Мор попал в ловушку: он повис на одной руке и не мог сдвинуться с места, пока держит факел в другой. Лев глухо зарычал – скорее удовлетворенно, чем раздосадованно.

Надо закинуть факел на площадку, подтянуться и снова подхватить, решил Мор, а если лев ринется следом, ткнуть его факелом в морду.

Хищник невозмутимо сидел у подножия скалы и не спускал с него глаз, нервно поигрывая кончиком хвоста. Казалось, он готовился прыгнуть на уходившую от него добычу, несмотря на горящий факел.

Пора, решил Мор. Хрипло вздохнув, он размахнулся и бросил факел на площадку, но не рассчитал: факел ударился о выступ, разбросав искры, и, едва не задев Мора, полетел вниз.

Мор увидел, как лев испуганно отпрыгнул в сторону, и торопливо стал подниматься, нашаривая знакомые щели и выступы. Всякий раз, как под ногами с шумом осыпались мелкие камни, его тянуло посмотреть вниз.

Факел, упавший в щель между камнями, в последний раз вспыхнув, погас. Лев осмелел и, казалось, взглянул Мору в глаза, прежде чем припасть к земле, готовясь к прыжку.

У Мора перехватило дыхание. Не помня себя от страха, он отчаянно карабкался вверх, с силой отталкиваясь здоровой ногой. Путь освещал лунный свет. Слишком медленно, надо быстрее!.. И тут донесся скрежет когтей по камню. Лев бросился в погоню.

Мор достиг площадки, расположенной почти на вершине скалы, и метнулся к расщелине. Тем временем лев готовился совершить финальный прыжок. Буквально чувствуя позади себя горячее дыхание, Мор из последних сил добежал до темнеющей расщелины и прыгнул в нее, отчаянно цепляясь за стены, чтобы замедлить падение.

Наконец-то он был в безопасности. Вцепившись обеими руками в стену, он запрокинул лицо и посмотрел наверх.

Снаружи у расселины, загораживая лунный свет, стоял лев.

Теперь он знал, где прячется его добыча.

Собака едва не сбила Мора с ног, как только он спрыгнул на пол пещеры, а Мор первым делом схватил рожок с тлеющими угольями и разжег костер из собранного заранее сушняка, аккуратно сложенного в кругу камней. Он опасался, как бы лев не решил протиснуться в расщелину вслед за ним.

Когда затрещал огонь и закурился дым, поднимаясь к естественному дымоходу в потолке пещеры, Мор расслабился и позволил Собаке лизнуть себя в щеку. Они, как обычно, принялись возиться и играть, но на сердце у Мора было тяжело. Пища, которую он принес Собаке, осталась снаружи.

– Львы охотятся по ночам, – сказал он Собаке. – Завтра я вылезу и подберу котомку.

В глазах Собаки мелькнуло отчаяние – ведь она ждала его целый день, рассчитывая, что он вернется с едой. Мор горестно вздохнул.

Вспомнилось, как в детстве над ним насмехались старшие ребята: прижав к земле, заталкивали ему в рот траву и грязь. Вывернувшись и встав на четвереньки, он пальцем вычищал мерзкие комки, забившие горло, и его тошнило. Это повторялось каждый раз, когда он пытался очистить горло, а ребята показывали на него пальцем и смеялись.

Мор сел и отстранил от себя Собаку. Она вновь полезла ему на колени, но Мор, улыбаясь, снова терпеливо отодвинул ее от себя.

– Подожди. – Отвернувшись, он сунул палец в горло, и содержимое его желудка вывалилось на пол пещеры. – Теперь ешь, – сказал он, утирая рукой рот.

Наконец охотники засобирались на поиски добычи. Калли, притворившись занятой своими делами, нетерпеливо наблюдала за их сборами, кусая губы от досады, когда из-за общего промедления Урс решил на день отложить отправление. Только на следующее утро мужчины простились с женами, наказали юношам стеречь лагерь и собрались на мужской стороне, готовые выступать на охоту. Калли хлопотала у костра, стряпая похлебку из требухи, и всем сердцем желала только одного – чтобы мужчины поскорей ушли.

Позади послышались хорошо ей знакомые мягкие шаги Валида. В последнее время он часто приходил к общему костру поговорить с ней: то спрашивал, не пора ли собирать ягоды, то нахваливал ее похлебку из кролика, но чаще всего они просто болтали ни о чем. Однако сегодня Калли была не в настроении для беседы.

– Что с тобой? У тебя грустный вид.

– Все хорошо. Просто переживаю, что охотники медлят.

Валид как-то странно на нее посмотрел. На миг Калли показалось, будто сквозь туман и сумрак он сумел разглядеть, почему ей так не терпится, чтобы мужчины поскорей покинули лагерь. Словно в подтверждение опасений Калли, старший копейщик бросил мимолетный взгляд на Пэллока и снова посмотрел на нее.

– Копейщики! В строй! – рявкнул Валид, не отрывая глаз от Калли. Копейщики поспешили выстроиться за спиной Урса. Ловчему передался их порыв, и через несколько мгновений все охотники были в сборе. Валид, с тенью улыбки на лице, отвернулся от Калли и направился к Урсу.

Да, Валид знал.

Днем, когда женщины и дети обедали, Калли спешно набила котомку мясом и ушла. Ее уход не остался незамеченным, но Калли было наплевать: охваченная страхом и смятением, сдавливавшим ей горло, она помчалась туда, где обещала встретиться с сыном много, много дней назад.

Мора не было. Калли посмотрела на небо, убеждая себя в том, что еще рано. Все хорошо. Сын вот-вот придет. Просто надо немного подождать.

Она ждала. Потом зашла по колено в ручей и стояла в ледяной воде, пока не оцепенела от холода и не погрузилась в отрешенное бездумье, не желая представлять себе, что могло произойти с Мором.

Здесь, меж этих камней, она впервые прижала к себе Урса. Каким безоблачным представлялось ей тогда будущее, какой понятной и беззаботной виделась жизнь! Что же произошло? Как вышло, что она осталась вдовой при живом муже, что один ее сын умер, а второй стал изгнанником?

– Мама, – послышалось за ее спиной.

В одной руке Мор сжимал дубинку, в другой – копье. Его руки и лицо были исцарапаны, глаза помутнели, губы потрескались и опухли, в грязных волосах запеклась кровь. Из-под обветренной кожи выпирали ребра.

Они обнялись. Калли что было силы вцепилась в своего тощего, изголодавшегося мальчика.

– Все хорошо, мама, – утешал он ее. – Ты принесла еды?

Калли протянула ему котомку. Мор жадно запихнул в рот несколько кусков жареного мяса, закрыв глаза и покачиваясь от удовольствия. Утолив первый голод, он взял себя в руки и протянул раскрытую котомку матери.

– Хочешь есть?

Калли, рассмеявшись, отчаянно замотала головой.

– Нет, спасибо. Это все тебе.

Он вытащил еще кусок, медленно сжевал его и запил водой из ручья.

– Мор, – проговорила Калли, – ты так…

– Со мной все в порядке, мама, – перебил он. – Все хорошо.

Все хорошо? Ей было очевидно, что это далеко не так, но в облике сына появилось что-то новое, какая-то решимость во взгляде, которой Калли не замечала раньше. Она сказала ему, что не могла прийти, покуда мужчины не ушли на охоту. Мор ничуть не удивился тому, что его отец не выпускал Калли из лагеря.

– Он прав, – сказал Мор. – Тебе опасно сюда приходить.

Калли решила, что ослышалась.

– Ты не хочешь, чтобы я приходила?

Мор грустно улыбнулся.

– Конечно, хочу, – кивнул он и рассказал матери, как разорил птичьи гнезда, умолчав о том, что полез за ними не на деревья, а на скалы. – Но яйца были крошечные, а птицы живого места на мне не оставили. Ты не против, если я возьму котомку? Свою я потерял. Оставил вчера в одном месте, а сегодня она исчезла.

Вечером Мор устроился на тесной площадке, расположенной почти ровно посредине склона. Рядом с ним со связанными ногами лежала Собака, отчаянно пытаясь освободиться от пут. Ее громкий жалобный плач разносился над лесом.

У подножия скалы и по ее склону были разбросаны куски оленины. Мор затаился, крепко сжимая в левой руке дубинку. Рядом, прямо под рукой, лежало копье с остро заточенным наконечником. С площадки открывался вид на берег ручья, густо поросший кустарником, и полянку у подножия скалы.

На миг ему показалось, что кусты шевельнулись, потом опять все стихло. Собака заскулила пуще прежнего – если лев неподалеку, скулеж обязательно привлечет его внимание.

Мор рассчитывал, что лев не сможет устоять перед запахом мяса и беспомощным повизгиванием Собаки и ринется к ней вверх по склону. Как только над выступом покажется львиная голова, Мор, застав зверя врасплох, обрушит на нее из засады дубинку, а когда лев рухнет на землю, пронзит его копьем. Вряд ли он промахнется с такого расстояния.

План был хорош – вот только в случае провала они с Собакой окажутся один на один с гигантским разъяренным хищником. Мор покрепче обхватил пальцами дубинку, стараясь унять дрожь в руках, и в очередной раз взглянул на копье.

В кустах что-то шевельнулось. Да, лев знал, где прячется Мор, и предвкушал вонзить зубы в человечью плоть, а потом разорвать молодого волка.

Собака смотрела на человека перепуганными глазами и вдруг разразилась истошным визгом. То был полный страдания крик о помощи. У Мора разрывалось сердце от одного взгляда на ее доверчивую мордочку, на которой читалось бескрайнее отчаяние.

В ответ на щенячий скулеж из кустов медленно вышел лев. Он крался, припадая к земле, опасливо поглядывая по сторонам. Огромный, настоящее чудище, с длинными острыми когтями и двумя рядами смертоносных зубов. Мору представилось, как эти зубы впиваются в его тело, и он невольно прикрыл глаза. В племени поговаривали, что когда Харди схватился со львом, зверь едва не отхватил ему голову.

– Я не хочу погибать. Я не хочу, чтобы погибла Собака, – прошептал Мор, чувствуя комок в горле. Но жить в соседстве со львом было невозможно. Рано или поздно он растерзает их обоих, если от него не избавиться.

Лев подозрительно обнюхал кусок оленины, лежавший у подножия скалы, и сожрал его в один присест. Затем поднял глаза.

Собака продолжала оглушительно визжать и лаять, и Мор заволновался – а вдруг он не услышит, как лев взбирается на скалу? Ему во что бы то ни стало требовалось подпустить его поближе – но не слишком близко, чтобы зверь не успел взобраться на выступ, иначе им конец.

Лев продолжал оценивать ситуацию. Запах крови. Раненый волчонок. Человек. Добыча.

Мор представил себе, как гигантская кошка легко прыгает с камня на камень. Он навострил уши: вот-вот она подкрадется, и тогда он взмахнет дубиной.