На горизонте возник всего лишь смутный румянец, намекавший на зарю, когда четыре пилигрима пустились в путь к большой земле. Вытащить миссис Грегсон на свободу через потолок оказалось куда легче, чем они предполагали: для этого мисс Дин понадобилось оставить полбутылки холмсовского бренди там, где охранник не мог не заметить. Его храп заставил большинство женщин в спальнях Работного дома бодрствовать всю ночь, хотя к утру он стих до простого низкого рокота, который время от времени перемежался нарастающим сопением.

Миссис Грегсон и мисс Дин выскользнули в ночь и направились через поля и дощатые мостики, пересекавшие канавы. Поскольку луна играла в прятки с тучами, ориентироваться пришлось лишь по звёздам, и переход вышел предательски опасным. В какой-то момент нога миссис Грегсон угодила в заиленный ручей. Она почувствовала, как вода перехлестнула через верх её ботинок «Гластонбери».

– Чёрт!

– Тссс, – сказала мисс Дин и в этот момент сама поскользнулась на гнилой доске, из-за чего её нога по лодыжку погрузилась в грязь. – Дважды чёрт!

– Тссс, – прошипела миссис Грегсон, и парочка несколько минут фыркала, пытаясь справиться с хихиканьем.

Освободившись и подождав, чтобы удостовериться, что их шумное погружение никого не привлекло, женщины похлюпали дальше.

– У меня есть запасные чулки, могу одолжить, – сказала мисс Дин. – Ботинок скоро высохнет.

– Кажется, я подобрала рыбку. Там что-то шевелится.

– Не смешите меня, – сказала мисс Дин.

– Точно?

– Точно. Это, скорее всего, лягушка.

Миссис Грегсон тихонько взвизгнула и зажала рот ладонью. Обе поспешили вперёд. Когда они достигли сигнального коттеджа, их там ждал необычно сердитый Ватсон.

– Нам бы стоило нанять оркестр Колдстримского гвардейского полка, чтоб он вас сопровождал. Было бы меньше шума.

Это лишь ещё сильней насмешило их.

Ватсон закрыл за женщинами дверь и, пока они снимали мокрые ботинки и чулки, принёс им бренди.

– Я принесу сухие чулки из своей комнаты, – сказала мисс Дин. – Буду тихой, как мышка.

– Не задерживайтесь, – предупредил Ватсон.

Когда Ватсон вернулся, проводив мисс Дин с переднего крыльца, миссис Грегсон его крепко обняла, чем слегка повеселила Холмса.

– Извините, что меня поймали, – сказала она. – Надо было вести себя внимательней.

– Ерунда, – сказал Ватсон. – Мы знали, что это рискованное предприятие.

– Говорите тише, – прошипел Холмс. – Ну что, вы с ним закончили?

Миссис Грегсон кивнула:

– Пока что. – Она протянула руку: – Мистер Холмс, очень рада наконец-то познакомиться с вами по-настоящему. Джорджина Грегсон.

Он взял её руку:

– Взаимно. Ватсон вас высоко ценит. – У него блеснули искорки в глазах. – Очень высоко! А-а… – Он разжал хватку на её пальцах. – Вижу, вы от природы или подсознательно левша, – сказал он. – Но используете правую руку для большинства дел, кроме… игры на скрипке?

– На виолончели, – призналась она. – Но я не играла уже много лет. Бросила ещё до войны. Как?..

Холмс взглянул на Ватсона с маленькой триумфальной усмешкой:

– Мускулатура большого пальца, Ватсон. Она остаётся очень отчётливой у человека, который играл с детства. Ну-ка, выпейте это. – Холмс предложил ей бокал бренди. – Мисс Дин приготовила для нас немного еды. Она в моём ранце. Эта сумка вам точно нужна?

Миссис Грегсон увлеклась разглядыванием стены, на которой висели результаты наблюдений Холмса за птицами.

– Что? – Она посмотрела вниз, на гобеленовый саквояж, который принесла с собой. – Простите, да. Я справлюсь. Кому принадлежат эти рисунки?

– Мисс Дин. Миссис Грегсон, ну в самом деле, мы здесь не для того, чтобы любоваться искусством, – нетерпеливо проворчал Холмс. – Держите.

Миссис Грегсон взяла у него бренди и выпила до дна, подавив кашель, когда обожгло путь в желудок.

– Насколько долог переход?

– С того места, где мы начнём, – ответил Холмс, – всего три мили с небольшим. При ярком дневном свете – возможно, час или полтора часа от берега до берега. Но нам сначала придётся по острову дойти до первой насыпной тропы. И мы не можем пользоваться дорогами. И первая часть путешествия пройдёт почти без света. Три часа, по меньшей мере.

Ватсон посмотрел на свои наручные часы. Значит, время завтрака наступит ещё до того, как они достигнут большой земли. Возможно, как раз тогда и зазвучит сигнал тревоги из-за их исчезновения. Была одна вещь, которая могла сработать в их пользу. Монтгомери мог решить, что никто не сошёл с ума до такой степени, чтобы пуститься в путь по Брумвею.

– Будет нелегко, – только и сказал он.

Миссис Грегсон подавила зевок.

– Тогда лучше приступить.

Движение позади неё указало, что мисс Дин вернулась. Она вручила миссис Грегсон пару толстых шерстяных носков:

– Лучшее, что я могу предложить.

– Они подойдут. Красивые казарки, – сказала она.

– Спасибо.

– Я не хочу быть невежливой, – проговорила миссис Грегсон, натягивая носки, – но зачем вы идёте с нами?

– Затем, что такова была цена вашей свободы, миссис Грегсон. И затем, что без мистера Шерлока Холмса Фаулнис сделается ещё более невыносимым.

В ответе прозвучали язвительные нотки, но Холмс их проигнорировал. Они все были на взводе.

– Каждому из нас надо выбрать себе посох, – сказал он, указывая на те, что собрал. – Полагаю, сначала дамы.

На первоначальном отрезке пути они миновали скопище зданий, образовывавших деревушку Чёрчэнд, направляясь на восток, виляя между тёмными коттеджами, избегая мест, где, как им было известно, стояли на посту часовые вдоль главной дороги, что шла – с разнообразными отклонениями – через остров с севера на юг. Низкая луна отбрасывала косые лучи, рисуя решётку теней вдоль их пути. Из-за этого сосредоточиться было трудно, и за первые пять минут каждый член отряда споткнулся по меньшей мере раз. Было несложно вообразить, что сова, ухавшая в их направлении, смеялась над неуклюжим продвижением.

– Я не хотел этого делать, – сказал Холмс, роясь в старом ранце, который он обнаружил в чулане коттеджа. – Но приходится. – Он вытащил фонарик, который обвернул в тонкие тряпки, оторванные от занавесок в коттедже, чтобы рассеять луч. Света было достаточно, чтобы продемонстрировать им тёмные змеи водоотводных канав и дощатые мостки для перехода через них, но продвижение по-прежнему было медленным. Ватсон заметил, что бледная полоса на востоке становится всё более чёткой.

Что-то метнулось из-за живой изгороди – лиса, и Холмс внезапно остановился, из-за чего остальные в него врезались. Он шикнул на них.

Дверь ближайшего коттеджа отворилась, луч света рассёк сад, и они услышали ворчливый голос. Четверо беглецов замерли на месте, не смея вздохнуть. Мужчина громко помочился, стоя у стены, слишком ленивый или одурманенный сном, чтобы добраться до уборной. Поток замедлился до капель, и он, что-то пробормотав, вернулся в дом.

Издалека донёсся звук туманного горна, точно долгое коровье мычание. На море, должно быть, туман или дымка, а может, и хаар – плотная туманная стена с Северного моря, которая катится по воде и суше точно странствующее по земле облако. Или что-то вроде туманной волны, что прокатилась над Дартмуром в ту роковую ночь, так много лет назад; когда Ватсон думал о том, сколько времени прошло, у него начинала кружиться голова. Мысли о собаке, о тумане, об ужасной участи, что постигла Стэплтона в трясине, привели к тому, что у Ватсона пересохло в горле. «Увязнув в грязи, из неё не выберешься. По крайней мере, Ватсон, живым не выберешься». Возможно, затея всё-таки была дурацкая.

– Надо прибавить шагу, – поторопил Ватсон.

– И рисковать подвернуть лодыжку? – ответил Холмс. – На этом участке пути надо быть осмотрительными. Мы направимся к фермам в Рагвуде, а потом – к Асплинс-Хэд.

– Можем срезать тут, – предложила мисс Дин. – Видите? Через поля. Это сбережёт нам немного времени. Я пользовалась этой тропой, когда при мне были рисовальные принадлежности.

– Ладно, – сказал Холмс. – Ведите, мисс Дин.

Ватсон услышал, как миссис Грегсон что-то пробормотала себе под нос, но слова затерялись на ветру.

Левасс смотрел, как восходит солнце над разрушенным пейзажем. Деревня Эйи прекратила своё существование, если не считать пыльных куч щебня и домашнего мусора вроде перекрученных покрывал и разбитых кухонных плит. На каждой дороге, широкой и узкой, были брошенные машины или разбитые телеги, небрежно перевёрнутые набок. В воздухе сильно пахло едой и дымом от походных костров, у которых завтракали тысячи людей, скрывшись из вида в траншеях или фермерских домах, рассеянных по сотням квадратных миль. Похоже, по крайней мере какая-то часть дыма и запаха приходила от немецких печей в нескольких милях отсюда. Но через двадцать четыре часа не будет никакого бекона, сосисок, говяжьей солонины, «маконочи» или сигарет на завтрак. Глоток рома – и в атаку – противоборствующие армии снова примутся убивать друг друга.

Обе стороны знали: что-то надвигается. Британские пулемёты, испытывавшие дальнобойность, продолжали стрекотать на протяжении всего завтрака, но в конце концов замолчали, словно чтобы предоставить Левассу шанс мирно насладиться сигаретой и робкими попытками птичьего пения.

Он прислонился к служебной машине, пытаясь выкинуть из головы безумие совещания, на котором только что побывал. Шестнадцать танков для четырнадцатой дивизии, разделить на двойки и тройки. Восемнадцать для пятнадцатой дивизии. Восемь для третьей дивизии. Шесть отправить сражаться с канадцами, двумя группами по три. Остаток держать в резерве. Какой остаток? Общая сумма превосходила число машин, которые были в рабочем состоянии. Каждому танковому командиру выдать координаты по карте и графики и предписать встретиться с пехотной поддержкой в «точке развёртывания». Нарастающий обстрел просигнализирует начало рывка, который будет медленным и тщательным, в отличие от той катастрофы, что случилась первого июля, когда не удалось перерезать немецкую колючую проволоку. Идея заключалась в том, что любые витки немецкой проволоки, которые окажутся нетронутыми в то сентябрьское утро, вдавят в грязь танки.

– А что обстрел сделает с пространством, которое танки должны пересечь? – спросил Левасс, к величайшему неудовольствию Фрогатт-Льюиса.

Сердитый генерал «томми» Танкертон уставился на француза, и его комично огромные усы затрепетали.

– Танки отправятся в бой. Нам обещали машины, которые способны пересечь любую землю. Вот мы на них и поглядим.

Левасс напомнил служебное письмо Суинтона, в котором генштабу сообщалось, что на второй шанс неожиданного появления рассчитывать не стоит.

Танкертон не обратил на него внимания. Значит, они всё решили. Все усилия, которые они с Кэрдью предприняли, чтобы замедлить прогресс, разбились о толстые черепа амбициозных и необыкновенно упрямых генералов. Левасс сожалел о тех, кто погиб в танке в Элведене. Их смерть была случайной – он рассчитывал на временное помешательство, – хоть на протяжении некоторого времени он и думал, что случившееся, возможно, всё равно сыграет им на руку и танковый проект отложат до весны 1917 года. Но нет, Черчилль сумел внедрить в их ряды майора Ватсона. И благодаря доктору и его навязчивому расследованию – а ещё угрызениям совести, которые вынудили Кэрдью наложить на себя руки, – танки всё равно попали во Францию.

Теперь у него осталось двадцать четыре часа на то, чтобы позаботиться о том, что великую машину не растратят по мелочам.

Он докурил «Элегантес», бросил окурок в кучу сгнившего под дождём снаряжения и отправился на поиски мимеографа.

К тому моменту, когда они достигли насыпной тропы у Асплинс-Хэд, Холмс заметно сдал. Его дыхание последние полчаса было тяжёлым, и теперь в горле слышался свист. Стремительная, решительная холмсовская походка превратилась в семенящий шаг, и, когда они достигли побережья, он прислонился к одной из низких стен, что огибали неотделанную гавань, где в мирное время причаливали баржи с Темзы, чтобы увезти с острова урожай.

– Холмс, по-моему, нам следует пересмотреть свои планы.

– Дайте мне минутку. Пожалуйста.

Ватсон отошёл, чтобы не мешать ему. Две женщины глядели на море. Убывающая луна демонстрировала чёрную насыпную тропу из битого кирпича и камня, которая вела прочь, на простор из грязи, посеребрённой ручейками того, что в свете зари казалось ртутью. По равнине пробирались фигурки: первые песочники и кулики, пресловутые ранние пташки, вышли на промысел и дрались за завтрак.

– Как он? – спросила миссис Грегсон.

– Боюсь, прилив энергии, который он демонстрировал с моего прибытия, мог опустошить его резервы. Полезный эффект переливания крови иссяк.

– Так мы остаёмся? – спросила мисс Дин с лёгкой тревогой. – На острове?

Ватсон посмотрел на своего друга, а потом – в сторону моря. Насыпная тропа с двойным рядом шестов, между которыми были промежутки футов в шесть, виднелась достаточно чётко. Но в нескольких ярдах от берега, где она уступала место грязи и песку, всё было залито непроницаемым серебристым светом. Было трудно определить, насколько плотным был туман на самом деле, из-за фокусов восходящего солнца. Но ничего хорошего он не обещал.

Холмс подозвал Ватсона:

– Я знаю, о чём вы думаете. И вы, возможно, правы. Я могу и пережить путешествие… – Детектив прервался, чтобы перевести дух: – …Но замедлю вас.

Ватсон указал на странное свечение, зависшее на некотором расстоянии от берега:

– Не уверен, что хоть кто-то из нас осилит этот переход.

– Чушь. Загляните в мой ранец. Моток бечёвки.

Ватсон помог ему снять груз с плеч. Открыл и нашёл внутри моток жёсткой верёвки.

– Привяжите её к увесистому камню. Выберите один на береговой полосе. Когда будете у шеста и не сможете увидеть, в какую сторону идти, оставьте камень и начинайте разматывать бечёвку.

– Как Тезей в лабиринте?

– Именно. – Холмс дышал с присвистом. – Но там нет Минотавров. Только Чёрные Земли. Итак, если вы не сумеете отыскать следующий шест, возвращайтесь к камню по своим следам и пробуйте опять. Шесты отдалены друг от друга самое большее на тридцать ярдов, так что вы довольно быстро узнаете, если собьётесь с пути.

– Холмс, я не могу вас бросить. Должен быть другой путь.

– У вас не так много времени из-за прилива. Вы должны предупредить Черчилля о Левассе.

– Вы важнее, чем всё это. – Но разве это было так? Разве один человек мог оказаться более важным, чем жизни всех молодых танкистов, даже если этим человеком был Шерлок Холмс?

– Друг мой…

– Я вам не друг, Холмс.

Детектив недоверчиво уставился на него:

– Нет?

– Не в этот конкретный момент. Я ваш врач, и мне следовало это понять. Мы отправимся назад и задействуем другие навыки, чтобы добиться желаемых результатов. – Хоть Ватсон не вполне понимал, что это могут быть за навыки, он не хотел рисковать тем, что придётся смотреть, как Холмс испустит дух посреди недружелюбной окраины Северного моря. – И попробуем ещё раз сделать переливание крови, возможно.

Где-то посреди острова на приближающуюся зарю залаяла собака – звук был жалобный, одинокий. За ним последовало встревоженное блеяние овец. Вскоре проснётся весь Фаулнис. Холмс видел озабоченность на лице Ватсона.

– Если вы уйдёте, я могу сбить их со следа. Скажу, что вы украли лодку, направились в Бёрнхэм…

– Нет. Я вас не покину, Холмс, – твёрдо сказал Ватсон. – Если что-то случится…

– Мы можем отправиться вдвоём с миссис Грегсон, – сказала мисс Дин.

Двое мужчин повернулись посмотреть на двух женщин. Ватсон покачал головой:

– Применимы те же самые возражения. Две женщины, там? На тех песках? Я никогда себя не прощу.

– Дорогой Ватсон, – сказал Холмс с неожиданной теплотой, – я так рад, что снова с вами увиделся. Я это уже говорил?

– Не так развёрнуто, Холмс.

– Какое упущение с моей стороны. Что ж, это правда. Я услышал, как вы сказали, что кровь, которой вы столь щедро со мной поделились, ответственна за мою обновлённую живость. Дорогой мой друг, всему причиной ваше появление. И мысль о ещё одном приключении вон там… – Он указал своим посохом. – Но этому не бывать. Верно?

– Не в этот раз, Холмс. Не в этот раз.

– Тогда, быть может, пришло время припугнуть нашего полковника Монтгомери?

– Я думал, вы уже попытались его убедить, – сказал Ватсон.

Вновь насмешливым и давно знакомым образом изогнулась бровь.

– Не в полную силу моих способностей, – признался Холмс. Он набрал воздуха в лёгкие: – Боюсь, я в какой-то степени сдержался. Малая часть меня хотела опробовать Брумвей, понимаете. Но, возможно, вы правы. Ещё пинта вашей крови, немного «говяжьего чая» – и я уверен, мы дожмём этого типа в другой день.

– Вам хватит сил начать обратный путь? – спросил Ватсон у Холмса.

– Ничего вы не начнёте, – сказала мисс Дин. – Отдайте мне бечёвку.

Тон голоса заставил Ватсона повернуться к ней. Одного взгляда на маленький пистолет в руке мисс Дин хватило, чтобы понять: они попали в ужасную ловушку.

«Наверное, – подумал Левасс, – всё было так же в дни и часы, предшествовавшие великим битвам минувших веков». Креси, Пуатье, Азенкур. Когда французы сражались с англичанами за власть над своей собственной страной. Оружие изменилось, но, возможно, танк был просто новой версией большого лука или кремнёвого ружейного замка: чем-то, что изменяло баланс сил на короткое время, пока в огневой мощи вновь не устанавливалось некое подобие равновесия.

Он был в лесу Мамец, где четыре из первоначальных шести танков теперь стояли биваком в безопасности среди деревьев с искривлёнными стволами, под мрачным низким небом, которое отпугивало всех, кроме самых храбрых авиаторов. Люди ходили вокруг и забирались на своих металлических подопечных, заново настраивали гусеничные ленты, упаковывали и переупаковывали боезапас, еду, воду и горючее, которые должны были им понадобиться для броска – если можно было это так назвать – через ничью землю.

Левасс нашёл Халфорда, молодого капитана, ответственного за подразделение, – он сидел на металлическом ящике со снарядами рядом с «G-Глорией» и курил сигарету. Его лицо было ещё более чумазым, чем при их последней встрече, в то время как волосы, освобождённые от тесного кожаного шлема, торчали под странными углами, как трава на сильно запущенной лужайке. Заметив приближение Левасса, он встал:

– Сэр.

– Вольно, Халфорд. Это неофициальный визит. Вы позавтракали?

– Да, сэр.

– Как прошёл переход этим утром?

– Он был богат на события. Два сломанных ребра, сломанный нос. Два случая глухоты – я надеюсь, временной – и серьёзный нервный срыв.

– Он поправится? Нервный парень?

– Я с ним немного поговорил, напоил ромом, велел выспаться.

– Водитель?

– Пулемётчик.

Левасс кивнул. Танкисты могли найти другого пулемётчика, если придётся; водители были почти незаменимы.

– И вы потеряли танк, как я вижу.

– Сухопутный корабль Её Величества «G-Гордон». Слетела гусеничная лента, и он укатился в канаву. Там и стоит. Я полагаю, если его сумеют вытащить, всё можно исправить. Я послал сообщение в генштаб. И теперь нас из шести осталось четверо. А у «G-Джинни» коробка передач визжит, как застрявшая свинья.

Левасс вручил ему пачку бумаг, изготовленных с помощью банда-машины.

– Извините за почерк.

Халфорд поморгал, избавляясь от попавшей в глаза пыли, и сосредоточился. Текст был озаглавлен: «Памятка для танковых командиров». Он прочёл часть написанного вслух:

«Расскажите всем вашим людям всё, о чём знаете или думаете, что знаете. Возьмите столько канистр с бензином, сколько можете увезти. Заправляйтесь при любой возможности… устремитесь сквозь ряды противника, стреляя из всех доступных орудий… ваш танк ни при каких обстоятельствах не должен попасть в руки врага. Если подобное покажется вам вероятным или возможным, отмените бой. Оказавшись в опасности захвата, вылейте бензин на все бумаги и приказы и подожгите… выпустите весь боезапас… уничтожьте машину полностью… голубей следует использовать только в крайнем случае».

– Всё кажется простым и ясным, сэр, – сказал Халфорд.

Левасс расслышал в его голосе сомнение.

– Но?

– Вы уделили больше внимания тому, как бросить танк, чем тому, как атаковать врага. Сэр, я уверен, вы не имели в виду, что…

– Конечно, нет.

– Просто… меня придётся выносить из этой штуки ногами вперёд, когда мы возьмёмся за дело. Кто-то должен показать, на что она способна. Да, танки шумные и норовистые, грязные и вонючие, но, боже мой, видели бы вы лица пехоты, когда мы проезжаем мимо. И ведь мы на их стороне. Вообразите, что почувствуют гунны. Я знаю, мы справимся. При возможности.

В этом их мнения совпадали.

– При возможности. – Левасс сомневался, что таковую им предоставят. – Я в этом уверен, – сказал он и похлопал Халфорда по плечу, ощущая прилив симпатии к отважному молодому человеку.

– Если вы сможете выдать копию памятки каждому командиру…

– Конечно.

– Предоставлю вам возможность говорить о боевых действиях. Но, пожалуйста, уделите особое внимание части о захвате. Мы не хотим, чтобы немцы заполучили одну из этих машин.

– Нет. Хотя до меня дошли слухи, что у них уже есть собственные.

Левасс покачал головой:

– Слухи. Война работает на слухах так же, как танки на бензине.

– Кстати, вы что-то говорили о новых поставках горючего. Мы сожгли больше пятидесяти процентов своих запасов.

– Новая поставка будет сегодня, чуть позже. На вашем месте я бы заправился новым горючим при первой же возможности.

– Так и сделаю, сэр. Спасибо. И за то, что об этом позаботились. – Он показал на листы, напечатанные на мимеографе.

– Не стоит благодарностей, – сказал Левасс. – В конце концов, мы все хотим одного.

– Выбраться отсюда живыми, вы хотите сказать? – спросил Халфорд с дерзкой улыбкой.

– Выбраться живыми и на стороне победителей, – уточнил Левасс.

– Чашку чая? Или кофе, сэр?

– Нет, мне надо обойти все пункты развёртывания, чтобы вручить этот документ.

– Прошу прощения, сэр. Но у меня вопрос.

– Какой?

Халфорд прочистил горло:

– Вы француз, сэр. Почему никто из наших молодцов не предпринимает никаких усилий, чтобы сделать что-то подобное? Мы почти никого не видим, если не считать случаев, когда они приходят отменить приказы, отданные накануне.

Левасс пожал плечами:

– Вам придётся спросить у них. Я не могу ничего сказать.

– Очень дипломатично. Что ж, от имени всех парней я вас благодарю. Нам бы пришлись кстати ещё люди как вы, полковник Левасс.