ГЛАВА 8
— Кто вы? — повторила Эйлин, проводя светящимися ладонями по волосам, словно такое непринужденное движение поможет прогнать мираж. Разум говорил, что перед ней Агата: та же высокая прическа, только почему-то седая, тот же элегантный костюм, который успел собрать крупицы светящейся плесени.
Но Эйлин отказывалась верить глазам, ведь все не то — какое-то безумие. У приходившей в себя особы кожа была пергаментной, нездорового земляного оттенка, покрытой глубокими морщинами. Выцветшие глаза с вызовом взирали на своих победителей, затаенная злоба в них делала женщину уродливой, опасной — настоящая ведьма. Она оперлась о стену иссохшими руками, показывая длинные худые пальцы, старческие пятна на кистях.
Женщина тяжело повернулась на бок, встала на четвереньки и попыталась подняться. Несмотря на то что растрепавшаяся прическа и одежда могли принадлежать герцогине О’Трей, старуха выглядела жалкой и слабой. И только полные ненависти глаза, буравившие Эйлин, останавливали от попытки броситься бедной женщине на помощь.
Кто она? Совсем не подходит ей роль хладнокровной убийцы. Тогда зачем бродит здесь?
Все это время Ноэль неподвижно стоял за спиной, напряженный, готовый нанести удар.
Старуха опустилась на колени и так же молча, аккуратно, чтобы не спугнуть противников, пошарила по полу руками, походившими на бледных пауков. Что-то блеснуло в ее ладони. «Нож!» — испугалась Эйлин и приготовилась к обороне, хотя что она могла предпринять? Но в ту же секунду не без удивления заметила, что женщина подняла обычный подсвечник — точь-в-точь как в коллекции господина Вейнгарта. Они еще валялись на ковре у камина.
— Не двигайтесь, — грозно сказала Эйлин, — иначе мы применим силу.
— Неужели, — пренебрежительно, без тени вопроса, протянула незнакомка и перевела взгляд на Ноэля: — Вы же не собираетесь обижать пожилую женщину. Помогите встать!
Ноэль не двинулся с места, только буркнул в ответ и зарядил фаербол еще большим количеством энергии. Огонь подрагивал, словно искал выхода, и мощь такого орудия не оставляла сомнений в последствиях: от смерти женщину отделял один взмах руки боевого мага.
Старуха фыркнула, опустила протянутую ладонь, так и не дождавшись помощи, и агрессивно смахнула грязь с колен. Эйлин ждала подвоха в любой момент: вдруг у той имеется припрятанное оружие? заклинание?
— В кабинете Вейнгарта вы были куда учтивей, юноша, — выдала ведьма и наконец поднялась.
Эйлин повернулась к Ноэлю с немым вопросом. Так он ее знает?
— Первый раз вижу, — набычился он. По его взгляду, полному удивления и растерянности, Эйлин поняла, что он не врет.
— Ой ли? — с издевкой произнесла женщина, поправляя свободной рукой прическу; приосанившись, она со сквозившим в голосе превосходством сказала: — Я герцогиня Агата О’Трей, приближенная регента. Так что будьте добры, детки, отойдите в сторону.
Она внимательно перевела взгляд с Ноэля на Эйлин, изучая малейшую реакцию, ожидая резкого выпада. Атмосфера накалялась, шум падающих за стеной капель бил по нервам, никто не хотел делать первый шаг. Женщина продолжала играть в гляделки, словно собиралась завладеть чужим сознанием.
— Врете, — не выдержала Эйлин; она чуяла, что человек, пустивший иллюзию крыс, способен на более ужасные преступления, но и признавать в старухе герцогиню отказывалась. — Госпожа О’Трей выглядит иначе.
— Для подающей большие надежды иллюзионистки ты слишком глупа.
Слова обрушились на Эйлин и ударили в грудь, так что она пошатнулась. «Подающая большие надежды» — так ее представил ректор Агате. Утонченной властной Незнакомки, которой она восхитилась на балу, больше не существовало. Осталась та же манера презирать людей, приглушенный голос, даже элегантный костюм, но она — другая. Как такое возможно? Эйлин судорожно перебирала в голове части головоломки, но в спешке все мешалось в кучу. Может, О’Трей изменяла возраст, как и принц? Но тогда почему постарела в одно мгновение? Разве что…
Эйлин ахнула и оглянулась на Ноэля:
— Она ведь иллюзионистка.
Не обычная, очень могущественная. Ее светлость носила молодость как маску. Но чтобы настолько настоящую, ощутимую? Эйлин обхватила ладонью шею. Хотелось прислониться лбом к прохладной стене, чтобы угомонить свою прогрессирующую паранойю.
— Но почему? — спросила она непонимающе.
Агата хищно оскалилась:
— Почему иллюзия исчезла? — Она шевельнулась, и Эйлин напряглась. — Если бы ты прожила немного подольше, то узнала бы на лекциях. Но увы.
Ее наигранно сочувствующий тон вызвал протест, захотелось подлететь к ней и свалить на землю. Получить ответы. Разгадать загадку.
Ноэль нетерпеливо прочистил горло за спиной. Он, видимо, так и не сложил два плюс два.
— Это настоящая О’Трей, — сказала Эйлин. — Она носила иллюзию молодости, которая требует невероятной концентрации и умения, да и сам процесс крайне… сложный. — Голос затих. — Интересно, а ваш муж крепко спит? Я ведь права: по ночам прекрасная Золушка превращается в злую мачеху? Во сне нельзя контролировать иллюзию. После заряда Ноэля вы потеряли сознание, и мираж исчез.
По тому, с каким вызовом на нее посмотрела О’Трей, ответ был понятен. Казалось, невидимые руки ненависти тянутся к Эйлин, готовые задушить.
Старуха сделала шаг вперед и, пошатываясь, стала приближаться, будто загоняя добычу.
— Жаль, немногие смогли оценить масштаб моего таланта, — самодовольно сказала она и демонстративно провела рукой вдоль своего сухого тела.
— Я видела вас на балу. — Эйлин поразилась собственной интонации, в которой звучал не то вопрос, не то обвинение.
— Наблюдательная девочка.
Эйлин отступила назад и дала знак Ноэлю потерпеть. Некоторые вопросы, терзавшие ее много дней, не давали покоя.
— Но как? Как вы обманули ориасоков? Как обошли заклинание в книге?
— Главное очень захотеть, — недобро улыбнулась Агата. — Бедная помощница цветочницы пожертвовала собой во имя моего плана. Как удачно, что она была сиротой, и никто ее не хватится.
Эйлин незаметно отступила к Ноэлю и услышала его тяжелое дыхание. Он стоял, словно лев, готовый броситься на жертву.
Неужто Агата убила бедную девушку? Погодите… О боги, она что, притащила на бал часть трупа? Руку, например. Эйлин стало жутко от всплывающих перед глазами картин. Она словно ощутила панику умирающей девушки, которую просто стерли с лица земли, как если бы она и не жила. Интересно, саму Эйлин постигнет такая же учесть?
— Что ты сделала с принцем? — Ноэль перешел к делу. Хоть он оказался не таким впечатлительным.
— Пока ничего, — довольно протянула О’Трей. — Пока… Ему недолго осталось.
Зловещее обещание повисло в воздухе, отбилось эхом от стен и неоновым монстром пронзило Эйлин. Значит, догадки оказались верными. Тяжелое бремя доказательств легло на плечи: глубоко в душе она до последнего надеялась, что заговор, взрывы, преступники — плоды ее больного воображения. Теперь пути назад нет.
После подобного заявления при свидетелях О’Трей не уйти от правосудия. И если словам Эйлин могут не поверить, то Делагарди, к счастью, — представитель знатного рода, и он здесь, с ней.
— Допрос окончен? — издевательским тоном спросила О’Трей. — Тогда прошу извинить, у меня дела. Да и затхлое подземелье губительно сказывается на моем здоровье.
— Стойте! — крикнула Эйлин и сделала шаг вперед.
О’Трей не дрогнула и приподняла бровь:
— И как же ты меня удержишь?
— Не я — он. — Краем глаза Эйлин заметила, что Ноэль отвел руку с зарядом, готовый запустить его. — Если вы пойдете с нами добровольно, он не убьет вас.
Эйлин шла по тонкому льду. Даже если они выберутся живыми и предоставят ее светлость на суд — то кому? Ректор куда-то исчез, Зоркин упадет в обморок от одной мысли причинить неудобство такой персоне. Кому еще верить? Так далеко Эйлин не просчитывала ходы.
Однако угроза сработала. Со стоном Агата закрыла лицо руками. Ее плечи начали вздрагивать от рыданий, но вдруг всхлипы перешли в приступ смеха, и Агата сквозь слезы сказала:
— Ладно, теперь мой выход. Ноэль, мой мальчик, — слова прозвучали почти ласково, — ты как-то затерялся на заднем плане. Давай-ка сделаем твою роль заманчивее.
Она посмотрела Эйлин в глаза, и внутри от этого холода все покрылось инеем.
— Ты ведь сама влезла в мою игру, так что не обижайся, если я изменю правила. — Она выдержала паузу и добавила: — Думаешь, этот юноша любит тебя настолько, что станет защищать до последнего вздоха?
Эйлин поежилась и импульсивно сделала шаг назад, поближе к своему рыцарю. Любит — нет, конечно, что за глупости. Защитит? Да. Странный вопрос.
Пока она стояла в замешательстве, Агата довольно прищурилась и облизала губы.
— А если я скажу, что Делагарди не твой герой? Что он очень помог в заговоре против регента… Кому же? Мне? А может, моему сообщнику? М-м, как интересно.
Так вот в чем дело. То, что Незнакомка не одна организовала взрыв, Эйлин давно казалось очевидным, но потом такая важная деталь, честно говоря, выпала из памяти. Сейчас Агата тянет время, дожидаясь своего пособника, придумывает небылицы, чтобы потянуть время. Нужно торопиться… И все же нотки торжествующего победителя в голосе О’Трей пробудили червь сомнений. Глупая, глупая Эйлин! Как же легко тобой манипулировать!
Видя, что не произвела должного эффекта, Агата продолжила:
— Твой милый мальчик сильно провинился, знаешь ли. Обрюхатил одну дурочку, а затем дал ей выпить яда, который, конечно же, не убил — так, всего лишь спровоцировал выкидыш.
— Заткнись! — рявкнул Ноэль.
Эйлин дрогнула и повернулась: его лицо раскраснелось и перекосилось от гнева.
— Зельеваров, которые приготовили отвар, к слову, исключили. А бедняжка, увы, осталась не просто бесплодной, но и слегка повредилась рассудком. Не выдержала и покончила с собой. Какая примитивная драма, — довольно закончила О’Трей. — И как легко ею шантажировать.
— Диана, — имя само сорвалось с губ Эйлин.
— Ох, имени не вспомню уже. Она принадлежала к старинному роду чопорных праведников, которые прячутся от цивилизации где-то на краю света.
«Приехала из какой-то глухомани из пуританской семьи», — всплыли в памяти слова Ноэля. Мороз пошел по коже, а язык буквально прилип к нёбу. Он?! Не может быть! Такой близкий, сильный и заботливый. Ложь, гнусная ложь! Она всего лишь пытается вывести Эйлин из себя. Расчетливая ведьма…
Но почему тогда Ноэль застыл? Его лицо теперь казалось восковой маской. Сердце пропустило удар.
— Ты же говорил, виноват Реннен…
Ноэль молчал. Агата продолжила, обращаясь к Эйлин:
— Когда же мне понадобилось убрать парочку студентов, сновавших в поисках принца, то Ноэль проявил себя истинным изобретателем. Взорвал лабораторию, привел тебя в подземелье…
Нет-нет, он не собирался сюда спускаться, не хотел убивать. Какой абсурд!
— Ноа, это ведь неправда!
Он усталым движением медленно опустил руку с фаерболом, и тот начал бледнеть, растворяясь. В глубине глаз забрезжил новый огонь, жестокий и отчего-то испуганный.
— Услуга за услугу, Делагарди. — Теперь тон О’Трей изменился, ее выговор вдруг очень сильно кого-то напомнил, но кого… — Моя жизнь в обмен на твою. Не только мне известно о твоих шалостях, так что даже не пытайся навредить.
Ноэль крепко сжал зубы и свирепо воззрился на старуху. Казалось, в нем шла невыносимая внутренняя борьба, и Эйлин затаилась, стараясь понять, кто же в нем одержал верх. Ладони ее вспотели, от животного страха сердце готово было вырваться из груди. Неужели он с самого начала играл с ней? Под грузом шантажа стал сообщником ужасного заговора и теперь отпустит преступницу?
— Ладно, котятки, мне действительно пора. — Агата подобрала длинную юбку и, прихрамывая, двинулась в коридор, за которым шумела вода. — Оставлю вас наедине с выбором.
— Ноэль, — все еще цепляясь за обрывки выдуманной реальности, взмолилась Эйлин, — прошу тебя, останови ее. Я не поверила ни одному слову, ты не мог так поступить, а если и смог — все забыто, никто не узнает.
Но она не смогла закончить несвязную речь: Ноэль бросился к ней и сомкнул руки вокруг шеи. В глазах потемнело. Волна невыносимого отчаяния хлестнула по лицу. Резкая боль. Слезы брызнули из глаз. Она вцепилась в его ладони и начала трепыхаться, как тот неоновый мотылек. Но захват не ослаб, Ноэль сделал несколько резких шагов к стене, и Эйлин изо всей силы ударилась спиной и головой о камень. Перед глазами все поплыло. Неужели конец? Как бессмысленно.
— Прости, снежинка, не могу тебя отпустить. — Он сопел, касаясь небритой щекой ее уха, царапая кожу. — Клянусь, что не собирался причинять тебе боль. Если бы не она… Говорил же, не ходи сюда.
Ноа поцеловал мокрую щеку, спустился к онемевшим губам.
— Так жаль, — прошептал он, и от прилива пустых чувств его пальцы дрогнули, хватка ослабла, Эйлин с хриплым стоном стала хватать воздух.
Изощренная пытка, жестокая игра.
И вот все сначала. Давление, голова закружилась в водовороте страшных видений, а затем наступила тьма, звуки приглушились. Она слышала только бешеное биение своего сердца, которое вдруг начало замедляться. Как же глупо все получилось, как несправедливо.
— Не волнуйся, с ней я расправлюсь позже, — прошептал Ноэль. — Поверь, мало ей не покажется. С этой мыслью тебе легче уходить, правда? Прости, прости.
Перед глазами Эйлин пролетели осколки жизни, тело забилось в агонии; ухватилась руками за каменную стену, стирая кожу на ладонях, но боль не жгла.
Жуткий хруст — и она полетела в бездну.
— Эйлин.
Она лежала на холодном полу и хватала воздух, тело содрогалось в конвульсиях, боль все еще сдавливала горло, но она могла дышать, несмотря на приступ тошноты.
Она жива.
Рыдания прорвались сквозь пелену, застилавшую сознание, от каждого всхлипывания каленое железо пронизывало горло, но сдержаться она не могла. Саднившие ладони легли на землю и скользнули по влаге, приводя в чувства: на каменном полу растеклась небольшая лужа темной крови. Эйлин вдруг осознала, что лежит рядом с Ноэлем. В его затылке зияла рана.
Неужели мертв? Его глаза были распахнуты, он не шевелился. Эйлин прислушалась: не дышит. Сердце защемило от холода и тоски.
Она приподнялась на локтях, сбрасывая его потяжелевшую руку, и увидела в зеленой мерцающей тьме невысокую сутулую фигурку, опиравшуюся о стену. Хрупкое создание смотрело на нее с отчаянием:
— Я убил его… Убил.
Винсент! От облегчения Эйлин снова захотелось разрыдаться. Значит, все не зря. У них есть шанс на спасение. Они выберутся из проклятого подземелья и будут жить долго и счастливо.
— Ваше пропавшее высочество, — прошептала она и поморщилась.
— Ты знаешь, — равнодушно ответил он. Видимо, все еще пребывал в шоке от того, что размозжил голову человеку.
Винсент выглядел совсем подростком, при этом глаза запали, скулы заострились, а губы приобрели почти белый оттенок. Грязные волосы спутались и сосульками висели, закрывая лоб. Одежда превратилась в лохмотья, открывая ссадины на теле. Рядом лежал тот самый окровавленный булыжник, спасший Эйлин жизнь.
Она поднялась и аккуратно обошла Ноэля, чтобы не наступить. Взгляд скользнул по его искаженному злобой лицу, по окрасившимся в красное волосам. Зачем? Вопрос повис в воздухе. Зачем он пытался убить ее, вместо того чтобы помочь, в том числе и себе? Эйлин не собиралась его жалеть, но и не могла ненавидеть.
Она подошла к принцу и присела возле него на корточках.
— Живой… Сможешь идти?
— Наверное, — вяло улыбнулся он и тоже сел, чтобы не упасть. Казалось, он вот-вот потеряет сознание. — Он хотел убить тебя. Я не мог иначе…
— Не вини себя, ты правильно поступил. Давай лучше выбираться отсюда, — прохрипела она.
Он печально и как-то задумчиво посмотрел на нее и с болью в голосе поинтересовался:
— А разве из лабиринта есть выход?
— Да, причем недалеко. Ход открывается магическим ключом, но сейчас он и так не закрыт.
Она помогла Винсенту подняться, перебросила его руку через плечи и, с трудом переставляя все еще слабые ноги, пошла по коридорам. Она прислушивалась к каждому звуку, выглядывая за каждым поворотом фигуру О’Трей, но делиться опасениями с принцем не хотела. Он и так истощен.
Вот и темные метки на фосфоресцирующей плесени — нарисованные ею пять крестов. Эйлин воодушевилась. Обратный путь займет больше времени, но зато сознание того, что они оба выбрались из настоящего пекла, обостряло эмоции и придавало сил.
Новый виток лабиринта, еще, еще. Но крестов нигде не видно. Вместо чувства счастливого избавления Эйлин снова затошнило. Не может быть, она что-то напутала. Нужно пройти в другие коридоры, здесь какая-то ошибка. За новым поворотом вместо выхода, как страж древнего лабиринта, нависала тупиковая стена. Ни ступеней, ни потока света, зовущего наверх.
— Погоди.
Она усадила Винсента на землю, а сама бросилась в соседние тоннели. В душе она уже знала, но вязкое отчаяние, которое заволакивало разум, мешало принять правду. Руки дрожали, губы потрескались, и Эйлин обтирала их окровавленной ладонью.
Она мотала головой и твердила себе, что все не так, что она просто сбилась с пути. Они оказались в западне, в лабиринте без выхода. И объяснений этому у нее не было.
