Прекрасным осенним утром 1991 года Питер приехал в Хоупвелл, Нью-Джерси, чтобы вместе с приятелем и деловым партнером Грегом Мариньяком, директором International Microspace и названым «старшим братом» Питера, делать роботов на одном из факультетов МКУ. Питер познакомился с Грегом почти 10 лет назад, когда в 1982 году Тодд Хоули пригласил Грега выступить с докладом на совещании SEDS в Университете Джорджа Вашингтона. В последнее время Питер и Грег иногда встречались, чтобы придумывать и изготовлять разные интересные устройства просто, как говорится, для радости жизни. Сеансы творчества в подвальной мастерской Грега помогали им на время отключиться от проблем их компании International Microspace, которой полагалось запускать спутники.

Но в этот день, в субботу 19 октября, небо было необычно ясным, погода не по сезону теплой, а палитра осенних красок – настолько яркой и разнообразной, что Питер и Грег просто не смогли оставаться в четырех стенах. Поэтому они отправились в аэропорт Принстон, расположенный всего в 15 минутах пути, и арендовали старый самолет «Сессна-172» с регистрационным номером 65827: один мотор, четыре сиденья, высокоплан. Питер сидел в правом, штурманском кресле. Денек был – мечта пилота! «Во все стороны CAVU», – сказал Грег, что в авиации означает «потолок и видимость неограниченные».

Грег вел «Сессну» на высоте около 750 м на северо-восток от Принстона к устью залива Рэритан, а затем на восток, южнее острова Статен и левее Джерси Шор. Потом Грег повернул влево, чтобы пролететь над мостом Веррацано-Нарроуз и дальше над Гудзоном. Позади оставались небольшие городки, одетые в листву всех оттенков оранжевого, красного, бордового и зеленого. Впереди открывался серый мерцающий горизонт Манхэттена, этого сочетания красоты и чванства, с высоченными зданиями, стоявшими плечом к плечу. Слева была видна статуя Свободы в зеленоватой дымке, справа Манхэттен. Они летели ниже вершин башен-близнецов Всемирного торгового центра.

Поскольку в последнее время Питер почти постоянно беспокоился о судьбе International Microspace, которая не имела непосредственного источника денежных средств, но зато имела $300 000 долгов, можно сказать, что этот полет был самым приятным из всего, что пережил Питер за последние несколько месяцев. Некоторых сотрудников уже «попросили поискать другую работу», а правление уже поднимало вопрос о подаче заявления о банкротстве. Если бы Питер был уверен, что у его спутниковой компании просто выдался «черный час», он нашел бы инвестора, согласного вложить в нее $50 000 или $100 000, и этого хватило бы, чтобы удержать фирму на плаву. Но сколько это может продолжаться?

Освободившись от медицинской школы, Питер ожидал, что теперь International Microspace поднимется так же быстро, как SEDS и МКУ. С его точки зрения, цели спутниковой компании были вполне очевидны: снизить затраты на запуск в космос людей и грузов, создать альтернативу государственной монополии, а также использовать аппараты, летающие на низкой околоземной орбите, в качестве пусковых установок – трамплинов для полетов к звездам. Но «очевидно» не значит «просто»: цели эти по большей части были спорными, а достижение их требовало огромных усилий. Начать хотя бы с того, что собрать средства для этой спутниковой компании было труднее, чем создать МКУ и SEDS вместе взятые. А вместо страстных идеалистических дискуссий о покорении космоса, которыми он наслаждался в МТИ, теперь ему пришлось с головой уйти в разговоры о требованиях закона, контрактах, лицензионных партнерах, стратегических партнерах, поставщиках, клиентах, финансах, постановлениях правительства и оценках стоимости.

Для поддержания боевого духа Питер старался представлять себя Бэтменом, а Грега – Робином и говорил: «Бэтмен оказался в страшной западне, расставленной его главным врагом… Выберутся ли Бэтмен и Робин из этой опасной переделки? Или это полные кранты?» Он сказал Грегу, что чует: деньги уже на подходе. «Все поставлено на карту, дело должно выгореть», – сказал Питер.

Покружив в «Сессне» над Ла-Гуардия, Питер и Грег решили сделать небольшой крюк, прежде чем вернуться в коридор над Гудзоном. Им захотелось пролететь над домом Диамандисов в Грейт-Неке. Увидев дом с заросшей лужайкой, длинной подъездной аллеей и теннисными кортами вблизи, Питер ощутил тоскливое чувство: дом теперь выглядел как-то по-другому, как школа, когда возвращаешься в нее через много лет, уже взрослым.

Питер с удовольствием предался воспоминаниям о юности, но высвободиться из жестких объятий реальности было невозможно. Он больше не находился в благожелательной среде научного сообщества, в этом своеобразном защитном коконе, в котором продержался почти до 30 лет. И хотя он по-прежнему прямо-таки излучал оптимизм в отношении International Microspace, наедине с собой то и дело задавался вопросом: «Что постоянно заставляет меня ставить перед собой недосягаемые цели? Обладаю ли я тем, что нужно для их достижения?» Его действия по-прежнему во многом определялись ожиданиями родителей, но качественно ситуация изменилась. Он окончил Гарвард, но решил отказаться от несомненно доходной карьеры врача. И пока не преуспел в деле освоения космоса, Гарвард и что бы там еще ни было – все это будет висеть у него над душой. Он как будто наяву снова услышал слова матери: «Медицина – это надежно, космос – это эксперимент». Примерно после двух часов полета Питер и Грег вернулись в аэропорт Принстон. Питер, вдохновленный полетом, сказал Грегу, что тоже должен получить летное удостоверение. Грег получил такое удостоверение в 17 лет; теперь ему было 37, и у него была дюжина друзей, ставших пилотами после полетов с ним. И Грег мечтал сделать все возможное, чтобы поднять в небеса своего друга, влюбленного в космос.

В 1982 году Тодд Хоули пригласил Грега познакомиться со студентами из новой космической группы SEDS, организованной в МТИ. Сам Грег тогда только что организовал «Чикагское общество космических поселений» (Chicago Society for Space Settlement), и как-то раз, когда он только что вошел в свой дом в Оук-Парке в Иллинойсе и поставил портфель, тут же зазвонил телефон. На другом конце линии оказался весьма эмоциональный незнакомец. Это был Тодд, и он говорил так интересно и излучал такой энтузиазм, что в итоге они проговорили целых два часа. В то время Грег работал судебным адвокатом, хотя предметом его стремлений был и оставался космос. Он почувствовал в Тодде родственную душу, «повернутого» на космосе собрата, который заставил его забросить юридическую писанину и заняться тем, к чему его действительно влекло.

Грег согласился стать старшим советником в SEDS и быстро подружился с Питером, Тоддом и Бобом. Через три года, в 1985-м, Грег, преподававший орбитальную механику и в свободное время занимавшийся любительскими исследованиями в области космоса, официально оставил юриспруденцию и занялся космосом. Он начал работать вместе с ученым и писателем Джерри О’Нилом, преподававшим в Институте космических исследований в Принстоне. Морин, жена Грега, только посмеялась над обещанием О’Нила: «Ты мог бы зарабатывать столько, сколько зарабатывают некоторые поэты!» Грег, принимавший участие в создании МКУ, был теперь членом директората International Microspace вместе с Питером, Тоддом и Уолтом Андерсоном.

Отношение Грега к космосу сформировалось под влиянием трех книг: «Пределы роста» Денниса и Донеллы Медоуз, «Демографическая бомба» Пола Эрлиха и «Высокий рубеж» Джерарда О’Нила. Авторы первых двух книг строили мрачные прогнозы по поводу демографического развития и неприемлемого роста населения и, соответственно, истощения ресурсов, массового голода и социальных катаклизмов. О’Нил в «Высоком рубеже» тоже делал вывод, что земные ресурсы ограниченны, а стремительный рост численности населения неизбежен. Но его книга предлагала стратегию выхода и путь к стабилизации. Будучи знаменитым физиком, до того как стать писателем, О’Нил в своей книге, вышедшей в 1977 году, детально описал наступление эры космических поселений и использования неограниченных энергетических и сырьевых ресурсов космоса. О’Нил писал: «Концепция заселения космоса может базироваться на использовании его, космоса, собственных богатств и логических обоснованиях возможностей выживания и соответствующих подробных расчетах. И для этого требуется не подвиг веры, а лишь готовность непредвзято рассматривать необычные идеи». В этой книге впервые была четко обозначена возможность продвижения в космос усилиями частного бизнеса, без правительственной поддержки. Для Грега эта книга – позитивная, прагматичная и демократичная – стала сигналом к пробуждению и противоядием от разнообразных прогнозов конца света. Его юридическая деятельность была так или иначе связана с дележкой пирога ограниченного размера. А О’Нил, в понимании Грега, стремился раздвинуть границы мышления и увеличить мыслимые объемы доступных ресурсов, то есть сделать пирог больше.

Грег полагал, что человечество в состоянии решать свои проблемы. Для реализации идеологии и концепций, представленных в этой книге, в Принстоне был создан некоммерческий Институт космических исследований. Он проводил конференции по организации производств в космосе и вдохновлял студентов на создание космического оборудования, в том числе рельсотронов для «выстреливания» полезных грузов и космических аппаратов с поверхности Луны для обживания космоса. Прототипы таких рельсотронов с электромагнитным приводом и грузовым контейнером были изготовлены в Принстоне и МТИ.

Тогда, в конце 1991 года, в условиях рецессии и повышения цен на нефть вследствие вторжения Ирака в Кувейт летом 1990-го, Грег и Питер почти ежедневно обсуждали финансовые проблемы International Microspace, переведенной из Хьюстона в Вашингтон (округ Колумбия). Заметим, что Хьюстон – это там, где находятся системы НАСА, обеспечивающие запуск человека в космос, а Вашингтон – это место, где спутниковые компании искали источники финансирования.

Грег лучше чем кто-либо другой знал, как Питер бьется за International Microspace, и понимал, что его миссия в их совместном бизнесе состоит в том, чтобы поддерживать стабильность и спокойствие. И если International Microspace была для них кораблем «Энтерпрайз», то Питер был капитаном Кирком, а Грег – его мистером Споком. И Грег все чаще беспокоился о том, что его младший товарищ, возможно, взвалил на себя слишком тяжелую ношу и что жизнь еще не раз поставит его перед очень жестким выбором.

Питер готовился к частной вечеринке у себя в Роквилле, Мэриленд, но в глубине души он сознавал, что она была лишь одной из мер по спасению International Microspace. Кроме того, он сознавал, что эта стратегия может позже аукнуться ему на персональном уровне, но выбора у него не было: под вопросом было само выживание компании.

Питер уже встречался со многими потенциальными инвесторами по всему миру. Он даже обратился к группе, которую ласково именовал «греческой мафией» и в которую входили его родители и 12 их друзей. На тот момент его спутниковая компания после нескольких неудачных огневых испытаний ракет занималась сооружением небольшой пусковой установки новой конструкции для вывода на околоземную орбиту полезной нагрузки массой 45 кг: экспериментальной аппаратуры, оборудования для связи, для получения изображений – всего, что понадобится клиенту.

Питер сравнивал процесс развития компании с этапами взлета ракеты: она должна освобождаться от «ненужного» первоначального веса и включать новые двигатели. У компании были новые проекты, новое руководство и новый состав совета директоров, включавший в себя пока что последнего ступившего на Луну человека – Юджина Сернана, а также Энди Стофана, бывшего директора НАСА по ракетам-носителям и бывшего заместителя начальника космической станции. Питер привлек $10 млн инвестиций. Даже название ракеты «Голт» (в честь Джона Голта, героя книги «Атлант расправил плечи») изменили на «Орбитальный экспресс».

Но International Microspace не удавалось нарастить обороты, и она с трудом находила деньги на зарплату сотрудникам. Одна из основных причин такого положения состояла в том, что инвестор Уолт Андерсон был убежденным либертарианцем и противником правительства, характеризовавшим себя как «безудержный пацифист». Уолт внес около $80 000 на финансирование МКУ и вложил $100 000 в создание International Microspace. Но при этом он поставил условие, чтобы Питер не обращался ни к кому из тех, кто имеет отношение к правительству. И это в конце концов стало одним из основных препятствий, потому что те немногие частные компании, которые сооружали небольшие пусковые установки, теперь входили в состав правительственных учреждений или работали по правительственным контрактам.

Наиболее успешной среди компаний, запускающих ракеты, и ориентиром для частного бизнеса в этой сфере была Orbital Sciences, основанная выпускниками МТИ и Гарвардской школы бизнеса. Их ракета «Пегас» была сконструирована бывшим профессором МТИ Антонио Элиасом, который еще в детстве, в Испании, больше всего на свете любил следить за самолетами в небе. Эта ракета, предназначенная для вывода на низкую околоземную орбиту полезной нагрузки до 450 кг, была создана на основе нескольких самолетов серии X и реактивных истребителей McDonnell Douglas F-15 «Игл». Она запускалась горизонтально с самолета-носителя B-52 НАСА на высоте 12 км; после отделения от носителя ее двигатели включались, и она поднималась вверх почти вертикально. 5 апреля 1990 года ракета «Пегас» вошла в историю как первый принципиально новый космический летательный аппарат, разработанный частным предприятием. Первым клиентом, воспользовавшимся ею, стало Управление передовых оборонных исследовательских проектов (Defense Advanced Research Projects Agency, DARPA) Министерства обороны США. Дельтовидное крыло, ребра воздушного охлаждения, конструкция «крыло – фюзеляж» обтекаемой формы были разработаны Бертом Рутаном, конструктором из Мохаве, который уже был известен как минимум своим «Вояджером». Много лет тому назад он провел несколько месяцев в работе над F-15 «Игл», и ему очень понравилась система запуска ракеты в воздухе. Он понял, что она достаточно гибкая и позволяет отправлять полезные грузы в космос сравнительно недорого.

Теперь, в 1991 году, Питер надеялся, что International Microspace сможет получить от правительства существенные деньги. У него была запланирована встреча с человеком, которого он считал своим приятелем, хотя Уолт Андерсон счел бы его сущим дьяволом. Этим приятелем был Пит Уорден, недавно назначенный директором СОИ (Стратегической оборонной инициативы), известной также как «Звездные войны»; эта программа создания новой системы ПРО была запущена в 1983 году при президенте Рейгане.

Уорден был астрофизиком, а кроме этого еще и полковником ВВС, достаточно влиятельным, чтобы быть принятым на службу в НАСА даже после критики агентства как «самовоспроизводящейся системы для поддержания самой себя» и появления ехидной расшифровки ее названия «Never A Straight Answer» («Никогда не ответит прямо»). Уорден и Питер повстречались в конце 80-х, когда Питер запускал МКУ, а Уорден работал в Национальном космическом совете при Белом доме директором по новым программам. В то время Уорден не мог предложить Питеру деньги, только связи. А теперь Уорден распоряжался многомиллиардным бюджетом – и при этом верил в необходимость запуска небольших и недорогих спутников.

Уорден приехал к Питеру домой, и у них состоялась долгая и не очень последовательная беседа о расселении человечества в космосе. К тому времени Уордену уже разонравилась идея использования космических челноков, и он говорил, что это «любопытный эксперимент с отрицательным результатом». Он не обеспечивает человеку возможность возвращения на Луну или на Марс, и, более того, он не оправдал надежд даже в отношении своей основной миссии – обеспечения регулярного и низкозатратного доступа в космос.

Уорден и Питер договорились вскоре встретиться снова, уже для разговора об International Microspace.

И такой разговор с глазу на глаз состоялся в кабинете Уордена в Вашингтоне. Они обсудили множество самых разных вопросов – от тех же «Шаттлов» до «Блестящей гальки» (Brilliant Pebbles), программы по отправке на орбиту множества малоразмерных высокоточных управляемых спутников в качестве системы ПРО. Питер и Уорден пришли к выводу о необходимости внедрения в эту сферу динамичного частного бизнеса, который, однако, все-таки должен взаимодействовать с правительством. «Вы создаете оборудование и работаете с внешней стороны, а я буду вести работу изнутри», – сказал Уорден Питеру. В завершение встречи Уорден ясно дал понять, что если International Microspace будет располагать жизнеспособным кораблем, в идеале «подешевле “Пегаса”», то у правительства будут все основания для поддержки второго поставщика. Питер ушел в уверенности, что дело сделано. Это была отличная новость, сулившая компании спасение. Но некоторые коллеги Питера сочли это предательством.

Как и следовало ожидать, когда Уолт, президент компании, узнал о вероятной сделке Питера с Уорденом, он вышел из себя и заявил о намерении уйти из компании. Он известил Питера и членов правления, что не хочет быть причастным к этому, что продаст свои акции по 50 центов за доллар и получит $50 000 из вложенных им $100 000. Он заявил, что не хотел бы, чтобы его имя когда-либо впредь ассоциировалось с этой компанией, и что больше никогда не желает иметь дело с Питером Диамандисом, потому что это уже не тот витающий в облаках Питер, которым он был восхищен при первом знакомстве. Теперь Уолт называл его лжецом, а то и еще того хуже. Реакция Тодда Хоули, еще одного идеалиста, была столь же жесткой, но более личной.

Тодд отправил Питеру рукописное послание на шести страницах, которое начиналось словами «Я столь же ОГОРЧЕН моей собственной ролью в [International Microspace], сколь и вашим стремлением добиться успеха любыми средствами. Я опасаюсь, что вы намереваетесь теперь создать еще одно дополнительное учреждение, что в конечном итоге ничего особенно не изменит. Теперешняя концепция и методы работы компании выдают в ней старую гвардию, которая отличается по существу, как маленький легковерный чудик от сущих великанов. Никаких принципиально новых подходов не просматривается». Конечно, Тодд сознавал, что Питер ведет компанию «к источнику возможной прибыли», но считал, что конечный результат будет по меньшей мере низковат. «Бессчетные часы, потраченные необычайно воодушевленными людьми, мечтателями и идеалистами, никогда не будут высвечены в итоговой строке. Я полагаю, вы полностью отказались от всех наших нематериальных целей. С уважением, Тодд».

И сам текст, и подпись в конце – все причиняло боль. Друзья считали, что Питер продал свою душу. Он не забывал, что изначальные представления «отцов-учредителей» формировались в ходе эмоциональных ночных посиделок за кофе. Они мечтали о том, чтобы развернуть оперативные космические исследования, запуская сотни частных спутников. Но у Питера была ответственность перед акционерами. Без этой сделки с Уорденом, которая могла быстро поправить дело, у них не было бы ничего. Питер понимал, что при принятии этого решения прагматизм одержал верх над преданностью делу. Гарвардская медицинская школа победила МТИ, реальный мир праздновал победу над научными изысканиями.

Питер несколько раз садился писать письмо Тодду, но смог привести в порядок свои мысли только через месяц с лишним. В конце концов он написал: «Начиная с 6 января 1982 года, то есть примерно 9 лет и 2 месяца (3344 дня) с момента нашей первой встречи, мы с тобой делились переживаниями, победами, волнениями, перипетиями и испытаниями – как более ни с кем другим. Я уверенно говорю, что самую важную часть нашей жизни мы провели с тобой вместе, бок о бок. Я люблю тебя как брата и ценю как коллегу – мы с тобой добились замечательных результатов. С самого момента нашей встречи я знал, что наши энергия и замыслы откроют для нас освоение космоса. Я очень опечален тем, что наша дружба распадается и мы с тобой все больше отдаляемся друг от друга. Я говорю здесь именно о дружбе, а не о деловых или рабочих отношениях. Тодд, это нормально, когда у людей есть разногласия, разные позиции и точки зрения, позволяющие учиться друг у друга. Я хочу вложить свое время и энергию в то, что так важно для меня, – в нашу дружбу. С любовью, твой брат Питер».

Грег пытался рассматривать ситуацию с обеих сторон, но в конце концов принял сторону Питера. Питера, который отдал все, что у него было, на благо компании; который обращался за инвестициями к семье, к друзьям, бывшим преподавателям, коллегам, единомышленникам и астронавтам; который ездил по всему миру, стараясь представить свой проект любому потенциальному инвестору, который согласится его выслушать; который чуть было не перевел компанию на Аляску, когда тамошний губернатор стал уговаривать его разместить компанию в Покер-Флэт, к северу от Фэрбенкса. Питер и Тодд виделись Грегу как космические Дамон и Пифиас, герои греческого мифа, где каждый из двоих был готов отдать жизнь во спасение друга. В другое время, если бы Питер и Тодд поссорились и не разговаривали друг с другом, Грег сказал бы им: «Бросьте заниматься ерундой. Ваша дружба – самая удивительная из тех, что я когда-либо видел».

Но Тодд месяц за месяцем, даже после письма Питера, хранил молчание.

И вот наконец, к радости Питера, это молчание закончилось. Тодд выразил желание встретиться с ним в «Дели-Хаус», неподалеку от МТИ. В назначенный час после полудня они встретились, нашли свободный кабинет и разместились в нем. Питер, встретив друга, испытал облегчение, но Тодд был мрачен и сказал, что у него есть кое-какие новости. Сначала Питер решил, что речь пойдет об International Microspace, и стал размышлять над тем, что он хочет сказать. Но, сидя и не спеша потягивая кофе, Питер вдруг ощутил, что речь пойдет о чем-то другом. Тодд смотрел в сторону, не желая встречаться с ним взглядом. Он подвинул тарелку, взял в руки нож и вилку, но положил обратно. Потом он взглянул на Питера, слегка нахмурился и сказал: «У меня диагностировали СПИД».

Питера как будто отбросило назад в кресле. Он посмотрел на Тодда и ничего не сказал. Потом закрыл глаза. Он знал, что Тодд уже в течение какого-то времени был геем, но скрывал это и брал с собой на всякие мероприятия и в путешествия «любимую девушку» Мэри Энн. Когда Тодд впервые рассказал ему, что он гей, Питер воспринял это негативно. Он был гомофобом и не знал, как реагировать на эту новость (ведь они с Тоддом часто ночевали дома друг у друга), и стал сторониться Тодда. Месяц спустя Питер понял, что был идиотом, позвал Тодда и сказал ему, что любит его безоговорочно. Теперь же, сидя в «Дели-Хаус» с его громкой музыкой, звоном тарелок и бряцанием столовых приборов, Питер едва сдерживал слезы. Он лечил больных СПИДом в Массачусетской больнице и знал, что СПИД был смертным приговором. С начала 1980-х от СПИДа погибло около 100 000 человек, преимущественно молодые мужчины в возрасте от 25 до 45 лет. Мэджик Джонсон только что объявил во всеуслышание, что он ВИЧ-инфицирован. В Соединенных Штатах насчитывался миллион подтвержденных случаев ВИЧ-инфекции. Это были изможденные, обезображенные люди, подвергнутые несправедливому остракизму. А Тодд был блестящим, красивым и полным жизни.

Питер взял себя в руки и пообещал Тодду найти самый лучший из возможных вариантов лечения. Его друг детства и партнер по сборке моделей ракет Билли Гринберг теперь работал врачом и принимал участие в лечении СПИДа экспериментальными методами. Питер свяжется с ним. Препарат AZT для борьбы с ВИЧ/СПИДом есть в продаже. Тодд смотрел на Питера и слегка улыбался. За прошедшие несколько минут они оба нашли обратную дорогу друг к другу. Начался смех, воспоминания о встречах, когда они творили невесть что, но при этом вели себя так круто и уверенно! Они с восхищением вспоминали, как им удавалось уговорить блистательных ученых поработать с ними и как они собирали единомышленников по всему миру в то время, когда не существовало персональных компьютеров и не было даже самой идеи электронной почты. Благодаря настойчивости Тодда они добились от общепризнанного недруга Америки – Советов – того, что «советские» посетили их университет еще до окончания холодной войны. Именно Тодд говорил: «Мы не станем отгораживать половину земного пространства из-за русофобии американцев». Тодд спросил Питера, помнит ли он тот день, когда им позвонили из банка и они были уверены, что им сообщат о превышении их банковского кредита. Тодд скрепя сердце снял трубку. Банковский служащий сказал: «Господин Хоули, я хочу сообщить вам, что поступил международный банковский перевод, который вы ожидали». Тодд приободрился и спросил, откуда перевод – из Испании или из Швеции. Ему ответили: «Это из СССР, от Министерства образования – на $120 000». Тодд чуть со стула не упал. Советский Союз направлял в МКУ 12 студентов на первый летний учебный семестр. МКУ спасли деньги монстра холодной войны!

Просидев несколько часов в «Дели-Хаус», Питер и Тодд обнялись на прощание. Питер обещал поддерживать Тодда всеми доступными средствами. Он сказал: «Ты сильный. Ты будешь бороться».

В ту ночь Питер записал у себя в дневнике: «Эта новость, как сверхпроводящий магнит, вновь соединила нас».

Прекрасным осенним днем 1993 года Грег вместе с семьей находился в Нью-Хоупе, Пенсильвания, на реке Делавэр, западнее Принстона. Они приехали туда на денек отдохнуть и забрели в книжный магазин. Здесь, при приглушенном освещении и в спокойной тишине, Грег ощущал полное умиротворение, как если бы сидел в церкви в будний день вечером. Он неспешно прохаживался по магазину, но остановился, случайно наткнувшись на лежавшую на полу книгу. Он поднял ее, стряхнул с нее пыль и увидел, что это «Дух Сент-Луиса» Чарльза Линдберга. Для Грега это было подобно встрече со старинным другом. Он еще в возрасте 14 лет прочитал рассказ Линдберга о его опасном перелете из Нью-Йорка в Париж, изменившем всю историю мировой авиации.

Грег раскрыл книгу на заветной странице. Он улыбнулся, прочитав: «А давайте предположим, что я и вправду мог бы остаться в небе и вот так летать. Предположим, что бензин весит не так много и я смогу залить в бак столько, что хватит на несколько дней. Тогда я мог бы, как на ковре-самолете, летать всюду, где только захочу, по всему миру». Дальше, через несколько страниц, Линдберг пишет о том, как он представлял себе свой трансатлантический перелет, нечто такое, чего до него не делал никто и никогда. «Почему бы мне не совершить перелет из Нью-Йорка в Париж? Мне почти двадцать пять. За плечами более четырех лет работы в авиации и почти 2000 часов налета». Далее, через несколько абзацев он пишет: «Самое важное – начать, выстроить план и в дальнейшем следовать ему шаг за шагом, независимо от того, маленьким или большим может показаться каждый из них». Линдберг знал, что у него нет денег для покупки самолета, подходящего для такого перелета, и решил для начала разжиться деньгами. Он описал соблазнительный приз, который получит первый, кто сможет совершить это опасное путешествие. «Итак, учрежден приз Ортега, и первый, кто совершит беспосадочный перелет из Нью-Йорка в Париж, получит $25 000 – этого более чем достаточно, чтобы купить самолет и оплатить все связанные с полетом расходы. Нью-Йорк – Париж без остановки! Если самолеты смогут делать это, значит, в будущем для авиации вообще нет никаких пределов». «Линдберг был прав», – подумал Грег. Он изменил представление человечества о перемещениях в воздухе и видел будущее таким, каким его не видел почти никто. До полета Линдберга американцы побаивались летать. После его приземления в Париже летать захотел весь мир. В 1929 году самолетами в США воспользовалось примерно 170 000 оплативших полеты пассажиров, что почти втрое превысило число летавших в предыдущем году (60 000).

Подходя к кассе магазина, дочь спросила Грега, зачем он покупает книгу, которая уже у него есть. «Это для твоего дяди Питера», – ответил он. Грег надеялся, что эта книга наконец вдохновит Питера на получение свидетельства пилота. Более того, он надеялся, что она будет напоминать Питеру о том, как важно мечтать о невероятном.