Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Одно дело — решить, что человеку, который борется с серьезным психическим расстройством, необходима помощь, и совсем другое — убедить его ее принять. Это нелегкая задача — что вам, скорее всего, известно, если вы уже совершали подобные попытки. Именно поэтому я посвящаю данной теме отдельную главу.
Почему человека, страдающего психическим заболеванием, сложно убедить начать лечение? Потому что вы сталкиваетесь не с обычным отрицанием или самозащитой. Скорее всего, вы имеете дело с анозогнозией — явлением, при котором психически больные люди не верят, что страдают психическим расстройством. Они не упрямы и не боятся признать вашу правоту — просто сам факт болезни не кажется им реальным.
Мой друг Ксавьер Амадор, глава Института LEAP, подчеркивает, как важно осознать, что анозогнозия — такой же симптом психического заболевания, как галлюцинации или паранойя. Вы не можете убедить человека в его болезни точно так же, как не можете убедить параноидального шизофреника перестать слышать голоса или думать, что за ним следят спецслужбы.
Преодоление анозогнозии у психически больного человека — тяжелая задача. Она настолько сложна, что я рекомендую использовать те же методы, которым я обучаю специалистов по переговорам с преступниками, захватившими заложников. Вот пять этапов разговора. (Важно помнить, что на протяжении первых трех этапов вы не должны пытаться убедить человека принять помощь. Это произойдет на этапах 4 и 5, после того как вы установите контакт.)
Первый шаг в установлении контакта с человеком, не желающим идти на сотрудничество, будь он психически больным членом семьи или убийцей, удерживающим заложников, заключается в том, что вы прекращаете говорить сами и начинаете внимательно слушать.
Я понимаю, что спокойно прислушиваться к словам крайне иррационального человека нелегко. У вас возникает естественное желание выдвинуть логические контраргументы на его безумные доводы, начинать просить его о чем-то или даже сорваться и накричать. Но, как я уже объяснял в и , это не помогает даже при бытовом безумии. И в серьезных случаях подобное поведение опасно.
Вот что я предлагаю сделать взамен: каждые несколько дней выбирайте момент, когда вы способны мирно поговорить с человеком. Затем спокойно и сочувственно постарайтесь разговорить его о том, как он себя чувствует. Вот некоторые вопросы, которые вы можете задать.
Готовьтесь услышать самые безумные ответы. Например, человек с биполярным расстройством может заявить: «Моя цель — выиграть “Оскар” в следующем году», даже если он не является актером. Или, к примеру, параноик может ответить: «Меня пугает то, что ты меня преследуешь».
Что бы вам ни говорили, не спорьте. Не отвечайте: «Это невозможно» или «Нет, я тебя не преследую». Просто слушайте. А затем углубите беседу следующими фразами.
Также перефразируйте важные реплики, которые произносит человек, тем самым показав, что вы внимательно его слушаете. Например, если он заявляет: «Я боюсь, что больше никогда не найду работу», отвечайте «Довольно тяжело думать, что не сможешь никогда найти работу». И, наконец, помогите человеку определиться с эмоциями. Помните, что простое определение эмоций позволит ему успокоиться. К примеру, скажите: «Я вижу, что тебе грустно говорить об этом» или «О таком нелегко говорить, и я вижу, что тебя это злит».
Не выдвигайте никаких идей. Не пытайтесь решить проблемы, о которых вам рассказывают. Просто слушайте.
Еще одна сложная задача — выслушивать безумные идеи, с которыми вы не согласны. Вот два приема, используемых переговорщиками.
Когда я впервые встретился с Элис, страдающей от депрессии, осложненной бредом, она была категорически против любого лечения. Я не знал, в чем дело, и решил выяснить. Поэтому я внимательно слушал ее, и в конечном счете она дала мне подсказку.
— Каждый день, — сказала Элис, — я боюсь, что меня заберут и заставят лечь в больницу.
Перефразируя ее слова, я спросил:
— То есть вы боитесь, что кто-то придет за вами и заставит лечь в больницу? Вы это имеете в виду?
(Кому-то подобное повторение кажется унизительным, но на самом деле люди чаще всего чувствуют себя понятыми.)
— Да, — ответила Элис.
— Расскажите подробнее, — попросил я.
— Пять лет назад родители вызвали полицию, — объяснила Элис. — Меня забрали в психиатрическую клинику и даже связали по рукам и ногам. Я каждый день вспоминаю об этом.
Чтобы еще больше разговорить ее, я переспросил:
— Правда?
— Это было ужасно, — эмоционально добавила она. — Я не знаю, как мне удалось выжить.
— Насколько ужасно вам было в худший момент? — спросил я.
— Я боялась, что кто-то придет и убьет меня, — ответила Элис.
Услышав историю Элис, я понял, почему она упорно отказывалась от профессиональной помощи. Любой специалист — включая меня — казался ей кем-то, кто затащит ее обратно в лечебницу и подвергнет ее жизнь опасности. Понимая, что мне предстоит тяжелая работа, прежде чем она начнет видеть во мне союзника, а не врага, я перешел ко второму этапу.
Как и большинство специалистов в сфере психиатрии, я считаю, что психические заболевания обладают биопсихосоциальными аспектами. «Био» связано с биологическими признаками болезни, нейрохимическим дисбалансом, который лучше всего регулируется благодаря медицинским препаратам. «Психо» имеет отношение к психологии заболевания, тому, как пациент справляется с расстройством, тревогой и разочарованием. «Социальный» же, что очевидно из названия, коррелирует с социальными факторами, такими как возможный разрыв отношений, потеря работы или неприятие обществом.
Выслушивая пациентов с психическим расстройством, я в первую очередь расспрашиваю их о физических симптомах: сне, аппетите, болях, сексуальной активности, — чтобы понять, что происходит с ними на биологическом уровне. Затем я интересуюсь, что их огорчает, расстраивает, пугает или раздражает и что они делают, чтобы справиться с ситуацией. И наконец, я прошу человека рассказать об отношениях с близкими, семьей, друзьями, ситуации на работе или в школе.
Чтобы наладить с кем-либо контакт, вам необходимо почувствовать то же, что и этот человек. Что нелегко, если вы имеете дело с тем, чьи чувства для вас не имеют смысла, будь то взявший в плен заложников или психически больной человек, который боится змей, якобы выползающих из стен. Но, как бы трудно вам ни было, вы должны это сделать ради потенциального результата.
К примеру, Сью, моя пациентка, призналась, что не ходила на свидание больше двадцати лет. За несколько минут до этого она сказала: «Мужчины, с которыми я хожу на свидание, хотят меня изнасиловать. Поэтому мне приходится всегда быть начеку».
Я мог бы ответить: «Как вы можете утверждать, что вас хотят изнасиловать на свидании, если вы ни с кем не ходите на свидания?» Но чего бы я добился? Я бы, по сути, повторил то, что ей неоднократно говорили окружающие: ты не в своем уме. И вместо этого я промолчал. И представил себя на ее месте. А затем сказал: «Мне жаль. Должно быть, вам очень одиноко». Я увидел, как глаза Сью наполнились слезами — но не от горя, а от облечения, потому что кто-то наконец-то понял ее чувства.
Если вы станете искренне сопереживать психически больному человеку, произойдет чудо. Потому что, когда вы отражаете мысли и эмоции другого человека, он начинает отражать ваши.
Когда Элис рассказала мне про опыт пребывания в психиатрической клинике, я ответил: «Должно быть, ужасно хранить в памяти воспоминания о том, как вас забирала полиция, отвозила в клинику и вам казалось, что кто-то хочет вас убить. И, наверное, ужасно не знать, удастся ли вам выжить, и бояться, что когда-нибудь такое повторится».
В этот момент Элис зарыдала от облегчения, потому что я выслушал ее и не принизил и не осудил ее чувства.
Разговаривая с Элис в подобной манере, я полностью отразил ее чувство волнения, и в ответ она стала отражать мои эмоции. В итоге она начала больше прислушиваться к моему мнению и советам.
Когда вы сочувствуете психически больному человеку, он меньше защищается и охотнее выслушивает вас. Кроме того, он чувствует себя менее одиноким и более значимым. Вне зависимости от конечного результата вы оба продвинетесь вперед по сравнению с начальной стадией.
Однажды мне приснился яркий и пугающий сон, один из тех редких снов, которые показались мне настолько реальными, что, проснувшись, я решил, что увиденное случилось со мной наяву.
Мне приснилось, что я бездомный, страдающий шизофренией. Люди просили меня сделать простые, по их мнению, вещи и приходили в ярость, когда у меня ничего не получалось. Я отчаянно пытался прогнать их, думая: «Для вас это легко, а для меня — нет!» А потом я нашел нечто наподобие пилочки для ногтей и проткнул ею кого-то. Это было ужасно.
Во сне я сбежал и спрятался. Я не хотел никому попадаться на глаза. Я не хотел, чтобы кто-то еще заставлял меня делать простые вещи, которые я не умел. И я не хотел видеть пустые, злые лица людей.
Проснувшись, я понял, каково это — быть шизофреником. Похожим образом я чувствовал себя много раз, когда лечил психически больных или людей со склонностью к суициду и на мгновение наблюдал ту темную часть души, в которой они пребывают.
Обдумывая увиденное во сне, я вспомнил песню Джона Прайна Hello in There («Здравствуй»). В ней Прайн призывает слушателей обратить внимание на «незаметных людей», а не просто безучастно проходить мимо них. Именно в этом больше всего нуждаются психически больные люди. Им необходимо, чтобы мы смотрели на них как на людей, а не как на проблему. Им необходимо, чтобы мы почувствовали их боль и страх и осознали, что они тоже заслуживают нашего уважения.
Им необходимо, чтобы мы сказали им «Здравствуй». Вот почему умение выслушать и посочувствовать так важно.
Если вы имеете дело с несговорчивым человеком, соглашаясь с ним, вы запустите положительную цепную реакцию. Я называю это каскадом согласия.
В ситуации с захватом заложников переговорщик скажет: «Согласен — у вас была тяжелая жизнь» или «Я согласен, что нам нужно передать вам еду». Если переговорщику повезет, подобные простые замечания перерастут в каскад согласия и убедят освободить заложников или хотя бы пустить к ним врача.
Каскад согласия — и ваша цель. Но вы должны действовать осторожно. Не соглашайтесь с безумными вещами, в которые верит больной. Вместо этого найдите что-то, в чем вы с ним согласитесь. Вот несколько примеров.
Ваша цель — найти как можно больше точек соприкосновения. Чем чаще у вас это получается, тем скорее человек перестанет относиться к вам с подозрением и начнет видеть в вас союзника.
Когда Элис сообщила мне, что не хочет лечить свои симптомы, по этическим соображениям я не мог одобрить ее выбор. Вместо этого я согласился с ее эмоциями.
— Знаете, — сказал я, — согласен, что вам пришлось столкнуться с тяжелым испытанием тогда, в больнице. Если бы мне пришлось пережить подобное и я испытал такой же испуг, я бы беспокоился относительно дальнейшего лечения.
Элис облегченно улыбнулась, когда я с ней согласился. И я решил проверить, не удастся ли мне положить начало каскаду согласия.
— Мне кажется, — продолжил я, — что если бы мне пришлось жить, каждый день переживая те мысли и ощущения, что и вы, я был бы заинтересован в способах избавиться от них, даже включая медикаментозное лечение. Что скажете?
Элис не ответила отказом. Вместо этого она сказала:
— Вы хотите заставить меня принимать лекарства? Я терпеть их не могу из-за побочных эффектов.
— Элис, вы опережаете ход моих мыслей, — ответил я. — Я до сих пор представляю себе то, что вы чувствуете. И я думаю, что на вашем месте я бы попытался избавиться от гнетущих мыслей или сделать так, чтобы они возникали реже, особенно если мы подберем лечение с минимальными побочными эффектами. Вы со мной согласны?
— Да, — кивнула Элис. — Я хотела бы что-нибудь попробовать.
Соглашаясь с Элис, я убедил ее охотнее соглашаться со мной. Теперь мне осталось определить, какая именно помощь ей требовалась. Для этого я перешел к следующему этапу.
Когда ваши отношения с человеком, которому вы хотите помочь, укрепятся, осторожно поговорите о лечении. К этому моменту вы уже узнали человека лучше. Но теперь пришло время копнуть еще глубже. Прежде всего необходимо узнать о предшествующем опыте лечения (если такой имеется). Чтобы выяснить, что в свое время помогло, а что нет, задавайте следующие вопросы.
Затем выясните, каково это — жить с болезнью.
Если повезет, вопросы пробудят самосознание человека, и он задумается: «Может, со мной и правда что-то не так. Может, я хочу, чтобы мне стало лучше. Может, есть способ». В то же время ответы помогут вам определиться с дальнейшими шагами.
Я сказал Элис:
— Давайте узнаем о ваших мыслях. Расскажите мне, от чего они возникают, как долго длятся, как вы пытаетесь от них избавиться, а также какие препараты и какое лечение вам назначали раньше и какие получились результаты.
Слушая Элис, я делал пометки. И к тому моменту, когда она закончила говорить, я уже нашел несколько предложений для нее. Но, вместо того чтобы сразу озвучить мои мысли, я сказал:
— Я не хочу забрасывать вас идеями. Я хотел бы, чтобы мы с вами обдумали все, о чем мы говорили, и выбрали наилучший подход. Возможно, он потребует приема лекарств, которые вам не назначали ранее и у которых нет описанных вами побочных эффектов. В то же время, — продолжил я, — задумайтесь над тем, насколько сильно вам необходимо научиться контролировать навязчивые мысли или полностью от них избавиться. Задумайтесь над тем, насколько сильно они препятствуют вам жить счастливой жизнью.
В завершение я отметил:
— Давайте встречаться раз в неделю. Тогда я смогу сказать вам, какое решение я нашел, а вы расскажете мне, насколько сильно вы хотите избавиться от негативных мыслей.
Почему я сразу не предложил лечение? Потому что пациенты нередко возмущаются — и вполне справедливо, — когда доктор просто выписывает им рецепт, даже не пытаясь их понять. Я знал, что и Элис, и мне требуется время, чтобы обдумать ее слова и понять, что делать дальше.
К слову, знакомый психиатр однажды рассказал мне, что половина пациентов никогда не приходят на повторный прием к психиатру после первого визита. Поэтому я предпочитаю сразу окружить пациента вниманием, а не обрекать на ужасную жизнь, потому что не нашел на него лишнего времени.
Если вы уделяете время тому, чтобы понять психически больного человека, а не давите на него, повторяя «Тебе нужно принимать таблетки» или «Тебе нужно начать лечение», он начнет осознавать, что вы искренне пытаетесь помочь. И тогда вы будете готовы к пятому, решающему этапу.
Если вам повезет, вы добьетесь динамики в отношениях между вами и человеком, которому хотите помочь. А это означает, что вы готовы сообща искать решение проблемы. В случае с заложниками это тот момент, когда нарушитель кладет оружие на землю и сдается. В вашем случае человек сдается иным способом: перестает отказываться и соглашается объединиться с вами и принять помощь.
Однако это не означает, что теперь вы главный и вправе диктовать свои условия при выборе лечения. Так вы вернетесь к начальной стадии. Вместо этого осознайте, что вы вдвоем вступаете в новую фазу на равных. Я знаю, что вы благоразумный член пары, но помните: все, что произойдет дальше, зависит от другого человека больше, чем от вас. Не принимайте решения единолично. Вы должны делать все совместными усилиями. Вот как это сработало с Элис.
Элис вернулась через неделю, заявив, что хочет попробовать лечение. Я перечислил возможные варианты, включая прием лекарств. Кроме того, я описал методы немедикаментозного лечения, такие как когнитивно-поведенческая терапия.
На мой взгляд, препараты были бы эффективнее. Но Элис настаивала на том, что мы должны для начала попробовать именно терапию. Как я и ожидал, когнитивно-поведенческая терапия привела лишь к незначительным успехам. Но благодаря тому, что я не подталкивал Элис к приему лекарств, она стала сильнее мне доверять. В итоге я убедил ее обратиться к психофармацевту, с которым сотрудничал. Он помог подобрать Элис новое лекарство, и спустя шесть недель она избавилась от большинства симптомов.
Я обозначил пять шагов, предоставляющих вам наилучший шанс убедить человека с серьезным психическим или эмоциональным расстройством принять помощь. Но я вынужден предупредить, что в большинстве случае это непростой и непрямолинейный процесс.
Мне повезло, что Элис не страдала анозогнозией в отличие от большинства психически больных (кроме того, у меня большой профессиональный опыт). Поэтому все пять этапов не отняли у меня много времени. В вашем случае прогресс, скорее всего, пойдет медленнее. Людям с расстройством психики требуется время на то, чтобы осознать наличие проблемы, и еще больше времени на то, чтобы согласиться принять помощь. И это нормально. Не огорчайтесь, не спорьте, не злитесь. Продолжайте слушать, сочувствовать и понимать. И если вам повезет, однажды ваш близкий скажет: «Да, я хочу, чтобы мне стало лучше». А если вам повезет еще сильнее, он попросит вас о помощи.
То, что вы рассказываете человеку, не так важно, как то, что он рассказывает вам.
Войти с помощью соц. сетей: