В назначенный день мать не явилась – впервые за все лето. Мор прождал ее до самого вечера. Его запасы давно закончились: у Собаки был волчий аппетит, а Калли не знала, что сын делит свой кусок с волком. Мор и Собака голодали вот уже двое суток.

Мор полдня провел на берегу ручья, переворачивая камни и бревна в поисках червей и насекомых. То немногое, что он раздобыл, не могло притупить настойчивой боли в желудке. Собака жадно слизала червей с его руки и выжидающе на него посмотрела.

– Извини, больше ничего нет. Мать почему-то не пришла, – виновато произнес Мор.

Собака терпеть не могла оставаться одна; она начинала скулить и повизгивать, как только Мор взбирался наверх, чтобы вылезти наружу через расщелину: вход на уровне земли оставался надежно завален камнями. Мор все обдумал. Если его растерзают дикие звери, Собака не сможет выбраться из пещеры и в конце концов умрет от голода. Но сколь бы ни была жестока голодная смерть, рассуждал Мор, уж лучше тихо угаснуть и незаметно отойти в небытие, чем попасть в зубы свирепого хищника.

На следующий день Мор позавтракал травой. На отмели он разглядел мелких рыбешек, лениво шевелящих плавниками в прозрачной воде, но ни копье, ни дубинка не помогли ему их поймать.

Мать не пришла и в этот день. Он снова прождал почти до самого вечера, удрученно поглядывая на небо. Где же она?

На обратном пути судорогой свело живот; пришлось сесть на корточки, задыхаясь от боли. Когда он встал, закружилась голова, и сначала он даже не понял, что там шевелится впереди: чуть поодаль, среди низких кустарников у реки копошились несколько кроликов.

Мор дрожащей рукой поднял копье и прицелился. Он знал, что у него только один бросок, после чего испуганные кролики нырнут обратно в норы.

– Тихо, тихо, – шептал Мор себе под нос. Сердце застучало сильней, рот приоткрылся. Просвистев в воздухе, копье с силой вонзилось в землю всего на полпальца в стороне от самого жирного зверька, который молнией метнулся в кусты. Мор даже не заметил, в каком направлении он исчез, – как в воду канул.

Почуяв знакомый шум, Собака радостно взвизгнула, бросилась к хозяину и стала просительно облизывать пустые ладони.

– Я ничего не принес, Собака. Может, завтра.

Он взглянул ей в глаза, и его больно кольнуло чувство вины.

Калли не явилась и на следующий день. Дорога к условленному месту вымотала Мора, и на этот раз он не стал задерживаться до вечера. Требовалось во что бы то ни стало раздобыть хоть какой-нибудь пищи. Он пошел туда, где вчера спугнул кроликов, однако не нашел даже их следов и отправился вверх по течению, надеясь обнаружить что-нибудь съедобное.

Вскоре Мор поймал себя на том, что идет, понурив голову и ни о чем не думая. В таком состоянии можно пройти мимо оленя, не заметив его; надо прилечь и отдохнуть. Но стоило ему опуститься на землю, как его охватила неимоверная усталость, словно он брел целый день, как во время зимнего кочевья.

Лежа на спине, он пустыми глазами смотрел в небо и гадал, хватит ли ему сил снова подняться на ноги.

Где-то хрустнула ветка. Мор испуганно вздрогнул и очнулся. Сердце оглушительно заколотилось, и он резким движением сел. О чем он думал, когда уснул под открытым небом? А если бы мимо проходил лев?

По обеим сторонам ручья нависали скалы, гораздо более высокие, чем те, которые окружали приютившую его пещеру. Мор задрал голову, оглядывая крутые склоны, и вдруг заметил огромную стаю сов, описывающую круги над одной из вершин; птицы клубились над ней, словно мошкара над болотами. Из трещин в скале торчали веточки. Гнезда.

А в гнездах могли лежать яйца.

Мор опустил на землю дубинку и копье. Карабкаться на почти отвесный склон было куда тяжелей, чем подниматься к расщелине, служившей входом в волчье логово. Дрожащими от напряжения руками он нащупывал одну зацепку за другой, медленно продвигаясь вверх.

Так высоко он еще никогда не забирался; страшно подумать, что будет, если сорваться. Внизу все казалось крохотным, как рисунки Лиры на стенах. Вдалеке виднелся дым от костров Сородичей, и вилась большая река, отделявшая земли Сородичей от владений Волколюдей.

И вдруг что-то оцарапало его щеку. Должно быть, камешек. Когда обожгло болью затылок, Мор понял: на него напали разъяренные птицы.

Неужели эти птицы охотятся на людей? Они клевались и царапались, били крыльями ему в лицо, рассекли кожу под глазом. Мор отмахнулся рукой и чуть не сорвался, в последний момент схватившись рукой за выступ.

Он заорал от боли и отчаяния, нашарил узенькую площадку, с трудом взобрался на нее и яростно замахал руками над головой. Совы продолжали кружить, не спуская с него холодных глаз. Их было несметное количество, этих серых пернатых хищников с крючковатыми носами на сплюснутой голове. Воздух наполнился шумом крыльев. Мор поискал глазами камень или комок земли и вдруг приметил гнездышко, приткнувшееся между трещинами на расстоянии вытянутой руки. В гнезде лежали крошечные буроватые яйца величиной не больше его ногтя. Мор быстрым движением перебрался на край площадки, запустил руку в гнездо и, продавив скорлупу, жадно выпил яйца одно за другим. Рядом оказалось еще одно гнездо, за ним еще и еще.

Птицы царапали ему лицо, изрезали руки в кровь, но Мор уже не отгонял их, спешно обирая гнезда. Утолив терзавший его голод, он стал класть яйца в котомку, лениво отбиваясь от наседающих птиц. Наконец, Мор опустошил все гнезда, до которых мог дотянуться; котомка тяжело оттягивала плечо.

Путь вниз оказался еще страшнее. Здоровой ногой Мор нащупывал уступы в скале, больная нога беспомощно болталась в воздухе. Изодранные в кровь руки ломило. Разъяренные совы в последний раз накинулись на него и вдруг, захлопав крыльями, серым вихрем взмыли ввысь так же внезапно, как и налетели.

Мор так сосредоточенно цеплялся за скалу, что вздрогнул от неожиданности, коснувшись ногой земли. Он весь дрожал и упал на колени, тяжело дыша. К горлу подступила тошнота.

Чтобы запах крови не привлек хищников, Мор помылся в ручье, затем собрал оружие, перебросил через плечо тяжелую котомку и посмотрел на горизонт.

Битва дня с ночью вскоре закончится, и по небу растечется кровь солнца.

Мор заковылял обратно так быстро, как позволяла больная нога. Тени сгущались, только поблескивающий в стороне ручей указывал ему путь, и Мор следовал вдоль извилистых берегов, не отваживаясь пойти напрямик.

На землю спустилась недобрая тьма. Холмы, темневшие рядом с выкорчеванными ураганом деревьями, казались медведями, камни – волками, толстое бревно – припавшей к земле гиеной.

Панический страх обуял Мора, и он помчался, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая. Когда на небе зажглись яркие капли солнечной крови, рассудок вернулся к нему. Мор соорудил факел, примотав к концу дубинки пук сухой травы и веток, и зажег его.

Теперь можно было различить землю под ногами, зато тьма, лежавшая вне круга света, стала и вовсе непроглядной. Пришлось перейти на шаг.

Ручей повернул еще раз, и разбросанные по берегу валуны стали приобретать знакомые очертания. До пещеры оставалось совсем немного.

И тут за спиной что-то зашуршало.

Мор резко обернулся, взмахнув факелом над головой, и помертвел: позади него готовился к нападению огромный лев, припав передними лапами к земле. В его зрачках играли отблески пламени. Один прыжок – и хищник запустит в него свои кривые когти.

Мор замахал единственным оружием, которое держал в руках, – пылающим факелом. К его удивлению, лев не только не прыгнул, но даже слегка вздрогнул. Огонь испугал его!

Мор поймал себя на том, что перестал дышать. Он неслышно выдохнул и медленно попятился. С каждым шагом мрак все плотнее сгущался над хищником, и наконец лишь его глаза остались сиять во тьме жадным, пристальным блеском.

Осторожно ступая, Мор отправился дальше, нутром чувствуя, что лев крадется за ним по пятам, выжидая удобный момент. Вскоре гигантская кошка выдала себя глухим рыком, в котором отчетливо слышалась досада: перед самым ее носом шел одинокий мягкий зверь – ни рогов, ни когтей с клыками, и все же наброситься на него означало получить по морде огненным цветком.

Мор подвязал к факелу еще немного травы и вгляделся в черную тень, где, как ему казалось, затаился преследователь. Так они и проделали остаток пути: Мор не давал факелу погаснуть, невидимый глазу хищник злобно рычал. Наконец Мор узнал скалы, темневшие по правую руку, и рассмотрел знакомые выступы, ведущие к пещере. Он был дома.

Возник непростой выбор. Пологие скалы – не преграда для льва, Мор это хорошо знал. Однако ему не подтянуться на выступ с факелом в руке. Успеет ли он добраться до расщелины, когда отбросит факел?

Нет, не успеет.

Он судорожно вздохнул и еще раз все обдумал. Есть котомка, полная яиц; возможно, она отвлечет хищника. Если оставить ее и ринуться к скале с факелом в руках, лев накинется на яйца. Пока он будет их пожирать, надо преодолеть подъем.

С глубоким огорчением Мор стащил котомку с плеча, бросил на землю и начал подъем, одной рукой цепляясь за выступы, а другой крепко сжимая факел, свою единственную защиту. На середине пути он застопорился. Теперь ему требовалось подтянуться, то есть нужны обе руки. Он глянул вниз: лев мог одним прыжком преодолеть разделявшее их расстояние. Площадка, где Мор часто грелся на солнышке, была прямо над ним, а внизу…

Внизу из-за кустов вышел лев, обнюхивая землю, словно недоумевая, куда подевалась жертва. Зверь поднял глаза. Нет, он отлично знал, где жертва, и только думал, как до нее добраться.

«Яйца! Жри яйца!» – чуть не закричал Мор.

Но лев не заинтересовался котомкой с яйцами. Он не спускал глаз с живой добычи, дожидаясь, когда угаснет огонь.