Сабета в Картене, – выдохнул Локк.

– Боюсь, ее присутствие здесь неизбежно, – сказала Терпение.

– Сабета… Моя Сабета…

– Ах, она принадлежит вам? Откуда такая поразительная уверенность?

– Ну, то есть наша Сабета. Та самая Сабета, в конце концов. О боги, вам что, вся моя жизнь известна? Как вы вообще Сабету отыскали?

– Искала ее не я, – ответила Терпение. – Как и где ее нашли, я тоже не знаю. Доподлинно известно только одно: задание она получила такое же, как и вы, и средства ей доступны в том же объеме.

– Вот только начала она раньше нас, – заметил Жан, заботливо усаживая приятеля на табурет; сейчас Локк больше всего походил на боксера, получившего сокрушительный удар в челюсть.

– Ей приходится действовать в одиночку, – напомнила Терпение. – А вас двое. Хочется верить, что своим преимуществом она будет наслаждаться недолго. Или она все равно пугает вас до дрожи в поджилках, как свирепая тигрица?

– А никто и не дрожит, – буркнул Локк. – Просто… просто неожиданно все это.

– Можно подумать, что вы не надеялись на встречу.

– Надеялся, только не на такую, – вздохнул Локк. – А ей объяснили, с кем придется иметь дело? Ну, прежде чем ее согласием заручились?

– Да, – ответила Терпение.

– А ваши противники с ней ничего такого не сделали?

– Насколько мне известно, ее даже особо уговаривать не пришлось.

– Невероятно… – Локк удивленно покачал головой. – Благородные Канальи… нас же всех вместе учили, мы друг с другом соревновались… Бывало, ссорились, как же без этого. Но вот друг против друга по-настоящему… Такого никогда не было.

– Она же с вами давным-давно рассталась, – напомнила Терпение. – С чего вы взяли, что она до сих пор считает себя одной из вас?

– Мы весьма признательны за ваше своевременное напоминание, – проворчал Жан. – А теперь, если вам больше нечего нам сообщить, будьте так добры, оставьте нас наедине…

– Разумеется, – ответила Терпение и вышла из каюты.

Локк, обхватив голову руками, застонал:

– Ох, я же не требую, чтобы все в жизни имело смысл! Но сколько можно раз за разом нас по яйцам лупить?!

– Ты что, с ней увидеться не хочешь?

– Хочу, конечно! – кивнул Локк. – Я всегда хотел ее отыскать. И в Каморре, и после того, как мы в Тал-Верраре дельце собирались провернуть. Просто… Ну, ты же сам знаешь, нам перед ней хвастаться нечем.

– А может, она тоже хочет с тобой увидеться, – предположил Жан. – Может, картенские маги о тебе упомянули, а она обрадовалась. Может, она сама нас разыскивала…

– О боги, этого еще не хватало! Представляешь, что она о нас подумала, когда узнала, что в Каморре произошло? А теперь нам против нее придется действовать… Вот сволочи!

– Слушай, нам всего-то и надо победы на выборах добиться, – напомнил Жан. – Ничего страшного не произойдет, вот увидишь. И Сабету никто не тронет.

– Надеюсь… – начал Локк и осекся. – Тьфу, даже не знаю, на что надеяться!

Он переключил свое внимание на еду, а Жан пригубил теплого вина.

– Зато я точно знаю одно, – проворчал Локк немного погодя. – Мы с тобой в такое дерьмо влипли…

– По самые уши, – кивнул Жан.

– Если бы она нас на пару минут, а не на пару дней опередила, мне все равно было бы не по себе.

– Да уж. Я хорошо помню, как Цеппи вам испытания устраивал, друг против друга соревноваться заставлял. И всякий раз с ничейным исходом. А уж сколько споров из-за этого было!

– А то я не помню! – Локк рассеянно постучал сухарем об стол. – Ох, ладно. Все-таки пять лет прошло. Может, она научилась признавать поражение. Или сноровку подрастеряла.

– Ага, а у меня из задницы сейчас вылезет ученая мартышка и нальет нам с тобой по стаканчику аустерсалинского бренди, – вздохнул Жан.

Над Амателем занималась заря. Восточный горизонт застила золотисто-оранжевая дымка, а кобальтовая синь небес отражалась в темной глади озера, по которому скользили рыбацкие лодки; треугольный белопенный след за кормой делал их похожими на стрелы в замедленном полете. С левого борта «Небесного скорохода» уже виднелся Картен – до города оставалось чуть меньше полумили.

Жан, стоя на шканцах, глядел на белые городские террасы, обрамленные рядами кипарисов, олив и ведьминых деревьев и подернутые серебристым маревом утреннего тумана, и с болью в сердце вспоминал Каморр. У причала высился каменный маяк с огромными фонарями – их уже притушили, и теплое золотистое сияние омывало лишь самую верхушку башни.

Локк, опершись на леер гакаборта, смотрел на город и сосредоточенно жевал кусок твердого сыра, обернутого ломтем ростбифа. Всю ночь Локк не спал, а взволнованно расхаживал по каюте, опускаясь на койку, лишь когда ноги его больше не держали.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Терпение.

На этот раз архидонна не стала возникать ниоткуда, а подошла к приятелям, как все нормальные люди, по палубе, кутаясь в накидку и шаль.

– Как оплеванный, – ответил Локк.

– Радуйтесь, что живы остались.

– Угу, я ваш тонкий намек понял. Не волнуйтесь, задание будет исполнено.

– А я и не волнуюсь, – улыбнулась она. – О, вот и наша причальная команда прибыла.

– Причальная команда? – переспросил Жан.

К «Небесному скороходу» направлялась длинная шлюпка с двадцатью гребцами на веслах.

– Они приведут корабль в порт, пришвартуют, паруса уберут и всю остальную скучную, но необходимую работу выполнят, – пояснила Терпение.

– А что, колдовать вам сегодня не хочется? Лень пальцем шевельнуть? – съязвил Локк.

– Видите ли, мы, картенские маги, едины в убеждении, что наше искусство не предназначено палубы драить.

В причальную команду входили вполне обычные матросы. Двое тут же встали к штурвалу, а остальные разошлись по палубе. Терпение поманила Локка и Жана к себе.

– Топорики при вас, Жан? И все ваши бумаги тоже?

– Да, конечно.

– То есть к высадке вы готовы. В таком случае мы с вами незамедлительно отправимся в порт.

Шлюпка, в которой остались четверо гребцов, покачивалась у левого борта. Жан и Локк споро спустились по высадочной сетке, и даже Терпение без особого труда преодолела семь футов до шлюпки, – очевидно, боцманская люлька требовалась ей лишь для подъема на борт.

– На причале ваши люди дожидаются. – Терпение уселась на скамью в шлюпке. – Им известно, что дело не терпит отлагательств.

– Наши люди? – переспросил Локк.

– Совершенно верно. Преданные вам люди, которые с сегодняшнего дня целиком и полностью находятся в вашем распоряжении.

– И они будут делать все, что мы им прикажем?

– Абсолютно все. Естественно, в пределах разумного. В озере по вашему повелению топиться никто не станет, однако же, поскольку вы фактически возглавляете избирательную кампанию партии Глубинных Корней, вам будут беспрекословно повиноваться все партийные чиновники, а все кандидаты будут вам ноги лобызать.

Гребцы оттолкнули шлюпку от борта «Небесного скорохода» и направили ее к причалу, освещенному фонарями.

– Это Понта-Корбесса, наша пристань, – пояснила Терпение. – Как я понимаю, о городе вам почти ничего не известно.

– Мы никогда не горели желанием узнать о Картене побольше, – проворчал Жан.

– Ваши новые помощники вам обо всем расскажут, так что через пару дней почувствуете себя как дома.

– Да уж, – фыркнул Локк.

– Кстати, хотелось бы еще кое о чем упомянуть…

– Не томите…

– Помните, что хотя встречаться с Сабетой вам не запрещено, входить с ней в сговор вы не имеете права, – предупредила Терпение. – Вы – противники, безжалостные и беспощадные. Ни одному из вас не имеет смысла поддаваться. Вас наняли для состязания, в котором может быть лишь один победитель. Напоминаю также, что любые причины или поводы для недовольства вашим поведением чреваты превеликими неприятностями.

– Да хватит уже нас запугивать! – воскликнул Локк. – Не беспокойтесь попусту, ваше проклятое состязание мы проведем честь по чести.

Шлюпка подошла к каменному причалу. Жан первым сошел на пристань, помог Локку выбраться из шлюпки и протянул руку Терпению. Архидонна благодарно кивнула.

Все трое стояли в тени маяка, на вымощенной булыжниками набережной, вдоль которой теснились склады и многочисленные лавки. За домами высился лес мачт – судя по всему, там была портовая гавань, куда заходили торговые корабли. А вот набережная была до странности пустынна, только у причала замерла одинокая карета, рядом с которой прохаживались какие-то люди.

– Терпение, а что нам… – начал Жан и тут же осекся.

Архидонна Терпение исчезла.

Гребцы безмолвно оттолкнули шлюпку от причала и направились к «Небесному скороходу».

– Ловко у нее получается… – Локк, набив рот остатками ростбифа и сыра, небрежно вытер руки о матросскую робу.

– Прошу прощения, господа! – воскликнул дебелый молодой человек в сером парчовом камзоле. – Вы, должно быть, господин Каллас и господин Лазари?

– Должно быть, – с дружелюбной улыбкой кивнул Жан. – С вашего позволения, мы завершим разговор.

– Ах, да-да, конечно! – смущенно забормотал молодой человек, выговаривая слова на картенский манер, то есть как лашенец в крепком подпитии.

Жан обернулся к Локку:

– Ты помнишь, кто мы?

– Две мыши, которые вот-вот сунутся в мышеловку.

– Да я не об этом, дуралей! Кто такие Лазари и Каллас? Прежде чем с людьми знакомиться, хорошо бы самим определиться, что к чему.

– А, ну да… – Локк задумчиво поскреб подбородок. – Местными притворяться нет смысла, все равно мы на картенский манер говорить не научились. Так что фиг с ним.

– Что ж, одной заботой меньше. Меня это вполне устраивает, – кивнул Жан.

– Теперь надо определиться, кто – железный кулак, а кто – бархатная перчатка.

– Погоди, ты ничего не путаешь? Мы избирательную кампанию организовываем, а не в бордель собираемся.

– Я б тебя стукнул, да толку все равно не будет. Ну, ты понимаешь, о чем я.

– А, значит, все как обычно: я – громила, ты – проныра.

– Ну да. Ты – громила, я – гений-вдохновитель. Только для начала не стоит краски сгущать. Начнем с полутонов: пока тебя не разозлят, ты будешь громила добродушный.

– По-твоему, мы должны играть самих себя?

– А что такого? – пожал плечами Локк, с хрустом разминая пальцы. – Еще одной заботой меньше. И вообще, Терпение обещала, что эти люди будут нам во всем повиноваться. Вот сейчас мы это и проверим.

– Сударь, мы готовы вас выслушать, – обратился Жан к молодому человеку, покорно ожидавшему поодаль. – Продолжайте.

– Господа, я счастлив, что вы пребываете в добром здравии! – воскликнул тот, подойдя к Жану и Локку.

Круглолицый незнакомец с румянцем на пухлых щеках всем своим видом выражал горячее желание угодить, однако глаза его за стеклами очков в тонкой оправе были умными и проницательными. Волос надо лбом и ушами не было вообще, но с макушки на спину до самого пояса спадала тугая черная, как вороново крыло, коса.

– Мы так переволновались, узнав о кораблекрушении! – торопливо продолжил он. – Какое несчастье! Случай чрезвычайно исключительный, Аматель штормит редко…

– Ах, кораблекрушение… – протянул Локк. – Да-да, разумеется, трагическое, весьма своевременное кораблекрушение. Именно из-за него мы и прибыли в Картен чуть ли не голыми и босыми. И без гроша в кармане. Беда пришла неожиданно, но, по слухам, нам удалось уцелеть.

– Великолепно, господа! Превосходно! Не беспокойтесь, мы все немедленно уладим. Меня зовут Никорос.

– Себастьян Лазари, – представился Локк, протягивая руку.

Никорос ошеломленно поглядел на него и учтиво пожал протянутую ладонь.

– Таврин Каллас, – назвался Жан.

Пухлая ладонь Никороса оказалась сухой, а рукопожатие – крепким.

– Премного благодарен, господа! Я польщен и растроган до глубины души! Какая приятная неожиданность! Какая невиданная честь! Я постараюсь оправдать ваше доверие и…

– Прошу прощения, – остановил его Локк. – Мы в Картене люди новые, поэтому не совсем понимаем причину вашего восторга. При чем тут наше доверие?

– Ох… – смутился Никорос. – И как же я сразу не сообразил! Примите мои искренние извинения. Видите ли… только умоляю, не сочтите нас за полных простаков… Дело в том, что у нас существует старинная традиция… Здесь, в Картене, мы очень, очень редко, можно сказать, почти никогда не называем свое имя. Ну, вы понимаете, это связано с Предстоянием. – Он так почтительно произнес это слово, что в нем явственно звучала заглавная буква.

– Вы намекаете на вольнонаем… – начал Жан.

– Да-да, я имею в виду обитателей Исла-Схоластики, – торопливо закивал Никорос. – Мы предпочитаем говорить о них иносказательно – о, уверяю вас, исключительно из уважения. Мы к ним давным-давно привыкли. У картенцев они не вызывают никакого… любопытства. Возможно, вы мне не поверите, но они даже выглядят как самые обычные люди!

– Я ничуть в этом не сомневаюсь, – пробормотал Локк. – Вы сообщили нам весьма ценные сведения. Значит, при знакомстве с картенцами своих имен называть не стоит, верно?

– Совершенно верно. Дурацкий обычай возник после падения Теринского престола, и, к великому сожалению, старинный предрассудок сохранился до наших дней. Именами нам служат либо фамильные занятия, либо прозвища. Вот меня, например, называют Никорос Виа Лупа, потому что на Виа Лупа – улице Волков – находится моя контора.

– Премного благодарны за ваши доходчивые объяснения, – улыбнулся Жан. – А чем именно вы занимаетесь?

– Страхованием торговых кораблей и караванов. А еще я секретарь и казначей исполнительного комитета партии Глубинных Корней, своего рода пастырь партийной деятельности.

– И ваши соратники к вам прислушиваются?

– Да, конечно. Я заведую партийной казной и принимаю непосредственное, смею вас заверить, самое живое участие в наших делах. Однако же сейчас, господа, моя основная обязанность – беспрекословно исполнять ваши распоряжения. Разумеется, перво-наперво необходимо удовлетворить ваши насущные потребности.

– Полагаю, наши задачи вам известны.

– О да! – Никорос, многозначительно улыбнувшись, приложил указательный палец к носу. – Нам, партийным руководителям, хорошо известно, что успех избирательной кампании зависит от… скажем так, нетрадиционных способов ее проведения. Должен признаться, что мы возлагаем на них огромные надежды. В конце концов, черноирисовцы тоже не гнушаются их применять. Кстати, вполне возможно, что они тоже обратятся за помощью к сторонним советникам.

– Уже обратились, – вздохнул Локк. – И как давно вы всем этим занимаетесь?

– Партийной деятельностью? – уточнил Никорос. – Лет десять. В светском обществе Картена это сейчас самая распространенная забава. Великолепная игра, куда лучше бильярда. На прошлых выборах с помощью тогдашнего советника нам удалось девять мест в Конселе получить. Ах, победа была так близка… Мы уже давно мечтаем об успехе…

– В таком случае чем скорее мы, гм, удовлетворим свои насущные потребности, тем быстрее приступим к претворению ваших мечтаний в жизнь, – заметил Жан.

– Разумеется. Прошу вас, господа, пройдемте к карете. Первым делом следует обзавестись достойным гардеробом… – Никорос радостно помахал стройной белокурой женщине в черном бархатном камзоле, дожидающейся у кареты. – Позвольте представить вам Вторую дочь Моренна из рода Модисток Моренна.

– К вашим услугам, господа. – Моренна присела в реверансе, и в пальцах у нее, как нож в руке убийцы, мелькнула мерная лента, утяжеленная медным грузиком. – Как я понимаю, вы жаждете поближе познакомиться с мастерством картенских портных?

– О да, – вздохнул Локк. – К сожалению, злодейка-судьба всячески старается этому помешать.

– Сначала мы вас приоденем, – пообещал Никорос, распахивая перед Локком и Жаном дверцу кареты, – а потом озолотим.

Как только Моренна уселась на сиденье, Никорос закрыл дверцу и стукнул в стенку кареты. Колеса загрохотали по булыжной мостовой. Моренна, ухватив Локка за шиворот матросской робы, заставила его приподняться и принять вертикальное, хотя и несколько согбенное, положение.

– Прошу прощения, сударь, – зачастила она, прикладывая мерную ленту то к его плечам, то к шее и спине. – Мужчин обычно мерных дел мастер обслуживает, но сегодня он занемог… Смею вас заверить, что я проделываю эти манипуляции с бесстрастием лекаря, а потому умоляю, не смущайтесь…

– Даже не подумаю, – ошеломленно пробормотал Локк.

– Превосходно. А теперь, сударь, позвольте мне… – В тесноте экипажа она ухитрилась стянуть с Локка робу, из карманов которой на пол и сиденья просыпались сухари. – Ох, простите, сударь, я не предполагала, что…

– Ничего страшного, – сконфузился Локк. – Видите ли, я птичек люблю кормить.

С ловкостью фехтмейстера, наносящего удары шпагой, Моренна обмерила Локка с головы до ног, а потом занялась Жаном.

– Будьте так добры, сударь, позвольте… – бормотала она, пытаясь повернуть Жана и снять с него робу.

– Погодите, я сам… – начал Жан, но сопротивление оказалось бесполезным.

– Ах! – сказала Моренна, вытягивая из-за спины Жана пару боевых топориков, заткнутых за пояс штанов. – Похоже, вы мастер своего дела.

– Видите ли, это большое подспорье в разрешении недоразумений определенного рода, – смущенно заметил Жан.

– Безусловно. Вам удобнее носить их под камзолом?

– Там им самое место.

– В таком случае, с вашего позволения, я могу предложить особые крепления, вшитые с изнанки, – кожаные или матерчатые, с металлическими кольцами или без таковых, вполне надежные и незаметные. При желании вы сможете спрятать под одеждой целый арсенал.

– Всю жизнь мечтал встретить такую мастерицу, как вы, – с довольной улыбкой вздохнул Жан, покорно подставляя бока мерной ленте.

Путь до города занял минут десять. Из окна кареты Жан с любопытством разглядывал улицы и дома, залитые нежным светом восходящего солнца.

Картен оказался городом пологих склонов и ступенчатых террас. Набережная и гавань остались позади, и карета направилась на север, к холмам, переходящим в плато, на несколько сотен футов возвышавшееся над Понта-Корбессой. Если Тал-Веррар был городом обрывистых стеклянных утесов, то Картен вольготно раскинулся на косогоре у озера, словно бы город вначале возвели на равнине, а потом – по воле богов или по замыслу Древних – резко наклонили ее вместе со всеми постройками.

Повсюду царила образцовая чистота и порядок. Сперва Жан решил, что Никорос нарочно повез их этой дорогой, чтобы у гостей создалось самое лучшее впечатление о Картене: чисто выметенные улицы, белокаменные особняки, аккуратно подстриженные деревья, безмятежный плеск фонтанов, гул водопадов, яркая эмаль на стенках передвижных клетей, скользящих по канатам между высокими зданиями.

Однако главным украшением Картена были сооружения из Древнего стекла. Широкая река Карвеню вначале разделялась на пять белопенных водопадов и лишь потом несла свои воды к самому сердцу города; ее пересекали великолепные мосты – не арочные, а подвесные, из тысяч плиток туманного черного стекла, соединенных хитросплетением бесчисленных стеклянных тросов в палец толщиной; сами тросы крепились к высоким стройным опорам на берегу, напоминавшим башни храмовых святилищ.

Карета пересекла первый мост, который подозрительно раскачивался и подпрыгивал под колесами – не очень сильно, но весьма ощутимо, принимая во внимание, что путники находились высоко над водой.

– Не волнуйтесь, – подбодрил Никорос, заметив напряженное выражение лиц Локка и Жана. – Скоро привыкнете. Это же Древнее стекло! В тросах ни одной ниточки не перетрется.

Жан изумленно разглядывал мосты над Карвеню: больше всего они походили на паутину, сплетенную обезумевшими пауками-великанами, или на арфы для неведомых гигантов. Над водой разносилось мелодичное гудение и поскрипывание – музыка туго натянутых тросов.

– Добро пожаловать на Исла-Сальверро, – объявил Никорос, когда карета наконец-то остановилась на внушающих доверие булыжниках мостовой. – Это наш деловой квартал, где лучше всего ощутимо энергическое биение жизни славного Картена. Моя контора здесь неподалеку, чуть севернее.

Путешественников учтиво препроводили в ателье Моренна – просторный зал занимал весь первый этаж, а во втором была галерея комнат поменьше.

– Обычно ателье открывается позже, – пояснила Вторая дочь Моренна, запирая дверь на засов. – Но ради вас мы сделали исключение.

В зале соблазнительно пахло кофе. Жан, сглотнув невольно набежавшую слюну, огляделся: вдоль стен штабелями высились разноцветные рулоны всевозможных тканей, а посреди зала на деревянных вешалках красовались камзолы и сюртуки.

– Позвольте представить вам Первую дочь Моренна. – Вторая дочь указала на высокую статную блондинку, которая снимала моток серебристой канители с механической прялки в галерее второго этажа. – И конечно же, нашу любимицу, Третью дочь.

Самая юная из сестер-модисток отличалась таким же изящным телосложением, как и ее средняя сестра, но волосы у нее были чуть темнее, а на носу сидели очки. Она, склонившись над грудой смятого бархата, сосредоточенно орудовала воронеными ножницами и лишь рассеянно кивнула.

– Девушки, наперстки на изготовку – и вперед, в бой! – скомандовала Вторая дочь.

– Да, видно, дел у нас будет невпроворот. – Первая дочь спустилась с галереи в зал. – Кораблекрушение, говорите? Господа, да вы как будто в настоящем сражении побывали. Неужели в Лашене беспорядки начались?

– Что вы, сударыня, в Лашене тишь да благодать, – ответил Локк. – Это злой рок с нами дурную шутку сыграл.

– Что ж, благодарите богов, вы попали в хорошие руки. Ваши причуды – наша забота и наша работа, – кивнула она и осведомилась у сестры: – Надеюсь, с них все мерки сняты?

– Насколько позволили приличия, – ответила Вторая дочь, торопливо выводя мелком две колонки цифр на грифельной доске. – Шаговые швы я не промерила, дабы наших гостей лишний раз не смущать. Вот, полюбуйся.

Первая дочь, поигрывая невесть откуда взявшейся мерной лентой, без промедления направилась к Локку и Жану.

– Господа, наш мерных дел мастер сегодня захворал, поэтому не сочтите за оскорбление, я вас лично обслужу. Смею заметить, моего внимания не всякий мужчина удостаивается, – с тихим смешком заявила она, ловко протянув мерную ленту от паха до щиколотки Локка, и вывела на грифельной доске какие-то каракули.

– Полагаю, требуется обновить весь гардероб? – уточнила Третья дочь, оторвавшись от своего занятия.

– Да, – кивнул Локк. – Пока что вся наша экипировка – вот эти жалкие лохмотья на плечах.

– Судя по выговору, вы родом из восточных земель, – заметила Третья дочь. – Может быть, вы желаете наряд привычного фасона? Или что-нибудь…

– Нет, что вы, нам вполне подойдет картенское платье, – возразил Жан. – Мы с радостью нарядимся на местный манер.

– Ваш заказ будет готов через несколько дней… – Вторая дочь поднесла к щеке Жана отрез коричневой ткани и недовольно поморщилась. – Раньше никак не управимся, хотя и будем трудиться не разгибая спины. А на первое время подберем вам что-нибудь приличное.

– Вот только за обувью вам придется к сапожных дел мастерам обращаться, – напомнила Первая дочь, снимая с Жана робу; топорики со звоном упали на пол. – Ох, прошу прощения! Ничего, мы поможем вам пристроить их поудобнее.

– Да-да, непременно, – кивнул Жан.

– Мы свое дело знаем, – с гордостью ответила Первая дочь, бережно опуская Злобных сестриц на столик. – Никорос, не забудьте об обуви. Мы за ночь сапожному делу не обучились.

– Да помню, помню, – вздохнул Никорос. – К вам мы первым делом заглянули. Обещаю, к обеду вы их от знатных вельмож не отличите.

За полчаса, пролетевшие в вихре переодеваний, измерений, предложений и родственных перебранок, Локка и Жана постепенно высвободили из матросских роб и превратили в некое подобие прилично одетых господ. Кремовые шелковые сорочки были великоваты, жилеты и панталоны поспешно ушивали или расставляли, длинный камзол болтался на Локке, как на вешалке, а сюртук Жана немного жал в груди, однако же внешность приятелей претерпела значительные изменения к лучшему. Теперь их беспрепятственно пустили бы в любой банкирский дом, если, конечно, не принимать во внимание босых ног.

Нарядив важных посетителей хоть и не с иголочки, но во вполне достойные одеяния, модистки Моренна принялись составлять дальнейший список необходимого: камзолы для утренних визитов и фраки для вечерних приемов, жилеты выходные и повседневные, панталоны всевозможных фасонов, бархатные колеты и дублеты, шелковые сорочки, белье и прочее.

– Поскольку вы, сударь, будете чаще появляться в обществе, – пояснила Третья дочь Локку, – вам потребуется большее разнообразие в одежде, чем господину Калласу.

– Совершенно верно. – Жан повел плечами и с наслаждением оглядел свой элегантный, хоть и тесноватый сюртук. – Вдобавок я к нарядам отношусь бережно, так что мне много не нужно. А вот о моем друге вам придется позаботиться.

– Как вам будет угодно. – Третья дочь ловко ухватила Жана за левый рукав и, щелкнув воронеными ножницами, стремительно отстригла торчащую нитку. – Вот теперь порядок. Что ж, для начала сошьем господину Лазари семь камзолов, а вам – четыре.

– И отправим все наряды в ваши апартаменты. – Первая дочь вывела на грифельной дощечке столбик цифр, которые не имели никакого отношения к меркам Жана и Локка, вручила ее Никоросу и зарделась от удовольствия, получив согласный кивок.

– Великолепно, – сказал Локк. – Только мы пока еще адреса не знаем.

– Зато партии Глубинных Корней он известен, – возразил Никорос, отвесив учтивый полупоклон. – Мы обо всем позаботились, господа, и готовы удовлетворить любые ваши пожелания. А теперь прошу вас, следуйте за мной. Босиком обедать не пристало, а ужинать – тем более.

Как Никорос и предсказывал, последующие два часа Жан и Локк провели в бесчисленных лавках Исла-Сальверро, обзаводясь изящными туфлями и сапогами, модными украшениями и прочими безделушками, то есть предметами первой необходимости для влиятельных господ. В такую рань многие лавки торговлю не начинали, но увесистый кошелек и обширные связи Никороса открывали любые двери.

Локк все чаще и чаще настороженно озирался, всматриваясь в переулки, на окна и крыши домов.

«Ты слишком явно выражаешь опасения», – подал ему знак Жан.

«Так ведь есть чего опасаться», – жестом ответил Локк.

Жан прекрасно знал, что тем, кто ожидает за собой слежки, ни в коем случае не стоит встревоженно озираться и вертеть головой во все стороны, шарахаясь от каждой тени, однако сам не выдержал и всю дорогу до банкирского дома Тиволи опасливо косился в окно кареты.

Подумать только, Сабета Белакорос в Картене… Мало того что более изощренного противника трудно измыслить, так еще и появление Локка и Жана в городе не станет для нее неожиданностью. Кроме того, Сабете прекрасно известны все их уловки и плутни. Впрочем, они ее тоже знают как облупленную, однако худших опасений это нисколько не умаляло. Жану казалось, что они с Локком только что вступили в состязание, начавшееся давным-давно, и теперь отчаянно пытаются нагнать соперника.

– Думаешь, она вот прямо сейчас что-то подстроит? – спросил он Локка.

– Не подстроит, а уже наверняка подстроила, просто мы пока не знаем, что именно, – проворчал Локк.

– Господа, позвольте поинтересоваться, что именно вас тревожит? – осведомился Никорос, придерживая груду свертков на сиденье.

– Не что, а кто. Наши противники, – вздохнул Локк. – Черноирисовцы. К ним недавно женщина приехала. Вам о ней что-нибудь известно?

– Да, появилась тут одна рыжеволосая, – припомнил Никорос. – А кто она такая?

– Она… – начал Локк и осекся. – Нет, с ней мы сами разберемся. Знаете, вы пока о ней никому не рассказывайте, но держите ухо востро.

– У нас о ней никаких сведений нет, – заметил Никорос. – Ну, кроме того, что она не из местных.

– Верно, не из местных, – кивнул Локк. – А где она остановилась, не знаете?

– Можно проверить кофейни и таверны, где обычно черноирисовцы собираются. Особенно гостиное подворье «Черный ирис», в честь которого партию и назвали.

– Составьте мне список всех без исключения заведений, облюбованных черноирисовцами, – потребовал Локк. – И того, что им принадлежит: лавки, мастерские, постоялые дворы и прочее. Займитесь этим немедленно, пока мы с банкирами будем знакомиться.

– Ну, кое-что я вам сразу назвать могу, а полный список чуть попозже составлю, у меня в конторе все сведения имеются: и кто где состоит, и кто чем владеет, и кто где…

– Вот все это и изложите на бумаге, – оборвал его Локк. – И сделайте копии. У вас есть надежный переписчик? Такой, которому вы безоговорочно доверяете?

– Да, разумеется. Я давно пользуюсь его услугами – он наш ярый сторонник, всегда за партию Глубинных Корней голосует.

– В таком случае купите у него пару дней жизни – за любые деньги. Вы же распоряжаетесь партийной казной, верно?

– Да, но…

– Вот и славно. Начинаем тратить деньги без удержу. Велите переписчику снять копии со всех мало-мальски важных бумаг. Все, что имеет отношение к избирательной кампании, предоставьте нам для ознакомления, а остальные бумаги отвезите в банкирский дом, пусть там в сокровищнице полежат, целее будут.

– Почему?

– Потому, что в ближайшие полтора месяца ваша контора может сгореть дотла.

– Что вы, наши противники вряд ли на…

– Не советую их недооценивать. Они способны на все. Абсолютно на все, ясно вам?

– Ну если вы настаиваете…

– Рано или поздно мы с ними встретимся лицом к лицу, – пояснил Локк. – А пока этого не произошло, будьте готовы к любым неприятностям. И немедленно примите самые жесткие меры предосторожности. Вот если бы у меня была возможность уничтожить партийный архив черноирисовцев, я вряд ли устоял бы перед таким соблазном.

– Я готов назвать вам имена…

– Лучше запишите, – прервал его Локк. – И не прекращайте записывать. Боюсь, сегодня вам придется отобедать чернилами.

Особняк Тиволи являл собой классический образец банкирского дома, чрезмерная роскошь которого поражала и пугала одновременно.

Локк окинул оценивающим взглядом трехэтажное каменное здание, окруженное широким двором. Массивные железные решетки перегораживали узкие, как крепостные бойницы, окна; в подоконники были вмурованы осколки битого стекла, а на стенах красовались многоцветные изображения довольного толстяка Гандоло, благословляющего счетные книги, весы и груды монет; фрески предохранял от непогоды тонкий слой алхимической пропитки, поблескивавший в лучах солнца… Локк по опыту знал, что по этим гладким и чрезвычайно скользким стенам вскарабкаться на крышу невозможно.

В приемной банкирского дома витал тонкий аромат благовоний, золотистые светильники заливали уютные альковы заманчивым сиянием, а колонны и портьеры отбрасывали не менее заманчивые тени. По обеим сторонам главного входа в зарешеченных нишах сидели стражники. Локк украдкой возвел глаза к потолку: так и есть, там пряталась прочная опускная решетка, готовая надежно перекрыть вход по сигналу банковских служащих или охранников, скрытых в глубине особняка.

Такой банкирский дом не ограбить без тщательной подготовки и без помощи десятка хорошо вооруженных головорезов, хотя сокровища, скорее всего, так и останутся в недосягаемости, а сама попытка ограбления обернется кровавой бойней. Впрочем, незыблемая святость и неприступность банкирских домов были на руку как законопослушным обывателям, так и преступникам – ведь награбленное надо было где-то хранить.

– А Никорос в карете дожидается? – Из-за расписной ширмы в углу вышла смуглая женщина лет сорока, с каштановыми волосами, убранными под черную шелковую шапочку; на носу незнакомки красовались изящные очки без правого стекла – правый глаз затягивало бельмо. – Вы, господа, должно быть, те самые советники?

– Каллас и Лазари, – кивнул Жан.

– Уникум Тиволи, к вашим услугам.

– Уникум? – удивленно переспросил Локк.

– По-моему, это внушает больше доверия, чем Единственная Тиволи, и звучит гораздо приятнее, чем Одинокая Тиволи. Заемные векселя у вас с собой?

Локк протянул ей бумаги, полученные от Терпения. Тиволи мельком глянула на них и сказала:

– Кредитные письма, каждое на сумму три тысячи дукатов. Я сама их недавно выписывала. Вы желаете снять наличные?

– Будьте так любезны, – улыбнулся Жан. – По пятьдесят для начала хватит.

«Да уж, еще как хватит, – подумал Локк. – Полфунта картенских дукатов звонкой монетой кому угодно карман оттянут». Он мысленно перевел их в каморрские кроны и сообразил, что на эти деньги можно нанять на пару месяцев отряд охранников, купить шестерку породистых скакунов или дюжину обычных лошадей, безбедно прожить несколько лет, если не купаться в роскоши… Впрочем, сейчас все это было ему без надобности, а вот хороший ужин не помешал бы. У Локка забурчало в животе.

– Я совсем забыла предложить вам угощение, – произнесла Тиволи, глядя на Локка. – Надеюсь, темный эль, вино и слоеные пирожки вам по вкусу?

«Неужели у нее такой острый слух?» – подумал Локк и, внутренне проклиная себя за слабость, не устоял перед соблазном.

– Да-да, легкая закуска сейчас не… – Он едва не произнес «необходима», но вовремя сдержался и продолжил: – Не помешала бы.

– И, если можно, велите послать перо, бумагу и чернила Никоросу, он нам кое-какие списки обещал подготовить, – попросил Жан.

Тиволи провела посетителей в один из уютных альковов и усадила в кресла, которые ничем не уступали креслам в стиле талатрийского барокко, в свое время подаренным Реквину. Служитель поставил на столик блюдо с хрустящими золотистыми слойками, начиненными грибами и сыром, на западный манер – такой вкуснятины Локк уже давно не пробовал. Жан и Тиволи неторопливо пили темный эль и с насмешливым изумлением взирали на Локка, безжалостно, одну за другой, истреблявшего шеренги слоек на блюде.

– Ох, извините, я тут недавно прихворнул, а мой желудок тем временем решил податься на соседний материк, – пробормотал Локк с набитым ртом, понимая, что нарушает все мыслимые и немыслимые правила приличия, но остановиться не мог, иначе пришлось бы грызть сухари, которые он запасливо рассовал по карманам нового камзола.

– Ничего страшного, – сказала Тиволи. – Правила приличия, заставляющие людей голодать, никакого уважения не заслуживают. Не желаете ли добавки?

Локк кивнул. К уцелевшим слойкам вскоре прибавилось подкрепление. Еще один служитель внес деревянную доску, расчерченную на ровные клетки, по которым были расставлены аккуратные стопки золотых и серебряных монет. Пока Жан ссыпал деньги в два новеньких кожаных кошеля, Локк сосредоточенно продолжал есть.

– Что ж, с вашими личными счетами мы разобрались, – начала Тиволи. – А теперь давайте поговорим о некой сумме денег, оставленной на хранение в моем банкирском доме с условием, что в счетных книгах не будет никаких записей, подтверждающих ее существование. Прежде чем мы приступим к дальнейшему обсуждению, я попрошу вас нигде и никогда не упоминать мое имя в связи с этой суммой – ни устно, ни тем более письменно.

– Сударыня, позвольте заверить вас, что в сравнении с нами самый великий знаток хороших манер покажется невежественным дикарем. Мы умеем соблюдать правила осмотрительного поведения, особенно те, что не имеют отношения к еде, – заверил ее Жан.

– Прекрасно, – сказала Тиволи. – Тогда разрешите представить вам сто тысяч дукатов, неучтенных в сокровищнице этого банкирского дома.

Неучтенная сумма хранилась в подземелье, в комнате без окон, за прочной двустворчатой механической дверью – каждая створка весом в полтонны, не меньше. У дальней стены выстроились рядком ларцы, обитые железом. Тиволи откинула крышку одного, доверху набитого сверкающими монетами.

– Здесь семьсот пятьдесят фунтов золота, – пояснила она. – При необходимости или если пожелаете, эту сумму можно выплатить серебром.

– Я… Да, возможно, серебром будет лучше, – пробормотал Локк.

Он вспомнил огромную воровскую казну, некогда собранную стараниями Благородных Каналий, и сердце больно сжалось – в распоряжении Локка и Жана снова оказалось целое состояние, будто и не пропадало вовсе.

– А кроме вас двоих, еще у кого-нибудь будет право распоряжаться этими средствами? – спросила Тиволи.

– Ни в коем случае! – воскликнул Жан.

– И это останется неизменным, что бы ни произошло, – добавил Локк. – Кроме нас, к деньгам никто не прикоснется. А если к вам придут якобы от нашего имени и с подписанным нами распоряжением, разорвите его и суньте им в… ну, в штаны.

– У нас большой опыт обращения с мошенниками, и наши методы весьма действенны, – успокоила его Тиволи.

– Вы не возражаете, если мы с другом побеседуем наедине? – попросил Локк.

– Да-да, конечно. – Тиволи вышла из хранилища и наполовину прикрыла дверь. – Нажмите вот этот серебристый рычажок, и дверь откроется изнутри. Беседуйте в свое удовольствие.

Дверь с лязгом закрылась.

Жан опустил крышку распахнутого ларца, уселся на нее и спросил:

– У меня внутри все переворачивается, а у тебя?

– Вот уж никогда бы не подумал… – вздохнул Локк, рассеянно поглаживая прохладное дерево соседнего ларца. – Мы много лет только и делали, что воровали, раз от разу все больше и больше, но деньги для нас мало что значили. А вот стоило все потерять, и…

– Ага, – кивнул Жан. – Теперь почему-то очень важно, есть они или нет. Слушай, а Тиволи можно доверять?

– По-моему, да, – задумчиво произнес Локк. – Нас ведь сюда Терпение послала, а значит, Сабете до этих денег ни за что не добраться… Правда, к казне соперников мы тоже притронуться не сможем. А деньги эти – расходы на игру, и только. Вот потому маги и озаботились их понадежнее припрятать.

– Превосходно! Лишний раз объяснять ничего не придется, – раздался за спиной Локка глубокий низкий голос.

Локк стремительно обернулся.

К притолоке небрежно прислонился незнакомец в длинном камзоле цвета сухих лепестков алой розы, по виду – ровесник Локка, такой же невысокий, со светлыми волосами и бородой льдистой белизны. Перчатки, панталоны, сапоги и шейный платок были чернее черного, а никаких украшений он не носил.

– О боги, – выдохнул Локк. – А что, в дверь стучаться здесь не принято?

– Лень было ждать, – ответил незнакомец, растягивая слова на картенский манер.

– Что ж, в таком случае я не стану утруждать вас просьбой показать кольца на запястье, – поморщился Локк. – Кто вы? Сторонник Терпения или ее противник?

– Сторонник, сторонник. Вот, пришел с вами побеседовать от имени всех тех, кого вы собираетесь разочаровать.

– Мы в поте лица трудимся ради вашего блага всего-навсего часа четыре, не больше, – напомнил Локк. – Неужто так в жопе свербит, что пару дней подождать невтерпеж? Что скажешь, Жан?

– Жан занят, – ухмыльнулся незнакомец.

Локк посмотрел на Жана: глаза широко распахнуты, взгляд бессмысленный, рот чуть приоткрыт – истукан истуканом, только грудь едва заметно вздымается в такт дыханию.

– Да ради всех богов! – воскликнул Локк, делая шаг к незнакомцу. – Мне плевать, кто вы такой и от кого пришли! Надоело с вами, гадами, по принуждению лясы точить… – Недоговорив, он замахнулся кулаком, но маг невозмутимо перехватил Локкову руку и небрежно пнул его в живот.

У Локка подкосились ноги, и он, хватая ртом воздух, кулем повалился на пол. Маг удержал Локка на весу и повернул так, что он оказался на коленях, спиной к противнику.

– Продышись, полегче станет, – равнодушно заметил маг. – Ну ты и наглец! В твоем состоянии ты ни для кого особой угрозы не представляешь.

– Тиволи! – хрипя, окликнул Локк. – Тиволи!

– Как ребенок, право слово. – Маг присел на корточки, левой рукой приподнял Локков подбородок и зажал шею захватом правой; Локк затрепыхался, пытаясь высвободиться, но маг сдавил его шею еще сильнее, едва не удушив. – Она тебя тоже не услышит.

– Терпение… – просипел Локк. – Терпение тебя на…

– О нашей беседе она ничего не узнает. Ей за тобой следить некогда, есть дела поважнее. За вами нам поручено приглядывать.

– Х-х-ы… ы-ы-х-х… сволочь…

– Вот именно. – Маг ослабил захват.

Локк, поперхнувшись, втянул воздух в горящую грудь.

– Что, не нравится, когда с тобой невежливо разговаривают? – ухмыльнулся маг. – На свои манеры посмотрел бы. Ну что, готов меня выслушать?

Локк, немного продышавшись и кляня себя за предательскую слабость, упрямо молчал.

– Итак, слушай и запоминай, бестолочь, – продолжил маг, приняв молчание за знак согласия. – Мы хотим, чтобы вы провели избирательную кампанию по-настоящему. Чтобы шесть недель трудились не покладая рук. Если пойдете на сговор с рыжей бестией, то…

– Терпение нас об этом уже предупреждала, – фыркнул Локк. – О всевышние боги, да тебе об этом известно, нудный ты говнюк!

– Одно дело – выслушать предупреждения, а совсем другое – осознать, в чем они заключаются. У тебя с рыжей старые связи, а мы не межеумки, прекрасно понимаем, что соблазн слишком велик…

– Я же обещал…

– Обещаниям каморрца красная цена – плевок покойника. А вот мое обещание верное. Если ты со своей рыжей подругой в сговор вступишь, то не важно, кому вы решите успех на выборах обеспечить, – мы ее убьем. И слово свое я сдержу.

– Мерзавец! Скотина! Вы не посмеете…

– Еще как посмеем. Вот выборы окончатся – и убьем. Медленно. А тебя смотреть заставим.

– Ваши противники не позволят…

– По-твоему, друзьям Сокольника она дорога? Да они ее нарочно отыскали, чтобы тебе досадить. Как только пятилетняя игра подойдет к концу, защищать твою подругу никто не станет.

Локк тщетно пытался подняться. Маг вздернул его за шиворот, поставил на ноги. Локк обернулся, злобно зыркнул на него и начал медленно отряхивать камзол и панталоны.

– Не смотри на меня волком, Ламора. И о предупреждении моем не забывай. И вообще, считай, тебе польстили – мы же понимаем, что полумеры на тебя не действуют.

– Да-да, я польщен, – буркнул Локк. – Еще как польщен. Именно это я и собирался сказать, только ты меня опередил. Благодарствую, сударь.

– Участь твоей подруги всецело зависит от того, как ты себя дальше поведешь. Дважды предупреждать я не стану. Кстати, Терпению об этом знать ни к чему, за свою болтовню ты поплатишься.

– И это все?

– Мне с тобой разговаривать больше не о чем.

– Тогда пусть Жан очнется.

– Вот уйду – и очнется.

– Что, струсил? При нем боязно, да?

– А тебе не приходило в голову, что твоему приятелю сейчас не стоит снова напоминать о том, как он перед нами беспомощен? Или от него не убудет лишний раз позор стерпеть?

– Я…

– Да, сочувствия у меня хватает, Ламора. Только не к тебе. Давай принимайся за дело.

Он шевельнул ладонью – и исчез. Локк провел рукой по воздуху, где только что стоял маг, ощупал стену, проверил, заперта ли дверь, с отвращением фыркнул и рассеянно потер шею.

– Локк? Ты что-то сказал? – встрепенулся Жан.

– Я? Нет, ничего. Так, кашлянул. В горле запершило.

– Что с тобой? – Жан сощурил глаза за стеклами очков. – Почему у тебя лоб в поту? Что происходит?

– Все в порядке, – торопливо ответил Локк, сообразив, что мерзавец в багряном камзоле был прав, – Жану не следовало напоминать, с какой легкостью маги способны превратить его в послушную марионетку; пока Локк полностью не оправился от действия яда, ему приходилось во всем полагаться на друга, и попусту расстраивать Жана не стоило. – Я подустал с непривычки, еле на ногах стою. Ничего, дай время – и я о хвори забуду.

– Все, пусть Никорос нас в гостиное подворье отвезет, – решительно заявил Жан. – Одеждой мы обзавелись, деньги в карманах появились, а как ты отдохнешь, покажем Терпению и ее друзьям, на что мы способны.

– Да-да, – сказал Локк, нажимая серебристый рычажок на стене. – Их ни в коем случае нельзя разочаровывать.

Карета катила по извилистым мощеным улочкам куда-то на северо-запад, а потом, раскачиваясь и подпрыгивая, поехала по одному из подвесных мостов Древнего стекла; гостиное подворье, где поселили Жана и Локка, находилось в округе Паланта.

– Никорос, а кто из горожан имеет право голоса? – спросил Локк.

– Право голоса можно получить тремя путями: либо доказав, что владеешь недвижимостью стоимостью не меньше шестидесяти дукатов, либо отслужив двадцать пять лет в городской страже, либо выплатив в городскую казну единовременный взнос в сто пятьдесят дукатов, – правда, в день выборов такие взносы не принимаются.

– Надо же, какой простор для взяточничества, шантажа и подкупа продажных чиновников, – хмыкнул Локк. – Это нам на руку. И сколько же горожан имеют право голоса? Ну из всего населения Картена?

– В городе проживает семьдесят тысяч человек, – ответил Никорос, неловко примостившийся на сиденье; одной рукой он придерживал гору покупок, а в другой сжимал лист пергамента, покрытый непросохшими письменами. – Из них правом голоса обладают тысяч пять или около того. В ходе избирательной кампании станет яснее, тогда я вам точные цифры представлю.

– Значит, на каждое место в Конселе приходится примерно двести пятьдесят избирателей? – уточнил Жан.

– Именно так. Жители каждого округа, обладающие правом голоса, выбирают одного из двух кандидатов. Избирательные листки заполняются от руки, так что избиратели должны уметь писать и читать.

– Значит, избирательная кампания, в сущности, девятнадцать мелких состязаний, так?

– Совершенно верно. О, кстати… по-моему, список просох…

Жан взял листок и вгляделся в каракули, сообразив, по какой причине Никоросу приходилось постоянно обращаться к переписчику: неразборчивый, небрежный почерк казначея больше всего напоминал загогулины, оставленные куриными когтями. В списке подлиннее перечислялись имена, в списке покороче – таверны, лавки и прочие заведения и предприятия, которыми владели черноирисовцы.

– И все эти люди причастны к руководству партией Черного Ириса?

– Да. Наши соперники именуют себя Советом, а мы предпочитаем называться Комитетом.

– А встречу с этим вашим Комитетом можно устроить? – спросил Жан.

– Вот я как раз хотел у вас узнать… Вы не возражаете, если мы сегодня вечером соберемся? В узком кругу, только члены Комитета и самые ярые наши сторонники?

– И сколько человек в этот узкий круг вхожи?

– Примерно сто пятьдесят, не больше…

– О боги преисподней, – вздохнул Локк. – Ладно, тут уж ничего не поделаешь, чем раньше – тем лучше. Ну так где вы собираетесь эту встречу проводить?

– А в том самом гостином подворье, где вы остановились. Между прочим, гостиное подворье Жостена – лучшее в городе. Надеюсь, вам понравится. Комитет партии Глубинных Корней там, как в храме, все торжества проводит.

К полудню, когда солнце неспешно добралось до зенита и лениво струило лучи сквозь серую дымку облаков, карета остановилась у гостиного подворья, размерами ничуть не уступавшего настоящему храму. Из парадного входа, затененного навесом, выбежали слуги и, следуя указаниям Никороса, принялись выгружать покупки. Жан вышел из кареты и огляделся.

Гостиное подворье занимало огромный трехэтажный особняк с многочисленными окнами и остроконечной двускатной крышей, увенчанной девятью дымовыми трубами. Во дворе хватало места для десятка экипажей.

– Ничего себе подворье! – ахнул Локк, ступив на булыжники мостовой.

– Это не просто гостиное подворье – при нем имеется кофейня, таверна и пиршественная зала, – пояснил Никорос. – В общем, райский уголок для тех торговцев и негоциантов, которые поддерживают интересы партии Глубинных Корней. Именно здесь заключают четверть всех картенских сделок.

Внутреннее убранство особняка впечатляло не меньше. В обеденном зале, между массивных деревянных колонн, покрытых темным лаком, стояли длинные столы, за которыми человек шестьдесят пили, ели и вели оживленные разговоры. Многочисленные вешалки у стен едва не гнулись под весом всевозможных головных уборов, плащей, накидок и прочей верхней одежды. Слуги в черных сюртуках и панталонах сновали между столами с решимостью воинов, готовящихся напасть на осажденную вражескую крепость. Все это неуловимо напоминало Жану банкирский дом Мераджо, только здесь выпивка и яства были не просто данью вежливости при заключении сделок, а играли главную роль.

– Вон там, наверху, особые покои, – пояснил Никорос, указывая на галереи второго этажа, огороженные ярко начищенными медными перилами. – Один – для крупнейших синдикатов и видных негоциантов, с которыми я в основном и веду дела, а другой сдан в откуп переписчикам и стряпчим: они любые деньги согласны платить, лишь бы выгодных сделок не упускать. А в соседней галерее – палата партии Глубинных Корней, зал приемов, где наши люди собираются.

Посетители приветливо кивали и улыбались Никоросу, но глаза всех присутствующих были с любопытством устремлены на его спутников. Жан подавил невольный вздох, запоздало сообразив, что войти следовало с заднего крыльца: даже если бы Сабета не знала о приезде Благородных Каналий в Картен, то сегодня ей бы обязательно об этом сообщили, ведь среди посетителей наверняка были ее соглядатаи.

За стойкой в дальнем конце зала склонился над счетной книгой высокий чернокожий человек, тощий как жердь, в таком же строгом одеянии, как и слуги, но в кожаном переднике и с белоснежным шейным платком, пышными складками ниспадавшим на грудь. Заметив Никороса, он торопливо бросился ему навстречу.

– Добро пожаловать, гости дорогие! Добро пожаловать в гостиное подворье Жостена! – Он отвесил Жану и Локку поясной поклон. – Усердие Жостен к вашим услугам, господа. Мы вас заждались! Чем могу служить? Что вам будет угодно?

– Ради чашки кофе я готов на все, даже на убийство, – мечтательно вздохнул Жан.

– Не вы один, сударь, не вы один. Наш кофе на весь Картен славится. У нас семь различных сортов: от ароматного сиринийского до густого…

– Мне, пожалуйста, того, который можно пить не раздумывая.

– Всенепременно, сударь. – Жостен щелкнул пальцами, и один из слуг тут же устремился на кухню. – Апартаменты вам отвели во втором этаже западного крыла, господа, два смежных покоя, как и уговаривались. Ваши вещи сейчас туда доставят, и…

– Да-да, хорошо, – прервал его Локк. – Простите, мне нужно… – Он ухватил Жана и Никороса под руки, отвел в сторонку и зашептал: – Никорос, хозяину можно доверять?

– Он нашу партию поддерживает еще с тех пор, как на месте гостиного подворья заброшенный пустырь был. О всевышние боги, он нас ни за что не предаст. Ему можно доверять, господин Лазари, как вот мне.

– А с чего вы взяли, что мы вам доверяем?

– Я… мне… а…

– Успокойтесь, я пошутил. Но если вы не правы, то нам хреново придется. – Локк с улыбкой хлопнул Никороса по плечу и обернулся к Жостену. – Так вот, уважаемый, пусть наши пожитки несут в апартаменты. Нас все вполне устраивает, и стены, и потолки, и окна, и двери, и все прочее… Я при случае все внимательно изучу, не беспокойтесь. Вам известно, для чего мы приехали?

– Разумеется, господа. Вы поможете нам задать хорошую взбучку черноирисовцам. Ну и кофе отведаете.

К Жану приблизился слуга с дымящейся чашкой кофе на медном подносе. Жан сделал огромный глоток и содрогнулся от наслаждения, как только луженую глотку обожгло жаром.

– О-о-о! – вздохнул он. – Вот оно, счастье! Умереть не встать. Смертоубийственное пойло, да еще и с имбирем.

– Окантский, – пояснил Жостен. – У моих родственников плантация была, пока мы на север не перебрались.

Локк насмешливо взглянул на Жана:

– О, похоже, ты снова человеком стал!

– Да с этого зелья даже мертвый евнух заторчит! – Жан поспешно проглотил оставшийся кофе. – Кстати, тебе отдохнуть не помешает.

– Некогда, – отмахнулся Локк. – Времени у нас нет, охраны – тоже, так что наш общий голый зад являет собой прекрасную мишень, а сам знаешь, кто не упустит такой счастливой возможности засадить стрелу в самую сраку. Жостен, я вами буду невозбранно помыкать.

– Сударь, любое ваше желание будет исполнено в точности.

– Рано радуетесь. Боюсь, в скором времени вы осознаете, что если выслушать меня до конца, то желание говорить приятные слова исчезнет бесследно. А скажите-ка, сколько новых слуг вы наняли на прошлой неделе?

– Пять или шесть.

– Составьте список и передайте его господину Калласу, – распорядился Локк. – И велите вашим доверенным людям с новичков глаз не спускать. Больше ничего не предпринимайте, но обо всех их действиях сообщайте в письменном виде.

– Господину Калласу?

– Совершенно верно. Далее, завтра днем смените замки на всех дверях, кроме дверей жилых номеров. Все расходы вам возместит Никорос, из партийной казны.

– Я… – начал Никорос.

– Прошу прощения, – прервал его Локк, – но сегодня ваша работа заключается в том, чтобы соглашаться с каждым моим словом. Если очень постараться, то вскорости это войдет в привычку и будет проходить гладко и безболезненно. Ну что, желаете попробовать?

– Да.

– Я так и знал, что вы человек способный. Итак, Жостен, завтра смените все замки, чего бы это ни стоило, однако новых ключей новым слугам ни в коем случае не давайте. Придумайте удобное объяснение – например, что новых ключей на всех не хватило, придется заказывать дополнительно, а на это уйдет несколько дней или что-нибудь в этом роде. А потом посмотрим, кто как отреагирует. Вам все ясно?

Жостен постучал указательным пальцем по виску и понимающе кивнул.

– Что ж, продолжим, – вздохнул Локк. – Приобретите для всех своих работников шейные цепочки позолоченного железа – недорогие, чтоб не возникло желания их в ломбард снести, но приметные. Таким образом чужаков будет легче отличить – вдруг кто-то из черноирисовцев решит слугой переодеться, беседы гостей подслушивать. Итак, все работники вашего заведения на службе носят цепи. Кого заметят без цепи – сразу под белы рученьки и в уголок, для малоприятного разговора. А в конце рабочего дня цепи сдают вам, домой их никто не уносит, под угрозой увольнения. Понятно? Далее, на время проведения избирательной кампании все работники заведения получают жалованье в двойном размере. Никорос выдаст необходимую сумму из партийной казны.

– А… да, – закивал Никорос.

– Кстати, не забудьте упомянуть, что во время избирательной кампании ваши служащие должны немедленно сообщать вам – разумеется, за отдельное и весьма щедрое вознаграждение – о необычном поведении гостей и посетителей заведения и обо всех, пусть и самых незначительных, происшествиях в гостином подворье. В общем, если паучок в винном погребе пукнет, вам обязаны об этом доложить.

Жостен изумленно уставился на Локка, но, как и прежде, согласно кивнул.

– Что там у нас еще? – продолжил Локк. – А, охрана! Нужен десяток громил – надежных, проверенных людей, которые сами драк не начинают, но готовы ввязаться в любую потасовку. И не полных придурков. Да, и женщин хорошо бы найти – пригожих, разбитных, из тех, что под юбками нож прячут. Где у вас можно охранников раздобыть?

– Во Дворе Праха, – ответил Никорос. – Они там подряжаются караваны и обозы сопровождать. Дело свое знают, хотя особым умом не блещут, коллегиев не кончали.

– Ну, нам магистры ни к чему. Лишь бы вели себя пристойно и прилюдно в носу не ковыряли, – ухмыльнулся Локк. – Никорос, вот завтра вы туда и отправитесь. И господина Калласа с собой возьмите, он большой мастер годных людей от говенных отличать. А как охранников наберете, приведите их в божеский вид и поселите здесь, в гостином подворье. За постой из партийной казны заплатите. Не забудьте их предупредить, что подчиняются они только мне и Калласу и выполняют только наши приказания.

– Да-да, конечно, – вздохнул Никорос.

– А у вас, Никорос, между прочим, дел по горло, в конторе партийные бумаги заждались. Ну-ка, бегом к переписчику, пусть к работе приступает. Сделайте все, как велено. Когда вы с Комитетом нас знакомить собрались?

– В девять вечера.

– Превосходно… Ох, погодите! А скажите-ка, всем приглашенным известно, что мы с Калласом избирательной кампанией руководить будем?

– Нет, что вы! Об этом знают только члены Комитета, мы же сообща решили вас пригласить…

– А, ну ладно, – сказал Локк. – А теперь ступайте, вечером увидимся.

Никорос кивнул, обменялся рукопожатием с Жостеном и ушел.

– Так, что еще… – Локк обернулся к Жостену. – Наши апартаменты… Все номера, примыкающие к нашим, и те, что напротив, – их ни в коем случае не сдавать. Пусть пустуют. Никорос вам за них заплатит – из партийной казны, разумеется. А ключи от пустующих номеров отдайте мне.

– Всенепременно.

Жан посмотрел на приятеля и озабоченно закусил губу: приступая к новым делам, Локк обычно ощущал внезапный прилив сил, некий душевный подъем, но сейчас его охватило какое-то нездоровое, лихорадочное возбуждение.

– А еще… – начал Локк.

– А еще хорошо бы пообедать, – осторожно предложил Жан. – Перекусить, кофе выпить, вина… Посидим, дух переведем…

– Да-да, от еды я не откажусь. А вот кофе с вином лучше не мешать – либо одно, либо другое.

– Из угощения могу предложить… – начал Жостен.

– Несите, – отмахнулся Локк. – Я ем все, кроме живых скорпионов. Так, и еще… – Он досадливо прищелкнул пальцами. – Вот, чуть не забыл! Жостен, а в последние пару дней в ваше заведение, случайно, не зачастили новые посетители? Из тех, кто здесь прежде никогда не бывал, а теперь целыми днями стулья просиживает?

– Гм, вы очень кстати спросили… Взгляните украдкой, вон там, справа от вас, в дальнем конце зала, за третьим столиком у стены… да-да, вон там, под портретом дамы с внушительным бюс… гм, ожерельем…

– Да, оправа у ожерелья более чем достойная, – хмыкнул Локк. – Трое мужчин?

– Они вот уже третий день приходят, сидят здесь часами, сменяются иногда. Но еду и питье исправно заказывают, так что не придерешься. С ними еще четвертый бывает, но его сейчас нет.

– Они из ваших постояльцев?

– Нет. И ни с кем из моих гостей дел не ведут. Так целыми днями и сидят, иногда в карты играют, а чем заняты – не пойму. Но ведут себя пристойно.

– А вот по виду они как? Из господ?

– Ну, деньжата у них водятся, но благородными я бы их не назвал.

– Понятно… Судя по всему, соглядатаи. – Локк торопливо снял дорогие безделушки, которыми его предусмотрительно снабдил Никорос, и спрятал их в карман камзола. – Лакеи, камердинеры или еще кто из обслуги. Что ж, надеюсь, мои развязные манеры отвлекут их от неподобающей элегантности моего наряда.

– Почему неподобающей? – спросил Жан.

– Потому что элегантные господа первых встречных не оскорбляют, – пояснил Локк, распуская узел шейного платка. – Светский этикет предписывает вполне определенные правила поведения в случаях, когда требуется уведомить незнакомца о том, что он полный мудак.

– Погоди-ка, – встревожился Жан. – Если ты намерен драку затеять, то я…

– Нет-нет, я все заранее рассчитал, – прервал его Локк. – Ты их до смерти напугаешь, а надо, чтобы они оскорбились, а не от страха обоссались. Так что лучше я сам.

– Надеешься на то, что я вмешаюсь, когда тебе зубы выбивать начнут? – уточнил Жан. – Или потеря зубов входит в твои замыслы?

– Если мои подозрения верны, то твоего вмешательства не потребуется, – ответил Локк. – А если я ошибся, то заранее позволяю тебе сполна насладиться высказываниями на тему «я же предупреждал» с вариациями. Для разнообразия можешь добавить к ним выражения «упертый осел» и «больной на всю голову».

– Сочту за честь. – Жан со вздохом взял у подбежавшего слуги еще одну чашку кофе и бросил на поднос пару медяков.

Слуга поклонился и отошел.

– Если окажется, что я понапрасну обидел ваших посетителей, то ущерб мы вам возместим, – обнадежил Локк хозяина гостиного подворья.

– Ох, чувствую, эти шесть недель пережить будет непросто, – пробормотал Жостен.

Локк набрал в грудь побольше воздуха, хрустнул костяшками пальцев и направился к столу, за которым сидели трое незнакомцев. Жан, не выпуская из рук кофейную чашку, смутной тенью держался чуть поодаль – его присутствие успокаивало и внушало уверенность.

– Добрый день, – начал Локк. – Меня зовут Лазари. Надеюсь, я вам помешал.

– Простите, – сказал один из троих, – мы тут…

– А мне плевать! – Локк плюхнулся на свободный стул и оценивающе посмотрел на троицу: парни молодые, ухоженные, одеты скромно, но со вкусом.

На столе стояла бутылка белого вина и кувшин воды.

– У нас тут, типа, частная беседа, – сказал молодой человек справа от Локка.

– Так я ведь вас двоих предупредить хочу, – заявил Локк, кивая парням напротив. – Там народ у стойки поговаривает, что вот этот тип, с которым вы тут лялякаете, – известный подлец и насильник: сначала подпоит, а потом свяжет и оттрахает. У него иначе не стоит.

– Что вы себе позволяете?! – прошипел молодой человек справа.

– Если называть вещи своими именами, – продолжил Локк, – то ваше дальнейшее знакомство окончится весьма печально: мерзавец затащит вас в темный уголок, жопу в клочья разорвет, а потом смоется восвояси.

– Ваше поведение возмутительно, сударь, – воскликнул один из парней. – Если вы немедленно не избавите нас от своего присутствия…

– Вам бы собственным избавлением озаботиться, ребята, – участливо заметил Локк. – А то ведь отымеют вас – с чувством, с толком, с расстановкой.

– Да по какому праву вы вмешиваетесь в наши личные дела! – Молодой человек справа стукнул кулаком по столу так, что бокалы со звоном подпрыгнули.

– О боги! – притворно ужаснулся Локк, будто только что заметил бутылку вина. – Неужто вы, межеумки ледащие, с ним выпить согласились? – Он сдернул с головы шляпу и широким жестом махнул над столом, опрокинув наполненные бокалы; вино пролилось на панталоны молодых людей.

– Сволочь! – вскинулся один.

– Да я… я сейчас… – начал второй.

– Ну, может, оно и не отравленное. – Локк сгреб бутылку, отхлебнул из горлышка. – Все равно вы, картенцы, что дети ссыкливые, с одного запаха в хлам пьянеете.

– Где хозяин этого заведения?! – вскричал парень слева, грохнув пустым бокалом о столешницу.

– Ох, напугал! – ухмыльнулся Локк. – Да ты свиреп, приятель, как новорожденный котенок. А знаете шутку про богатого картенца и картенца, который мать свою… Ой, я опять все напутал, про картенцев – это совсем другая шутка…

– Убирайтесь! – завопил молодой человек справа. – Не то…

– А слыхали, как картенец узнает, что у жены месячные? В постель к сыну забирается, а у того пиписька мокрая, вот так-то… Ха-ха-ха! А вот еще славная шутка: был такой картенец, который считать до пяти научился…

Незнакомец справа, с грохотом отодвинув стул, привстал, но Локк придержал его за лацкан. Парень замер, ошеломленно тараща глаза. У Локка не хватило бы сил его оттолкнуть, но цель была достигнута – непрошеное прикосновение считалось чрезвычайно оскорбительной дерзостью.

– Куда это ты заторопился? – полюбопытствовал Локк. – Я еще не закончил описывать местные нравы и обычаи.

– Извольте убрать руку, сударь, или…

– Или что?

– Мы хозяина пригласим, он…

– Считай, уже пригласили. Хозяин здесь я, – ухмыльнулся Локк. – И тебе это известно. Тебя сюда послали выведать, когда я появлюсь. А вон там, в углу, господин стоит, видишь? Внушительный такой, чисто громила. Ты на него внимательно погляди, вас о нем тоже предупреждали. Так что, детки, вы нас хорошенько рассмотрите, а потом своей госпоже доложитесь, она от вас подробного отчета ждет.

Незнакомец отшатнулся.

– Ну все, ребята, кончайте комедию ломать, – примирительно произнес Локк и отхлебнул вина из горлышка бутылки. – Ни один уважающий себя человек не стал бы терпеть подобных оскорблений. Будь вы из благородных, вызвали бы меня на дуэль, будь вы из простых – давно бы в зубы мне дали. А так даже дураку ясно, что вас сюда прислали за мной следить, больших денег за это заплатили, вот вы и растерялись, когда я вас с головы до ног в дерьме обвалял.

Двое молодых людей попытались встать из-за стола, но Локк небрежным взмахом руки заставил их опуститься на свои места и продолжил:

– Давайте обойдемся без глупостей. Сами понимаете, вы в безвыходном положении. Только пальцем шевельните – костей не соберете, это я вам обещаю. А пятьдесят свидетелей потом подтвердят, что бока вам намяли по заслугам.

– И что теперь? – пробормотал молодой человек справа.

– А теперь выметайтесь отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Без шума. И рядом с гостиным подворьем Жостена больше не появляйтесь, иначе вам в темном переулке зубы в глотку вобьют, потом долго высирать придется. Кстати, к вашему четвертому дружку это тоже относится.

Локк неторопливо надел шляпу, встал и с улыбкой направился к Жану, который отсалютовал ему чашкой кофе. За спиной Локка незнакомцы поспешно поднялись из-за стола и стали пробираться к выходу. Локк с Жаном задумчиво глядели им вслед.

– Да уж, когда ты в духе, то просто кладезь непристойных оскорблений, – вздохнул Жан.

– Ха, это еще не самое обидное, – ответил Локк. – У меня все по полочкам разложено, как яды у алхимика. Я в свое время у Кало с Галдо такого понабрался…

– Что ж, эти подозрительные типы твоего яду вдоволь нахлебались.

– То-то и оно, что подозрительных типов на чистую воду вывести легко. Теперь бы отыскать тех, кого сразу не заподозришь…

За обедом, доставленным в апартаменты приятелей, Жану пришлось удовольствоваться малой долей роскошных яств (к счастью, все обошлось без прикушенных пальцев), а Локк, расправившись с угощением, которого с лихвой хватило бы на шестерых, то подремывал в мягком кресле, то взволнованно расхаживал по комнатам.

К вечеру, когда закатный свет больше не пробивался в щелки плотно задернутых штор, прибыли первые наряды от Модисток Моренна. Прежде чем убрать вещи в огромные палисандровые комоды, Локк с Жаном тщательно прощупали все швы и проверили отвороты камзолов, жилетов и панталон, но не обнаружили ни отравленных булавок, ни следов ядовитого алхимического порошка.

В восемь вечера слуги внесли в апартаменты бадьи с горячей водой. Локк осторожно окунул палец в каждую бадью и, удостоверившись, что ее содержимое не разъедает кожу и не изъязвляет плоть, согласился, что воду можно употребить по назначению.

Сорок минут спустя Благородные Канальи – умытые, причесанные и облаченные в новые роскошные наряды – впустили в апартаменты Никороса, тоже одетого в вечерний костюм.

– Господа, я принес обещанные бумаги. – Никорос протянул Локку пухлую кожаную папку.

Локк бегло проглядел стопку пергаментных листов, покрытых то неразборчивыми каракулями Никороса, то четким и ясным почерком переписчика.

– Финансовая отчетность партии Глубинных Корней, – пояснил Никорос. – Списки наших сторонников, протоколы заседаний Комитета касательно предыдущей избирательной кампании, копии законов о выборах и все, что нам известно о партии Черного Ириса…

– Великолепно, – сказал Локк. – Надеюсь, обо всем остальном вы тоже позаботились.

– Переписчику работы хватает, но с наиболее важных бумаг копии уже сняты и отправлены на хранение в надежное место. Так что не пропадет абсолютно ничего, даже если моя контора в преисподнюю провалится.

– Замечательно, – вздохнул Локк. – Я тут весьма обширную коллекцию спиртных напитков обнаружил, позвольте предложить вам… Тьфу, я же бутылки забыл осмотреть! Прошу прощения, с выпивкой придется повременить.

Никорос удивленно приподнял бровь:

– Жостен дурного не предложит, его винный погреб выше всяких похвал…

– Состояние его винного погреба меня сейчас волнует меньше всего, – ответил Локк.

– Смею вас заверить, что без выпивки ни одна картенская вечеринка не обходится. – Никорос вытащил из кармана две изящные серебряные розетки, украшенные темно-зелеными лентами; такая же розетка, только золотая, сверкала на левом отвороте его камзола. – Кстати, чуть не забыл – ваши знаки отличия.

– А, символ партии Глубинных Корней? – уточнил Жан.

– Да. Обратите внимание, у членов Комитета розетки золотые, у консельеров – нефритовые, а у высокопоставленных партийных советников – серебряные, вот как у вас. Они внушают должное уважение, но повышенного внимания не привлекут.

– Весьма разумно. – Локк закрепил розетку в петлице. – Вот, мы готовы, нас можно презентовать.

Обеденный зал преобразился до неузнаваемости. У входов стояли охранники в парадных ливреях, с потолочных балок свисали темно-зеленые полотнища, зеленые ленты обвивали колонны. Во двор то и дело въезжали экипажи. Судя по всему, посторонних на сегодняшнее торжество не допускали: в распахнутую дверь Локк заметил, как стражники у ворот преградили дорогу компании каких-то богато разодетых бездельников без зеленых розеток. У него мелькнула мысль, что надо бы выяснить, кто они и зачем сюда явились, но времени на это не оставалось.

С галереи второго этажа доносилась негромкая музыка – там расположился струнный квинтет. В очагах висели котлы с кипящей водой для чая и кофе, а на столах, накрытых длинными скатертями, ослепительно сверкали хрустальными гранями бесчисленные бутылки, кувшины, графины, бокалы и рюмки.

Локк, проморгавшись, обвел присутствующих любопытным взглядом:

– Тут явно больше ста пятидесяти человек собралось.

– Вот так всегда, – вздохнул Никорос и неожиданно расхохотался. – Если кого-нибудь из важных особ приглашением обойти, они обидятся. А этого допустить ни в коем случае нельзя.

Локк изумленно уставился на него. Лоб Никороса покрылся испариной, щеки раскраснелись, за стеклами очков лихорадочно поблескивали глаза, метались туда-сюда, будто зверьки в тесной клетке, – но не от волнения и не от страха, а… О боги!

Неужели Никорос, преуспевающий страховой агент и бессменный казначей партии Глубинных Корней, единственное связующее звено между Благородными Канальями и партийной верхушкой глубинников, питал пристрастие к дурманному порошку? Принюхавшись, Локк учуял резкий запах сосновой смолы – точно, аккадрис, называемый еще Пламенной музой, убийцей поэтов. Выпивка расслабляла и притупляла ум, а аккадрис оказывал прямо противоположное действие, обостряя восприятие и приводя человека в исступленный восторг. Аккадрис стоил баснословных денег, а его частое употребление нередко становилось причиной безвременной кончины.

Локк ухватил Никороса за отворот камзола:

– Послушайте, нам с вами надо серьезно поговорить о…

– А вот и Виа Лупа! Как я рад вас видеть, мой мальчик! – воскликнул багроволицый толстяк преклонных лет, с вислыми морщинистыми щеками, и обрадованно пристукнул об пол тростью ведьмина дерева; над глазами старика облачками клубились кустистые седые брови, а в петлице сияла нефритовая розетка. – Недаром вас Волком прозвали, вы своей прибыли никогда не упустите.

– Добрый вечер, ваша честь! – с готовностью откликнулся Никорос. – Господа, позвольте представить вам Первого сына Эпиталия, консельера от избирательного округа Исла-Федра. Он вот уже сорок пять лет служит бессменным украшением нашего славного партийного галеона, отважно рассекающего бурные воды картенской политики…

– По-вашему, я похож на бестолковую красотку на носу корабля, которая все свои прелести напоказ выставляет? В мое время такой дерзкий намек стоил бы вам вызова на дуэль, молодой человек!

– Эпиталий, оставь ребенка в покое! Всем известно, что тебе ума хватает свои прелести на всеобщее обозрение не предлагать, – лукаво улыбаясь и беря Эпиталия под руку, заметила щуплая старуха лет семидесяти; в ее проницательном взгляде светился ум, на платье поблескивала нефритовая розетка.

Все трое расхохотались.

– И позвольте мне, – заливаясь смехом, выдавил Никорос, – также представить… гм…

– Не смущайтесь, мой мальчик, назовите мое имя, язык у вас не отсохнет.

– Гм… Да, так вот, прошу любить и жаловать, гм… Дурная Примета Декса, консельера от избирательного округа Исла-Меллия, глава Комитета партии Глубинных Корней.

– Дурная Примета? – Локк не удержался от улыбки.

– Она самая, – ответила Декса. – Должна признать, что я все правила строго блюду. Видите ли, суеверие и осмотрительность – близкие родственники.

– Ваша честь, позвольте представить вам господина Лазари и господина Калласа.

Засим последовали поклоны, рукопожатия, благожелательные улыбки, кивки и прочие ритуалы великосветского обмена любезностями, после чего высокочтимые консельеры немедленно отринули церемонии.

– Мы о ваших подвигах уже наслышаны, – заявила Декса. – Ведь это вы сегодня отсюда ядовитых гадов с позором изгнали?

– Ну что вы, ваша честь, разве ж это гады? – усмехнулся Локк. – Черноирисовцы навозных лепешек под ноги подбросили, хотели поглядеть, не вляпаемся ли мы невзначай, да только мы вонь издалека чуем.

– Молодцы, так держать! – воскликнул Эпиталий. – Мы питаем к вам безграничное доверие, не сомневайтесь.

Локк кивнул, хотя у него засосало под ложечкой: очевидно было, что о вымышленных достоинствах господ Лазари и Калласа эти люди не имели ни малейшего представления, а их безграничное доверие и благорасположение объяснялось магическим внушением. Вот только долго ли оно продержится? Наверное, после выборов все исчезнет без следа… Мысль о том, что это может по чистой случайности произойти до выборов, вызывала невольную дрожь.

Никорос изловчился направить спутников к столам, уставленным выпивкой. Коль скоро неприятный разговор с Никоросом пришлось отложить, Локк решил утешиться аустерсалинским бренди, щедро разведенным водой, – судя по всему, полный бокал был такой же неотъемлемой принадлежностью сегодняшнего торжества, как розетка с зелеными лентами в петлице.

Эпиталий и Декса, преисполненные осознания собственной важности, вскоре отправились к другим гостям, а Никорос продолжал знакомить Локка и Жана с присутствующими, представляя членов Комитета, сторонников и соратников, друзей и знакомых, родственников приятелей и приятелей родственников, юные таланты и признанные дарования.

В свое время Локк вращался в каморрском высшем свете; картенские знатные особы, так же как и аристократы Каморра, блистали остроумием и учтивым обращением, но главное отличие заключалось в ином. Поначалу Локк списал это на разницу в манерах жителей восточной и западной оконечности материка, но лишь через полчаса сообразил, в чем дело: картенцы были напрочь лишены воинствующего духа, свойственного вельможам прочих городов-государств. Никто из гостей не мог похвастать боевыми шрамами или увечьями, полученными в сражении, никто не чеканил шаг и не шаркал, как заправский кавалерист. Армия Картена была распущена сразу после того, как здесь обосновались маги, и без малого четыреста лет всемогущее Предстояние надежно охраняло картенцев от угрозы внешнего вмешательства.

Знакомства и обмен любезностями шли своим чередом.

– А кто это там, в забавной шляпе? – спросил Локк, пригубив второй бокал аустерсалинского бренди.

– В забавной шляпе? Мм, вот так сразу и не припомню. – Никорос жадно хлебнул вина, что, впрочем, не помогло ему освежить память. – Нет, простите, не знаю. Зато с его приятелем я хорошо знаком, он состоит в избирательном комитете одного из округов. Первый сын Холмонд. Утверждает, что пишет книгу.

– Правда? – с любопытством спросил Жан. – А какую?

– О, многотомный труд об истории Картена.

– Надеюсь, по воле богов его карета в один прекрасный день с обрыва сверзится, а у него самого руки отнимутся, – с чувством произнес Жан.

– Как я вас понимаю, – заявил Никорос. – Все историки – зануды. Правда, Холмонд утверждает, что его книга будет совершенно иного рода, хотя…

Завершить свою мысль ему не удалось, потому что в зале зазвучали восторженные восклицания. Первый сын Эпиталий поднялся в галерею второго этажа и помахал рукой, прося тишины, что не произвело особого впечатления на гостей, уже весьма отягощенных безудержными возлияниями.

– Добрый вечер! Добрый вечер, дамы и господа! – рявкнул Эпиталий и на всякий случай повторил для тех, кто несколько подзабыл о времени суток: – Вечер добрый!

Струнный квинтет затих, восторженные восклицания наконец-то сменились перешептываниями и пьяными смешками.

– Итак, дамы и господа, друзья и верные соратники, поздравляю вас с началом семьдесят девятой кампании по выборам в правительство республики Картен! Прошу вас, помяните добрым словом тех, кто еще помнит первую избирательную кампанию – нас очень мало осталось…

Гости дружно расхохотались.

– Но даже самые юные из вас наверняка помнят наши героические усилия пять лет назад, – продолжил Эпиталий, – когда, несмотря на ожесточенное сопротивление противника, нам удалось удержать за собой целых девять мест в Конселе – подавляющее меньшинство!

Восторженные вопли и громкие аплодисменты долго не умолкали. Локк поморщился: надо же, выдумали какое-то «подавляющее меньшинство»! То ли у картенцев извращенное чувство юмора, то ли они и в самом деле неспособны признать поражение.

– И теперь, пока наши враги изнемогают под гнетом возложенной на них задачи – защитить свои места в Конселе, – нам предоставляется прекрасная возможность воспользоваться их слабостью и обратить ее в наше преимущество.

В зале разразилась буря выкриков и аплодисментов, зазвенели бокалы, а один бедолага, допустивший роковую ошибку в оценке своих сил и количества выпитого, сверзился с галереи второго этажа прямо в толпу; впрочем, его непредвиденное прибытие нисколько не умерило восторгов присутствующих, и слуги поспешно вынесли его из зала.

– Прошу вас, господа, – как ни в чем не бывало пробасил Эпиталий, – выпьем же за наших противников, самоуверенных наглецов. Чего им пожелать? Замешательства и смятения в рядах врагов или крушения их замыслов?

– Они и так в замешательстве! – выкрикнула Дурная Примета Декса. – Лучше выпить за крушение их замыслов!

– За крушение замыслов партии Черного Ириса! – провозгласил Эпиталий, воздев бокал.

Гости вразнобой повторили его слова и, опустошив бокалы, направились к столам с выпивкой. В толпе сновали слуги, разнося бутылки вина. Эпиталий снова наполнил свой бокал и торжественно возвестил:

– Да благословят боги Картен, жемчужину Запада!

Гости слаженно повторили и эти слова, а затем почтительно склонили головы и, прикрыв глаза левой ладонью, прошептали:

– Да благословят боги Предстояние.

– Да даруют нам боги долгожданную победу, – провозгласил Эпиталий, – так же, как они даровали мне честь заслужить доверие моих соратников. Я вас больше не задерживаю! В ближайшие шесть недель у нас много работы, но сегодняшний вечер – для отдыха и развлечений. Приятного всем вечера, господа!

Под бурные аплодисменты Эпиталий спустился с галереи, и музыканты заиграли бойкую мелодию.

– А старик-то молодчина! – сказал Жан.

– Да, хоть он и чересчур радужно представляет плачевное состояние своей партии, – кивнул Локк. – Но если в ближайшие шесть недель меня убьют, то пусть он на моих похоронах речь толкнет.

– Слушай, – понизив голос, начал Жан. – Не хочу тебя расстраивать, но ты заметил, что наш приятель Никорос…

– Заметил, – вздохнул Локк. – С ним мы чуть позже разберемся.

Первые сыны, Вторые сыны, Третьи дочери и прочие гости, разодетые в пух и прах, разошлись по углам, продолжая прерванные разговоры, а потом всем скопом устремились в дальний конец зала, где на столах расставили серебряные блюда с угощением. Из кухонь высыпала толпа алхимиков, одетых в яркие шелковые одеяния: кто смешивал изысканные напитки, кто жонглировал холодным огнем, а кто выдувал разноцветные клубы дыма.

– Примите мои искренние поздравления, Никорос, – улыбнулся Локк. – Вечеринка удалась на славу. Чувствую, после таких гуляний завтра до обеда никто и пальцем не шевельнет.

– А вы к Жостену обращайтесь, – посоветовал Никорос. – У него есть проверенное средство от похмелья, мозги сразу же прочищает – и никакой алхимии не потребуется. Так что с чистой совестью можно пропустить еще стаканчик или два…

Внезапно Локк заметил, что гости, стоявшие ближе к главному входу, напряглись и обеспокоенно зашептались, а потом вдруг расступились, как тучи перед восходящим солнцем. В образовавшийся проход чинно выступил коренастый кудрявый мужчина в голубом камзоле и такой же четырехуголке; в руках новоприбывший держал полированный деревянный жезл три фута длиной, увенчанный серебряной фигуркой льва на задних лапах.

– Герольд Видалос! – приветливо воскликнул Никорос. – Как вы вовремя к нам заглянули, уважаемый! Проходите, не стесняйтесь, мы вам всегда рады. Не желаете ли принять чего-нибудь для сугреву?

– Прошу прощения, Никорос, – до странности тонким голоском ответил Видалос и смущенно добавил: – Я, вообще-то, при исполнении, по поручению магистратского суда.

– Ах, вот оно как… – Никорос подобрался. – Может быть, я вам смогу чем-нибудь помочь? Кого вы ищете?

– Усердие Жостена.

Гости отступили широким кругом, словно боясь приблизиться к Видалосу. Жостен, протолкнувшись сквозь толпу, вышел вперед и спросил:

– Что происходит?

– Ничего хорошего, – ответил Видалос и легонько прикоснулся жезлом к левому плечу Жостена. – Усердие Жостен, в присутствии свидетелей вручаю вам ордер картенского магистратского суда, – церемонно произнес он, протягивая запечатанный свиток хозяину гостиного подворья.

Жостен, взломав печать, развернул ордер.

Локк, словно невзначай, подошел к Жостену и шепотом осведомился:

– В чем дело?

– Ох, ради Десяти священных имен… – вздохнул тот, торопливо пробегая взглядом по четко выписанным строкам. – Как же так?! Ведь у меня и пошлины уплачены, и сборы! Все должно быть в полном порядке…

– Ваше разрешение на продажу крепких напитков просрочено, – пояснил Видалос. – У магистратского суда нет никаких письменных свидетельств его возобновления.

– Но я же совсем недавно за разрешение заплатил!

– Сударь, я вам верю, но мне поручено вручить вам ордер и выполнить распоряжение суда, иначе с меня в Покаянный день шкуру спустят.

– В таком случае давайте бумагами завтра займемся, а нужную сумму я вам немедленно выплачу. Сколько с меня причитается?

– Сударь, вы же знаете, закон запрещает мне деньги у провинившихся взимать. Ваше дело будет рассмотрено на следующем открытом заседании суда.

– Но ведь оно только через три дня состоится. А до тех пор…

– Увы, ничем помочь не могу, – вздохнул Видалос. – Боюсь, сегодняшнее торжество придется немедленно прекратить, равно как и дальнейшую торговлю спиртными напитками, в противном случае мы опечатаем ваше уважаемое заведение. Выбирайте, что вас больше устраивает. Это всего на несколько дней.

– На несколько дней… – ошарашенно протянул Жостен.

– Ах, Сабета, какая же ты все-таки плутовка! – пробормотал Локк. – И тебе привет, любимая.