрались через речку, выехали на шоссе и свернули направо – к воинской части и экспедиционному лагерю. По дороге Иванченко все-таки связался с майором Холодом по радио.

– Да, арг-кхины нам уже сообщили, что вы здесь, – коротко ответил майор. – Ждем.

Три машины высокой проходимости – две военные и одна гражданская – на максимально возможной скорости преодолевали километры старого, изъеденного временем, непогодами и природными катаклизмами шоссе. Солнце уже коснулось верхушек деревьев. Умирай Быстро перебрался на заднее сиденье и спал там. Наваливалась усталость. Хотелось жрать. Впереди ждала полная неизвестность.