Глава 10

С пугающим сипом втягиваю в себя воздух. От острой боли в груди я поневоле сгибаюсь и захожусь в лающем кашле. В панике распахиваю глаза, обнаруживая себя сидящим на палубе в окружении встревоженной Лины и напряженного Балтики.

Хриплю и кашляю, пытаясь делать и то и другое одновременно. Внутри рвутся миллионы нанитных жгутов, обеспечивавших сокращение сердечной мышцы, искусственное дыхание и черт его знает что еще. Тело бьет мелким ознобом – столь длительная кома невозможна без принудительного охлаждения.

Кошусь на активировавшийся интерфейс. Температура чуть выше тридцати одного градуса. Хладный труп…

БКС старается, отогревая снаружи. Наниты устроили броуновскую пляску внутри, разгоняя температуру чуть ли не трением.

Чья-то настырная рука тычет мне в зубы самодельную флягу с брагой. Голос Балтики с трудом складывается в осмысленную речь:

– Выпей, командир! Полегчает! «Моховка» это, чистая – как слеза… Сам варил, сам фильтровал… На шести мхах настаивал, через девять слоев процеживал… Ну выпей же, командир!

Послушно прикладываюсь к отполированному срезу фляги.

Пользуясь моментом, Балтика торопливо вливает в меня все сто сорок граммов. Именно столько вмещает в себя гильза от раритетной 30-миллиметровой зенитки планетарного базирования.

Спирт заходит как вода, однако свое целебное воздействие оказывает. Туман в голове рассеивается, дрожь постепенно унимается. Державшаяся до сих пор Лина наконец-то позволяет себе выплеснуть эмоции:

– Пашка, скотина ты неблагодарная! Ты ведь чуть не сдох!

Негнущейся ладонью с растопыренными пальцами утираю рот от слюны и крови. С немалым трудом улыбаюсь:

– Так ведь не сдох…

Уже более осознанным взглядом пробегаюсь по логам.

Норма. Ну… почти…

Потери среди массы свободных нанитов, капсуляция и уничтожение секторов оперативной памяти, физические повреждения периферийных модулей. Ощутимо, но не критично.

Опираюсь на выпавший из крепежей ИМП (это как же я дергался?!), встаю на ноги. Усилием воли давлю головную боль. Экономным всплеском «пси» обрубаю идущий от Лины жгут энергетической подпитки. Спасибо, родная, но дальше я сам.

– Хорош балдеть. Я в порядке. Выдвигаемся через минуту.

Ребята все еще косятся. Лина – с остатками тревоги и зарождающимся ураганом возмущения. Балтика – чуть виновато, но уважительно.

Мысленно отсчитываю секунды, успокаивая качающийся мир и фокусируя внимание на деталях.

Вокруг – разруха поля боя. Но критичных повреждений нет, отсек сохранил функциональность. Первые рем-дроны уже суетятся среди битой техники, жадно срезая дефицитную сталь. Поглядывают на меня косо, обходят по дуге. Не атакуют – и на том спасибо.

Похоже, что я реально выпал из зеленого списка корабельного френд-листа.

Вокруг рабочих суетится Шрек. Мелкий паук здесь большая шишка – дрону подчиняются, молчаливо принимая пакеты приказов и послушно меняя приоритеты задач.

Уловив взгляд, Шрек метнулся ко мне и преданно застыл рядом – ожидая то ли похвалы, то ли распоряжений. С облегчением присаживаюсь на корточки и вновь чешу серва между визорами, заодно соскребая застарелую грязь и очищая какой-то из внешних сенсоров.

– Умница, Шрек, умница… Выживи, малыш. Найди меня – как закончится этот бардак. Ты достоин большего. Вот, держи…

На моей раскрытой ладони величайшая ценность мира «Марата» – дюжина энергетических элементов с заводской маркировкой. Не ушатанных в ноль – а с девственными контактными гребенками, полноценно удерживающими заряд в «сто семь процентов от нормы».

Чувствую молчаливое одобрение со стороны Лины. Эмоции девушки наполнены любовью и гордостью. Мой абсолютно нерациональный жест ей явно по душе. Как легко жить, когда ты отыскал свою половину… И горе тем, кто не готов бороться за свое счастье!

Дрон бережно сгребает «батарейки» и торопливо прячет их в крохотном грузовом отсеке на брюшке. Умудряясь при этом сдвинуться на десяток сантиметров в сторону и прикрыться корпусом от возможных заинтересованных взглядов. Ловок, шельмец.

– Все, уходим!

Лина впереди – как наименее пострадавшая и сохранившая максимальный индекс боеготовности.

В центре Балтика. Тяж не бузит и не рвет на груди тельняшку. Построение рационально, и он четко понимает свою околонулевую ценность в случае огневого контакта. Ранения, отсутствие брони и единственный короткоствол ближнего боя.

Я замыкаю группу. Потрепанный БКС стонет рваными мышцами и монотонно выпрашивает приоритетный ордер на капитальный ремонт.

Ну да, есть у землян такая особенность разума – одушевлять технику, способную общаться. У местных психологов имеется для этого феномена официальный диагноз.

Темп держим высокий – нарываясь и рискуя. «Тактик» бесится, грозя штрафными баллами. Однако, получив обоснование в виде «спасательной миссии», – заткнулся, перейдя в режим максимальной паранойи и заставляя нас шарахаться от каждой царапины на фальшпанелях.

Санкции корабельного ИскИна откровенно мешают. Часть шлюзов отказывались принимать коды доступа, трижды на нас агрились стационарные точки обороны.

Материмся, пятимся, ищем обход.

Мой личный счет к «Миелафону» растет с каждой минутой. Напоминанием тому – толстая стопка глиф-карт, визуализирующих отклики встречных систем: «Отказ доступа! Готовность к открытию огня!».

Я это воспринимаю как хамские «факи» и «кукиши», которые борзый ИскИн радостно тычет мне в лицо.

Хрипя и сыпля проклятьями, обходим очередной заблокированный шлюз. Пробиваемся сквозь завал, срываем решетку с вентшахты, ползем сквозь заросший мхом кабельный канал. Дышать тяжело – сырая взвесь растительных спор мгновенно забивает полудохлые фильтры респираторов.

С хищным любопытством присматриваюсь к оптоволоконным жилам. Вот интересно, как громко взвоет «Миелафон», если я полосну по ним молекулярным клинком?

С трудом давлю в себе желание мелочной мести. Уродовать собственный крейсер откровенно жалко. Такая вот профдеформация личности. Как капитан «Марата» – я не могу воспринимать корабль иначе. Мой! Битый, шрамированный, истекающий кислородом и радиоактивными изотопами – но мой!

С успокаивающим перезвоном колокольчиков приходят персональные сообщения от доверенных абонентов. Целых два и на этот раз, для разнообразия, – оба позитивные! Неужели Фортуна устала высматривать прыщи на своей заднице и соизволила одарить меня благосклонным взглядом? Ну, здравствуй, красавица. У тебя потрясающие глаза! Давай дружить?

Итак, первое. Сработала моя массовая рассылка по соединению – «Комэск встретился с курьером».

Попытка вирусного заражения отражена и документально зафиксирована, предложение получено, на ответ и обдумывание взято двадцать четыре часа.

Муром слегка подставился, лишился надуманного повода для истязания моих людей и временно прекратил репрессии. По крайней мере – их садистскую часть.

Летуны по-прежнему были лишены оружия, ограничены по уровню допуска и гнули спину на самых унизительных и опасных работах. Введенная феодальщина и разделение землян на классы открыло правящей элите новое окно возможностей.

Список «нарядов на работы» заставил меня нехорошо прищуриться. Я не злопамятный, но хату спалю…

«Разминирование в пешем порядке», «Охота на живца», «Откачка нанитов из агрессивных цист», «Отработка повинностей альтернативным методом»…

Богатая фантазия у советников мятежного старлея…

Однако бойцы держались. Не без единичной гнили – нашлись и у нас свои слабаки и крысы. Но в массе своей – ребят еще не сломали. Надежда и злость поддерживали боевой дух. Девчат оберегали, в обиду старались не давать и по возможности апеллировали к пси-снайпершам.

Амазонки хоть и поплыли характером в крепких мужских объятиях, но прямого унижения по гендерному признаку могли не понять. За нашими разборками они следили с истинным любопытством естествоиспытателей, оценивая происходящее как битву двух самцов за место вожака.

Второе сообщение в личку также придало сил и вызывало тихое ликование группы. Несун с боеприпасами все же добрался до укрытия петоводов!

Дрон потерял два манипулятора и тридцать процентов броневых пластин, но БК донес. Сейчас Ник проводил воинственному погрузчику экспресс-ТО, а Ника рисовала на его спине хмурого Имперского Орла. Короткий видос – с замершим и боящимся шелохнуться дроном – вызвал на наших лицах невольные улыбки.

Петоводы оценили ослабшее воздействие противника на их участке и решили выдвинуться к нам навстречу. Собственно говоря, мощь их отряда чуть ли не на порядок превышала вес суммарного залпа группы спасения. Вопрос только в объеме боекомплекта.

Боевой дроид способен сжечь за минуту боя десяток гигаватт энергии и за те же шестьдесят секунд опустошить трехкилограммовый короб с боллами. По уставу, средний дроид составляет ядро тактической группы и передвигается в окружении весомого эскорта: заряжающего серва, инженерного паука и многофункционально бота в свободной конфигурации – от мобильной точки ПВО-ПКО, до станции РЭБ.

Встреча с петоводами произошла через полтора часа. Полыхнул радар, успокаивающе пискнула система опознавания, умчалась вперед и доложилась одна из последних «мошек».

Свои…

Устало привалившись к влажным стенам, мы замерли в ожидании. Марафон вымотал всех – здоровых и раненых.

Балтика больше не зубоскалил, лишь хрипел и пошатывался как загнанная лошадь. Автодок давал неутешительный прогноз – из-за передоза фармы и боевой химии у парня окончательно сдохла печень. Наниты сформировали цепочку фильтров крови, но полноценной замены предоставить не могли. Без доступа к регкапсуле лейтенант загнется в течение суток.

Мой «Обелиск» также рапортовал о невозможности полноценного функционирования. Для восстановления собственной целостности импланту требовалось время и длинный список редкоземов: лантан, иттрий, скандий, тулий и совсем уж подозрительный – гольмий.

Запрашиваемые количества – минорны. Сорок шесть граммов общей массы. Но где их взять, конкретно здесь и сейчас? На крейсере едва ли найдется с десяток точек, способных удовлетворить запросы «Альфы». Специализированные мастерские, склады, пара медкомплексов полного цикла и почти наверняка – заначка какого-нибудь хитрого прапора…

Мы едва успели перевести дыхание, как в дальней стороне коридора показался настороженный «Мятый». Один из двух уцелевших дронов Ники – вот и все, что осталось от полноценной дюжины…

«Мятый» все больше оправдывал свое погоняло. Боту пехотной поддержки и огневого подавления пришлось побывать в непривычной для него роли штурмовика. Количество засечек и вмятин на броне намекали на неоднократные сшибки в рукопашной. Нависающие над плечами дрона стволы лазерных пушек переливались фиолетовой радугой перекаленного металла.

Хана подвескам – огонь вели в закритичном режиме, игнорируя все технические нормативы.

Макарка бы сейчас взвыл: «Пару ротных лазерников на списание?! Убить за это мало! На оружейном складе мышь повесилась – нет у меня линз на замену! Вручную полировать будете! Рукожопы деревянные!»

Следом за «Мятым» вышагивал «Ржавый». Ему также достался кусочек персонального ада. Боту довелось обняться с плазмой, причем крепко и страстно. Броня потекла, весь внешний обвес лобовой проекции превратился в загадочное футуристическое месиво. Металлы, пластик, вкрапления цветных кристаллов. Красиво и… страшно…

Предпоследним хромал дрон-погрузчик, с голограммным орлом на броне и с огромным тюком трофейного железа. Петоводы славились своим хомячизмом – с битой техники скручивалось все, что только возможно. В идеале – до голого каркаса.

Замыкал колонну Ник. Бот-мастер лаконично вписывался в нашу команду. Такой же усталый, в изорванном комбезе и с диковинным обрезом в руках. Коллекционный «Иж-Громобой» – «смерть мятежного бота». Массивная дура семидесятого калибра с жутко навороченным и капризным механизмом поглощения отдачи.

И где только взял? Личная игрушка одного из старших офицеров крейсера? Может быть. В штатном вооружении ВКС таких поделок не существует.

Боты приближались, фигуры все четче прорисовывались в туманной взвеси влажной атмосферы. Пошатывающийся Ник тяжело дышал и с трудом вырывал ноги из густого ковра мха. Я же все больше напрягался – где Ника?

Вопрос задать не успел. Первой встрепенулась Лина:

– Мастер, что с Никой?! Где она?!

Лицо петовода исказила раздраженная гримаса. Остановившись, он вымученно поднял глаза к потолку и заученно произнес:

– Скажите: «Избушка-избушка, повернись к реактору передом, а ко мне задом!»

– И немножко нагнись… – прошептал за моей спиной Балтика.

Одессит, что с него взять?

Среагировавший на ключ-команду Ржавый послушно развернулся. К его спине оказался примотан обрубок человеческого тела. Живой обрубок…

Окровавленные бинты зашевелились, лихорадочно сверкнули воспаленные глаза и нарочито веселый голос девушки зазвенел по коридору:

– А ку-ку! А вот и я!..

Тишина…

– Фи… Ну что вы такие скучные? Не могли подыграть? Ведь пятибалльный же прикол!

Я молча сглотнул. Ника выглядела… не ахти… Ноги не просто ампутированы – а вырваны с корнем, разворотив половину таза. Прозрачный медицинский гель ничего не скрывал, цинично демонстрируя изломанные кости и пульсирующую требуху в кровавой взвеси. Позвоночный столб, петли кишечника, что-то женское…

Мой взгляд мутнеет и рывком уходит в сторону. Нельзя так, неправильно это… Голос непривычно хрипл:

– Хреново выглядишь, Ника. Собирала ромашки на минном поле?

Девушка благодарно улыбнулась. Уголок ее рта предательски дрогнул, пересохшие губы оказались искусанными до черноты.

– Да если б ромашки… Волновалась, ногти на ногах грызла. Увлеклась малехо…

Подхожу ближе, стараюсь смотреть только в глаза. Осторожно обнимаю Нику, шепчу едва слышно: «Спасибо… И… ты держись! Не отпущу я тебя к Мурому!»

Отстраняюсь, доигрываю сцену до конца. Меньше всего девушка хотела бы увидеть в наших глазах жалость. Поэтому разжимаем сведенные ненавистью зубы и улыбаемся.

– Бронированные ботинки ты тоже сгрызла?

Ника печально вздыхает:

– Туфли, Пашка, туфли. Брендовые, натуральной кожи… Я когда-то три часа убила, пока их от плесени отчистила. Будешь должен! И я не шучу!

Согласно киваю – истинная трагедия. Нике, с ее пурпурными «лабутенами», – завидовала половина экипажа. Его женская половина, если кто-то не понял. Красоте есть место даже на войне. Это так же верно, как и то, что под артиллерийским обстрелом не бывает атеистов.

Обмен плоскими шутками принес свои терапевтические результаты – разжались побелевшие кулаки, улыбки бойцов перестали быть похожими на хищный оскал. Вот и ладушки…

Жажда мести сменилась на спокойное ожидание неотвратимого возмездия. Аз воздам! И тогда – даже демоны Инферно вздрогнут от неожиданности и завистливо поцокают раздвоенными языками…

Махнул окружающим меня бойцам в сторону мшистых кочек.

– Присядем. Нужно передохнуть и обмозговать планы. Балтика, не строй мне бровки домиком! Все под контролем. Никакой демократии – ваш голос – совещательный.

Народ не возражал. Полтора месяца кровавых боев выбили из бывших менеджеров-продавцов-бюрократов всю гражданско-либеральную дурь. Хочешь жить – вписывайся в систему. Сказали тебе: «Ап!» – прыгай! Единственный вопрос, который ты можешь задать: «Как высоко?» Да и тот – произноси в полете.

И это не самодурство. Помимо многих комет на шевронах и стандартного: «Я начальник – ты дурак», есть и более очевидные моменты. Чаще всего у командира активны соответствующие профнавыки, установлены более чувствительные сенсоры и имеется приоритетный канал связи с ИИ-тактиком. В довесок – лучшее понимание тактической и стратегической обстановки. Так что – прыгай, боец! Ап!

Те, кто считал важным обдумать приказ, высказать по нему свои соображения или устроить дискуссию, – умирали. Часто и мучительно. А иногда – тащили за собой товарищей. И тут уже включались нормы социального общежития. Коллектив, особенно изолированный и замкнутый на себя – будь то армейский или тюремный – отлично умеет воспитывать одиночек. Воспитывать, обламывать, опускать и доводить до самоубийства. Такая вот невеселая лестница в ад…

Устраиваюсь на мху, предварительно проверив его на скрытые подлости. В радиационной атмосфере крейсера биосфера пугала разнообразием и обилием ядовитых мутаций. Для наработки правильного рефлекса мне хватило укуса одной реакторной блохи.

Раздаю бойцам крохотные упаковки пищевого концентрата. Народ опытным взглядом оценивает маркировку и довольно улыбается – пурпурная и желтая полоски! «ИРП-7Б» – офицерский рацион выходного дня. Это, конечно, не блюдо дня в «Метрополе», но и не силосные брикеты колониальной пехоты.

Сорванная обертка полетела под ноги. В принципе – она также съедобна и даже более того – при питании в полевых условиях настоятельно рекомендована к употреблению. Адская смесь из антигистаминов, противогельминтных и общеукрепляющих химикалиев. Массовая и дешевая, отсюда – недолговечная и давно прогоркшая.

Выбираю из своей пачки бордовую печеньку.

Окунаю псевдошашлык в ледяную воду под ногами.

– Ловитесь, микробы, большие и маленькие… Лишнего мяса в блюде не бывает!

Подождал десяток секунд, позволяя дегидрированному продукту восстановить первоначальный объем. Задумчиво взвесил на ладони напитавшийся влагой квадратный кусок мяса – сойдет для сельской местности! Чуть отжал и с удовольствием впился зубами в искусственный белок.

Реально вкусно! Ароматная и нажористая химия! А чему удивляться? Даже в наше время шампуни в ванной пахли вкусней, чем продукты в холодильнике.

Вновь обращаюсь к бойцам:

– Задача первая – в течение двенадцати часов отыскать медкапсулу.

На обращенных ко мне лицах – толика надежды и океан скепсиса. Недоверие понятно. Даже обычная капсула воскрешения – рарик несусветный. На резервном складе соединения их всего одиннадцать штук. Естественно – речь идет о новых, не залоченных на конкретного пользователя. Битых же «кюветок» или привязанных к конечному юзеру – у нас хватает. Хоть забор из них строй…

А вот медицинских капсул, включая полевые, неполного цикла – у нас всего три. Причем одна из них багнутая – работает в ограниченном режиме. Мало того, что лечит исключительно косметические повреждения, так еще и ставит на предплечье неубираемый тату-штамп.

Несмотря на эти хреновые вводные – надежда у меня есть. Я ведь помню свой полет через астрал! Сенсорные способности тогда подскочили на два порядка – я ощущал пространство на километр вокруг и четко фиксировал сияния многочисленных душ.

Дальше – дело техники. Напрячь по возвращении память, локализовать и привязать к местности увиденное. Час работы – и на руках у меня оказалась бесценная карта «Марата». Объемная модель, на которой тлели шестьсот девятнадцать зеленых точек.

Ну а где люди – там и ништяки. Дело за малым – добраться, убедиться в наличии и договориться. Начать и кончить, м-да…

Окунаю в воду очередную печеньку – зеленую, с многочисленными вкраплениями красного.

Продолжаю импровизированное совещание:

– Есть у меня по поводу капсулы пара идей… Но об этом – чуть позже. Так, далее! Для решения вопроса с Муромом у нас есть сутки. Через двадцать четыре часа он вернется к террору, ломая оппозицию и выстраивая жесткую вертикаль власти.

Балтика согласно хмыкнул:

– Муром он такой, он может…

Я на секунду сменил фокусировку зрения, переключаясь на интерфейс импланта. Быстро перетасовал колоду окошек личных сообщений, вычленяя основное из многочисленных: «вы там держитесь» и нервных: «нам тут…опа».

Параллельная обработка больших массивов информации жадно пожирает ресурсы. Задумчиво тяну, чуть подвисая при построении фраз:

– Муром не прост… Умело жонглирует кнутом и пряником. «Плохого» парня он уже показал, сейчас очередь «хорошего». Все те, кто лоялен к новой власти, – обласканы и расцелованы в самые десны. Вскрыты резервные склады НЗ, к ежедневной норме добавлены деликатесы классов «Люкс» и «Премиум»…

Лина едва слышно зарычала. Генеральских рационов у нас всего ничего – дюжина коробок в банкетном комплекте. И не было для девчонок подарка желанней, чем баночка натуральных раковых шеек. Золотой обменный фонд комсостава…

Понимающе кивнув, я продолжил:

– Начали работу заведения для рядового и офицерского составов. Расширен список разрешенных стимуляторов – вплоть до оранжевого спектра. Соответствующая номенклатура бустеров добавлена в аптечки…

– Сторчатся нах… – не открывая глаз, прошептал Балитка. – Хотя я бы сейчас не отказался от дозы «Трипл-килла»…

Ника хмыкнула и запустила руку в серое месиво опутывающих ее бинтов. Покопошившись пару секунд – вздрагивая и болезненно морщась – она извлекла наружу миниатюрный ингалятор кислотной расцветки. Примерившись, ловко метнула его на колени Балтике.

– Эй, тяж! Распахни зенки и пыхни разок! Это, конечно, не «Трипл» – но болевой синдром на пару часов снимет.

Я торопливо сверился с медицинской базой данных – Балтика и так на ладан дышит, его и таблетка аспирина убить может.

Ага: «Роар Х1000» – порошок из какой-то инопланетной травы. Судя по рейтингу медалерта – обычный БАД, для фанатов чистой «качалки». Глушит сигналы нервных окончаний, позволяя бодибилдерам нагружать мышцы до отказа, не ревя при этом от боли.

Опускаю предупредительно вскинутую руку, даю «добро» на употребление.

– Можно, Балтика. Если тебя что-то и убьет – то точно не эта хрень… Итак, вернемся к Мурому. Из странного и хренового: в локальную сеть соединения слиты инсталяшки пары сомнительных виртмодов. Гаремник «Абсолютный дуэт», нирванный «Эдем» и реально стремный «Синигами»…

– Мля!.. – Не сдержавшаяся Лина выразила общее мнение.

Самоидентификация с богом Смерти довольно быстро меняет мышление. Да – поначалу ощутимо снижается уровень стресса и направленной во вне агрессии. Тупо из-за того, что игруха затягивает, размывая проблемы реального мира.

Но у всего есть цена. Достаточно сотни часов в роли Синигами – и уважаемый гражданин превращается в отпетого эгоиста. Еще сотня – и он трансформируется в антисоциальный элемент, ставящий себя выше рамок закона. Внешне спокойный, где-то даже меланхоличный.

Но загляните ему в глаза и испытайте первородный страх! И если юного Синигами не остановить, то рано или поздно вы найдете его имя в криминальных сводках – в разделе терактов и маньяков. Или не найдете… И вот тогда – зажмурьтесь испуганно и вспомните молитвы, которым учила вас мать. Затем осторожно приоткройте один глаз и ищите безумную аватару Бога среди престижных списков «наиболее влиятельных людей обитаемого космоса». В политике, бизнесе, армии. Он пойдет далеко. Очень далеко… По головам, отделенным от тел. И черная тень хохочущего Синигами будет навеки стоять за его спиной.

Бр-р-р… Трясу головой, отгоняя мрачные мысли. Муром что – совсем крышей двинулся? Да на приличных планетах за одну лишь попытку создания психоделического виртмира приговаривают к бессрочной принудительной службе. Вынут такому умнику мозги – вместе в верхней третью позвоночного столба и запихнут огрызок человека в нутро тяжелого штурмтанка. Восемь глупых голов – и готов экипаж машины боевой.

Дождавшись прекращения возмущенных перешептываний, продолжаю зачитывать доклады осведомителей:

– Также предельно снижен уровень боевой работы. Соединение официально меняет приоритеты, вместо зачистки крейсера – освоение уже занятого объема и максимизация уровня комфорта экипажа…

Ник, уже закончивший перекус и нежно вытиравший лицо своей подруги влажными гигиеническими салфетками, негромко буркнул:

– Это многим придется по вкусу. Люди устали. Загнал ты нас, командир…

Я недоуменно вскинул брови:

– В смысле? Крейсер в гравитационном колодце! Мы же валимся на планету! Неужели это кому-то непонятно?!

– Ну… вроде как валимся… А может, и нет… Народ этого не видит, да и слухи ходят всякие. А вот подыхать, причем болезненно, приходится ежедневно…

Поддерживая Ника, отозвался Балтика. После целительной ингаляции лейтенанта перестал бить мелкий озноб и болезненная муть пропала из единственного глаза.

– Командир… Ты же еще неделю назад объявил о выходе реактора на пятнадцать процентов мощности. Этого вполне достаточно для коррекции орбиты. Бойцы бузят и думают нехорошее…

Я вопросительно обвел взглядом присутствующих. Реально не понимают?!

– Дать импульс на маршевый движок? Холодный запуск, после тяжелого боя и десятков лет простоя? Не зная состояния прочности корпуса, не проведя ТО и регламентные работы? Вы что – хотите подарить планете новый астероидный пояс? Да с вероятностью в две девятки нас размажет по этой самой орбите!

А ведь народ реально не понимал. Бойцы отводили глаза, изучали шевелящийся мох и понуро молчали… Устали? Потеряли веру? Надоели ежедневная боль и регулярная смерть?

Имплант негромко пискнул, привлекая внимание и выводя подсказку.

Я скривился. «Б+», ага… Курортная планета класса Эдем, «все включено», в том числе – массаж и сексуальные партнеры идеальной совместимости. Да я ж, блин – не против, у самого нервы стонут от нагрузки…

Мир вздрогнул и полыхнул алым!

Имплант, БКС, чудом сохранившиеся лампы оповещения – все это заорало многочисленными ревунами и замигало красными огнями тревог.

Палуба под ногами лягнулась, ощутимый груз навалился на плечи.

БКС зашелестел сервоприводами, компенсируя изменившийся вектор притяжения. Грозный рокот и мелкая дрожь вибрации пронеслись по кораблю.

Ник вскинул перед собой ладони, словно отгораживаясь от происходящего:

– Пашка, не надо, зачем?! Мы и так тебе верим!

Сброшенный на палубу Балтика с трудом поднимался на колени. Рука в грязной перчатке из серого кевлара – зажимала вновь открывшуюся рану на боку. Густая, черная от избытка наномассы кровь толчками пробивалась сквозь пальцы.

– Командир, заглуши двигатель! Реально ведь – порвет каркас!

Двигатель?

Напрягаю все органы чувств, вычленяя из окружающего мира несвойственные мертвому кораблю признаки.

Сила тяжести – вниз и вправо – уходим от планеты. Первичный толчок в ноги – вспышка реактивного факела. Гаснущая вибрация – выход на стабильный режим. Ход самый малый, маневровый – девять процентов забора мощности у реактора.

Совсем недалеко от нас – буквально в полусотне палуб от долгого сна очнулась маршевая установка крейсера.

Вытираю выступивший на лбу холодный пот и беспомощно пялюсь на отключенный капитанский интерфейс.

«Миелафон», сука! Ты мне еще за Севастополь ответишь!

Народ вокруг тревожно бузит, синхронно требуя заглушить движок.

– Да не я это! Сдурели, что ли?!

Бойцы ошарашенно замолчали, непонимающе смотря друг на друга. С потолка грязным дождем сыпался мусор, со стен клочьями сползали разноцветные пласты мха. Корабль дрожал, словно наадреналиненный волк перед схваткой.

– Ну а кто тогда?!