Евстафий Плакида

Плакида, славный Римский полководец, живший в царствование Траяна, будучи призван Богом на путь истины, провождал дни свои в подвигах богоугодных. Но Промысел восхотел искусить его, как человека новопросвященного, злосчастием и страданием: болезнь и смерть водворились в доме его, и в короткое время не стало у него ни рабов, ни стад. Сверх того, злые люди расхитили сокровища его, и Евстафий (христианское имя Плакиды) из богача сделался нищим.

Трудно в таком случае не поколебаться сердцу, недавно озаренному Евангелием; но Евстафий был тверд. Он утешал супругу свою, чтобы не скорбела; она, со своей стороны, утешала Евстафия; оба говорили друг другу: «Господь даде, Господь и отъя: буди имя Господне благословенно» (Иов I, 21).

Но, чтобы более пред Богом доказать веру свою, они вознамерились удалиться от мира. Для сего ночью, от всех тайно, облеклись в рубища и, взяв с собою двух малолетних сынов, некоторое время скрывались в окрестных селах; наконец, будучи близ Средиземного моря, решили отплыть в Египет, где наиболее процветала тогда Церковь Христова. Они наняли корабль; но, к несчастью, хозяин корабля был морской разбойник.

Как только пристали они к берегам Африки, варвар, высадив Евстафия с детьми с корабля своего, объявил, что супруга его остается у него рабою. Супруг обмер, дети зарыдали; Евстафий напомнил о праве своем, но его не хотели и слышать. Супруг и дети бросились к ногам варвара... но тщетно! Злодей обнажил меч свой и закричал страшным голосом: «Избирай одно: или иди, куда хочешь с детьми своими, или море будет вам гробом».

Плачевное зрелище! Супруг и дети, стоя на берегу, простирали к ней свои объятия; она с корабля простирала трепещущие руки к супругу и детям. Там и здесь жалобы прерываемы были рыданием. Наконец хищник с добычей скрылся из глаз... Для Евстафия и для юных чад день переменился на ночь... Но праведник всегда возлагает надежду свою на Бога. Евстафий пошел далее.

Промысел хотел сделать еще опыт над душой праведника. Вскоре им встретилась река, не очень глубокая, но быстрая. Не имея челнока и нигде не видя моста, Евстафий решился перейти оную; а так как обоих детей сразу перенести было невозможно, то он, посадив одного на берегу, другого взял на руки и пошел на ту сторону; перенеся его, посадил на траву и пошел за первым; но едва достиг середины реки, вдруг услышал крик его, воззрел и увидел, что старшего сына схватил лев и побежал в пустыню... Евстафий обмер, бросился за ним; но зверь в мгновение ока скрылся от глаз его. Горько рыдая, Евстафий пошел назад к младшему сыну; но вдруг подбежал волк, схватил его и понес в близлежащие кустарники. Злосчастный отец почти лишился ума; стоя посреди реки, он не знал, что делать: идти ли далее или кончить бедственную жизнь свою во гробе сей же реки?... Но Бог был подпорой его, и праведник не возроптал на Промысел небесный, но с кротостью подвергся неисповедимым судьбам Его. Изливая пред Богом молитву сокрушенного сердца, он пошел далее; достиг некоторой веси, называемой Вадизис, и, нанявшись у жителей стеречь их житницы, питался от трудов своих, жил в нищете и упражнялся в молитвах.

Всякое несчастье, ниспосылаемое свыше, есть не что иное, как испытание в подвигах добродетели, предохраняющее от преступлений, которые сделал бы человек, возгордись в счастьи своем, — или наказание за зло, которое сделал. В первом случае мы должны благодарить Бога милосердого; во втором случае мы должны благодарить Бога правосудного.

Занимаясь трудами, о которых прежде и вообразить не мог, Евстафий Плакида провел в селе Вадизисе более пятнадцати лет. Часто сокрушался он о супруге своей, часто оплакивал детей своих, но всегда в минуту горести находил утешение в Боге, содержащем жизнь и смерть в деснице, и не поступал по образу не имеющих упования. В Риме удивлялись, что сделалось с Евстафием? Везде искали его... наконец, забыли. Между тем случилось нашествие иноплеменников. Траян послал против них многочисленное войско, искусных военачальников; но все были разбиты, несколько городов разорено, а граждане уведены в плен. При столь неблагоприятных обстоятельствах император вспомнил об Евстафии и сказал при всех вельможах: «Если бы в живых был Плакида, то дела шли бы, без сомнения, лучше». Известно, что всякое слово государя принимается с особливым вниманием. Немедленно два чиновника, Антиох и Акакий, вызвались пред Траяном, что они, может быть, успеют сыскать его, если на то будет воля царская. «Это лучшее желание моего сердца» — отвечал император и, наградив их щедро, отпустил в путь. Сии царедворцы прежде были друзья и сверстники Евстафию летами и службою и всегда принимали живейшее участие в судьбе его. Руководимые, без сомнения, небесным Промыслом, они направили путь свой к той стороне, где находился друг их; по дороге везде спрашивали: нет ли у них странника, по имени Плакиды? Описывали его лицо, возраст, поступь и проч. Наконец достигли селения Вадизис — и хотели пройти мимо.

В то самое время Плакида был в поле, занимаясь обыкновенным трудом своим. Увидев римских воинов, он узнал в них прежних друзей и от радости заплакал. Желая ближе увидеть их, он стал при пути. Между тем римляне, приблизившись к нему, спросили: не знает ли он Плакиды? «На что вам его?» — сказал Евстафий. «Мы друзья его», — отвечали воины. «Нет, я не знаю его, — сказал Евстафий, и даже никогда не слыхал о нем... но, государи мои! Прошу вас зайти в селение и отдохнуть у меня от столь трудного пути; а сверх того, будем иметь время разведать о том, кого ищете». Они согласились на просьбу его, и Евстафий привел их к одному зажиточному крестьянину, прося угостить их, будто в его доме, и обещаясь за все издержки заплатить ему трудами рук своих. Евстафий сердечно радовался, что мог узнать от них, что делается в Риме; ибо сердце его, возженное любовью к Богу, не охладело для пользы во славу отечества. Евстафий служил им и угощал их; часто вырывались из очей его слезы; но, не желая изменить тайне, он выходил из храмины и, отерев глаза, опять возвращался к ним. Антиох и Акакий, глядя на лицо его и приметив слезы, начали мало-помалу узнавать его и говорить между собою тихо: «Этот человек подобен Плакиде, или сам Плакида». Они вспомнили, что у него на шее была рана, полученная им некогда в сражении; начали искать ее и увидели... Воспрянули из-за стола, бросились ему на шею и зарыдали от радости. «Ты Плакида, — воскликнули они, — которого мы столь долго ищем! Ты — любимец цезарев! Ты — вождь Римский, о котором царь и народ так долго сетуют!» Тогда объявили ему причину своего путешествия, злосчастие Рима и гордость врагов. Ревность к прежним подвигам запылала в сердце Евстафия; сыновняя горячность к родной стране в нем обновилась. «Так! Я тот Плакида, — сквозь слезы сказал он, — с которым вы столько раз были победителями, я тот, который некогда был в Риме славен; но, ах! Я ныне слаб и презрен..., однако, клянусь Богом Искупителем, что всегда готов пролить кровь мою за отечество, если правда, что я для пользы его нужен». С обеих сторон недоставало слов все выспросить, на все отвечать.

Евстафий облекся в одежды военачальнические, препоясал меч по бедру своему. Все жители были в изумлении, видя столь нечаянную перемену. Хозяин дома повергся к стопам его и просил извинения, что по незнанию держал его рабом в доме своем.

Истинный христианин, наследник неба, есть тот, кто воздает Божия Богови и кесарева кесареви.

* * *

Окончив со славою брань против врагов римских, Евстафий Плакида с победоносным воинством возвращался в отечество. В один жаркий день, проходя мимо какого-то селения, стоявшего над рекою и имевшего красивое местоположение, Плакида остановился, и так как воинство его от дальнего похода утомилось, то и решился он остаться тут на три дня и велел раскинуть шатры для себя и для воинов.

Между тем два молодых воина поставили для себя одну палатку подле некоторого сада. Расположившись на траве, под тенью навесившихся через ограду дерев, они разговорились друг с другом, и один спросил другого, кто у него отец? «Не знаю, — отвечал он, — я помню только, что отец мой был славный человек в Риме, и, Бог знает, для чего вдруг взял мою мать и меня с меньшим братом, пришел к морю и пустился по водам. Потом, когда пристали к берегу, отец мой пошел с нами далее, а где девалась мать моя — не знаю. Помню только, что отец мой и мы весьма плакали о ней» (здесь товарищ его смутился, и покатились у него слезы), «Потом, — продолжал он, — мы дошли до какой-то реки; меня посадил отец на берег, а меньшего брата понес через нее на плечах; вдруг откуда ни взялся лев и подхватил меня; но пастухи бросились на него, отняли меня и воспитали в деревне своей». — «Ах, брат мой! Любезнейший брат! — воскликнул другой юноша и бросился к нему на шею.— Я помню это! Я видел, как зверь похитил тебя... увы! И меня тогда же похитил волк и унес в леса; но также пастухи меня отняли у него и у себя воспитали». Они обнимали друг друга, целовались и от радости плакали.

Это были Агапий и Феопист, дети Евстафия Плакиды! Но Промысел небесный готовил им вящую радость: мать их находилась в том самом саду и, слыша их разговор, возводила с воздыханием и слезами на небо очи свои. Она хотела бежать и заключить их в объятия; но видя себя в рубищах, остановилась... Притом, зная ветреность и гордость вообще молодых воинов, она опасалась, чтобы они не отреклись от нее и тем бы не причинили жесточайшего удара сердцу ее. Итак, она решилась подготовить их к сему свиданию мало-помалу.

В сем намерении она пошла к военачальнику, чтобы выпросить у него позволение отправиться в войске его в Рим. Но представ пред Евстафием, как изумилась, узнав в нем того, о ком столько лет сокрушалась! Она стояла долго, как бы в забвении, не могла вымолвить ни слова, хотела повергнуться пред ним; но видя стоящих вокруг него вождей и оруженосцев, усомнилась, точно ли это супруг ее? И как он опять сделался вельможею? Наконец, она объяснила ему просьбу свою и получила желаемое.

Но сердце ее исполнилось нетерпения узнать тайну сию... Итак, спустя несколько часов, она вторично пришла к Евстафию и, заставши его одного, сказала ему: «Не разгневайся на меня, милостивый государь, если я спрошу тебя о некоторой важной для меня вещи». — «Говори обо всем, добрая старушка», — отвечал Плакида. «Не ты ли Плакида, нареченный при святом крещении Евстафием? — спросила она. — Не у тебя ли варвар отнял жену?» Евстафий изумился. «Что касается до меня, — продолжала она, — я осмеливаюсь назвать себя твоею супругою; я Божеским милосердием сохранена от насилия, ибо варвар в тот же день погиб, и мне дана свобода». Тогда Евстафий как бы пробудился от сна и, узнав супругу свою, воскликнул: «Благодарю Тебя, Господи Боже мой!» Оба радовались и плакали...

Потом, когда утолились их рыдания и первые восторги, она спросила у Евстафия: «Где же дети наши?» Военачальник вздохнул из глубины сердца, и опять слезы ручьем полились из глаз его. «Увы! — уныло сказал он. — Их пожрали лютые звери». — «Не отчаивайся, — отвечала она, — как нашел супругу твою, так же найдешь и детей твоих». Тогда она рассказала ему, что слышала в саду от двух юношей. Немедленно Евстафий посылает за молодыми воинами, идет туда сам, чтобы скорее обнять детей своих... Стократно лобызает их и потом уже спрашивает, кто они?.. Удивленные юноши рассказывают историю своей жизни и узнают, что они в объятиях отца своего... Идут с ним в шатер его и видят себя в объятиях матери... Кто может описать восхищение отца и супруга, матери и супруги, детей и братьев?...

Надежда на Промысел небесный никогда не обманет благочестивого. Поэтому не ропщите на святую волю Его, но с кротостью подвергайтесь неисповедимым судьбам Его...

Отправить