Бренные останки Дженнаро Булидаци, последнего представителя старинного благородного рода, уложили на подводу, накрыли серебристо-алым покровом и торжественно увезли. Все устроилось стараниями безутешного Брего, однако лишь после того, как баронесса Эзринтем прочитала ему гневную отповедь, – он упрямо отказывался поверить в смерть господина. По приказу баронессы подводу сопровождал почетный караул констеблей.

Ближе к утру констебли и гвардейцы покинули постоялый двор госпожи Глориано и разогнали зевак, которым не терпелось узнать, что происходит. Баронесса Эзринтем оставила нескольких стражников охранять покой благородных постояльцев в последнюю ночь их пребывания в Эспаре.

Жан и Дженора ушли раньше всех. Братья Санца, отчего-то не желая выпускать друг друга из виду, уселись в углу таверны вместе с Алондо и Эшаком и начали пить – не с разгульным буйством, а с тихим упорством, как люди, которые чудом сохранили глотки, в которые можно заливать эль.

Берт и Шанталь уснули за столом, привалившись друг к другу. Госпожа Глориано пообещала Локку их разбудить и отправить в одну из пустующих комнат, а сама присела за стол к Сильвану и извлекла откуда-то перевязанную лентой бутылку дорогого бренди, о существовании которого не подозревал ни один посетитель таверны.

Сабета не тратила слов попусту. Она подошла к Локку, погруженному в тяжкие думы, легким прикосновением руки изгнала все мысли из его головы и вопросительно поглядела на лестницу. Он кивнул, и Сабета наградила его улыбкой, в сравнении с которой меркли восторженные аплодисменты восьми сотен зрителей.

Они вошли в пустую спальню. Сабета, подперев дверную ручку стулом, с мрачным удовлетворением кивнула.

Их больше не отвлекала ни усталость, ни запах дыма, пропитавший волосы, ни следы пота, копоти и сажи. Для сирот Сумеречного холма темнота была родной и знакомой, а теперь такими же родными и знакомыми стали прикосновения рук и губ. Застенчивость, смущение и неловкость пока не исчезли, но постепенно отступали. Их первая ночь прошла в смятении и оборвалась прежде времени, а вторая… вторая помогла им понять, отчего к этому все так стремятся.