Евграф Миловидный отыскал её в столовой Законодательного собрания, куда перевозбуждённая Наташа кинулась сразу после своего выступления. Короткую дорогу в буфет подсказал корреспондент ТТВ Макс, с которым она познакомилась во время съёмки дня рождения Ваучера.

Босс был разъярён. Кофта наглухо застёгнута, бейсболка надвинута на самые брови. Ещё бы капюшон на голову – и получится типичный угонщик, бесстыдно орудующий прямо под камерами видеонаблюдения.

– Наталья! – прорычал он имя, в котором не было ни одного звука «р».

Наталья затолкала в рот остатки эклера (увы, но свердловских слоек в столовой не продавали, пришлось согласиться на пирожное и бутерброд с твердокопчёной колбасой) и с достоинством выпрямилась, пытаясь краем глаза рассмотреть в зеркальных стенах, не измазала ли она кремом подборок.

– Слушаю вас, Евграф Дементьич.

Ей было немного не по себе, казалось, еще чуть-чуть – и босс разорвёт её на части прямо здесь, в пустом Дубовом зале. Название не соответствовало содержанию: выглядела кафешка как обычный советский буфет.

С другой стороны, терять Наташе было особенно нечего: первый день в парламенте её жутко разочаровал. Кабинет был гадким, заседание – скучным. Да и Ваучер сейчас, сидя на соседнем стуле, вёл себя беспокойно, хотел домой и покушать поплотнее. Андрея здесь не было, Пети – тоже. К тому же машину отняли. Пусть бы сам автор инициативы, Иван Степанович, попробовал покататься с котом в маршрутке! Не знаешь, куда деться от косых взглядов пассажиров.

Конечно, депутатская зарплата – это приятно, но она оказалась не такой уж и большой. И откуда только эти парламентарии берут средства на свои заграничные виллы и прочее, о чём постоянно пишут в интернете? Совершенно непонятно. За такую зарплату Наташа вполне могла устроиться администратором в фитнес-клуб «Огурчик» – недавно видела в раздевалке спортцентра объявление о вакансиях. И ездить с котом никуда не надо.

В общем, Наташа чувствовала себя неуязвимой. И была готова защищаться.

– Наталья, ты понимаешь, что тех, кто не соблюдает требования партии, исключают? Мы и так сделали тебе громадное одолжение, взяв кота в свои ряды!

– Мне? – поразилась Наташа. – Мне одолжение вы сделали? Да это я вам сделала одолжение, согласившись участвовать в ваших дурацких выборах! Это Ваучер открыл вам двери в парламент! Без него вы бы тут, в столовой, сейчас не сидели!

Евграф прожёг её взглядом. В голубых глазах мелькнул лазер.

– А ты осмелела, Наташа, – с тихой угрозой сказал он. – Я был о тебе лучшего мнения.

В Дубовый зал начали набиваться гомонящие журналисты. Это означало, что наступил полдень, а вместе с ним – и перерыв в заседании. Евграф наклонился к Наташе через стол.

– Мы ещё соберём внеплановое совещание с однопартийцами по поводу тебя и твоего кота, но, думаю, я не ошибусь, если уже сейчас скажу, что в ваших услугах мы более не нуждаемся. Отправим вас обоих в отставку. Принудительную, если потребуется. Можете начинать собирать вещи.

Он встал, не дожидаясь ответа, и, не обращая внимания на пристающих к нему с расспросами корреспондентов, стремительно вышел из столовой. Наташа посмотрела на Ваучера, который, устав от бесплодного ожидания нормальной еды, потихоньку стягивал лапой колбасу с булки, и сказала ему:

– Вот и закончилась наша короткая депутатская карьера. Ты рад?

Ваучер наконец скинул колбаску себе на стул и, действительно, выглядел довольным. Наташа подумала об Андрее, к которому отныне она не имела никакого отношения (администратор фитнес-клуба «Огурчик» и политтехнолог? смешно!), вздохнула и заняла очередь в буфет. Хотелось сладкого.

Звонок от спикера застал разозлённого Евграфа в коридоре, куда он выскочил из Дубового зала. Отмахиваясь от камер, Миловидный заставил себя успокоиться и взял трубку. «Евграф Дементьевич, если у вас найдётся минутка, зайдите, будьте столь любезны, ко мне в кабинет».

Кабинет председателя Законодательного собрания, немного похожий на бальный зал (штучный паркет из карельской берёзы, простор, свет и белый рояль посередине), произвёл впечатление на Евграфа ещё в прошлый раз, неделю назад. Тогда лидеры фракций собирались здесь на неофициальную встречу – предварительно делили должности руководителей парламентских комитетов и комиссий. Евграфу как новичку всё пытались навязать исключительно непрестижные (другими словами, неприбыльные) звания – к концу совещания он стал главой самой муторной на свете Комиссии по социальной политике. Лишь после намёка на некоторые важные связи в высоких инстанциях его с большим трудом взяли заместителем председателя Комитета по законодательству. В элитный же Бюджетно-финансовый комитет пробиться так и не удалось.

Шаховской сидел в углу за хрупким столиком, инкрустированным яшмой, и пил чай с вареньем.

– Присаживайтесь, коллега, – церемонно предложил он, указывая серебряной ложечкой на свободный стул с мягкими подлокотниками. – Не желаете ли вареньица? Царское. Слышали о таком?

– Нет, – покачал головой Евграф.

– Мой повар делает по рецепту Алёны Долецкой, есть одна такая волшебница-кондитерша. Ручная работа: из крыжовника вынимается маленькой ложечкой сердцевина и вставляется заместо неё грецкий орешек. Очень рекомендую. Деликатес, – и Шаховской положил себе в хрустальную розетку несколько ягод. – Кстати, коллега, вы играете в шахматы? – Он достал из ящика под столешницей потёртую клетчатую доску, на вид тяжёлую.

– Юрий Алексеевич, – не выдержал Евграф, – не поймите меня неправильно, варенье и шахматы – это прекрасно, но о чём вы хотели со мной поговорить?

На губах спикера, расставлявшего фигуры из слоновой кости, обозначилась тонкая улыбка. Евграф почувствовал, что его только что, неведомо как, обошли на повороте – как и в случае с распределением должностей. Но он не собирался так легко сдаваться.

Он проходил весьма разноплановую подготовку.

– А знаете что, Юрий Алексеевич? – Евграф снял бейсболку и резким движением расстегнул кофту. – Давайте сыграем партейку! Ходите белыми, прошу!

Чёрные фигуры сверху тоже казались белыми, но на самом деле сидели на плоских чёрных постаментах из обсидиана.

Шаховской поставил белую пешку на е3.

– Евграф Дементьич, должен признаться, я был сегодня очень доволен.

Миловидный сделал ход тёплой на ощупь пешкой на а5.

– И чем же, позвольте поинтересоваться?

Белый ферзь встал на h5.

– Не буду скрывать, коллега, ваша девочка с котом – просто находка. Журналисты задавали мне сегодня единственный вопрос: про закон о похудении. Они просто вне себя от восторга. Называют инициативу «освежающей» и «прогрессивной». Кстати, уверен, что и наш губернатор Владлен Романов этот законопроект одобрит – не забывайте, он женат на топ-модели, а манекенщицы, как известно, склонны следить за фигурой.

Евграф внимательно слушал, глядя на доску. Затем переставил ювелирно вырезанную из бивня ладью на a6.

– Так.

Спикер неторопливо съел ферзём пешку, загрустившую на a5. Евграф взял противоположную пешку и переставил её на h5.

– И заметьте, Евграф Дементьич, никто из корреспондентов и не вспомнил про другие инициативы, выдвинутые нами сегодня, – Шаховской вновь взялся за самую влиятельную фигуру и уничтожил еще одну пешку на c7. – Никто не спросил меня про льготы для предприятий, все забыли о бессмысленном предложении нашего простака Стаханова. Шумиха вокруг лишних килограммов перевесила даже ананасы в шампанском, ну когда вообще журналисты пропускали такое мимо ушей! Вы следите за моей мыслью, коллега?

Евграф кивнул и передвинул ладью на h6.

– Кажется, я понимаю, к чему вы ведёте.

Белая пешка прижалась вплотную к своей чёрной коллеге, встав на h4. Шаховской склонился над столиком, доверительно приблизившись к Евграфу.

– Коллега, в наших руках оказалось мощное оружие против прессы. Мы должны отправить вашу девочку на передовую информационного фронта. Наталью можно использовать как валерьянку для журналистов.

Евграф подвинул одну из пешек на клеточку вперёд.

– Эф-шесть. Вы имеете в виду, что с её помощью мы можем успокоить журналистов?

Белый ферзь с аппетитом закусил чёрной пешкой на d7.

– Вам шах, коллега! Шах от Шаховского, если позволите пошутить, – спикер снова еле заметно улыбнулся. – Прибегая к слову «валерьянка», я скорее подразумевал воздействие этой травки на котов. Вы когда-нибудь видели, как они начинают носиться кругами по комнате, по стенам, по занавескам, если нюхнут хотя бы одну таблеточку?

– Верю вам на слово, – чёрный король отступил на f7. – Если честно, я не большой любитель котов. Но пусть это останется между нами.

– Как и всё, что обсуждается в этом кабинете, не беспокойтесь, – белый ферзь продолжил бесстрастно громить войска противника. Ликвидировал очередную пешку на b7. – Хотя, откровенно говоря, странно слышать такое заявление от человека, ставшего символом предвыборной котомании.

В борьбу вступил чёрный ферзь. Он приблизился к стану врага – занял выжидательную позицию на d3.

– Итак, Юрий Алексеевич, если я правильно вас понял, вы предлагаете разрешить этой ненормальной девице творить с законодательством Петербурга всё, что ей только придёт в голову? И тем самым ввести журналистов в состояние эйфории, которое помешает им трезво оценить деятельность других, серьёзных депутатов, то есть нас с вами?

Белый ферзь съел чёрного коня на b8.

– Можно сказать и так, Евграф Дементьич.

Лидер партии «Не простим!» взял небольшую паузу, сделав вид, что полностью сосредоточен на игре. Чёрный ферзь отступил на h7, белый ферзь мгновенно проглотил чужого слона на c7, даже не поперхнувшись. Битва сосредоточилась в верхнем правом углу клетчатой доски. Чёрный король от греха подальше решил спрятаться за спинами соратников – скрылся на уютной g6.

– Я согласен, Юрий Алексеевич, – Евграф поправил воротник кофты. Шаховской окинул полуспортивную одежду «непрощенца» презрительным взглядом. Белый ферзь, воспользовавшись случаем, придвинулся к чёрному королю, встав на e6. – Но у меня есть два условия.

– Слушаю, – Шаховской сложил руки на безупречной груди, прямо под жемчужно-серым платочком, выглядывающим из декоративного кармашка.

– Во-первых, я прошу перестать делать мне публичные и любые другие замечания касательно моего внешнего вида, – тон Евграфа не допускал возражений. – Вы как опытный политик должны понимать, что это часть медийного образа и отказаться от своего молодёжного стиля я никак не могу.

Спикер сжал губы в тонкую линию. Тусклое зимнее солнце отразилось в оправе золотых очков.

– Что ещё?

– Это уже более щекотливый вопрос, – Евграф встал и подошёл к окну, из которого открывался строгий, стройный вид на Исаакиевскую площадь и спину Николая Первого, известного также как Николай Палкин. – Я тут собираюсь предложить один законопроект… Он о государственном контроле над интернетом, если в общих чертах. Вы же понимаете, ради блага народа нужно спасти людей от них самих…

– Хорошо, что вы затронули этот вопрос, – Шаховской снял очки и начал их протирать. – Знаете, коллега, с удовольствием вас поддержу – а то меня немного смущает разноголосица в наших рядах, которая выявилась сегодня. В эти тяжелые времена мы должны сплотиться ради народной пользы, как вы считаете?

– Безусловно, – повернулся Евграф к спикеру. На светлом фоне окна его силуэт казался почти чёрным. – Так, где мы остановились?

– Ваш ход, коллега, – надел очки Шаховской.

Евграф подошёл к доске.

– Отнюдь, Юрий Алексеевич, отнюдь. Вы же и сами знаете: это классический пат, – он протянул спикеру ладонь. – Значит, ничья?

– Приятно встретить человека, знакомого с творчеством Сэмюэля Лойда, – Шаховской встал со стула и пожал протянутую руку. – Немного арманьяка?

Евграф кивнул и улыбнулся – той обаятельной улыбкой, которую он всегда использовал при общении с журналистами на митингах.

– Арманьяк? Ну вот, это другое дело, а то всё варенье да варенье.

Шаховской усмехнулся, доставая из антикварного шкафа для документов два пузатых бокала и широкую бутылку, наполненную жидким золотом.

– Только не больше двух пальцев, Юрий Алексеевич, – попросил Евграф. – Мне ещё надо кое-что уладить.

В своём кабинетике Наташа пыталась сделать такое селфи, чтобы было хоть по каким-нибудь признакам понятно, что фотографировалась она не где-нибудь, а в Мариинском дворце. Пока что интерьеры на всех снимках напоминали общую палату в небогатой инфекционной больнице. У Ваучера уже кончалось терпение – тоненького кусочка твердокопчёной колбасы хватило ненадолго. В знак протеста кот начал активно стаскивать лапой с шеи бирюзовую «бабочку».

Наташа решила сделать последнее фото на общем плане кабинета и с этой целью вышла в коридор. Где в неё с разбегу врезался лидер партии «Не простим!», ароматизированный чем-то вроде коньяка.

– Наташенька, вот ты где, а я тебя повсюду ищу! – с необычайной приветливостью воскликнул он. Наташа списала эту joie de vivre на действие крепкого алкоголя.

– Ну, и зачем вы меня повсюду ищете? – мрачно отреагировала она. – Уже собрание со своими однопартийцами провели по поводу нашей с Ваучером отставки? Хотите добавить пару гадостей в мой адрес? Ухожу я уже, ухожу, – и, бросив телефон в сумку, начала разворачивать пуховик.

– Наташенька, да что ты, зачем же ты уходишь! Это была шутка, просто неудачная шутка, – Евграф широко улыбнулся и отнял у неё поросячий пуховик. – Конечно же, никто вам с котиком не позволит уйти!

– Ничего себе шуточки, – недоверчиво сморщила нос Наташа. – Вы совершенно определённо дали понять, что нам с котом здесь не место. Отдайте пуховик!

– Не отдам! – воспротивился Евграф. – Вы остаётесь!

– Не остаюсь!

– А я сказал, остаётесь! – Евграф резко дёрнул за капюшон. Кнопки, на которых тот держался, вырвались из пуховика с мясом.

Несколько секунд оба в молчании смотрели на жалкую розовую деталь, в которую мёртвой хваткой вцепился Евграф. Наташа подняла на бывшего босса глаза.

– Евграф Дементьич, что происходит?

Он вошёл в кабинет и положил оторванный капюшон на поцарапанный стол.

– Наташа, зайди, пожалуйста.

Она зашла, чувствуя себя в собственном кабинете, как в приёмной стоматолога. Евграф закрыл дверь и повернулся к ней.

– Наташа, – серьёзно начал он. – Я официально прошу прощения за грубость, допущенную мной сегодня в столовой, и приглашаю вас с Ваучером остаться в нашей фракции в Законодательном собрании.

– Ну, чего-то мне уже и не хочется, – не спешила принимать извинения Наташа. – Как-то тоскливо тут у вас…

– Подожди, я еще не рассказал про новые условия работы! – как заправский коммивояжер, продающий пылесосы, прервал её Евграф. – Режим самый сладкий: приходить сюда нужно только по средам – на заседания – и по пятницам, когда у вас будет приём избирателей. А самое главное… – тут Наташин босс сделался похожим на фокусника, вытаскивающего кролика из шляпы: – Только представь: всё, что тебе не нравится в твоей жизни, ты сможешь исправить! Принимай любые законы, которые тебе необходимы, мы поддержим.

– Любые? – не поверила своим ушам Наташа. Это было слишком похоже на сказку. С другой стороны, Евграф Миловидный – слишком серьёзный господин, чтобы бросать слова на ветер.

– Любые, – подтвердил он. – А мои юристы проделают за тебя всю черновую работу, подготовят все нормативные акты и документы. Тебе как представителю Ваучера останется только их подписать и выдвинуть на голосование. Я снимаю своё ограничение на общение с прессой, раздавай интервью хоть круглосуточно. Считай, что тебе подарили волшебную палочку. Что бы ты загадала в первую очередь?

– Хм, даже не знаю, – растерялась Наташа. – Может, мужа вернуть? Как-то сразу не сообразить даже.

– Не вопрос, – раскрыл ладони Евграф, – возвращай мужа, если придумаешь подходящий к ситуации закон. Поддержим что угодно!

– Погодите, – вдруг спохватилась Наташа. – А с чего это вдруг такая щедрость? В чём подвох? Это всё для того, чтобы я не опозорила вас перед журналистами? Что, стыдно стало за свою репутацию?

– Именно так, угадала, – закивал Евграф. – Ну как, согласна, Наташа? Останешься?

– Ладно, останусь, – решилась Наташа. Было приятно, что её уговаривают. На лице у Евграфа отразилось облегчение. – Но только если вернёте мне машину.

– Какую ещё машину? – не понял Миловидный.

– Служебную, с кожаными сиденьями и ди-ви-ди-экранчиком, – твёрдо сказала Наташа. – Я с котом в маршрутке таскаться не собираюсь. И скажите «спасибо», что не прошу новый кабинет, хотя эта обстановка мне как дизайнеру неприятна. Здесь в голову приходят суицидальные мысли, это я вам уже как психолог говорю.

– Хорошо, – вздохнул Евграф, – думаю, машину можно устроить. В качестве исключения. Народ вас с Ваучером любит, значит, поймёт и простит. Но мне тогда придётся показательно, на камеру, прокатиться на каком-нибудь троллейбусе. Всё, договорились?

Наташа лихорадочно соображала. Взгляд её упал на изуродованную куртку.

– А пуховик?

Евграф обречённо кивнул.

– Куплю тебе новый за свой счёт.

– А можно фиолетовый? – Наташа брала от жизни максимум.

– Наташа, ну какой ещё фиолетовый, это же Законодательное собрание северной столицы… – с мукой в голосе сказал Евграф. Потом тряхнул головой и сменил тон: – Хотя, знаешь что? Ладно! Фиолетовый так фиолетовый. Любого цвета, какого только пожелаешь. Тебе, Наташа, даётся полный карт-бланш!